Что происходит, сэнсэй?

— Экзамен! Тебя ведь могло раздавить этим чёртовым деревом! — негодовал Боруто. На протяжении последних минут он активно наматывал круги по своей комнате. — И как-то не было заметно, чтобы они собирались тебя спасать! — Он наконец остановился и скрестил руки на груди. — Может, у них в команде был медик, — осторожно заметила Сарада. — Не думаю, что Сай хотел нас угробить, скорее проверить. — Чёрт побери, для проверки есть тренировочные бои! Кроме них двоих в доме никого не было, и Боруто мог себе позволить повысить голос. В присутствии матери и маленькой сестрёнки он старался вести себя потише. Пускай получалось и не всегда. Неожиданно для самой Сарады мысли о том, что Боруто переживал за неё даже сильнее, чем за себя, согрели её растревоженное сердце. Её будто бы с головой накрыли тёплым, уютным пледом. Не было больше метаний и разочарований, они все остались где-то снаружи. Здесь же была только она и этот парень с небесно-голубыми глазами, переполненными таким искренним возмущением. Сарада взяла его руку в свои ладони и спокойно сказала: — Но всё же, в итоге, закончилось хорошо. Никто не пострадал. Праведный гнев в глазах Боруто вдруг сменился какой-то растерянностью. Он грустно посмотрел на Сараду, после чего сел на кровать, откинулся на спину и закрыл глаза. — Кому-то вообще есть до нас дело? — устало проговорил он. — Мне есть до тебя дело, — тут же выпалила Сарада, не отпуская его руку. Где-то в отдалённых уголках сознания замаячила мысль: — «Господи, что я говорю? Я же собиралась сказать всё с точностью до наоборот». Но Сарада понимала, что Боруто и так в подвешенном состоянии, а вываливать на его голову ещё и проблемы в отношениях — как-то слишком жестоко даже для Учиха. Нет, с друзьями так не поступают. Сейчас ему как никогда раньше нужна поддержка. Её поддержка. Потом, правда, будет ещё больнее. Чем дольше она откладывает этот серьёзный разговор, тем тяжелее будет расставание. Она уже почти физически ощущала эту боль. Боль от того, что её растягивает в разные стороны, как Чоу-Чоу растягивает жвачку, прежде чем надуть пузырь. В этой ситуации её напрягало одно — любой пузырь рано или поздно лопается, оставляя после себя лишь тонкий неаккуратный лоскуток. Она боялась. Боялась лопнуть, так и не решив, что же лучше — быть с тем, кого не любишь ты, или добиваться того, кто не любит тебя. Одной фразой разрушить мечты и надежды на совместное будущее или превратить это будущее в нелепый кошмар, боясь ранить отказом своего друга? Возможно ли построить счастливые отношения с тем, кого не любишь? Приемлемые — возможно, но счастливые — очень маловероятно. — Да я не о том, — Боруто прервал череду мыслей Сарады так резко, что она даже чуть вздрогнула, возвращаясь к реальности. — В наше время шиноби уже нафиг никому не сдались. До такой степени, что для поддержания формы необходимо натравливать нас друг на друга. Братец Конохамару никогда бы не допустил ничего подобного, но, увы, он променял нас на каких-то песчаных детишек. — Прекрасно допустил бы, если бы сверху приказали, — донёсся голос из раскрытого настежь окна. Это внёс свою лепту в дискуссию только что подошедший Мицуки. Сарада была ему очень благодарна за это вмешательство. Иначе она бы просто взорвалась негодованием. «Променял! Никого он ни на кого не менял! Помогать другим — разве не в этом суть шиноби? Он отправился в чужую страну, презрев все возможные трудности, вовсе не для того, чтобы показать, кого он любит больше — нас или будущих шиноби Суны». Больше раздирающих на части сомнений Сарада боялась только обнаружить свои чувства к Конохамару. В постоянных разговорах с Боруто, она одно за другим глотала нелестные высказывания и обвинения. Она не решалась высказать товарищу всё, что думает, поскольку опасалась сказать в пылу спора что-то лишнее. Боруто, конечно, не слишком догадлив, но вдруг он всё же сделает какие-то выводы. Иногда Сараде даже казалось, что он специально провоцирует её на откровенность. Она допускала мысль о том, что хокаге мог узнать содержание письма. Скорее случайно, нежели намеренно. Сарада не верила, что глава деревни специально роется в чужих письмах. Но, в таком случае, покинул ли её секрет стены резиденции? Даже если письмо и попалось на глаза Седьмому, то он вряд ли станет разбалтывать чужие тайны. С другой стороны, когда эти тайны касаются личной жизни близкого человека, ничего нельзя сказать наверняка. Сараду успокаивало только одно: у Боруто очень прямолинейный характер, и если бы он что-то знал, то наверняка высказал бы ей всё