現在の世界 The Present World June, 2006
Кикунага Масаэ решительно терпеть не могла, когда в её делах творился беспорядок, но весьма любила решать проблемы и теперь стояла возле шкафа с документами в рабочем кабинете, перелистывая толстенную папку. С того момента, как она — проницательно заметив открывшуюся возможность и вовремя подсуетившись — основала Ассоциацию Независимых Арбитров «Ризольвера», не имевшие чёткого решения вопросы так и сыпались на её голову. С начала создания организации прошло не так много месяцев, но чем дальше она развивалась, тем в большем количестве у её непосредственного лидера возникали как ожидаемые, так и непредвиденные задачи. Несмотря на официальную и открытую поддержку крупных мафиозных семей, которые также видели необходимость в подобной судебной инстанции в их мире, Кикунага догадывалась, что не всё так просто и прозрачно. И её плохие и очень плохие предположения только подтверждались, выползая из самых скрытых от первого взгляда достаточно прозорливой Масаэ мест. В мыслях сидела угрюмая и высокомерная убеждённость: «Они у меня ещё все попляшут…» Хмурясь и потирая подбородок, она внимательно перечитывала старый документ, дабы сравнить информацию с только что поступившим отчётом, но даже при такой углубленной сосредоточенности от неё не укрылась появившаяся маленькая фигура племянницы в приоткрытых дверях. Та остановилась словно в нерешительности, не желая беспокоить родственницу, и равнодушно оглядывала знакомую комнату, а затем заострила задумчивый карий взор на тёте. Всегда ухаживавшая за собой Кикунага выглядела моложаво и могла сойти за совсем юную девушку: натренированное тело — стройное, мускулистое, поджарое — неплохо сочеталось с молодёжным стилем, коего она придерживалась. Обычно одетая в преимущественно светлые вещи — белые джинсы, водолазки и футболки — женщина казалась небрежной и тем не менее стильной, выгодно подчёркивая необычную внешность смелой, короткой стрижкой. Солнечно-золотистые волосы с еле заметной проседью складывались в ультрасовременную причёску. Удлинённая часть прямых локонов падала на бок, тогда как другой бок был практически выбрит. Неровная, будто рваная, чёлка прикрывала лоб и самую малость медово-карие глаза, чей частенько напряжённый взгляд запросто обладал способностью читать чужие души. Старшая сестра матери всегда вызывала тайное восхищение у Ран, и тому способствовали несколько вполне очевидных причин. Сильная физически и морально, статная и умеренно красивая, Масаэ представляла из себя прямо-таки набор идеально подобранных качеств, прельщавших Цугэмию, и вполне тянула на ролевую модель для подростка. Независимая и работавшая только на себя и для себя, уверенная, умевшая получать удовольствие от жизни и никогда его не упускавшая, целеустремлённая и добивавшаяся выполнения поставленных планов — школьница могла перечислять достаточно долго, приводя в примеры разные ситуации. Но самое главное… — девушка не желала признаваться в этом даже себе самой, чтобы не счесть это собственной слабостью, — ей бы очень хотелось, чтобы её истинной матерью была волевая и непоколебимая Масаэ, а не бесхарактерная и малодушная Раму. Впрочем, Кикунага, если выражаться мягко, не переносила на дух маленьких детей и не собиралась заводить своих, так что ещё неизвестно, какими отношениями пришлось бы довольствоваться им обеим, будь они настоящими мамой и дочкой. Особенно, если вспоминать их совместные тренировки: Цугэмия в конечном итоге была благодарна тётушке за жёсткое обучение и за то, что она стала в принципе с ней заниматься, но долгое время они действительно не могли найти общий язык. — Не сейчас, Ран, я занята. Подойди попозже, — проговорила медленно и строго Масаэ, даже не оглянувшись на девочку. И, вздохнув, убрала чтиво на место, отправившись