Не нуждаясь в любви

      Мой возлюбленный, прекрасный малыш…       Сегодня утром я проводил время с Тюром. Мы смотрели как Бюлейст помогает Бальдру собирать из разноцветных кубиков большой замок. Бальдр болтал без умолку, и мне так сильно хочется поделиться с тобой всей моей любовью к нему, к вам четверым, моим замечательным детям, пока я пишу тебе это письмо в глубокой ночи и тиши поместья. Сегодня утром Тюр был очень задумчив. Он бывает таким временами. Когда что-то тревожит его, он никогда не плачет, подобно Бальдру. Малыш-Баль, я уверен, мог бы всему свету рассказать о своих волнениях этим громким, встревоженным плачем, если бы захотел. Ты не подумай, маленький, это совсем не плохо, меня лишь удивляет то, насколько разными вы все рождаетесь. И насколько сильно отличаетесь от вашего отца-альфы…       Тюр похож на него очень сильно уже сейчас. Он частенько бывает хмур и очень серьёзен, временами молчит, а иногда как скажет что-нибудь… Тюр растёт очень умным альфой и я волнуюсь о нем, честно признаюсь тебе, мой прекрасный омега. Мне страшно от мыслей о том, что он пойдёт по стопам вашего отца, страшно, что он уподобится ему и тоже будет нести жестокость собственными шагами. Но я хочу, чтобы ты знал, Тюр тебя очень любит. Сегодня утром, пока мы сидели с ним вместе и смотрели, как Бюлейст играет с Бальдром, он спросил у меня, будешь ли ты альфой или бетой. Мои слова о том, что ты, мой чудесный ребёнок, будешь омегой, мне кажется, поразили его до глубины души. Он выглядел таким забавным в собственном удивлении…       А потом сказал, что, если ты будешь омегой, то он будет тебя защищать. Он сказал мне, что большие альфы обязаны защищать маленьких омег, и мне пришлось отвернуться, чтобы он не увидел слез, которые появились в моих глазах. Иногда мне становится страшно, мой маленький, от мыслей о том, что Тюр станет копией вашего отца, но сегодняшнее утро показало мне то, что успело ускользнуть от моего взгляда из-за тяжести моих переживаний. Тюр тебя очень любит. И это греет мне сердце, потому что я знаю, насколько крепко его слово. Тюр будет защищать тебя, мой крохотный, мой любимый. А вместе с ним и Бюлейст тоже, потому что он за Тюром всегда идёт следом, куда бы Тюр ни пошёл.       Это хорошо, малыш. Это благо для тебя и твоей жизни. То единственное, которое я ещё в силах тебе обеспечить…       К сожалению, я уже не в силах спасти тебя от твоего отца, но я могу рассказать правду. Я могу рассказать тебе о твоём отце все, что знаю, чтобы ты не сомневался ни на единую секунду и не дал ему себя обмануть. Он — самое жестокое, самое опасное и злое чудовище среди всех, кто носит альфье имя.       Мы познакомились с ним, когда мне было двадцать лет. Это случилось на благотворительном вечере, устроенном Regeneratio. Меня не должно было там быть, маленький мой, и, быть может, не будь меня там, это уберегло бы меня от той участи, которая мне выпала, но все же я был там. Меня отправили помогать с организацией вечера, выдали указания по дресс-коду, рассказали заранее о важных гостях, которые там будут. Твоего отца в списках, конечно же, не было, а для меня лишь годы спустя, уже после рождения Тюра с Бюлейстом, дошла глупая несостыковка — делать ему, военному, работающему к югу от четвёртого сектора, было на благотворительном вечере совершенно нечего.       Его быть там не должно было, но он пришёл. Меня — тоже; но начальство выдало указания и приглашение с четко прописанным, обязательным присутствием, и я пошёл. Уже сейчас я понимаю, что все это было фикцией. Вероятно, твой отец подкупил или угрожал директору Regeneratio, чтобы тот отправил меня на благотворительный вечер. Ни одного медицинского работника там больше не было, конечно же. А у твоего отца совершенно не было какой-либо связи с благотворительностью, но…       Но он был там. Ему было двадцать пять. И я не собирался влюбляться в него, в те годы меня это не сильно интересовало, честно тебе скажу, но он был чрезвычайно обольстителен. Привлекательный внешне, умный, галантный… Он начал ухаживать за мной почти сразу после нашей первой встречи, а мне совсем не пришла в голову мысль о том, где он мог взять мой номер телефона, который я точно ему не давал. В те годы я был жутко беспечен и сейчас я верю, что мои письма уничтожат всю ту беспечность, что только может в тебе быть, мое дорогое дитя. Потому что, если альфа будет тем, кто убьёт тебя, твоя беспечность станет тем, что уведёт тебя вперёд путём смерти. С неё все начнётся, с неё всегда начинается и я хочу, чтобы ты запомнил это навсегда, мое любимое солнышко.       