сразу в лицо. Получается, обманывая Боруто, Сарада обманывала и Седьмого, к которому она относилась с большим уважением и почтением. И вообще, то, что она делает, а вернее сказать, не делает — нечестно. Ведь получается, что, пока Боруто тратит время на несуществующие отношения, его половинка — человек, предназначенный ему судьбой — возможно, встречается с кем-то другим. Голова у Сарады шла кругом от всего этого. Ещё каких-то пару лет назад она и представить себе не могла, насколько всё сложно в любовных делах. Получалось, что она кругом виновата: и перед Боруто, и перед его отцом, и перед Конохамару-сэнсэем, и даже перед мифической второй половинкой Боруто. «Конохамару-сэнсэй, ну почему вы покинули Коноху именно сейчас, когда мне так нужна помощь и моральная поддержка? — сокрушалась Сарада по дороге домой. — Теперь придётся ждать весточки ещё три недели». Говорят, что разлука только укрепляет любовь, а длительное предвкушение встречи делает её более радостной. Сарада впечатала бы кулаком в стену любого, кто попытался бы в те дни убедить её в этом. Ожидание для неё было тяжким бременем. Время будто бы превратилось в густую смолу, завязнуть в которой маленькой мушке проще простого, а стоит только поднести спичку, как тягучая субстанция будет медленно плавиться, заставляя насекомое дёргаться в мучительной предсмертной агонии. Именно такой себя и ощущала Сарада — запутавшейся в собственных мыслях и чувствах, балансирующей на грани срыва. А ещё ей не давала покоя мысль о том, что Конохамару-сэнсэй не похож на того, кто десять раз на дню меняет своё решение и, скорее всего, не передумает. Особенно принимая во внимание всю важность вопроса. И в этом долгожданном письме вполне может оказаться что-то, что ещё хуже томительного ожидания. «Но что, если он решит «пожалеть» меня также, как я сейчас жалею Боруто? То есть, даже если Конохамару-сэнсэй согласится на отношения, они могут и не принести ему радости. И почему на жертвенный алтарь любви обязательно должны быть положены чьи-то чувства — или мои, или кого-то ещё?» *** Конохамару вернулся к себе после экскурсии полностью опустошённый. Ни о каких письмах, речь, разумеется не шла. Уж слишком скучно и утомительно было слушать мерное бухтение престарелого сотрудника музея, который, казалось, и сам был не в восторге от возложенных на него дополнительных обязательств по просвещению молодёжи. Ничего принципиально нового Конохамару для себя так и не почерпнул. Следующим утром началась новая рабочая неделя. Теперь уроки Конохамару посещали ещё и юные учителя. Они очень внимательно изучали будущий фронт работ, вникали во все детали и даже иногда в перерывах между уроками задавали вопросы касаемо методик обучения и подачи материала. Зато в следующий выходной его отправили к местному казначею за жалованием. Когда Конохамару предложил всем учительским коллективом отметить свой первый заработок в небольшом ресторанчике, старшие коллеги посмотрели на него так, будто он предложил голышом станцевать на центральной площади. Он мысленно выругался про себя. Нет, не на других учителей, а больше на свою недогадливость. Учитывая темперамент жителей Суны и строжайшую дисциплину, насаждаемую директором академии, вполне можно было предположить, что совместный отдых после работы здесь не поощряется. Конохамару вздохнул и, пожелав хорошего дня коллегам, зашагал в сторону дома. Вскоре его нагнал Йоро, тот самый учитель, стиль ведения уроков которого больше всех импонировал Конохамару. — Если предложение насчёт ресторана ещё в силе, то я бы присоединился, — улыбнулся он. — А ещё вот… — Йоро кивнул в сторону, где нерешительно топтались двое учителей-чуунинов. — Чем больше народу, тем веселее, — рассудил Конохамару, задорно подмигнув молодёжи, и жестом пригласил их следовать за ним. — Только уговор: подрастающему поколению крепче сока ничего не пить, — строго добавил он. Ребята в ответ воодушевлённо закивали. — Это же Суна — жёсткое воспитание и завышенные моральные нормы здесь в порядке вещей. Такие вопросы можно даже не поднимать, — усмехнулся Йоро. — А ты что, тоже не местный? — удивился Конохамару. — Я из скрытого тумана. Два года назад женился на уроженке Суны, отправленной к нам с дипломатической миссией, — поведал Йоро. — Вскоре после свадьбы любимая очень заскучала по родной деревне, и мы решили переехать сюда. Продолжился разговор в уютном ресторанчике, оформленном в традиционном стиле: столы, стулья, стены — всё было выполнено из глины. Общую картину дополняли керамические украшения и композиции из пустынных