Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World

      Какой-то злой и остервенело настроенный к земле дождь хлестал оную крупными гроздьями капель, изливая свой гнев на всё, что попадалось на его пути: здания или люди — объекты не имели особого значения. Ему в тон вторил подкатывавший к горлу дня поздний вечер, велевший тому поскорее исчезнуть с его глаз долой и устанавливавший свои световые порядки. Грозовые тучи агрессивной толпой заполонили уставшее от их невыраженной ярости небо, помогая тёмному времени суток с удобством угнездиться в Намимори. Стоявший стеной ливень прибивал к асфальту робкие попытки фонарей противостоять надвигавшейся тьме и позволял освещать городок лишь ярким вспышкам молний, возникавших то тут, то там в путаной последовательности и сопровождавшихся гулко разлетавшимся громом.       Особняком державшаяся женская средняя школа Мидори уже давно выпустила на волю всех учениц, большинство из которых убежало ещё до развернувшейся небесной трагедии, и теперь подлежала закрытию на ночь. Понимая, что она обречена вернуться домой, как бы ей то ни было противно, Цугэмия Ран медлительно, с тоской переобулась возле своего локера и затем столь же неторопливо подошла к стойке с зонтиками, уже издалека замечая, что место именно её зонта пустовало. Не веря в свершившуюся над ней несправедливость, девушка всё же приблизилась и оглядела творившийся хаос. Приспособления для защиты от непогоды в ограниченном количестве торчали отовсюду в сломанном состоянии или даже валялись на полу в совершенно неудобоваримом виде. Горькая досада расползлась по нервам школьницы, абсолютно добитой очевидным фактом того, что её вещь была нагло украдена, и сие осознание лишь усилило и без того невыносимо ужасное настроение. «Что за день-то такой!..» — она беззвучно выругалась, но и это не позволило облегчить её душевные тяготы. Конечно, при таком глобально развернувшемся природном гневе никакие предметы не способны были защитить владельца от него, заставив бы изведать все мучения за один раз, но хотя бы иллюзорная безопасность теперь была исключена.       Протяжно выдохнув, Ран посмотрела прямо перед собой, оценивая масштабы бедствия сквозь стеклянные двери, послушно ждавшие, пока она соизволит выйти через них. Ранее любимое ею «бедствие» теперь мало впечатляло: оказаться в его жестоких и холодных объятиях никак не представлялось интересной перспективой. Помрачнев, Цугэмия ощутила прилив злости на всё, что составляло её мир, — злости, едва ли не перераставшей в ненависть, испытывать кою девочка пока не спешила. Сделав шаг вперёд, она с постепенно увеличивавшейся скоростью начала подходить к выходу и спустя мгновение оказалась на улице, буквально выбежав в дождь, с услужливым злорадством окативший её ледяной водой с головы до ног. На секунду ученица Мидори невольно даже прикрыла глаза от неожиданности, моментально почувствовав, как стремительно распространился по телу мокрый холод. Вся школьная форма тут же прилипла к ней. Возлежавшие на плечах густые светло-каштановые волосы, лишь верхняя половина которых была заплетена в косу, вмиг ещё больше потяжелели.       Постояв с минуту на крыльце здания под разверзнувшимся небом и постепенно привыкнув к ощущениям, она практически сразу поняла, что необузданный ливень, усердно и бесцеремонно массажировавший её, действовал на неё как-то отрезвляюще и успокаивающе, отчего Ран стало немного легче. Хмыкнув, она двинулась дальше, всё ещё не желая возвращаться домой, — наверное, ложь о том, что она пережидала грозу в школе, должна сойти за правду, да?.. Ведь знать родителям о её продолжающихся занятиях нагинатой вовсе необязательно. Как и о том, что она наверняка завалила сегодня межсеместровый экзамен.       Родители… Продвигаясь по улочкам почти что вслепую и пытаясь спасти лицо от бурных настроенческих проявлений природы, девушка невольно окунулась в неприятные переживания, связанные с родственниками, коих не выбирают, и с их непререкаемыми предположениями о том, как именно должна складываться её, Цугэмии Ран, жизнь. Ещё утром отец снова провёл с ней поучительные разговоры, в прямом смысле являвшиеся больше приказами, чем заботливыми наставлениями, из-за чего строптивая дочь начала спорить и возмущаться. Так нравоучительная беседа превратилась в ссору и ругань, разрешившиеся лишь тем, что школьнице было пора идти на занятия, и оставшиеся на вечер. По вполне понятным причинам девушке не хотелось никого видеть и слышать: узнавать, что ещё немного и ей будет запрещено даже прикасаться к нагинате, — невыносимо, и подросток начинала буквально кипеть изнутри несдерживаемой злостью. Настаивать, чтобы она бросила спорт!.. Да кто они такие?..       «Не женское это дело», — вещал отец, игнорируя факты, им же самим когда-то приводившиеся в пользу нагината-джюцу, что как раз-таки этот вид боевого искусства давным-давно закреплён традициями за «прекрасной половиной» человечества. Им также откидывались безо всякого трепета аргументы, что она выиграла региональную олимпиаду и тем самым прославила семью и город. Теперь, в понимании мужчины, это было скорее препятствием, чем пользой — мешает же учёбе! Предъявление подобных обвинений отличнице было бы смешным, если бы не было такой горькой правдой. Готовясь к соревнованиям, Ран действительно меньше внимания уделяла урокам, остервенело тренируясь даже не победы ради, а удовольствия, которого в её жизни как-то частенько не хватало. Но разве они могли это понять и принять?.. Ответ веял негативом, ведь скоро у родителей появится мощный повод всё запретить на самом деле, если она действительно очень плохо справилась с тестом… Нечто кислое разлилось внутри, точно кто-то смазал нервы лимонным соком, и Цугэмия обнаружила, насколько сильно она расстроена и разбита из-за происходившей войны, где она явно проигрывала. Как же она ненавидела быть беспомощной и зависимой!       