Когда альфам что-то нужно, они умеют быть привлекательными. Именно таким был твой отец. Он приглашал меня на прогулки, задаривал цветами и дорогими подарками, но никогда не был чрезвычайно настойчив. А я был, к сожалению, чрезвычайно слеп… Я совсем не видел, как он умело и долго выстраивал вокруг меня силки, как заманивал в свою жестокую ловушку. Он, конечно же, лгал. Каждым вторым собственным словом он лгал мне, но не подумай, малыш, я не был чрезвычайно глуп. Когда я услышал, что он военный, когда узнал, что он работает в засекреченном комплексе за окружной, я пытался прервать общение между нами. Тогда мое сердце уже было в его власти какой-то своей частью и этот разрыв был болезненным, но я был непреклонен и жесток.       Я никогда не желал связывать свою жизнь с человеком, чьи руки были перепачканы кровью.       Неделю спустя твой отец приполз к моей двери на коленях. У него под глазами залегли глубокие тени, он был небрит и растрепан… Он лгал очень умело, а я уже был влюблен в него и, пожалуй, именно это стало началом моей ошибки. Глядя на то, как он стоит предо мной на коленях, слушая, как он умоляет меня вернуть «нас» и все, что между нами было, я чувствовал, как мое сердце, что уже собиралось разбиться, оживает вновь. Твой отец клялся мне собственной жизнью, что весь комплекс, в котором он работает, существует лишь ради защиты мирного населения. Он бил себя кулаком в грудь и клялся, что никогда бы не стал работать на жестоких и беспринципных людей. А еще говорил моими же словами, он говорил о мире, о справедливости, о том, как нам важно пресекать жестокость и решать все добротой… Я не слышал и, каждый раз, уже сейчас, воспоминая тот вечер, я чувствую лишь боль и разочарование. Потому что я не слышал, как он использует мои же слова, чтобы убедить меня, я не видел этого, сквозь все слои его лжи.       Он поклялся мне собственной семьей, что к тому моменту давно уже была мертва и похоронена где-то у забора комплекса, находящегося к югу от четвёртого сектора. Он поклялся с чувством, со слезящимися от переживаний глазами. А я просто поверил ему. Я поверил в его человечность, ещё не зная, что в альфах она существовать не может.       С того вечера у нас все наладилось. Эта идиллия, моя идиллия, была соринкой в глазу многих моих знакомых, потому что Лаувей очень умело лгал, что без ума от меня. Он задаривал меня подарками, он без стеснения восхищался моей работой и моими успехами… Я никогда не чувствовал себя счастливее, как в те два года, знаешь, малыш. Окружённый любовью, заботой и безопасностью, я чувствовал поддержку Лаувейя, чувствовал его присутствие в своей жизни. Он почти боготворил меня…       И, конечно же, лгал. К сожалению, чтобы увидеть это, мне пришлось совершить самую главную ошибку, которая меня погубила. Мы сыграли свадьбу почти ровно через два года после знакомства. В семейном кругу, без размаха и большой роскоши. После неё, после свадьбы, нас ждал медовый месяц… Он стал худшим месяцем в моей жизни, малыш, но, боюсь, об этом я расскажу тебе в другом письме. Я слышу звук открывающихся ворот. Уже поздно, а значит это он. И значит он придёт ко мне… Когда он приезжает так поздно, он всегда зол и всегда приходит ко мне.       Но у меня есть ещё несколько минут, и вот что я хочу сказать тебе, малыш. Никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяй альфам обмануть тебя. Помни: они лгут всегда. Что бы они ни сказали тебе, они будут лгать, и я верю, что ты никогда не совершишь той ошибки, которую совершил я. Для этого я пишу эти письма, ради этого, ради твоей защиты, я стараюсь растить Тюра с Бюлейстом добрыми, смелыми альфами. Они будут защищать тебя, как будет и Тони, маленький мой. Когда я уйду, они останутся и будут заботиться о тебе.       Но не твой отец… Никогда и ни при каких обстоятельствах не верь ему. Что бы он ни сказал, что бы ни пообещал тебе и чем бы ни угрожал, не верь ему и ним не соглашайся. Я понял, кем он является на самом деле, слишком поздно. Весь его образ галантного, любящего и надежного альфы рассыпался сразу же, обнажив всю его ложь. Не прошло и нескольких дней после свадьбы, как я проснулся от ощущения иголки, входящей под кожу. Он крепко держал меня, пока незнакомый мне медбрат брал мою кровь на анализ. И хотя я был заспанным и напуганным по его глазам я увидел: он знает мой секрет.       Он знает наш с тобой секрет, Локи.       С любовью,       Твой папа