Не нуждаясь в любви

~~~       — Не хочешь пообедать сегодня вместе? — качнув головой, будто в дополнительной попытке убедить, Тор поворачивается в кресле в сторону окон и лениво вытягивает ноги вперёд. За плотным, высоким стеклом, обвивающим Bucharest Tower Center почти настоящим плющом, медленно, тихо падает снег. Февральский Бухарест выглядит неубедительно прохладным, пока засыпанные снегом крыши домов отделяются друг от друга серыми, чуток грязными автомобильными дорогами и суетливо бегущими по своим делам прохожими в черных пуховиках. Где-то там, далеко-далеко внизу, они торопятся ничуть не меньше шумного, горячего дыхания, что слышится по ту линию связи.       Дыхание. И легкая, слишком обворожительная в собственном звучании усмешка.       Локи говорит:       — Ни единой свободной минуты сегодня, дорогой, не обессудь, — в его интонации Тору слышится еле уловимый флирт и привычная, живая игра, вкус которой раскрывается постепенно, от месяца к месяцу. Как много подобных проходит? Локи точно лжет ему сейчас, ничуть не меньше, чем лгал в прошедшие выходные и всю прошедшую неделю, но все то, напряженное, что пряталось за этой ложью раньше, теперь выглядит спокойнее. Сессия со Стивеном, которая проходит у Локи в прошедший четверг, делает ровно то, что делать и должна, давая Локи все необходимые подпорки для дальнейшей жизни.       Или ее подобия? Он становится расслабленнее. Не то чтобы они обсуждают это, не то чтобы он обсуждает с Тором хоть что-нибудь, пока любая отданная среди вторника прошлой недели благодарность звучит лживо и искренне одновременно. Тор верит. Тор знает, что ничто не приходит к порядку, и просто продолжает вглядываться, без тревоги выискивая любой намек на необходимость разговора. Конечно же, находит. Конечно же, отмалчивается. Все это, все то, что происходит между ними с Локи, требует от него собранности, которая совершенно не утруждает, а ещё требует внимания. Подойти ближе или дать ему время, слышать его, чувствовать его… Тор соглашается на сложности ещё месяцы назад, не ожидая, что в реальности все окажется не столь трудным. Тор соглашается, соглашается, соглашается, получая демо-версию идеальной жизни однажды и вряд ли случайно возвращаясь к ней вновь.       В прошедшую пятницу, в прошедшие выходные, утром этого понедельника. Как это было, было ли хорошо и что из произошедшего было худшим — они не обсуждают течку, но, впрочем, и не разводятся, только именно это заботит Тора значительно меньше сохранности. Омежьего тела. Омежьего духа. Омежьего сознания. Локи лжет ему половину всей прошлой недели, что он в порядке, и лжет до сих пор, потому что в том его суть, но среди четверга и всех последствий сессии со Стивеном под вечер возвращается домой с покрасневшими, заплаканными глазами. Тор очень хочет спросить, но так и не спрашивает, мысленно отдавая ему двое суток, которых вероятно будет достаточно.       На самом деле он действует интуитивно. Все то, что будет лучшим, каждое слово, каждое движение — ему не приходится лгать Локи, потому что не приходится произносить: вечером четверга ему просто лень разбираться с этим. Долгий рабочий день, почти десяток встреч, вопрос окончательного выбора нового проекта для строительства. Тор возвращается под вечер раньше Локи, готовит ужин на двоих, точно видя, как омега приходит в квартиру. Здоровается, ничего не говорит, старается не смотреть ему в глаза, пока делает себе чай, а после запирается в своей спальне. Тор дает ему двое суток, потому что в субботу папа ждёт их на обед в особняке Одинсонов, а ещё потому что он сам не может и никогда не станет лезть из кожи вон во имя чужого самочувствия. У них и брачный контракт, и обязательства, и бизнес-партнерство — они определенно не в отношениях для чего-то подобного.       Пока те отношения, что есть между ними… Идеальная жизнь? Тор не произносит этого вслух, пока все отданное Локи на откуп время оказывается бесполезным: в ночи четверга тот приходит к нему сам, забирается под одеяло и подбирается ближе, морозными ступнями трогая его ноги. Разговаривать так и не приходится. Обсуждать что-то, в чем-то копаться, что-то раскапывать. Локи лжет ему? Потому что лжет всегда, но та его ложь все же оказывается чрезвычайно вкусна. Его усмешки, его устремленные попытки скрыть любой страх и каждую ступень этого страха исчезновения. Тор отдает ему два дня, Тор отдает ему четверг и пятницу, не собираясь сводить с него глаз и отводить прочь собственного внимания, но это оказывается совершенно безнадобным — Локи не нуждается в той его опеке, которую Тор никогда не согласится ему обеспечить. Ещё Локи движется ему навстречу. Шаг за шагом. Постепенно. Неторопливо.       Тор говорит:       — Тогда как насчет ужина? Я могу заказать столик в NOR, — заснеженный Бухарест раскрывается перед его глазами и прямо за высоким, панорамным стеклом окна. У него есть ещё некоторое количество дел, у него есть некоторое, громадное, количество документов и писем, которые ему нужно перебрать. Как много часов назад они с Локи расстаются? Этот омега вряд ли прикладывает усилия, чтобы поселиться в его мыслях, но, поселившись, занимает места не больше, чем в его квартире. У него есть своя комната, он перемещается между отделами его мозга спокойно и неспешно. Тор просто наблюдает, а ещё усмехается, потому что Тор знает, что от ужина Локи не откажется. Ему нравится NOR, ему нравится компания Тора, а ещё ему понравится мысль о том, чтобы не готовить сегодня вечером. В то время как постоянное присутствие телохранителя не понравится точно, но затягивать с этим и дальше будет уже слишком неблагоразумно. Тор, правда, не то чтобы затягивает. Всю прошлую неделю занимается работой, пытаясь нагнать два выходных, которые берет себе в понедельник и вторник, в прошедшие выходные случайно забывается… Где-то по утру субботы, сладко целясь с ним среди собственной постели. Где-то под зимним послеполуденным солнцем, приезжая с ним к особняку родителей. По пути они не то чтобы действительно ругаются, случайно задевая в разговоре существование Фандрала, но стоит им выйти из машины на подъездной дорожке, как Тору в спину прилетает многозначительный, раздраженный снежок. Никакой возможности оставить подобное, кощунственное, нападение без ответа, конечно же, не остается, и в конечном итоге они опаздывают на обед на полчаса. Могут опоздать и на целый час, но Фригг замечает их, целующихся где-то в снегу, из окон особняка и зовёт внутрь той самой интонацией, которая обещает проблемы покрупнее, чем любая ангина, если они не станут слушаться. Ничью сторону Фригг, конечно же, не занимает, просто прогоняя их в душ и требуя с Тора почти поклясться, что он найдет для Локи сухую, теплую одежду.       Тор находит для него какие-то из своих старых вещей, еще лежащих в шкафу его бывшей комнаты, а еще находит самого Локи в душе и забывает сказать ему о том, что Локи становится тем самым, первым и инклюзивным омегой, с которым он занимается сексом в доме родителей. Не то чтобы Тор действительно собирается говорить ему это.       Он просто наслаждается, не утруждая себя размышлением о том, чья именно это заслуга. То, что у них есть. То, что есть между ними. У Локи зубастый характер даже без всех проблесков ужаса на глубине зрачка, но, если неспешно сунуть ему в пасть ладонь, одновременно с этим успокаивающе поглаживая другой рукой, он не сильно то кусается. Ото дня ко дню в его поцелуях появляется все больше этой упоительной смелости. В его руках, в его движениях… Даже при всем собственном самолюбии, много больше Тору нравится мыслить, что дело совершенно не в нем — они просто отличная команда. Они действуют сообща. Они хорошо справляются.       