Дистимия

      Его утро начинается примерно с того момента, когда в участке Фаулер показывает им записи с камер наблюдения. Какой-то мужчина тащит пакет, заходит к ним в дом и минутой спустя уходит, скрываясь среди тёмных подворотен. Его утро начинается днём. Когда уже никто не спит, а он только думать может о кровати и тёплом одеяле. Ричард подсовывает ему гору бумаг, на которой он и засыпает, хотя силится держать глаза открытыми. Ему снится, что он работает. Что бумаг, как и людей становится меньше. Наступает уже вечер, он собирается домой, собирается уйти, да вот только просыпается у рабочего стола и выясняет: прошло минут тридцать. — Возьмите выходной, детектив, — Ричард подсунутые бумаги забирает себе. Он хочет, как лучше, только его помощь ориентирована совсем не на людей. Рид так устал, что даже злиться не может. Он молча взмахивает рукой — и похуй, что от этого жеста понимает андроид, — забирает лишь часть бумаг и начинает работать. Тина приходит позднее и приносит ему кофе. Один только её вид улучшает ему настроение. — Как ты? — она садится на стул его напарника. Он думает поначалу ей об этом сказать, ведь дотошный ублюдок может придраться, да как-то язык не шевелится. Тина ему легко улыбается. — Выглядишь паршиво, приятель. — Чувствую себя точно так же. — Это всё из-за тех записок? — Этот псих мне мёртвых животных под дверь складывает, представляешь? Запах отвратительный, — Рид морщится, к горлу подступает тошнота. Он запивает этот ком горячим кофе. — Сама как? — Я в порядке, меня-то не пытаются убить, — Тина улыбается шире. Гэвин смеётся. Он даже в шутку не может послать её к чёрту. Хлопает по плечу и говорит: «это уж точно».       Ричард запрещает ему идти в бар. Словно дрессированной собаке он бросает: нельзя. Только «фу» не говорит, якобы уважает. Он повторяет: это опасно. И применяет силу, когда Рид порывается уйти. Они дерутся на парковке. Диод горит оранжевым. Мигает, мигает, а когда останавливается на голубом, Рич сдаётся. Он говорит: — Можно выпить дома. Его руки уже перепачканы кровью. У Рида губа рассечена и из носа фонтаном хлещет кровь. Но они ведь всё ещё могут выпить дома. Гэвин смотрит на него с уважением, хотя всё так же ненавидит. Всё также терпеть не может пластиковых уродов. — Ещё один приказ в мою сторону, и я твой насос тебе в глотку запихну, — и с этими словами он садится на пассажирское сидение, вручая Ричарду ключи. Дома он позволяет андроиду обработать свои раны. Он старается на него не смотреть. Ричард в полном порядке — и это немного уязвляет. Впрочем, не так сильно, как тот факт, что он всё же проиграл при видимости собственной победы. — Коньяк и кофе? — Ричард до странного заботлив к нему. До странного молчалив (хотя это, скорее, норма) и до странного покладист. Он устраивает уютную берлогу прямо в гостиной: устраивает для Гэвина идеальное место попойки. Рид пользуется этим и, чтобы не забыть, мысленно повторяет: ненавижу сраных андроидов. Людей, впрочем, Рид тоже не жалует. И себя не жалует, когда смотрит в зеркало утром и видит помятое лицо. Он прекрасно помнит, что было вечером. И уж лучше бы не помнил. Ведь это явно не он рассказал андроиду о своём сраном детстве. — Детектив, — андроид без стука заходит к нему в ванную. Он даже не смотрит на его тело. Только в глаза. Серьёзно. Говорит: «Есть подозреваемый по вашему делу». — Кто? — Деннис Уорд. Он был судим за торговлю наркотиками. — Да, я помню. Это ведь я вёл его дело.