Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World August 4, 2006. Friday. Day Seven.

      На площадку без всякого предупреждения обрушилась тяжёлой пеленой тишина, сотканная из недоумения практически всех присутствующих и прошитая заметными только двум людям здесь серебряными нитями шока и золотыми — страха. Затравленно уставившись на самодовольно усмехавшегося Хибари Кёю, Цугэмия была готова поклясться: эти золотые пряди её страха блестели на свободе так ярко, что перед глазами возникла мутная пелена, в то время как сознание девушки возмущённо отказывалось работать в таких экстремальных условиях и в панике угрожало уволиться из её тела, ставшего каким-то слабым и тряпичным.       …они блестели так ярко и вызывающе, что Ран даже не попыталась усомниться в том, что заклятый недруг их тоже видит и чувствует — с чего бы ещё на его мерзкой физиономии красовалась бы эта заносчивая, надменная ухмылка? Стараясь казаться как можно более непринуждённой и по-прежнему контролирующей себя, девушка медленно выдохнула и неспешно воткнула рукоять нагинаты в землю, планируя использовать оружие как хотя бы что-то, что могло помочь устоять на двух ногах, из-под которых так желала ускользнуть земля — как будто Ризольвенти не твёрдо опиралась на ровную поверхность, а балансировала на цирковом шаре.       Он что, думает, что загнал её в угол? Как бы не так!       — Так я и знал, — лидер Дисциплинарного комитета вальяжно сменил боевую стойку на более расслабленную, и его собеседнице на мгновение почудилось, что его движения сродни тем, с коими кошачьи хищники незамеченными приближаются к несведущей жертве.       Но она — не жертва, и никогда ею не была и не будет. Не пустить преисполненную коварства улыбку, когда уголки губ так и подёргивались, чтобы исказиться, оказалось довольно сложно и потребовало немало усилий, но всё же Ран сумела остаться невозмутимой. Однако… разыграть карту жертвы? Запросто.       — Это не было превышением полномочий, — уверенно возразила арбитр, вскинув голову. Её голос прозвучал не так чётко и громко, как ей хотелось бы, но она была рада и тому, что он не предал её хрипотцой или слишком тихой тональностью. Беззвучно прочистив горло, она заявила чище и звонче: — В моём ведении находится одна из противоборствующих семей, в которой ты состоишь…       — Не состою, — моментально нахмурившийся Кёя резко перебил судью с каплей несдержанного раздражения, полоснув нахалку ледяным, острейшим взором, и обронил опасное предупреждение: — Я не собираюсь выслушивать всякую чушь.       — …и поэтому… — не тратя время на паузы, с нажимом продолжила Цугэмия, не спуская глаз с противника и давая ему понять, что она пропустила его слова мимо ушей, — …существуют правила на случай экстренных ситуаций, когда против тебя можно использовать эту силу. И под экстренной я имею в виду… — предательская высокомерная улыбочка всё же сбежала из-под контроля хозяйки и преобразила физиономию девушки, сменив нарочитое спокойствие на откровенное тщеславие, и проигравшая эту мини-битву с собой Ран добровольно пустила в интонацию ядовитую, сладкую снисходительность: — …угрозу жизни, например.       — Ясно… — безразлично и даже скучающе отозвался Хибари, коему не составило труда понять, куда клонит возомнившая себя чёрт знает кем нахалка. Какой жалкий, трусливый ход с её стороны: молодой человек испытал ещё больший приступ фрустрации, когда понял, что девчонке удалось вызвать в нём разочарование, горьким привкусом оросившее кончик языка в том числе. Как будто были какие-то надежды!       — Все уже давно в курсе, — елейным голоском продолжала ликовавшая Цугэмия, с явной противнику жалостью рассматривая его, — Что ты весьма… вспыльчив без причин на то.       «Тебе никто не поверит, что бы ты ни сказал!» — она произнесла это мысленно с таким торжеством, что и без того преисполненный ледяного недовольства Кёя буквально услышал это в воздухе, ведь было несложно догадаться, что наглая пигалица имела в виду между строк, озвученных только что. Ведёт себя как… типичное травоядное: смотреть противно. Полуприкрытые веером ресниц чёрные глаза медленно сузились, выражая кровожадный настрой и нетерпение хозяина.       