Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World August 2, 2006. Wednesday. Day Five.

      Прореживавшееся сквозь неплотно прикрытые шторы солнце настойчиво пробиралось в комнату, где царил невообразимый бардак, и освещало всю эту непристойность так, как умело, — откровенно и непредвзято. Его горячие даже с утра пораньше лучи проникли дальше и теперь щекотали обнажённое щуплое тело подростка, спавшего на довольно-таки узкой кровати в неудобной позе и в одних лишь цветастых трусах-семейниках. Прикрывавшая его простыня сгинула в безызвестности, будучи не то скрученной в жгут возле стены, не то пропащей среди разбросанных вещей на полу. Сладко спавший мальчишка явно видел какой-то приятный сон, ибо на его лице широко размазалась мечтательная улыбка. Непроизвольным движением он потянулся рукой к животу и почесал зудевшее место, а затем вытянулся в полный рост и…       Рухнул с кровати. Благо, падать было невысоко: типично японская тахта не позволила своему владельцу сильно повредиться, однако его мирное почивание подошло к концу.       — Ит-т-т-т! — на автопилоте пробормотал Савада Цунаёщи, с трудом разлепляя глаза и потирая ушибленную поясницу.       Суженным взором сонных и мутноватых очей он отрешённо обвёл комнату, пытаясь осознать себя во времени и пространстве. Медленно, но верно молодой человек лениво перезагружал собственное программное обеспечение, подключая системы, ответственные за его память. Та, в свою очередь, отвечала как за планы на день, так и за то, чтобы её хозяин помнил важные события в его жизни — как давнишние, так и совершенно свежие.       И таким определённо был вчерашний вечер: как можно более красочные картинки всплыли перед внутренним взглядом парнишки, дополняясь знанием о том, что и почему вчера происходило. Сие, разумеется, никоим разом не порадовало Цуну, уже успевшего привыкнуть просыпаться в спокойном и ясном, как безоблачное небо, мире. А тут в его никому не мешавшее существование вновь врывались с намерением вытащить его из уютной скорлупы и разрушить всё, что ему дорого. Сколько можно вообще?       — Чё-ёрт… — тихонько взвыл школьник, по старой привычке хватаясь за густую и вечно торчавшую лохмами шевелюру, и, отчаянно жмурясь, простонал: — Что же мне делать…       Казавшиеся столь милыми претендентами на новых друзей, но при этом настроенные недружелюбно Рэдберри напрямую угрожали не только его безмятежности, но и родному городу, а также целой Вселенной — идея управления временем по-прежнему виделась Саваде безнадёжно пропащей, утопической и попросту опасной. «Неужели они серьёзно?» — изумлённо вопрошал себя юноша, у которого в каштановой голове не укладывалось в принципе, как возможно подчинить себе столь независимую, околомистическую материю — жизненно необходимую, как воздух, и такую же неуловимую.       — Что же мне делать… — пробормотал вновь Цуна и разжал руки, отнимая их от волос, а затем поднял расстроенный взгляд к потолку, словно тот мог ему чем-то помочь.       Эта дилемма повисла над юным наследником Вонголы дамокловым мечом на весь текущий день. Да и дилеммой сию проблему назвать было крайне сложно: выбор был уже сделан, а события — предопределены. Однако куда бы ни направлялся сегодня Савада, кого бы он ни встретил и с кем бы ни говорил, ему всё ещё казалось, что можно что-то изменить или хотя бы как-то улучшить. Пока не произошла схватка с Рэдберри, разве не в его силах остановить неизбежное? До последнего надеявшийся на благополучный исход переговоров с девушками юноша не уставал мечтать о том, что, как только дело дойдёт до реального боя, те возьмут и передумают, скажут, что это всё шутка…       — И всё же ты Дамэ-Цуна, — узнав о таких мыслях подопечного, изрёк Реборн, попивая свежезаваренный зелёный чай, и поделился своим мнением: — Это станет хорошей тренировкой.       — Какая ещё тренировка?! — как всегда эмоционально отреагировал Джудаймэ. — Это никак не назовёшь тренировкой!! — он запрыгал на месте, будто под ногами кто-то рассыпал разгорячённые угли. — Мне же придётся сражаться! Сра-жа-ться!! — парень испытывал бурю эмоций: от злости на абстрактный мир и на конкретно репетитора до полного отчаяния, перемежавшегося с живучей надеждой. В данный момент его охватило страстное желание послать к чёрту всё на свете и спрятаться там, где не найдут. Понимание, что это невозможно, заставило его чуть ли не расплакаться перед учителем.       — Ну и отлично, — пожал маленькими плечами киллер и хитро добавил: — А то ты совсем расслабился.       