Но в любом случае оттягивать и дальше нет больше ни единой возможности. Если Патрик не сделал собственных ход все еще, это не значит, что откажется делать его в ближайшие дни.       С затаенным смехом Локи говорит:       — Столик или весь ресторан, мистер я-самый-богатый-и-успешный-альфа-в-этом-городе? — у него есть картотека альфа, а еще альфий бестиарий, но много больше он, конечно же, любит древний томик «Джейн Эйр» на французском. Тор улыбается ему на уголок губ, почти видя блеск его глаз внутри собственных мыслей, а после закрывает глаза и покачивает головой. У него есть еще десяток минут до очередной встречи, но, впрочем — у него есть еще четыре с половиной года. Этой идеальной жизни. Этой демо-версии, что выглядит как окончательная. Что-то еще точно изменится, но, даже если бы он хотел обмануться, у него бы не получилось: от месяца к месяцу будет становиться только лучше. Вряд ли проще, но с той же ненастойчивой неспешностью, с которой Локи звучит уже и будет звучать и дальше. Слыша по ту сторону линии связи шорох его горячего дыхания и негромкий шум автомобилей, Тор чуть смешливо морщит нос от мысли о том, что, вероятно, Локи привычно отказался надевать шапку. В субботу, когда они, наконец, спустились к столу, успев и согреться, и переспать в душе, Фригг даже отчитал его за это — Тор был бы последним кретином, если бы не присоединился к Фриггу. Он поддакивал на протяжении пяти минут, еле сдерживая смех перед лицом очень пристальных, обещающих ему жестокую расправу глаз Локи. Он даже предложил Фриггу отдать Локи одну из тех ужасных меховых шапок, и это было настолько уморительно, что стоило даже той мелкой боли, которая тронула его ногу, когда Локи пнул его под столом. Он сказал бы вслух, что разведется с ним, чтобы только его осадить? Он точно собирался сделать это, но им все ещё нужно было притворяться полной любви, идеальной семейной парой. К тому же Локи был много умнее — вместо любой открытой конфронтации он ловко перевел тему в сторону их с Тором будущих детей. А после, дождавшись поддержки Фригга и Альферда, обронил: Тор, кажется, совсем-совсем не хочет заводить детей… Будущие полчаса обеда были бы настоящим адом, если бы Тор не продолжал веселиться. Или просто наслаждаться? Его жизнь была идеальной теперь. Она содержала в себе все, что было необходимо ему, и даже разговоры о потомстве не могли омрачить ее. Напротив Локи и рядом с ним ее не могло омрачить, кажется, ничто вовсе. — NOR звучит хорошо. Я как раз хотел обсудить с тобой вопрос ремонтных работ в будущем центре для бет. Мне нужны твои люди для этого.       Локи подает голос вновь, на пару секунд запинается, дразня линию связи короткой бранью. Тор слышит, как шуршит спадающий капюшон его пуховика, и, вероятно, ему стоит прекратить улыбаться, вероятно, ему стоит включиться в разговор и собраться — ему просто не хочется делать этого. Мысль о том, что они увидятся сегодня вечером снова, отзывается в груди ничуть не меньшим теплом, чем сам факт: у него есть ещё четыре с половиной года. Необременительные. Ненапряжные. Без слишком большого количества лжи перед чужими глазами и холодности наедине… Они с Локи становятся друзьями, а ещё становятся командой, но реальные результаты появляются именно перед его глазами отнюдь не из-за всего прошедшего времени и не из-за той течки, с которой они разбираются в достаточной степени успешно.       Среди субботы и на обеде с родителями Тор просто чувствует — ему не приходится выдавливать из себя улыбку, глядя на Локи, или притворяться заинтересованным в том, что омега говорит. Ему фактически не приходится врать больше, и это становится тем самым результатом, который приносит облегчение. Локи нравится ему, Локи привлекает его, а ещё забирает у него те дополнительные сложности, которые предполагает сам их контракт. Вести с ним диалог в чьем-то присутствии или защищать его в любой момент времени? Это ощущается правильным, это ощущается тем, что Тору подходит, и он позволяет себе просто не задумываться.       Вся эта заинтересованность, которая в нем уже есть и которой точно достаточно, чтобы лгать об отсутствии фикции в отношениях, ощущается простой и необременительной.       Чуть помедлив, чтобы вырваться из долгой, слишком довольной мысли, Тор откликается негромко:       — Да, конечно… Нам нужно будет обсудить ещё кое-что, — потянувшись вперёд, он садится ровнее, поводит плечами, разминая их больше из необходимости. Первая же мысль о сомнительной угрозе в виде Парика вызывает пробегающее по мышцам напряжение, а ещё разбивает все мысли, будто шар для боулинга сбивает кегли. Это страйк? У Патрика никогда не получится воплотить его в жизнь, а ещё Патрик медлит и Тор замечает это, вовсе не ошибаясь в собственных догадках: боится его Патрик много в большей степени, чем дает ему бесполезное время на то, чтобы Тор одумался. Или передумал. Или просто им заплатил? Окружающий их мир устроен отнюдь не так. Есть те, кто зарабатывает, потому что может. Есть те, кто жрет хлебные крошки, обманываясь, что им этого достаточно.       И переходить во вторую, трусливую и безнадежную, категорию Тор точно не собирается.       — Если это не дележ имущества при разводе, то и ладно, — отмахнувшись от него собственной, необременительной интонацией, Локи выдыхает новой облачко пара где-то там, среди заснеженных и тихих улиц Бухареста. Если Тор подойдет к окну сейчас, сможет разыскать его взглядом? Определенно нет, но все же мысль о необходимости телохранителя Локи не понравится. Просвещать его в детали Тор, конечно, не станет. Успокоит. Подарит букет цветов побольше. Он ведь обязался обеспечить Локи безопасность — он не обещал, что его работа будет таковой тоже. Сейчас или в будущие четыре с половиной года? OdinsonGroup нуждается в расширении, а ещё нуждается в активах. Конечно, стоимость их акций растет на фондовом рынке от года к году, конечно, они выпускают облигации, занимая необходимые средства для новых небольших проектов по логистике и машиностроению. Но этого, ничего из этого, ничего из того, что ещё Тор может пожелать, не будет достаточно — пока он не решит именно так.       Усмехнувшись, он бросает легко, почти поучительно:       — Сам же знаешь, что нам нечего делить, — только если постель, только если душевую кабину. Тор был бы не прочь разложить Локи на столе в кухне и эта мысль, появившаяся ещё где-то на прошлой неделе, все никак не желала отпустить его сознание. Ему точно стоило обсудить это с омегой. Предложить отключить камеры видеонаблюдения и выключить прослушку. Предложить удовольствие. Вероятно, Локи нужно будет время, чтобы обдумать подобное предложение, но скорость разгона от мысли до действия постепенно уменьшается и не заметить этого у Тора не получается. Его жизнь становится идеальной, простой и необременительной, даже при всем условии существования Патрика. Как долго ещё тот будет жив? Тор позволит ему дышать, если ублюдок перестанет выебываться и требовать с него то, что ему не полагается. Потому что никаких актов приемки нет, не было и не существует. Патрик отправлял их? Тор ничего не получил. Тор собирался нанять Локи телохранителя, кого-нибудь из проверенных знакомых Огуна, а ещё не собирался ждать и первого нападения. Да, сейчас Патрик медлил и ждал, потому что был последним трусом, но предупредительный удар уже был нанесен угрозой.       