По спине заметившей это Ран пронеслась толпа ледяных мурашек, и внутренне она содрогнулась, безошибочно считав угрозу расправы в агатовом взоре, направленном ей в самую душу. Ну уж нет, на сей раз победа будет за ней! Ведь она уже победила: он беспомощен и не может ничего сделать ей ни сейчас, ни когда-либо ещё!       — Ты пытался убить меня, — неожиданно ожесточённо суммировала арбитр и повысила голос в попытке избавиться от злорадства: — У меня не было выбора. Это была самооборона.       Шах и мат, Хибари Кёя. Угрожать вздумал? Как бы не так. Пора бы ему выучить, что не всё в жизни будет само падать ему в руки. За свои поступки нужно уметь отвечать. И Цугэмия несдержанно усмехнулась: как приятно преподать избалованному мальчишке урок, который он заслужил. Она обвела его вокруг пальца с такой лёгкостью, что и сама от себя не ожидала, и теперь упивалась собственным могуществом, пока её бывший оппонент был вынужден смаковать поражение, будучи не в состоянии как-либо оправдать себя, — именно так трактовала его молчание Ризольвенти, уверенная в своей правоте и ненаказуемости.       — Да, и ещё… — спохватилась Ран, — …я имею право дисквалифицировать тебя на основании покушения на жизнь арбитра, — девушка внутренне торжествовала из-за переполнявших её эмоций, бурливших в теле вышедшей из берегов души рекой, и ощущаемого безграничного превосходства. Не просто превосходства: она была абсолютно уверена, что полностью контролирует ситуацию и что в этой партии обойти её просто невозможно — никому это не под силу. Даже непобедимому Хибари Кёе. «Лишь считающему себя непобедимым! — поспешно поправила саму себя юная судья. — Это разные вещи».       — Но раз уж не дисквалифицирую… — после лёгкой паузы, повисшей между ними, это сорвалось с губ Цугэмии неожиданно для неё же, и ей пришлось продолжать под прямым, буквально утяжелявшим её дыхание чёрным пристальным взором и чувствовать себя при этом намного более неуверенно, что она думала о себе мгновением ранее, и это только больше сбивало с толку: — …веди-ка себя смирно.       — Что-о, — с некоторым раздражением протянул Кёя, а Ран даже со своего расстояния успела заметить, как он слегка поморщился, и её переполнила новая волна гордости за себя: надо же, эта ходячая по недоразумению глыба льда почти злится на неё, она вызвала у него какие-то эмоции — да ещё такие явные и неприятные! Восхитительное переживание. Побольше бы таких… «По жизни, в смысле… — мысленно уточнила по не известной ей причине Цугэмия, как будто она лично застала в себе какое-то преступное желание и попыталась оправдаться перед собственным внутренним критиком, засёкшим это как реально случившееся криминальное действо, возмущённо одёрнув себя: — Не в смысле с ним!» Стремясь избавиться от возникшего неудобного чувства недовольства собой и замять какие бы то ни было мысли на этот счёт, девушка продолжила играться в партию, кою она считала уже завершённой:       — Что-о? — повторила она издевательски и медленно качнула нагинатой, чтобы как будто невзначай продемонстрировать захваченный трофеем армбэнд, но Кёя проигнорировал трюк, не сводя полуприкрытых очей с нахалки. — Чтобы доказать свою правоту… тебе сначала нужно признать, что ты проиграл девушке, которая младше и слабее, — издевательство над самолюбием Хибари Кёи становилось столь наркотически привлекательным для запутывавшейся в сетях нескончаемого восторга школьницы, что привыкание к этому процессу происходило незаметно и семимильными шагами. — Чтоб Хибари Кёя… проиграл, да ещё хотел бы от кого-то помощи и защиты… — женский голос звучал всё слаще и слаще, обволакивая и повисая на плечах собеседника словно сахарные тончайшие нити, прилипавшие намертво ко всему, чего касались. — Бедняжечка, — наигранно посочувствовала Ризольвенти, слегка склонив голову на бок, из-за чего хитрые глаза сверкнули ядовитым золотом, тогда как на её губах уже давно расположилась победная ухмылочка. — Хибари Кёя, не сумевший защитить себя, просил бы поддержку у травоядного чужака… Кто бы мог подумать, что такой день придёт.       — И правда… — лениво согласился Хибари, пронзая чёрнооким взором саму сущность не знавшей инстинкта самосохранения пигалицы, явно забывавшейся и потерявшей связь с реальностью, однако, услышав это, Цугэмия собственным ушам не поверила и угрозы не ощутила вообще: он что, признаётся в своём же бессилии перед ней? Не успев затормозить моментально окрылившее её ликование, девушка почти добровольно поддалась окутавшей её и буквально делавшей её бессмертной эйфории. Вот так просто? Так просто можно расправиться с Хибари Кёей и поставить его на место? Всего-то?       Однако лидер Дисциплинарного комитета ещё не закончил говорить, потому что в следующее мгновение раздался его всё столь же ленивый и безразличный голос, и каждое слово, произносимое им, точно бы выдёргивало из фантазийных крыльев Ран перья, причиняя самую настоящую боль, и вынуждало условно лишённую способа передвижения в воздухе девушку испытать страшное чувство свободного падения в никуда.       — …ты… — продолжал как ни в чём ни бывало Хранитель Облака, констатируя очевидную для него вещь с тем же отношением, какое бы у него было, если бы пришлось повторять для кого-то, что в ясные дни небо скорей всего будет синее или голубое. — …абсолютно слаба.       То ли от ощущения падения в пропасть, то ли от того, что безграничным равнодушием Кёя словно высасывал кислород вокруг неё и становилось невозможно дышать, но Ризольвенти потеряла на секунды доступ к живительному воздуху, а в глазах резко потемнело. Скрыть абсолютную растерянность от проницательного взгляда обсидиановых очей ей не удалось, и уже Хибари испытал столь слабую и лёгкую, что едва заметную, но довольно милую удовлетворённость, удивившую его своим неожиданным возникновением: было бы от чего.       — Вот почему… — на достигнутом блюститель дисциплины останавливаться не собирался, движимый этим странным удовлетворением, кое подобострастно награждало его приятными ощущениями, щекотавшими самолюбие. Не то что бы эти ощущения стоили того, чтобы прилагать хоть какие-либо старания для усиления их, но… затравленно смотревшие на него золотистые глаза, потерявшие задор и блеск, но ясно выражавшие страх и беспомощность владелицы, и то, как поверженная собеседница пытается делать вздохи чуть приоткрытым ртом, то, как она будто потеряла почву под ногами и едва стоит, — было в этом что-то… занимательное. Наверное, он просто в хорошем расположении духа и поэтому так реагирует на эту мелочь — речь как о мелких и глупых нападках бывшей оппонентки, так и о её незначительной роли в его жизни наравне с его столь ничтожным, что даже несуществующим отношением к ней. Дело только в этом, рассудил Хибари, продолжая извергать ледяным баритоном собственный вердикт:       — …ты всего лишь арбитр, — оказавшаяся в вакууме из унижения и с трудом воспринимавшая происходящее Ран снова задохнулась от гнева и позора, а просто наблюдавший за ней Кёя, подмечая все её эмоции, что она так старалась скрыть, безмятежно сменил позу в качестве мини-разминки, ибо бесцельное стояние было немного утомительным. Но и это не стало последним, что он — подумать только — хотел сказать ей: — Ты не подходишь на роль противника, умеющего сражаться, — его небрежно произносимые слова ранили Цугэмию так глубоко, будто этот несносный мерзавец расчленял её без ножа и каких-либо усилий… одним только голосом и смыслом, что он вкладывал в речь: — То, что тебе нужна специальная сила, способная защитить тебя, уже само по себе доказательство, — не сводя чёрного, вполне удовлетворённого взгляда со злого золотистого, лидер Дисциплинарного комитета всё же изволил завершить высказываться: — Доказательство, что ты слабая посредственность.       