цветов. Простенько, но со вкусом. — А моя мама из скрытого облака, — гордо заявил самый бойкий из чуунинов, Кэтсу. — Папа путешествовал по миру и составлял карты. В одной из таких поездок он и встретил свою любовь. — Какая романтическая история, — задумчиво проговорил Конохамару. — Конохамару-сэнсэй, а ваше сердце уже занято? — спросила единственная девушка в компании. Он такого вопроса совершенно не ожидал и не на шутку растерялся. Врать этим милым и искренним ребятам совсем не хотелось, а сказать правду было как-то неловко. «Но ведь, если мы с Сарадой всё-таки соберёмся строить отношения, скрываться будет уже невозможно. На все вопросы надо будет отвечать прямо, чётко и без стеснения. Даже на вопросы Сакуры и Саске». При мысли о разговоре с последним у Конохамару по спине побежали мурашки. А пока он там думал, девушка уже успела озвучить некоторые свои выводы. — Так, понятно. Значит, вы точно не женаты, в противном случае вы, не сомневаясь, ответили бы, что сердце занято. А поскольку вы с ходу не дали и отрицательного ответа, то предположу, что вы либо завели отношения совсем недавно, либо планируете их начать в ближайшем будущем. — Нифига себе, — присвистнул Кэтсу. — А ты, Нори, оказывается, великий детектив. Довольная впечатлением, произведённым её словами, девчушка сияла как начищенная монета. — Да, кадров ты, однако, подобрал интересных: сразу видно — голова как надо работает, — оценил Йоро и с улыбкой добавил: — Вот сам теперь и выкручивайся. — Пожалуй, ты права — в личной жизни у меня на данный момент всё сложно, — нашёлся наконец Конохамару. — Наверное, она осталась в Конохе, и теперь вы пишете ей любовные письма. Это так романтично, — мечтательно протянула Нори. «Ага, письма, — усмехнулся про себя Конохамару. — Двух слов связать не могу». Но ему всё равно стало немного не по себе. Эта девчонка будто бы видела его насквозь. Однако он не мог не признать, что для работы учителя она подходит как нельзя лучше. — Отстань уже от человека, — толкнул её локтем в бок товарищ. — Сама, небось, запала на Конохамару-сенсея, вот и затеяла этот разговор, чтобы разведать обстановку. — А вот и нет, — надулась Нори. — Ребята, не ссорьтесь, — умоляюще проговорил Конохамару. — Мы же сюда не ругаться пришли. Лучше расскажите, почему вы решили стать учителями. — Потому что это очень важная и нужная профессия — передавать свои знания и умения новому поколению, — выпалила Нори и, чуть смущаясь, добавила: — И к тому же большая честь — поработать под началом джоунина из Листа. Может, и сама почерпну что-нибудь новое для себя. — А ещё она сказала, что я не пройду отбор и не смогу стать учителем, представляете? Но я смог, вот так-то! — расхрабрился Кэтсу. — Я стану лучшим учителем во всей академии, вот увидите! — Ты так стараешься, только чтобы превзойти Нори? — Конохамару недовольно нахмурился. — А ты точно справишься? Быть учителем — тяжёлая работа, отнимающая много времени и сил, требующая усердия, терпения и дисциплины. Если ты не чувствуешь в себе всего этого, то лучше откажись сейчас — не хочу обучать кого-то с нуля, когда тебе надоест. — Ну уж нет, всеми этими качествами должен обладать каждый уважающий себя шиноби, а я как раз такой и есть, — взвился Кэтсу. — Даю слово, что не брошу, какие бы трудности меня не ждали на этом пути! — Такой настрой — это, безусловно, ключ к победе, но одного настроя мало. Надо ещё любить то, чем ты занимаешься. А то от постоянного превозмогания себя жизнь может превратиться в сплошную пытку, — отметил Конохамару. — То-то наш директор весь прямо переполнен любовью к ученикам, — хмыкнул Кэтсу. — Вот именно поэтому наша задача — улучшить подачу образования и увлечь учеников знаниями, а не третировать их жёсткими рамками и нормами, — сказала Нори, назидательно поднимая палец вверх. — Между прочим, обсуждение непосредственного начальства за его спиной — это не этично, и характеризует вас не с самой лучшей стороны, — заметил Йоро. Ему нравились идеи Конохамару, и он с интересом наблюдал за его диалогом с будущими учителями. Именно такого человека, по мнению Йоро, и не хватало академии Суны, чтобы наладить работу по подготовке кадров. Когда ребята после его замечания пристыженно замолчали, Йоро поднял свой бокал и провозгласил: — Давайте выпьем за новые улучшенные методики обучения и за того, кто их претворяет в жизнь, Конохамару, за тебя! Одобрительные выкрики чуунинов и звон бокалов немного приглушили голос совести, последние полчаса настойчиво твердящий Конохамару о том, что письмо он, скорее всего, сегодня так и не допишет.