Дожидаться ее исполнения Тор не собирался.       И вовсе не потому что у него был брачный контракт. Лишь потому что он хотел, чтобы Локи был — в порядке, в безопасности и рядом с ним.       — Быть может, я хочу под шумок забрать у тебя твое поднебесье? Эти панорамные окна покорили мое сердце, Тор, не думаю, что смогу расстаться с ними, — вкусная, влекующая интонация пахнет флиртом и высылает по его плечах дразнящий топот мурашек. Локи точно нападает на него, мелочно, еле заметно, и за каждое подобное нападение Тору хочется зажать его где-нибудь у стены. Быть может, Локи все же согласится на обед с ним сегодня? Уговаривать его не имеет смысла. Продавливать его просто бесполезно. Но если завлечь, если заинтересовать его, то в какой-то момент действительно получится отловить его где-то под струями горячей воды в его, Тора, бывшей ванной комнате, а после целовать, пока не прозвучит первый стон. Целовать, прикасаться, чувствовать, как плотнеет его феромон в пространстве… Остро усмехнувшись, Тор открывает глаза без попытки сморгнуть наваждение, а после разворачивается назад к рабочему столу. Локи добавляет: — И ванная. Там чрезвычайно приятное джакузи, ты знал?       Тор знает. У Тора в этом джакузи был секс раз десять. И это определенно было не самое удобное его времяпрепровождение, но оно определенно заслуживало повторения. Вместе с мокрым, влажным между ягодиц и стонущим в его руках Локи, объезжающим его? Жизнь Тора становится идеальной, отмечая галочкой все необходимые пункты и все же обкрадывая его на каждое из тех проникновений, от которых Локи отказывается. Не то чтобы это становится камнем преткновения. Для начала, ему нравятся руки Тора — ничуть не меньше, чем нравятся его пальцы. Для середины, они точно имеют в запасе десяток другой крайне приятных поз, и поэтому достигаторство не выглядит привлекательным. Тор занимается с ним сексом уже, Тор трахается с ним, Тор целуется с ним, а ещё каждый раз проваливается в его феромон, словно в трясину, и тонет там по самую макушку.       Не пытаясь даже скрыть мелкого возбуждения интонации, прямо сейчас говорит:       — Успел позабыть с того раза, когда купался в последний раз. Но ты мог бы составить мне компанию на выходных, — он предлагает игру, он предлагает удовольствие, он предлагает вылизать его, а ещё с насмешкой вспоминает насколько глупа была вся его тоска по омежьему запаху с месяц или два назад. Теперь у него было всё. Сейчас — у него был запланирован ужин в NOR. Подхватив ручку с поверхности стола, Тор зажимает телефон между плечом и ухом. Слух дразнит краткий, слишком быстро понимающий, что происходит, вдох Локи. Он боится? Фригг с Альфердом воспитывают Тора обходительным, знающим правила приличия альфой, только совершенно не пытаются искоренить из него именно это — флирт, игривость, бесконечное количество тех предложений, что у него есть для Локи. Беречь его то же самое, что продолжать, и продолжать, и продолжать предлагать ему: ужин или секс, поцелуи или завтрак. Новый поход на каток? Они идут в воскресенье и даже не пытаются притвориться, что не опаздывают к закрытию нарочно. Тор доплачивает сверхурочные для омеги-администратора, не обращая внимания на заигрывающий взгляд. Локи обещает заснять на видео каждое его падение и смеется так упоительно, что, когда они заканчивают, Тор не отказывает себе в удовольствии зажать его где-то в раздевалке, даже не снимая коньков. Они целуются долго и вкусно, до момента, пока Локи не называет стоп-слово — чтобы просто не произносить вслух всех других, о том, что он не станет заниматься с ним сексом здесь. Они целуются там, и на входе омега-администратор очень пытается притвориться, что это все не злит его. Он думает, что Локи недостоин? Он думает, что мог бы быть лучшим вариантом для Тора? Он может думать, что угодно, что ему только вздумается, пока Тор так и продолжает, что мыслить, что смотреть — Локи, Локи, Локи. Сейчас добавляет без попытки снизить градус собственного предложения: — Потереть мне спинку, например?       Локи фыркает, точно морща нос. Локи ему совершенно не верит. И уже бросает тягучее, слишком привычное:       — Ты такой… — «наглый» или «наглющий». Тор знает все его фразочки, Тор совершенно их не боится, Тора они совершенно не ранят, но, впрочем — потому что Локи произносит именно такие. Подхватив освободившейся рукой стопку стикеров для заметок, Тор сталкивает колпачок с ручки большим пальцем, но продолжения чужих слов не слышит. Локи говорит не ему, явно отодвинув телефон от уха: — Да, что-то такое?       И в ответ ему звучит спокойное, то ли от альфы, то ли от беты:       — Не могли бы вы помочь мне, я не знаю, как дойти… — Тор слышит адрес, не вслушиваясь совершенно. Его рука быстро выводит на стикере сообщение для Сенда заказать на вечер столик в NOR, а ещё не забыть сказать весь NOR полностью. Чтобы у них была конфиденциальность. Чтобы не было неловкости, если идея о присутствии телохранителя разозлит Локи слишком сильно и они поругаются. Весь этот разговор будет хорошей идеей отложить на конец вечера, когда омега будет сыт, спокоен и расслабится достаточно. Ещё нужно будет придумать какие-то объяснения… Это работа? Тор не станет расшаркиваться перед ним и не будет занимать себя ложью. Он просто скажет, что есть необходимость и что это ненадолго.       Вначале они разберутся с Патриком, и после никто больше не посмеет рыпнуться в их сторону.       Локи откликается чуть вдалеке:       — Да, конечно, секунду, — и тут же звучит уже в телефонной трубке, говоря Тору: — Я сейчас тебе перезвоню.       В его преувеличено спокойном голосе прячется пара-тройка вопросов, которые он скорее всего не задаст — Тор будет рад рассказать ему. Тор будет рад описать ему красочно и выстроить перед его мысленным взором несколько крайне привлекательных картинок с их участием в наполненной водой ванне. Усмехнувшись, бросает раньше, чем Локи успевает положить трубку:       — Хорошо, но мое предложение все ещё в силе, — и добавлять совершенно не приходится: оно будет в силе через пару часов. Оно будет в силе завтра. Оно будет в силе послезавтра. Оно будет и оно не пропадёт, но отнюдь не до того момента, пока Локи не прогнется под него. Лишь до того дня, в котором он не совратиться. Ему ведь интересно тоже? В воскресенье утром, среди одного из тех сексов, что становятся привычными, Тор замечает его взгляд на собственном члене.       Тор видит, как Локи облизывается.       И никогда ему не признается — от этого чужого движения у него пропадает возможность высказать любое предложение. Потому что сам Локи выглядит, будто бы уже обдумывает, мог бы он Тору отсосать или на это лучше не соглашаться.       Тор кладет трубку с кратким, почти скептичным смешком, и прикрывает глаза, сглатывая скопившуюся во рту слюну. Но Локи совершенно точно не верит — так же, как и раньше. Так же, как и всегда. Только теперь будто бы по-другому.       