Припечатав последнее так, словно в его руках была раскалённая кочерга, коей он выжег на ней вовек несводимое клеймо, юноша расслабленно взирал на отмалчивавшуюся Ризольвенти, растерявшуюся до такой степени, что ей было нечего сказать в ответ или как-то защитить свою честь, буквально растоптанную прилюдно, да ещё так виртуозно жестоко. Он же даже не знал, чего ей стоило принять это решение, но говорил так, будто понимал причины… как будто были причины, которые она сама лично не заметила, но именно они в итоге руководили ей и привели туда, где она находилась сейчас. Как у него это выходит?.. Они сражались всего один раз, и это было слишком давно, чтобы он мог продолжать делать какие-то выводы о ней на этот счёт. Но почему же эти его выводы кажутся по-прежнему идеально верными? Такими точными, что ментальная боль от его вербальных ударов кажется… фактически стала физической? Как этот индифферентный подонок читает её как открытую книгу? Для него это и не книга как будто, а случайно попавшая в руки брошюра — из тех рекламных, что бесцельно просматриваешь от скуки или на всякий случай и затем отправляешь по единственно правильному назначению в мусорное ведро, забывая о ней в следующую секунду. Он настолько не видит в ней достойного себя оппонента, что не ведётся на прямые оскорбления, несмотря на вспыльчивость или раздражительность, что она заметила за ним, и точно не хочет тратить на неё время и пачкать руки… Будто она вообще не способна его заинтересовать как ровня и вызвать хоть какие-то эмоции. Будто она проиграла в ту самую секунду, как связалась с ним, и будет проигрывать за несколько шагов до его первого хода абсолютно всегда — что бы она ни делала и ни предпринимала. Хоть оставь она его в покое, хоть продолжи преследовать — всё равно лишь докажет ему и себе собственную слабость перед ним. Порочный круг, в котором у неё только участь побеждённой, а у Хибари Кёи — корона победителя и полная власть над ней. Которой ему даже неинтересно пользоваться… словно и такого внимания к своей персоне она не заслужила.       Полностью шокированная тем, как ситуация выкрутилась не в её пользу, несмотря на все её старания, Цугэмия едва ли не прослушала, как лидер Дисциплинарного комитета произнёс с явно чувствовавшейся усмешкой:       — Под ногами у меня путаешься, — испытывая эмоциональное истощение, она непонимающе нахмурила брови, уставившись на него с таким выражением лица, точно он заговорил на языке, который она никогда не учила и знать не знает, и Кёя достаточно охотно и вполне благосклонно пояснил: — Мой поединок ещё не окончен. Уйди с дороги.       Уже готовая злобно высказаться, что она не собирается давать ему в обиду соперницу, кою захватил приступ астмы, Цугэмия ощутила странное першение в горле, помешавшее ей заговорить в тот же момент, как мысль ответа возникла, а следом вдруг на её плечо упала чья-то рука. Чувствуя себя роботом, будто тело отказывалось подчиняться и выполнять простейшие приказы, Ран с трудом перевела взгляд на владелицу руки и увидела вполне здоровую, стоявшую рядом Киёми, серьёзно смотревшую ей в глаза так пронзительно, как будто Хига понимала больше, чем ей следовало. Отчего ощущение униженности вскипело в Ризольвенти с такой силой, что ей и в страшном сне не доводилось испытывать.       — Понятия не имею, что это только что было, — сухо обронила маленькая одноклассница Цугэмии и кивком указала на вольтметр, по-прежнему показывавший таймер, отсчитывавший время как ни в чём ни бывало. — Но мой бой с Хибари всё ещё не закончен, и мы имеем полное право его продолжить.       — Но… — только и выдавила из себя судья, пытаясь сделать ремарку о состоянии Хиги и о том, что та, возможно, не должна сражаться дальше, однако Киёми спокойно и довольно жёстко прервала её:       — Со мной всё в порядке. Спасибо за защиту и возможность быстрее прийти в себя, но мы и так потеряли достаточно много времени.       Убрав руку с плеча арбитра, Небо Рэдберри миновала ошарашенную Цугэмию и встала прямо перед ней, принимая боевую стойку. Хибари также изменил позу в медлительной манере, готовый сорваться с места и наконец-то вернуться к поединку — до заминки с приступом его соперница определённо смогла его заинтриговать уровнем подготовки и силы, и молодой человек был совершенно не против вернуться к занимательному бою. Привыкший применять прямолинейную мощь Кёя не особо просчитывал траекторию нападений и защиты, пусть и в первую очередь потому, что врождённые инстинкты безупречного хищника позволяли ему вообще-то не уделять внимание таким мелочам, и в любой схватке с кем бы то ни было полагался на молниеносное истощение противника, вряд ли ожидавшего подобный расклад. Конечно, его не обладавшая физическими преимуществами соперница могла бы усыпить кому-то другому бдительность своей щуплостью и даже почти хрупкостью, однако Хранитель Облака предпочитал не судить оппонентов по их внешности: он прекрасно знал, что тузы — как подлые, так и удивительные — в рукавах может спрятать кто угодно и что уж травоядные-то грешили этими сомнительными приёмами повсеместно. Вероятно, не проронившая ни слова девчонка со змеиными мечами тоже прекрасно понимала манеру боя Хибари и осознавала, как и он, что она просто так ему не ровня.       