Получив такой комментарий от того, кто должен был в идеале, на взгляд Савады, суметь придумать план избавления от грядущего поединка, и вновь разочаровавшись, школьник покинул родной дом и отправился бесцельно шататься по улицам Намимори. В унылом настроении пробираясь по закоулкам среди частных домов, паренёк пребывал в таком душевном раздрае, в каком его давненько не заставала судьба.       Расстроенный и удручённый он шлёпал по дороге к реке, не самым осознанным решением выбрав это направление, и плавал в горьких мыслях о том, что придётся снова спасать если не планету, то Вселенную. А сие, как ему искренне верилось, мало вероятно, ведь он же по-прежнему просто ученик средней школы, который не блещет успехами на занятиях, куда там до способностей вытаскивать мир из очередной опасности… С одной стороны, Цуна был преисполнен подобных гнетущих раздумий в отношении себя, а с другой стороны, что-то в нём да изменилось за прошедшие года полтора, пока приходилось участвовать в стратегических операциях и поединках с не самыми слабыми противниками, желавшими превратить его в отбивную, раз, или в труп, два. И мальчик если не прекрасно, то вполне с непривычной для него уверенностью понимал это своё переключение от неуклюжего и пугливого подростка до достаточно сильного физически и сравнительно духом молодого человека. Но и это не могло убедить его, что он отлично справится с Рэдберри и без всяких проблем уговорит их если не словом, то боем отказаться от идей всемогущества. Ему по-прежнему мерещилось, что по стенкам размажут его, а не он — их, и это только больше добавляло переживаний в его боязливое на авантюры сердце.       Пока Савада рассуждал таким образом, он прибыл к реке и теперь шёл вдоль неё, потихоньку расслабляясь и меняя курс размышлений: сейчас его больше занимало спокойствие, всегда здесь царившее благодаря умиротворённой водной стихии, и наслаждение от одиночества — в его чересчур разросшейся семье сие стало редкой возможностью. Но и то длилось не очень долго, ведь вскоре будущий босс Вонголы заметил сиротливую фигурку, сидевшую на крутом берегу, и признал в ней своего друга — Козато Энму.       — Энма-кун! — обрадовался юноша и поспешил к наследнику мафиозной семьи Щимон, плюхаясь рядом.       Тот, в свою очередь, медленно обернулся на оклик, пока Савада только подбегал, и флегматично выразил свой энтузиазм по поводу встречи, когда тот присел:       — Цуна-кун… с добрым утром, — тщедушный на вид паренёк, вечно израненный и облепленный пластырями, действительно был воодушевлён увидеть товарища, хотя по его невесёлой физиономии предположить это было сложно.       — С добрым! — отозвался Цунаёщи и улыбнулся, поджимая под себя ноги. Спрашивать его о самочувствии и делах он не стал: и так было понятно. Однако Козато его опередил:       — Как дела? — печально звучавший тихий голос босса Щимон казался равнодушным, но Савада превосходно понимал, что это далеко не так.       — Да как сказать… — замялся школьник, и Энма вопросительно — на сколько его скудная мимика это позволяла — взглянул на него.       В следующие пять-десять минут получивший внимательного слушателя Цуна принялся разоряться о том, что происходит в его жизни, и не забыл, конечно, рассказать в ярких подробностях о выросшей из ниоткуда проблеме в виде Рэдберри, которая волновала его больше всего.       — Вот как… — прокомментировал ситуацию Козато, отворачиваясь и вновь упирая грустный взгляд в колени, с коими он обнимался, прижимая к груди. — Ну и… что ты собираешься делать?       — Понятия не имею! — полувзвыл Джудаймэ, чуть ли не плача, настолько расслабленным он ощущал себя рядом с другом. — Видимо, придётся драться…       — Но ты-то, Цуна-кун, конечно, выиграешь, — как можно более бодро, насколько хватало сил, попытался поощрить Саваду Козато, но попытка, хоть и была засчитана, провалилась.       — Мне ни за что не справиться! — у нывшего о своей нечестной судьбе подростка появился повод поскулить подольше и пообильнее, ибо он знал, что его поддержат так или иначе. Именно этого ему сейчас больше всего и не хватало — сочувственного внимания и безусловного принятия.       Ещё немного продолжив распространяться о несправедливости мира, который придётся вновь спасать, пусть на сей раз и от возомнивших о себе чёрт знает что девушек из Рэдберри, Цуна наконец-то замолк, ощущая себя самым обездоленным и несчастным.       — Цуна-кун… — неуверенно произнёс Козато после недолгого молчания, воцарившегося между молодыми людьми.       — М-м, что? — тут же откликнулся Савада, с доверием взглянув на товарища.       — Это… — не зная, как начать или спросить, осёкся Энма и сильнее прижал к себе согнутые ноги. — То, о чём говорил Реборн… — говорение явно давалось ему с трудом, — …про… Нео-Вонголу… — новая пауза, в то время как его друг несколько напрягся. — …ты уже решил?       Не ожидавший упоминания об ещё одном вопросе, стоявшем перед ним, Цунаёщи с грустью отвернулся, а затем и вовсе плюхнулся на спину, разваливаясь в траве и тяжко вздыхая. Мягкие перистые облака медленно бороздили просторы небесного океана, и юноша невольно залюбовался их неспешным и вальяжным ходом.       Предложение его бессменного репетитора-киллера продолжало висеть в воздухе с тех самых пор, как было озвучено. Не то что бы это было именно предложением: кажется, Реборн произнёс это ультимативно, не привыкнув к поражениям, а именно так можно было для него охарактеризовать отказ Цуны становиться десятым боссом Вонголы даже после стольких беспощадных тренировок. Заключалось оно в намерении бывшего Аркобалено воспитать не Джудаймэ, а Щодаймэ — но только теперь уже не Вонголы, а Нео-Вонголы. Принятие грехов мафиозной организации с многовековой историей давалось Саваде с трудом, и он никак не хотел ассоциировать себя с этими тёмными страницами, как бы его ни убеждали ныне живущие и даже предки. А идея очистить репутацию своей семьи посредством добрых и справедливых свершений привлекала парня весьма сильно. Он не хотел вмешивать обретённых друзей, по совместительству ставших Хранителями, в то, что считал сам грязным и не достойным их, но между тем… Они почему-то верили, что он может быть лидером, который приведёт их и мир — как минимум криминальный — к благополучию. Верили настолько, что в будущем, которое больше не случится после победы над Бьякураном, действительно стали его соратниками в этой нелёгкой борьбе. Да только Цуна не был уверен, что в этом будущем он стал десятым боссом по собственному желанию, и ему очень и очень казалось, что это было вынужденным решением.       Которое в сией линии развития он совершать абсолютно не хотел. Возможно, Реборн, тонко чувствовавший ученика и понимавший его слабые и сильные стороны, тоже это видел и поэтому предложил ему что-то, что подходило ему куда больше. Не самый амбициозный человек, Савада неохотно прельщался этой мыслью всё больше. Если уж на нём лежала ответственность за то, что творили — иногда не по своей воле — его предшественники, то ему наверняка придётся взвалить на себя её часть, но в качестве кого? Продолжать игры в Дечимо значило продолжить правила, установленные до него, но основание собственной семьи с новыми принципами и становление Примо Нео-Вонголы — это уже совсем другой разговор с обществом.       — Ещё нет… — глухо и отстранённо ответил наконец Цуна, продолжая следить за тем, как плывут по небесному полотну величественные белые облака, и прикрывая тыльной стороной ладони от проскальзывавшего солнца глаза.       — Вот как… — неоднозначно откликнулся Энма, не ожидавший иного. Его же больше интересовало размеренное течение мелкой, хоть и широкой, речушки, ненавязчиво журчавшей и добавлявшей спокойствия в испытываемое юношей умиротворение.       — Разве… — вновь подал тихий голос босс Щимон. — разве это не шанс?       — Шанс? — не понял Савада и привстал на локти, чтобы видеть друга лучше. Тот в свою очередь немного развернулся к нему, изменяя позу.       — Да… — подтвердил Козато. — Шанс… изменить мир мафии. В качестве… первого босса Нео-Вонголы… — столь смелое утверждение смутило самого Козато. — Рэдберри тоже… только что созданная семья… — неловко рассуждал юноша. — Я думаю… что пришло время… представить всем существование Нео-Вонголы… — не очень уверенно закончил Энма и поспешно добавил: — Разумеется, если ты, Цуна-кун, так решишь…       — Так-то это так… — не смог не согласиться с другом парень и с тяжким выдохом прилёг обратно, а его товарищ вновь отвернулся в сторону реки.       «Хоть я и понимаю это… — сия мысль не оставляла теперь в покое Саваду, который не хотел и не собирался быть Джудаймэ. — Почему же не могу так просто решиться?..»       Выбор, который ему ещё только предстояло сделать или, вероятно, всего лишь озвучить, повис над ним грозовым облаком, за коим могло прийти как яркое тёплое солнце, так и мощный ледяной ливень. От него слишком — слишком — много всего зависело: как от выбора, так и от самого Цунаёщи.       Опять вздохнув полной грудью, юноша прикрыл глаза: хотя бы на пару минут, но он не желал пока принимать решения или видеть воображаемые тучи над головой.