Передав записку Сенду, Тор отзванивается Натаниелю и в итоге находит себе пару для обеда за оставшиеся пять минут времени. Локи не успевает перезвонить ему до начала встречи, а ещё не перезванивает вовсе, но мысль, дразнящая сознание Тора его существованием, отступает в дальний угол сознания и просто теряется. Тор успевает провести две встречи. Тор обедает с Натаниелем и даже удостаивается чести — спрашивая о Локи, Нат не пытается влезть в их личную жизнь и не задаёт ни единого каверзного, неуместного вопроса. Тот их разговор, один из прошлых, оставшихся где-то в ноябре, действительно отдает ему важное понимание о границе, которую омеге лучше никогда не пересекать и которой точно не стоит касаться, и он запоминает это. Тору же остается только удовольствие, удовольствие, удовольствие и крайней степени удовлетворение.       Он проводит пару встреч, он обедает, он возвращается в собственный кабинет на двадцать шестом этаже Bucharest Tower Center. О Локи вспоминает случайно: перебирая лежащие на столе документы, просто косится в сторону окна и мыслит — все эти мелкие, тихие снежинки, витающие в воздухе, точно очень мило смотрели бы на его черных волосах. Конечно, никакая простуда или ангина ему бы не подошли никогда и, вероятно, Тору все же стоило купить ему какую-нибудь шапку. Не насмешливую, не издевательскую. Теплую и достаточно аутентичную, а ещё комфортную — чтобы Локи было несложно принять ее, чтобы было приятно ее носить. Стоит Тору вспомнить о нем, как рука сама тянется к телефону в желании найти пару пропущенных среди всех рабочих встреч вызовов. Он даже вытаскивает его, но до того, чтобы разблокировать экран так и не добирается. Без скука и без спроса дверь его кабинета открывается, Фандрал переступает порог.       Внимание Тора переключается к нему лишь единой причине сурового взгляда и напряженно поджатых губ. Где-то у Фандрала за спиной Тор успевает увидеть остолбеневшего за собственным столом Сенда, а через секунду дверь закрывается. Они не успевают встретиться взглядами, но омега все равно выглядит так, как будто его только что очень резко и без повода осадили.       — Фан, — переведя взгляд к глазам друга, Тор приветствует его без той улыбки, которая на секунду трогает уголок его губ, тут же уходя в отказ. Потому что Фандрал очевидно трогает Сенда словом, а ещё потому что Фандрал никогда и ни при каких обстоятельствах не трогает омег. И этот факт, конечно, можно с легкостью поставить под сомнение, после нападения на Бальдра, — пускай Бальдр омегой и не является, — но все же Тор не может не подобраться почти автоматически. Он знает Фандрала. Он узнает его много лучше за последние месяцы. И тот самый факт, что может быть поставлен под сомнение, остается для Тора достаточно твердым в собственной аргументации — Фандрал любит омег. Фандрал омег обожает и чуть ли не боготворит. Ещё Фандрал является одним из тех альф, которых очень сложно довести. Но заходя в кабинет к Тору выглядит именно так. Тор спрашивает лишь ради того, чтобы убить глухую, плотную тишину, звучащую ему в ответ: — Что-то случилось?       Фандрал морщится, не пряча злости, плещущейся в уголках губ, а ещё не отводит глаз. Тор даже чувствует его феромон? До атаки Фандрал не опускается, вместо этого жестким, твердым шагом пересекая его кабинет, минуя широкий, Т-образный стол и доходя до Тора. Он швыряет папку, которую держит в руках, поверх всех его бумаг и документов. После выщелкивает языком почти стальное:       — Прочти это. Первый пункт, — дернув головой резким движением, он отступает на шаг, отступает на два. Спиной не поворачивается, вместо этого выдвигая из-за стола одно из кресел и почти падая в него с лживой, дрожащей гневом развязностью. Все ещё гладя ему в глаза, Тор вскидывает бровь многозначительным, требующим ответов движением — ничего не дожидается. Фандрал отгораживается, сплетая руки на груди, сжимает зубы с такой силой, что под кожей перекатываются желваки. Его злые глаза и ничуть не менее злые руки приносят Тору документ, но они же являются теми, что Тора защищают. Судебные тяжбы, повестки, обвинение — Фандрал ведет всю юридическую документацию вместе с десятком юристов, что ему подчиняются, работая на OdinsonGroup, и подобный его приход может обозначать лишь единое. Только из всех возможных проблем первой в голову Тора приходит мыслью лишь та, что связана с Патриком. Ублюдок подал на них в суд или оставил себе лазейку в договоре о предоставляемых ремонтных услугах — Тор не собирался спрашивать с Фандрала даже во втором случае. Ещё желал дождаться пояснений. Но достаточно быстро поняв, что ничего подобного от альфы не получит, он опускает собственный взгляд к папке. Открывает ее. Заголовок их с Локи брачного контракта дразнит его внимание, вызывая следом за всем уже настигшем тело напряжением ещё и непонимание. Фандрал нашел какую-то ошибку здесь? Фандрал говорит со злобной насмешкой: — Вслух, пожалуйста.       Информация благо, в то время как ее понимание — оружие. Тор поднимает к нему глаза, хмурится. Отступать Фандрал не планирует так же, как отвечать и за ступор Сенда, и за весь этот театр. Не собираясь меряться с ним выдержкой перед лицом всей работы, которую ему необходимо сделать, и перед тем фактом, что у него все ещё не было дополнительного созвана с Локи, Тор опускает глаза к папке. Читает вслух и издевки ради почти с выражением:       — В любви, как в химической реакции, возникшей до, в процессе или после завершения, либо в случае расторжения данного брачного договора, нет никакой нужды или потребности. Ни один из супругов не несет ответственности за возникновение у другого этой химической реакции, — перебрав кончиками пальцев поверхность листа, Тор откидывается в кресле и снова смотрит на Фандрала. Чего тот ждёт от него? Тор видит эти слова не в первый раз. Тор отчасти именно из-за них на этот брачный контракт соглашается, по дешевке покупая пять спокойных лет работы без бесконечных требований провести с кем-либо время, что-то кому-то подарить или гадать, что подарить можно было, чтобы завоевать большее расположение. Пять безмятежных лет без проблем и вечных обязательств быть кем угодно другим, пять лет без заебывающего бубнежа над ухом о том, что он снова что-то забыл, снова что-то не успел, что-то снова сделал не так. В день рождения Локи Тор узнает о том, что происходит, под вечер и благодаря звонку Бальдра. Локи ждёт от него подарка? Локи в нем не нуждается. Локи просто живет вместе с ним, не доставляет проблем, не причиняет неудобств. И от месяца к месяцу происходящее становится только лучше. Им ведь хорошо вместе? Тор мог бы не доверять фактам, но Локи — определенно был одним из тех людей, что никогда не стали бы тратить столько собственного времени из жалости. Ужины, случайные завтраки, походы в кино или на каток, тот фильм, которые они смотрят вместе в прошлый понедельник, вся поездка в Альпы. Все меняется и ничто не остается неизменным, но они начинают хорошо проводить вместе время ещё до того, как начинают трахаться или уживаться друг с другом в достаточной степени хорошо. На следующее же утро после той ночи, когда Фандрал кидается на Бальдра? Они завтракают в кафе недалеко от дома, обсуждая всякую чушь, смеясь с шуток друг друга и просто наслаждаясь происходящим. Это происходит тогда, улучшенная версия этого происходит прямо сейчас, и Тор определенно точно не собирается жаловаться или требовать возврат. Даже если Локи не нравится ему в действительности, если Тор не влюблен в него по-настоящему, он симпатизирует Локи. Тот привлекателен, остроумен, у него вкусный феромон, и базовый, и фоновый, а ещё нет привычки быть мразью больше положенного. Локи определенно не Джейн и с Локи просто по-человечески хорошо, не зависимо от того, стоят они посреди ненавистного благотворительного вечера или Тор пытается совратить его на пару поцелуев прямо перед лицом фильма, включенного на телевизоре в гостиной. Именно поэтому, по каждой из этих причин, Тор произносит: — Что происходит, Фандрал?       