к широкому письменному столу, за которым виднелся новенький ноутбук. Но не успела она присесть и открыть лэптоп, а Цугэмия — послушно, хоть и недовольно удалиться, как в коридоре раздался жизнерадостный и звонкий голос: — Ран-нян, ну надо же, ты здесь, моя кошечка! — не хилых размеров воодушевление прямо-таки фонтанировало из источника приближающегося с высокой скоростью звука, — Я так рада тебя видеть! И откуда-то сбоку на растерявшуюся школьницу набросилась ещё одна представительница семьи Кикунага, чьё появление Ран совсем не ожидала: на сей раз это была бабушка семейства. — Ah, tesoro mio!.. — та со смачными причмокиваниями страстно расцеловала девушку во все найденные на её лице места по несколько раз, а затем крепко прижала к себе, поглаживая по орехово-каштановым волосам внучку с такой силой, что доселе аккуратная причёска мгновенно растрепалась. И тут же неуклюжая японская речь с сильным акцентом сменилась щебетанием на итальянском, которое пребывавшая в замешательстве Цугэмия в виду отсутствия постоянной практики плохо разобрала, но уловила общий смысл: — Я так сильно скучала по тебе, моё сердечко! Как ты тут живёшь? Учишься? Дай я посмотрю на тебя, моя прелесть! — женщина отстранила от себя не привыкшую к обильным ласкам школьницу и обхватила обеими ладонями её за щёки. — Ты ж такая красавица у меня растёшь! Ну, расскажи мне, — восторженно продолжала она, — ты, наверное, уже в первый класс средней школы пошла в этом году, да? Ты ж такая умница у меня! — не тронутые бесцветностью старости, бездонные зелёные глаза радостно блестели и взирали на отмалчивавшуюся собеседницу. Почтенный возраст никак не сказывался на самой старшей Кикунаге: бывшая балерина, она и сейчас могла дать фору своим взрослым дочерям и показаться незнакомцам их сестрой, если, конечно, кто-то вообще смог бы уличить их в сходстве — Масаэ и Раму мало что взяли от матери-итальянки, больше походя на отца-японца. Последнее немало расстраивало бабушку, чьи насчитывавшие много лет года выдавали лишь абсолютно седые — чистое серебро — длинные локоны, которые она носила распущенными, и некоторые умело прикрываемые косметикой морщинки. — Бабушка Мара, — смущённо поприветствовала её Ран и, испытывая неловкость за ошибку пожилой родственницы, поправила на японском: — Нет, в этом году я пошла во второй класс средней школы. — Ах, вот оно как! — воскликнула Мара, ничуть не стесняясь и продолжая трещать на родном языке, — Ты ж моя лапонька! А мне вот Маса-нян… — косой хмурый взор Масаэ, наблюдавшей эту сцену, потребовал от матери исправить оборот, потому что только дед семейства одобрял любовь бабули к японским ономатопеическим словам, коими она пользовалась не к месту обычно, — …Маса-чан даже не сообщила, что ты придёшь! — Да, она и нам не говорила, что ты приедешь, — протянула Цугэмия, мельком взглянув на тётушку, закатившую глаза. — А она и не знала, — махнула рукой Мара, — Я приехала как сюрприз! Вы, конечно, ваку-ваку дэщо! — довольная вставленным ономатопэ в речь, она залихватски соединила итальянский и японский в один коктейль, как делала в повседневной жизни постоянно, и рассмеялась, отпуская Ран. — Мама, ты хотела заехать к моей сестре, — попыталась вернуть на землю родительницу Кикунага, — Предлагаю тебе обрадовать её немедленно, тем более что у нас с Ран есть дела. Поняв, что заняться проблемами Ассоциации сейчас не удастся, Масаэ сдалась и предприняла попытку освободить от навязчивого внимания хотя бы себя и племянницу. — Какая ты коматта-чан!.. — надулась Мара и обиженно бросила: — Ну и ладно, Ра-нян всегда была рада меня видеть! — потискав ещё немного молча стерпевшую внучку, она заглянула Ран в глаза: — Надеюсь, Маса-нян… Маса-чан не заморит тебя скукой, как меня, моя душенька! Пойду-ка я собираться тогда, раз