Доказательством её безвольности перед родителями служило и то, что те успели вынудить её оставить немало вещей. Например, пару лет назад таким стало каратэ, ведь это «для мальчиков», а совсем недавно — кружок по информатике, ведь он же тоже, как уверенно считал отец, не давал ей всецело погружаться в одни лишь занятия. Впрочем, она и сама собиралась прекратить посещение клуба: приходившие в него девочки занимались чем угодно, но не изучением информационных технологий, и это невероятно раздражало. Теперь, когда угроза повисла над любимым спортом, вытягивавшим из депрессивной рутины, Ран становилось почти что страшно из-за того, какую власть над ней имеют люди, которых она даже не признавала близкими. Близким в этой семье был только один человек — тётя Кикунага Масаэ, старшая сестра матери, но и она сейчас находилась в поездке и не могла никак повлиять на родственников, чтобы те отстали от и без того прилежно справлявшейся со своими обязанностями дочери. Но в успех такого убеждения девушка верила мало. Хоть тётушка и представляла из себя непререкаемый авторитет в определённых и, мягко говоря, криминальных кругах, из-за чего бизнесмен Цугэмия Осаму даже побаивался её, но определённого воздействия оказать не смогла бы, ибо Цугэмия Раму во всём слушалась мужа, а тот мнил себя более важной персоной. Возмущавшиеся доверительными отношениями между Масаэ и Ран супруги пытались и здесь привнести свою лепту и разлучить их, но жёсткая и ультимативная Кикунага поставила свои условия и велела их соблюдать, застращав малодушную пару. Однако теперь же она была в отъезде и ничем не могла помочь племяннице, которой предстояло разгребать проблемы в одиночку.       В грустных размышлениях о том, что же ей делать со своей жизнью и безвольным, практически рабским, положением, девочка просто так бродила по городу, абсолютно привыкнув к молотившему её ливню. Заметив что-то краем глаза, она остановилась у ворот — этим нечто оказалась средняя школа Намимори. В голову заползло безвкусное воспоминание о том, что когда-то её собирались определить учиться именно сюда, пока не появилось место в намного более престижной частной Мидори. Сейчас Ран задумалась, как бы сложилось её существование, попади она именно сюда. Разделение на мужское и женское образование её просто-напросто бесило и казалось пережитком прошлого, и именно по этой причине она тихо ненавидела своё учебное заведение. Пусть знания им давали и неплохие, но тут будто даже сама атмосфера готовила из учениц будущих жён-домохозяек, которые вовсе не нуждаются в сих знаниях как в таковых, а вся эта система — точно прикрытие для фермы по производству «идеальных леди». Тайно презирая своих одноклассниц из-за их стремлений в поиске мужа уже в этом возрасте, Цугэмия ненамеренно погружалась в раздумья о том, какой она видит себя спустя лет десять после выпуска из школы и университета. Ответ был всегда один и тот же: самостоятельной, независимой, обеспечивавшей саму себя, нашедшей любимое дело и занимавшейся им. В эти планы и абстрактные цели совершенно не входили замужество или долгосрочные отношения, пусть даже и бездетные. Они наоборот казались сплошной помехой, не позволившей бы выполнить остальные приоритеты, а если уж заводить разговор о потомстве… Вымокшая насквозь девочка вздрогнула не то от холода, не то от неприязни при одной этой мысли.       Полностью занятая фантазиями Ран разглядывала часы на центральной школьной башне, демонстрировавшей ей, что времени уже было чрезвычайно много и что родители непременно её убьют. На пути к ней вдалеке появилась некая тёмная фигура, неспешно ступавшая в направлении стоявшей у ворот девушки. Продолжая мечтать, Цугэмия перевела равнодушный взгляд на незнакомца. Тот казался абсолютно непроницаемой тенью, почти что нереальной — чёрные классические брюки сливались с чёрным застёгнутым пиджаком, а огромный и широкий чёрный зонт надёжно скрывал лицо владельца. Какая-то неуловимая манера этого человека неторопливо, но уверенно идти вперёд притягивала внимание уставшей и запутавшейся девочки. Она не перестала наблюдать за ним, рассеянно думая о чём-то своём.       Сразу заметивший находившуюся у выхода какую-то школьницу, но собиравшийся прошествовать мимо, пребывавший в недобром расположении духа Хибари Кёя, поравнявшись с глупой жертвой, остановился буквально на секунду. Медленно приподнимая зонт и открываясь немного любопытному взору, он невозмутимо начал произносить бесстрастным баритоном часто слетавшую с его уст фразу:       — Ты, что ты здесь… — и неожиданно юноша осёкся, обнаружив, что его со снисходительным прищуром разглядывает какая-то кажущаяся столь знакомой девчонка.       Неприятно полоснувшее забывшую об инциденте гордость узнавание пронеслось по памяти стремительной вспышкой. Вспомнились и болезненный позорный проигрыш, и на днях увиденная им новость в газете… Лёгкая хмурость омрачила выразительное, но всегда такое холодное лицо, оседая на самую малость сведённых бровях.       Стоявшие полубоком Хибари Кёя и Цугэмия Ран смотрели друг другу в глаза безразличными взглядами. С шумными выдохами их окатывал гроздьями ледяных крупных капель не на шутку разошедшийся, разъярённо хлещущий дождь.