И Фандрал смотрящий ему прямо в глаза откликается тут же:       — Ты знаешь, — твердо, коротко и сухо. Его недвижимая фигура замирает посреди развернутого к Тору кресла неприступной стеной, которая не отступится и не сдвинется, а ещё не сдастся при любом штурме. Из-под манжет черного пиджака виднеются мощные запястья, пока пальцы крепко впиваются в ткань поверх бицепсов. Что-то злит его так сильно? Тор поджимает губы и не имеет ни малейшего понятия, что происходит. Пожимает плечами вместо ответа. И сразу же почти получает по лицу чужим словом, что уже звучит: — Ты втюрился в него, Тор.       Тор дергается в ту же секунду. Обвинение, четкое, настойчивое, врезается в него плашмя, и рот растягивается в широкой улыбке тут же. Сдержаться просто не получается. Ни сдержаться, ни выдержать, ни сохранить хоть какое-то спокойствие. Первый смешок сотрясает его грудь, но вырываются все они будто бы разом — Тор заходится резким, почти бестактным хохотом и садится в кресле ровнее, поддаваясь инерции. Его глаза жмурятся, ладонь хлопает по подлокотнику. Напротив всей, почти структурированной серьезности Фандрала, его слова звучат лишь смешнее. Тор влюбился в Локи? Это было абсурдно даже при том, что в нынешнем моменте времени Локи действительно нравился ему много больше, чем в первую или вторую встречу. В первый или второй месяц? С ним было интересно. С ним было вовсе не сложно. И у них определенно все ещё были проблемы, но в этом-то и был весь смысл — Локи не был проблемой. И тогда, когда Тор ждал от него нападения, в каждый из тех разов, когда Тор ждал от него покушения на что угодно, принадлежащее ему, Локи делал вовсе не это.       Именно этого — Локи не делал точно.       Потянувшись ладонью к лицу, Тор откашливается последними смешками, утирает мелкие капли слез из уголков глаз. С момента, как Фандрал переступает порог кабинета, Тор успевает знатно напрячься, ожидая от него чего угодно, ожидая от него даже нового хода Патрика, но по итогу… Такой абсурд?       — Не смеши меня. В Локи? — опустив ладонь назад на подлокотник, Тор усмехается почти жалостливо и вновь смотрит на Фандрала. Ни его смех, ни то расслабленное движение, с которым Тор разваливается в кресле, не заставляют альфу хотя бы удивиться. Он только крепче сжимает руки на груди, вновь сжимает зубы. Качнув головой, Тор говорит: — Поверить не могу, что ты…       — Это я не могу поверить, — Фандрал перебивает его в ту же секунду, не давая ни высказаться, ни хотя бы начать какую-то стоящую мысль. Его ладонь вскидывается резко, указывает на Тора с очевидной злобой. Она, эта гневливая, бурлящая злость, уже явно приближается к границе недопустимого и Фандрал понимает это, Фандрал чувствует это сам. Быстро встряхнув кистью, вновь возвращается ее в сплетение рук на груди. Говорит чуть сдержаннее: — Слушай, я знаю, как ты выглядишь, когда перестаешь думать и мозгом, и членом, Тор. Я знаю тебя уже хуеву тучу лет. Не пытайся врать мне.       Вся его агрессия разбавляется интонацией того самого, дружеского, убеждения, которую Тор очень ценит и которой очень дорожит. Однажды она уже спасла его и не доверять ей сейчас было бы глупо. Но все же — ложь? Локи вряд ли был одним из тех омег, в которых влюбляются. Тор не знал даже, как мог бы выглядеть альфа, решившийся на что-то подобное. Ему самому сложно не было, ему было с Локи очень даже хорошо сейчас. И это явно могло быть подтверждением для слов Фандрала, только вряд ли было в действительности. У них с Локи было бизнес-партнерство длительностью в пять лет. Из них прошло уже пять месяцев. Они ни разу не подрались, они говорили о расторжении брачного контракта, называя это разводом и точно зная, что оно не было бы таковым в реальности, но все же этот самый контракт они все ещё не расторгли. Вероятно, Фандрал считал это аргументом. Вероятно, считал им что-то другое. Тор выглядел влюбленно? Тор получил демо-версию идеальной жизни и просто наслаждался.       Помедлив, сказал без напряжения:       — То, что у меня нет контраргументов сейчас, не значит, что ты прав, — пожав плечами почти безответственным движением, Тор склоняет голову к плечу и чуть насмешливо улыбается. Мысль жалит сознание резко — Фандрал просто бесится, что у него все хорошо. Такое ведь может быть? Фандрал уже связался с Бальдром, а ещё уже знал про Тима, и последний явно не был тем, от чего Бальдр стал бы отказываться хоть когда-нибудь. Как бы плохо ему ни было. И как бы много раз Тим ни прокусывал его затылок до крови, пытаясь пометить. А ещё как бы ни упрашивал сделать, наконец, операцию по смене пола. Бальдр мечтал о свадьбе с ним, и Фандрал был для него запаской, валяющейся в багажнике нового автомобиля на чертовски хорошем ходу.       Качнув головой раздраженно, Фандрал скалит собственный рот, после глубоко, резко вдыхает. Весь неприступный бастион его злости приходит в движением вместе с телом — альфа тянется вперёд, упирается локтями в колени. И сложив ладони, почти в молебном жесте, говорит все также твердо:       — Быть может, но я тебе вот что скажу: как бы субъективен ни был этот контракт и на каких бы ваших сопливых договоренностях ни держался, Локи не будет заботиться о тебе, если что-то пройдёт не так, — Фандрал заглядывает ему в глаза с напряжением, пока волнение плещется где-то в глубине его зрачка, опровергая любые догадки Тора в отношении чужих отношений с Бальдром. Фандрал и правда волнуется за него? В таком случае Тор с легкостью может обрадовать его, но скорее расстроить все его домыслы: Локи заботится уже. И отнюдь не тогда, когда звучит стоп-слово. И отнюдь не тогда, когда Тор просит этого. Локи заботится просто по факту собственного существования — он делает это со всеми, кто в этом нуждается. Делает это, даже имея при себе и альфью картотеку, и альфий бестиарий, и четкое устремление никогда, никогда, никогда не открывать реабилитационного центра для альф. Оно ведь им даже и не нужно, но Фандралу, к примеру, очень бы пригодилось. Квалифицированная помощь, поддержка и остальные бла-бла-бла. Все это, конечно, было у него уже, но глядя на него сейчас Тор не чувствовал уверенности, что все его группы для анонимных алкоголиков и правда помогали настолько, насколько могли. А после Фандрал произнёс: — Ты ему не нравишься. И то, что он уже нравится тебе, в какой-то момент станет для тебя проблемой. Я не могу обещать тебе, что нам удастся защититься, если он захочет забавы ради забрать у тебя все, что у тебя есть.       Первая же фраза колет сознание непониманием и трогает грудь легкой ответной злобой. Фандрал не может утверждать этого с подобной точностью, а ещё банально не имеет права на подобные утверждения: потому что Локи хорошо с Тором. Не слишком просто, но достаточно — чтобы оставаться. Достаточно, чтобы его страх постепенно умирал в его омежьей груди, забыв пообещать вернуться.       