вы такие исогащисоо. Потом оханащимащоо ня, — бабушка заговорщически подмигнула Цугэмии, и та натянуто улыбнулась: разговоры в принципе не были для девушки любимым времяпрепровождением, а Мара и вовсе действовала на неё как энергетический вампир, несмотря на то, что отношения у них при встрече обычно были наполнены дружелюбием и теплом. Похлопав единственную наследницу по плечу, самая старшая Кикунага удалилась, напевая что-то себе под нос и двигаясь в такт той мелодии, что она же и производила. Отличавшаяся особой оригинальностью, непосредственная Мара находилась в собственном мире фантазий и постоянно поражала воображение совершенно не творческой Ран. Из женщины, кою сложно называть и определять как бабушку, ежеминутно струилось огромное количество мыслей и идей, образов и слов, и это ставило школьницу в тупик, так как она не привыкла сталкиваться с подобными витавшими в облаках, экспрессивными людьми. Впрочем, Галеацци — фамилия Мары до замужества — редко показывалась в жизни выросших детей и внучки-подростка, предпочитая путешествовать и обустраиваться в разных странах на долгие периоды времени. После смерти дедушки, с которым разница в возрасте у его жены была довольно-таки приличной, бывшая балерина почти не показывала нос в Японии, лишь пересекаясь с Масаэ иногда, когда та совершала поездки по делам. Проследив за ней задумчивым взором, Цугэмия переступила порог рабочего кабинета тётушки и аккуратно прикрыла за собой дверь, радуясь втайне про себя, что наконец-то она добилась — хоть и случайно — долгожданной аудиенции. — У тебя что-то конкретное? — с толикой безразличия поинтересовалась Кикунага, всматриваясь в светившийся экран лэптопа и бросая короткие взгляды на лежавшие рядом документы. — Да, — уверенно кивнула девочка, проходя ближе к письменному столу. — Я тебя слушаю, — милостиво разрешила побеседовать с ней тётя, но внимание медлившей Ран привлекла небольшая, обитая тёмно-синим бархатом, открытая шкатулка, стоявшая справа от ноутбука. Тёкший мягкими волнами из окна позади Масаэ солнечный свет заставлял содержимое сундучка ярко и привлекательно сверкать. В нём красивой россыпью лежали мастерски огранённые хрустальные звёзды размером с перепелиное яйцо, а внутри каждой была впечатана маленькая, схематически изображённая, но пышная хризантема — объёмная гравировка лазером позволяла ей переливаться не хуже оболочки. Все они, похожие на ордена, были снабжены соответствующей красно-белой лентой, благодаря которой явно могли прикрепляться к одежде. Рука девушки под пристальным прищуром Кикунаги и с её молчаливого позволения потянулась к коробочке и взяла брошь. — Что это? — спросила Цугэмия, вертя в пальцах блестевшее украшение. — Это значок Арбитра из Ризольверы, — пояснила женщина, наблюдая за племянницей и особенно следя за её реакцией, не особо, впрочем, как-то проявлявшейся. — И для чего он? — протянула школьница, сделав следующее предположение: — Я ни за что не поверю, что это просто красивая цацка, — усмехнулась она и взглянула на Масаэ. «Хризантема в хрустале… словно замороженная и во льду. Тётушка никогда не отказалась бы увековечить своё имя», — подумалось Ран, отчётливо видевшей символику в, казалось бы, совершенно непритязательной вещице. — Верно. Снова вздохнув от того, что ей никак не удавалось сосредоточиться, Кикунага встала из-за стола и обошла его, подходя к младшей родственнице и попутно объясняя: — Я разработала анонимную систему назначения арбитров, чтобы избежать предвзятости, насколько это возможно, — она встала напротив девушки, — Система работает следующим образом, — взяв ещё одну брошь, Масаэ показала микросхему, прикреплённую к драгоценности под лентой, — Арбитр размещает своё пламя в значок, и тот становится его личным. По значку можно определить, кто