Первая же фраза, но все остальное… Тор прищуривается и не желает думать, все равно остро вспоминая то слово, что Локи сказал ему буквально этим утром, по телефону. Ему нравилась квартира Тора. Что ещё ему нравиться могло? Соглашаться с чужим словом с такой легкостью было глупо да к тому же Фандрал отлично знал — с юридической точки зрения у них все схвачено. А если знал, значит имел в виду то, что не было материальным вовсе. Тот самый ущерб, который частенько оплачивался деньгами так, будто бы мог быть оплачен хоть чем-то в реальности. Разбитое сердце или эмоциональный урон. Отрицательно качнув головой, Тор говорит:       — Ему не нужно это. Он… — и сомнения в собственный голос не выпускает. Потому что не сомневается. Потому что Фандрал звучит убедительно, но, вероятно, лишь потому что сам верит в это. Что мог бы сказать Локи ему в ответ? Локи действительно не нужно это. Он зарабатывает достаточно, чтобы позволить себе квартиру ничуть не хуже той, что есть у Тора. Он очень любит все свои центры, всю свою работу и даже несносного, чаще ублюдского, чем адекватного Брока любит тоже.       Но Фандрал продавливает, не распрямляясь:       — Посмотри правда в глаза, Тор, и признай. Ты — не та категория людей, о которых он будет заботиться, — вот что Фандрал говорит, глядя ему прямо в глаза. Чем дольше это длится, тем больше волнения затапливает его зрачок. Потому что Тор не слышит его? Потому что Тор не слышит его так же, как было с Джейном? Локи — не Джейн; и этот факт не сможет перебить даже Фандрал, как бы ни старался. Тор с Локи это уже обсуждал. Тор с Локи об этом уже разговаривал в тот самый вечер, когда объяснялся с ним среди всей собственной головной боли и всей остаточной тошноты интоксикации синтетическим феромоном Хэлла. И Локи услышал его тогда — вот что было важным до сих пор. Никакого «сносного» секса, никаких оскорблений, никаких унижений. Фандрал делал выводы основываясь на собственных отношениях и не мог быть прав. Но после прозвучало: — Ни один из нас, Тор.       И Тор не собирался поддаваться, но картинка мелькнула перед глазами сама собой: задетый на самой глубине собственных чувств, кидающийся на него Джеймс. Ему было плевать на пистолет в том вторнике, потому что он думал, что Тор не выстрелит, а ещё потому что не воспринимал Фандрала всерьез. Фандрал выглядел взволнованным? Он переключился за секунду. Врезал Джеймсу дважды, где-то в процессе успев получить по лицу, а после скрутил его и повалили на пол, чтобы приехавшая группа быстрого реагирования Regeneratio могла его увезти.       Только ведь — ничего бы этого не было, если бы не началось с Локи. И Тор точно знал, что Локи сожалел об этом. И Тор все равно спросил напряженными губами:       — И что ты предлагаешь? Разводиться? — его телефон вздрогнул на поверхности стола, вынуждая вспомнить тот момент, когда Тор его туда отложил. Где-то среди всех бумаг, документов и отчетов, подготовленных к собранию директоров, что должно было случиться в пятницу — Тор отложил его туда, когда Фандрал зашел. Тор взял его в руки, потому что собирался позвонить Локи, который так ему и не перезвонил. Чего стоили омежьи обещания? Многого. Он лгал постоянно, при этом оставаясь одним из самых честных людей, с которыми Тор вообще был знаком. И он действительно заботился. И с ним действительно было хорошо.       Но непреклонность Фандрала с каждой новой минутой как будто бы равняла шансы.       — Разобраться с этим до того, как станет поздно, потому что… — с тяжелым вздохом, Фандрал садится ровнее. Он прочесывает собственные волосы ладонью, дергает головой с остаточной злобой. Тор замечает, но рукой все равно находит телефон. Бросает быстрый взгляд на экран. Неизвестный зашифрованный номер Локи не принадлежит точно и Тор медлит секунду, уже собираясь скинуть вызов.       Все же говорит, перебивая Фандрала:       — Подожди, — при факте живости Патрика он явно находится не в тех обстоятельствах, чтобы скидывать любые вызовы с неизвестного номера. Мысль о Локи само собой притягивается следом за этим размышлением, но Тор почти не реагирует, в слепом неверии — это не может случиться сегодня. Потому что есть какие-то правила? Потому что он так решил? Приняв вызов и прижав телефон к уху, он говорит краткое: — Да?       И в ответ ему тут же прилетает остервенелой, выбеленной до кипящего пощёчиной:       — Что ты сделал?! — Брок рявкает настолько громко, что дергается даже Фандрал. Резко садится в кресле прямо, хватается рукой за подлокотник. Он узнает голос или просто слишком хорошо помнит даты — ремонтные работы, которые они должны были провести, выиграв проект в муниципальном тендере, уже закончились. Им уже предоставили акты приемки для заверения, но, впрочем, Тор тех актов в глаза не видел. Их приносили? Их действительно присылали? Не было, не было, не было ничего подобного, Брок же был в бешенстве — даже в большем, чем в сентябре, когда наставил на Тора пистолет прямо посреди его гостиной. Тогда он защищал Локи. Тогда он спас Локи от Джейна. И точно собирался спасать от Тора тоже, но в этом не было смысла.       Тор не собирался Локи вредить.       Тор просто должен был его оберегать.       — Я не… — он откликается с секундной задержкой, почти даже чувствуя, как плещется чужой взбешённый феромон где-то там, где-то подле Брока. В одном из центров? В машине? Или в больнице?! Никакие выводы не могут быть подтверждены фактами, потому что так или иначе жизнь Тора насчитывает достаточно ситуаций, за которые Брок мог бы спросить с него подобное. Тот же вшивый договор с Тюром и Бюлейстом. Существование Огуна. Или хотя бы смерть Билли. Если Брок знает о чем-то из этого, значит Брок начал копать под него. Если Брок знает о самом первом, значит у него есть связи — необходимость обсудить этот вопрос с Локи становится Тору поперек горла мгновенно.       Но не договаривает он вовсе не из-за нее. Не договаривает, потому что не успевает. Брок хлещет собственным гневным словом вновь:       — Патрик. Какие, блять, дела ты ведешь с Патриком? — он требует, он приказывает и все его паршивые подкаты, которые Тор слышал или о которых Тору доводилось узнавать, неожиданно пасуют в собственной омерзительности перед именно этой интонацией озлобленного отвращения. Брок ещё даже не начинает угрожать. Брок до угрозы даже не доберётся. Будет стрелять? Тор не боится его и боятся не собирается, пока его тело подрывается с кресла само собой. За твердым, напряженным до стальной жесткости движением следует четкое слово:       — Блять. Где Локи? — Тор спрашивает автоматически, тратя секунду на скрип зубов, тратя ещё две на то, чтобы оглядеть рабочий стол. Фандрал слышит его и, даже в присутствии всей собственной злости то ли за глупость, то ли за сердечность самого Тора, поднимается с кресла тоже. Две недели назад он предлагает Тору вывезти Локи, не предлагая применять силу, на прошлой неделе — очень сильно не желает связываться с теми проблемами, что им обеспечивает Джеймс. Да-да, именно в тот полдень, где вся его взволнованность скручивается в плотный ком за мгновение. Фандрал собирает его в жестком кулаке и бьет Джеймса по лицу, зная, что Тор не станет стрелять в упор.       Потому что им не нужна огласка. Потому что им не нужно падение котировок и любая реакция общественности. Фандрал подбирается за мгновение тогда, Фандрал поднимается с кресла сейчас, пока Тор прочесывает стол взглядом, не находя на поверхности ничего из того, что может быть нужно ему.       