решал то или иное дело, кто куда был назначен и какое решение принял. Но назначение происходит абсолютно случайным образом, посредством лотереи, грубо говоря… — У Виндиче всё было проще, — мрачно пошутила Цугэмия, перебив тем самым хмуро прищурившуюся тётю. Никогда не сталкивавшаяся с хранителями закона в мафиозном мире Ран имела весьма подробное о них представление благодаря тому, что тётя при всякой возможности вводила племянницу в курс дел, творившихся в том окружении нелегального характера, к которому и сами они принадлежали. Не так давно, когда сняли Проклятье Аркобалено с семи уникальных младенцев, с коими девушка желала познакомиться ввиду любопытства, Виндиче приняли на себя новую роль: вместо правосудия они защищали теперь Три-Ни-Сэттэ и собирались делать это всю последующую вечность. Вероятно, можно предположить, что в мафии отныне восстановилось спокойствие, но так как это всё же были люди, не склонные проживать в комфорте и взаимной дружбе, очень скоро стало очевидно, что элемента справедливости всё-таки не хватает. Кикунага Масаэ поняла это раньше всех и основала Ризольверу — Ассоциацию Независимых Арбитров. По задумке, один представитель из каждой семьи, какие только существовали, должен вступить в неё и следить за правопорядком непредвзято и строго. С идеей единодушно согласилось большинство; оставшиеся воздержались, но и не протестовали. Посыпавшаяся на организатора новой судебной системы поддержка не могла не радовать, но сталкивавшаяся с обманом и предательствами — обыденными, по сути, для их окружения вещами — женщина давно научилась видеть сквозь чужие намерения. Поэтому далеко не всё шло гладко: Ассоциацию пытались подкупить или купить; не все арбитры были беспристрастны и объективны, а также отличались не продажной душой и совестью; многие оставались лояльны своим Альянсам, и сложно их обвинить… Проблемы копились и росли в размерах, но они не страшили железную волю Масаэ: никогда не было такого, перед чем она бы спасовала. В первую очередь требовавшей особого внимания задачей являлись соответствовавшие преступлениям меры наказания и авторитет, который ещё только предстояло завоевать. И Кикунага знала, как. — У них не только это было проще, — жёстко отрезала тётушка и продолжила: — Когда программа назначает арбитра, ему приходит сигнал на значок в виде голограммы с информацией. Арбитр, увидевший что-то, что каким-то образом затрагивает границы закона, может вмешаться, но предварительно обязан вложить часть Посмертного Пламени в брошь, чтобы мне и другим наблюдателям за исправностью системы доставили уведомление, что дело взято кем-то. Без этой авторизации никто не вправе ввязываться в какие бы то ни было разбирательства, потому что он может пострадать. Существует официальная договорённость, что никто также не вправе тронуть представителя Ризольверы во время исполнения его обязанностей, — рассматривая, как переливаются грани хрустальной звезды, женщина вдавалась в дальнейшие подробности: — Каждое решённое дело проверяется ещё трёмя сотрудниками Ассоциации анонимно по отдельности, их тоже назначает случайным образом программа. Все трое должны вынести одинаковый вердикт о том, что не было нарушений в процессе назначения тем Арбитром меры наказания. Арбитры, которые подозреваются в нарушениях неоднократно, исключаются из Ризольверы и должны быть заменены теми семьями, откуда они пришли, — закончив, она посмотрела на племянницу, всё также задумчиво вертевшую многофункциональное украшение. — Вот как… — с восторженным придыханием произнесла впечатлённая Ран, догадывавшаяся о сложной организации детища тётушки, — Понятно. Тётушка — молодец, — школьница улыбнулась. Удовлетворившись кратким ответом, Масаэ отправила брошку из ладони обратно в шкатулку и поинтересовалась снова, скрещивая руки на груди: — Так какое у тебя дело ко мне? Забыв о причине своего появления здесь, Цугэмия ощутила, как встрепенувшееся сердце словно бы сделало скачок назад, а затем забилось с более высокой скоростью, чтобы явно сбежать в пятки. Не дав ему совершить это, собравшись с силами и сделав глубокий вдох для храбрости, девушка вскинула голову, встретилась взглядами с родственницей и твёрдо попросила: — Позволь мне вступить в Ризольверу. Последовавший ответ, произнесённый без единого колебания, заставил душу девочки возмущённо сжаться и разгореться от злости. — Нет, — спокойно отозвалась Кикунага, — Ты ещё мала слишком. Куда тебе в тринадцать судить других людей, которые иногда в разы старше тебя? — справедливо добавила она. — Мне скоро четырнадцать, — раздражённо поправила родственницу Ран, — Ты столько времени тренировала и учила меня! — Нет, — женщина развернулась спиной к ней и отправилась к книжным полкам, заполненным документами. — Почему ты считаешь, что я не справлюсь? — с отчаянием и разочарованием воскликнула подросток, сжимая кулаки. — Потому что ещё рано тебе, — холодно и лаконично прокомментировала Масаэ, перелистывая очередную папку. — Но, тётушка!.. — Нет. Открывшую было рот для очередной реплики негодования Цугэмию прервал продолжительный звонок во входную дверь, прокатившийся звуковой волной по всему дому. — Я сказала «нет», — строго повторила тётушка окончательное решение, полоснув племянницу ледяным взглядом золотисто-карих глаз, и широким шагом покинула кабинет, дабы встретить гостя. «Чёрт… — злые ругательства так и роились в голове обиженной и оскорблённой девочки, посчитавшей, что её способности несправедливо оценили не в лучшую сторону, и весьма из-за того расстроившейся, — Как так-то, а!..» Хотелось, подобно недовольному ребёнку, топнуть ногой, но она сдержалась: бессмысленные действия никогда не помогают решить любой вопрос. В руках остро переживавшей отказ Цугэмии Ран, в коей вздымалась обожжённая бунтарством гордая душа, никак не унимавшаяся, по-прежнему с каменным равнодушием сиял значок Арбитра Ризольверы. …Дверь захлопнулась. Прямо в прихожей, пребывая в уединении и нетерпении, Кикунага Масаэ распечатала при помощи пламени доставленную ей новую внушительных размеров шкатулку. Внутри ровными рядами в специальных ямочках лежало не меньше двадцати серебряных пуль, окружавших небольшой и такой же серебряный револьвер — на нём красовалась хризантема. …«Справедливость ещё восторжествует».Перевод и сноски
«Ризольвера» — придуманное специально для этого фика слово, формально это существительное не существует. Происходит от глагола risolvere в итальянском языке, переводится этот глагол как «решать конфликты/вопросы/сомнения». Ономатопэ/ономатопеические слова — слова-звукоподражания. Это лексика, прямо связанная с существами или предметами, которые являются источниками звука: например, глаголы типа «квакать», «мяукать», «кукарекать», «тарахтеть» и производные от них существительные. Соответственно, имеем: «нян» — это «мяу» по-японски. Поэтому, когда Мара обращается к внучке и дочери как Ран-нян/Маса-нян вместо использования суффикса «-чан», подразумевается, что она мяукает: Ран-мяу, Маса-мяу и т.д. «Ah, tesoro mio!..» — «Ах, моё золотце/прелесть/душенька/нужное подчеркнуть!..» «Вы, конечно, ваку-ваку дэщо!» — «Вы, конечно, аж дрожите от волнения!» «Какая ты коматта-чан!..» — «Какая ты зануда!..» «Пойду-ка я собираться тогда, раз вы такие исогащисоо. Потом оханащимащоо ня» — «Пойду-ка я собираться тогда, раз вы такие занятые тут. Потом поболтаем, мяу». «Хризантема в хрустале… словно замороженная и во льду. Тётушка никогда не отказалась бы увековечить своё имя» — имеется в виду фамилия Масаэ. Она пишется как 菊永, где первый иероглиф — хризантема, а второй — лёд.