Брок рявкает:       — О мертвые боги…! Какой же ты кретин, а! — он не скупится на мат и рычание, аккомпанируя себе сигналящим автомобилем где-то за пределами закрытых окон. Значит, все же машина. Значит, Брок уже выехал. Точно взял с собой группу быстрого реагирования, если не две. Тору не стоило волноваться? Тор разворачивается в обход стола одновременно с тем, как Фандрал задвигает кресло назад и делает собственный шаг прочь. Не задаёт вопросов. Не пытается переубедить, что ехать куда-либо совершенно не нужно. Локи ведь не будет заботиться, а ещё Локи отсудит у Тора все, что отсудить пожелает — вот что Фандрал говорит две минуты назад. Сейчас же просто направляется к выходу из кабинета. Брок говорит все так же озлобленно: — Они забрали его. Ждут тебя. Он вызвал группу быстрого реагирования, — безопасность, понятность, прозрачность и точно было что-то ещё, что-то дополнительное. Тор сжимает зубы, вбивая пятки в пол болезненными шагами. Патрик все же делает собственный ход. Умно? Он подохнет. Выжидает нарочно, дает Тору время или готовится сам, но итог будет одинаковый в любом случае. Потому что нехуй зарываться на то, что ему не принадлежит и принадлежать никогда не будет. Богатство или комфорт — Патрик является обычным ссыкливым ублюдком и работает в своей сфере достаточно давно, чтобы знать, как все устроено. Быть может, мыслит, что сможет изменить что-то собственными нападениями на чужих омег. Быть может, рассчитывает, что однажды его мир станет подобен миру самого Тора. Но ничто из этого не является реальностью. Кто-то в этом мире просто умеет зарабатывать, кто-то другой — всегда остается за чертой бедности, исходя ядом злобы и требованиями о том, чего не заслуживает. Следуя за Фандралом почти шаг в шаг, Тор переступает порог через миг после него, и сразу же находит за дверью замершего Сенда. Тот выглядит по-настоящему напуганным, но вовсе не из-за возвращения Фандрала. Подрагивающей рукой он протягивает Тору записку. Брок рычит: — И я спрашиваю в последний раз: какие у тебя дела с Патриком?!       Краткий факт о местоположении Локи и не менее краткий адрес. Тор выдирает записку из тонких омежьих пальцев, случайно надрывая ее край и сминает ее уже в собственных, бросив лишь единый взгляд. Говорит четкими, обличающими словами:       — Строительство. Они работали на нас. Мы не собирались платить им, — за эту правду, звучащую слишком многозначительно в пустом коридоре, Фандрал оборачивается к нему и одними глазами предупреждает: ещё одно слово и у них будет на пару десятков больше проблем, чем есть уже. Ещё один факт. Ещё одно доказательство. Тор успевает увидеть, как глаза Сенда в неверящем разочаровании округляются, голова уже пытается качнутся прочь, отказываясь, отказываясь, отказываясь. Понимать или соглашаться? Тор не останавливается в собственном шаге, устремляясь следом за Фандралом в сторону лифтов, но все равно чувствует, как его собственный феромон подрагивает в пространстве вокруг него быстро раскаляющейся злобой. Ни Сенд, ни остальные омеги, беты да альфы — они могут вечно прятаться в собственных иллюзиях, но реальность достаточно проста: дела делаются именно так. Во имя материальной свободы. Во имя власти. Во имя достижения любых целей. Есть те, кто жрет, а ещё те, кто оказывается сожранным, и Тор живет в первой категории с момента собственного рождения. И Патрик никогда, никогда, никогда не переродится, чтобы стать ему ровней. Нажав кнопку вызова лифта, Фандрал поводит плечами, разминает шею. Тор уже настигает его и сам, звеня железом интонации: — Он ничего не сделает.       Не успеет или не решится? Свободных мыслей на мелкое размышление не должно бы остаться, но единая остается: сможет ли Тор простить себя, если с Локи что-то случится? Сегодня или сейчас, или через пять минут времени. Они изобьют его, но он тоже умеет драться. Они изнасилуют его, но он… Он сможет это пережить? Тор морщится в омерзении злобы, потому что знает ответ на этот вопрос слишком хорошо. Патрик врывается в его жизнь, выбивая дверь с ноги, а ещё начиная разрушать все идеальное, все слишком хорошее и вкусное так, будто бы никто не спросит с него позже.       Тор спросит. И потребует платы. И принудит расплатиться по счетам.       — Он ничего не сделает только потому что знает, что я три шкуры с него спущу и четвертую запишу долгом. Скажи мне, слабоумное подобие человека, в каком алкогольном бреду ты решил, что связываться с группой бывших вояк — хорошая идея, а?! — Брок точно хочет застонать почти вымученно, но все продолжает, и продолжает, и продолжает рычать. Локи говорил, что Стив сломал ему пару пальцев и теперь он выхаживает с гипсом. Локи говорил, что он отказался идти на больничный. Но принял ведь компенсацию? Брок точно знал не хуже самого Тора, как ведутся дела, и прямо сейчас его лицемерие было буквально нелепым. Слыша, как где-то за его спиной, Сенд пораженно шепчет неразличимую мольбу всем мертвым богам, Тор не оборачивается. Он дожидается лифта, он переступает порог и точно знает — они поедут на машине Фандрала. Тот всегда паркуется снаружи, почти у самых дверей входа и его машину ждать не придется. Они сядут, они доедут, они заберут Локи и позаботятся о том, чтобы никто, кроме него, не вышел живым. После Огун разберётся с телами. Все ремонтные работы уже закончены и любые последствия, с которыми они столкнутся, будут много меньше того, что происходит уже. Как Локи, непомерно пекущийся о собственной безопасности, допускает это? Тор вышвыривает из собственной головы любую мысль обвинения в его сторону, потому что это лицемерие не по зубам даже ему. Пока ошибка — принадлежит, принадлежит, принадлежит. Ему стоило заняться этим раньше. Ему стоило заняться этим сразу же после того, как у Локи закончилась течка, вместо того чтобы закапываться во всю срочность работы и все документы. Встречи? Фандрал жмёт кнопку первого этажа почти с остервенением и двери лифта закрываются перед их глазами секунда в секунду, как звучит: — Когда Локи выберется оттуда живым, ты можешь забыть про любое дальнейшее с ним взаимодействие. Хорошо ещё будет, если он не убьёт тебя своими же руками сразу как увидит, — и Тор очень желает хмыкнуть скептично ему в ответ, а ещё желает рассмеяться: Брок глупит. Если они успеют, если они все приедут до того, как что-то случится, они с Локи смогут разобраться с этим. Тор объяснится, Тор не станет лгать, Тор не станет оправдываться. И даже извинится — за промедление. Но за выбранный курс извиняться не станет точно. Брок говорит: — Координаты скину смской.       Он сбрасывает вызов до того, как Тор успевает послать его или сказать, что не нуждается. В адресе, в координатах, в чем-либо ещё. Мятый ком мелкой бумажки сминается крепче в его руке, не давая увидеть того, что написано внутри, но все же позволяя острой, жгущей сознание мыслью осознать — это тот же самый стикер, который Тор приносит Сенду часы назад. И на обратной его стороне все ещё написана просьба.       Заказать для них с Локи столик в NOR на вечер. Заказать для них весь NOR, заказать, заказать, заказать, но уж точно не смотреть ему вслед, меж закрывающимися дверьми лифта, с таким громоздким, неверящим в происходящее разочарованием.       Сенд, впрочем, делает именно это. ~~~       Одной из первых вещей, которым его учит его отец, является самая банальная и фундаментальная одновременно: если альфа не может вести дела так, чтобы его омега был в безопасности, альфа не ведет дел. Бизнес, регистрация компании, обустройство фирмы, политика или экономика. Любая сфера, любая отрасль и любое подразделение. Если альфа не может быть конкурентно способным в отношении твердости собственного феромона, в отношении всей удерживаемой власти и в отношений всей юридической защиты — альфа не ведет дела.       Альферд действительно учит его этому? Скорее просто является примером. Он не говорит при папе о делах, он всегда запирается в кабинете особняка, если у него есть необходимость в любых переговорах. Все собственное, не столько рабочее, сколько альфье, Альферд запирает за крепкими деревянными дверьми, которые обеспечивают Фриггу спокойный сон, спокойные дни и спокойную жизнь, потому что иначе этот мир не работает. Омеги занимают меньше двадцати процентов высопоставленных должностей, пока беты добирают до целых двадцати пяти — мир альф, созданный для альф, не приемлет чего-либо иного. Они лидируют. Они ведут. Они руководят. Не зависимо от того, какое дело становится начатым, в конечном итоге оно все равно приходит в единую точку борьбы с каждым другим альфой, который занимается им или желает его монополизировать, наплевав на всю пагубность подобной затеи. Встречи, договора, собрания директоров, ведение бизнеса — последний раз Тор видит омегу в собственном кабинете сегодня утром и это Сенд. Последний раз Тор видит омегу, который не является его секретарем, в собственном кабинете на заключении брачного договора и это — Локи.       И Тор точно не принадлежит к числу тех голословных идиотов, которые считают, что омегам просто нечего делать в таких местах, как его кабинет, но факты говорят сами за себя — их нет. Они не приходят. Они не занимают должности. Либо сдаются, потому что все это им не по плечу, либо работают недостаточно усердно, чтобы встать вровень с альфами. Или даже бетами? Правда в том, что бет почти не воспринимают всерьез. Процент тех должностей, по-настоящему высоких и не предполагающих начальства, которые они занимают, меньше пяти по миру и это тоже является фактом. Европейский комитет по правам человека и гендерному равенству рассчитывает эту херь из года в год, предпринимая меры, которые являются бесполезными.       Беты не справляются.       Омеги — тем более.       Конечно, они добиваются успехов, но против тех, что есть у альф, эти успехи стоят дешево, либо не стоят фактически ничего. Им дают все то, за что они дерутся так сильно, пока правда остается тверда — образование, равная оплата труда, отсутствие дискриминации. Ничто из этого оказывается не в силах перебить эволюцию. Альфы все ещё сильнее и так будет всегда. Из них получаются лучшие руководители, лучшие лидеры и именно они обладают возможностью принимать решение вне влияния гормонов. Именно поэтому Альфред учит его — он знает, как устроен этот мир.       И Тор знает тоже.       Если он не может вести дела так, чтобы Локи был в порядке… Этого не случится. Они с Фандралом спускаются на первый этаж Bucharest Tower Center и по ходу Тор требует у него ключи от машины, почти не натыкаясь на сопротивление любого рода. Острая, жестокая злоба жалит его внутренности, выплескиваясь в пространство мелкими ударами феромона, а ещё рычанием, которое раздается из-под капота автомобиля Фандрала, стоит им выехать с парковки. Тор превышает скорость, даже не собираясь лгать кому-либо позже, что это была случайность, а ещё впивается в руль до белеющих костяшек пальцев. Злость в отношении Патрика бьется внутри в тандеме с злостью на себя самого и обе они скручиваются в тугой жгут, загребая вряд ли проформы ради острое, почти болезненное волнение. Локи будет в порядке? Локи точно будет в безопасности, когда Тор заберёт его оттуда. Навигатор, который включает Фандрал, обещает им двадцать минут до адреса того недостроя, в котором Патрик уже ждёт их — само здание точно выбирает насмешки ради, Тор же отказывается, что считывать, что реагировать. Тор не перезванивает Броку.       Тор гонит так, что в момент поворота на очередном перекрёстке их чуть не сносит на тротуар.       Фандрал будет стоять за него в суде после? Они разберутся со штрафами, они разберутся с Патриком и его людьми, а еще Тор наймет Локи постоянного телохранителя и все будет в порядке. Вероятно, потребует пара-тройка дополнительных сессий со Стивеном, но ни на одной из Локи не посмеет обсуждать новой ситуации сексуального насилия — потому что ее не будет. Тор успеет. Тор со всем разберётся.       Тор сможет простить себя, если у него не получится? Никогда, никогда, никогда, но и Патрик вряд ли является идиотом. Он выкрадывает Локи и он нужен ему, чтобы получить все те деньги, которые Тор не станет ему отдавать. Он нужен ему живым. Не помеченным. Не пользованным. Потому что в противном случае любой и так невозможный обмен точно станет для Патрика уже обязательной могилой — Патрик знает это. И все же положиться на размышления о нем у Тора не получается. Если с Локи случится что-то, если с Локи случится хоть что-нибудь… Все двадцать минут, предложенные навигатором, превращаются в пятнадцать под его рукой и перед четырьмя светофорами, что горят алым. Тор не останавливается ни единожды за всю поездку, тормозя с визгом шин только на огороженной площадке недостроя, находящегося почти на выезде из города. Для них оставляют открытые ворота. Их ожидает меньше десятка альф, что сидят на подъездном крыльце. Трое поднимаются, только заметив их автомобиль. Один многозначительно постукивает концом арматуры по асфальту под собственными ногами, не торопясь поднимаясь с каменной ступени.       Тор успевает заметить черный, затонированный джип без номеров, что точно принадлежит Броку, уже вываливаясь из машины и громко захлопывая за собой дверь. Рявкает:       — Где он?! — его взбешённый, раскаленный голос разносится по пустой территории недостроя, ударяясь о пару строительных фургонов и высокий-высокий дом. Тот стоит здесь уже лет пять, быть может. С полностью завершенной внешней отделкой. С вечной растяжкой о продаже всех тех квартир, которые вряд ли существуют. Не пытаясь оглянуться по сторонам, Тор делает первый шаг в сторону подъездной двери. Ему в ответ уже звучит злобный, жестокий смех:       — Развлекается с твоим сладеньким омегой. Как закончит, так и выйдет, — тот самый альфа, дразнящий металлом арматуры асфальт, запрокидывает голову среди собственного хохота, а ещё скалит клыки. Тор успевает заметить его запыленные бетонной пылью виски черных волос, короткую стрижку и блеск карих, бескомпромиссных глаз. Тор успевает даже сделать два новых шага. Его плечи дергаются от омерзения и ненависти, ладони сжимаются в кулаки. Где-то за плечом Фандрал уже выходит из машины и с хлопком закрывает за собой дверь, пока количество альф, стерегущих вход, насчитывает восьмерых. Они ведь справятся? Они уничтожат их всех, одного за другим, даже без помощи ублюдка по имени Брок, что даже не думает выходить из машины, а после доберутся до Патрика.       И Тор высылает эту истину вперёд яростным, жестоким ударом собственного феромона по пространству.       Подъездная дверь, будто только этого и ждала, тут же распахивается резким рывком. Открывают ее явно ударом с ноги. И только увидев то, что находится за ней, Тор спотыкается на новом шаге. Тор просто останавливается, на секунду забывая, что значит дышать. ~~~