Несмотря на то, что Кёя не удивился бы ни одному скользкому ходу со стороны неразвитой телесно противницы, а потому был в принципе готов отразить атаку в таком духе в любой момент, Хига никак не восполняла сей пробел. Если у человека нет такой же силы, как у того, с кем он бьётся, то ходы весьма ограничены, хотя это не значит, что более слабый обязательно обречён на поражение: тактика Киёми противопоставляла разрушительному боевому поведению юноши чётко продуманную стратегию, менявшуюся каждую минуту ввиду динамики поединка. Исключительно рациональную стратегию, состоявшую из точечных ударов, постепенного истощения противника и полагавшуюся на использование различия между оппонентами в выгодном ключе для Киёми — какой бы мелкой она ни была физически, какой бы хилой ни казалась, она всегда отдавала себе отчёт о выигрышности и такого расклада. Всё зависит только от конкретного индивидуума и его взгляда на собственное положение, а своё положение, где она миниатюрна, но легка, быстра, ловка и непредсказуема, Небо Рэдберри вполне ценила.       Повстречавший на своём пути немало недругов разных размеров и калибров, обладавших разными исходными данными и применявших их в разных сочетаниях, Хибари не видел в незнакомой школьнице совсем уж новых трюков или чего-то поразительного или диковинного. Наоборот, та была чересчур «классической» и слишком уж честной в линии поведения как в атаках, так и в защите. С одной стороны, читать её тактику боя с лёгкостью ему всё же не удавалось, что немного раззадоривало лидера Дисциплинарного комитета. С другой, за последнее время хоть сколько-нибудь любопытных противников ему не попадалось — перевелись, наверное, если вообще были. С ещё одной, она сумела его увлечь замысловатостью своих действий, вынуждая больше следить за достаточно тонким интеллектуальным уровнем сражения, и тем самым напомнила о довольно занимательном и забытом ощущении — как будто Кёя играл в партию на знакомой до всех трещинок доске, в привычных условиях и обычными фигурами, которые пальцы различают просто наощупь, однако при всём этом что-то было неуловимо другое, заставлявшее насторожиться и напрячься все чувства сразу. Конечно, неоспорим тот факт, что соперницу он видел впервые — но сей момент был абсолютно неважен. А вот бесхитростность её поведения в бою вместе с уверенностью, коей не должно было бы быть у его противника, и с любопытными ребусами и впрямь тешила Хибари некоторой новизной — хотя бы впервые за долгое время. Следовало отдать ей должное даже в том, как проницательно она угадывала его шаги и направления для нападений, включая и уровень Пламени Посмертной воли, которое он вкладывал инстинктивно и сам бы не мог сказать наверняка, сколько решит точно применить в тот или иной момент.       Разумеется, несмотря на все уловки и продуманную до мелочей тактику вкупе с неплохой интуицией, у мелкой девчонки не было и шанса против него, но раз уж слабачкой сходу она не оказалась, сражение вызывало у Кёи должный интерес и даже практически победило фрустрацию, с коей он пришёл сюда. Или фрустрацию победила не незнакомая школьница в качестве достойной оппонентки, а вполне конкретная и самонадеянная судья, наступившая на собственные грабли? Глупости. Возомнившая себя невесть кем пигалица-арбитр точно тут не причём, а самовольно лезшая на уста лёгкая усмешка не имела к этому никакого отношения.       Не найдя, что сказать, Ризольвенти на деревянных, не слушавшихся ногах медленно прошла к стоявшим поодаль девушкам и ребятам, и развернулась к ним спиной, чувствуя их озадаченные взгляды на себе почти физическими прикосновениями. Удерживать себя в руках и делать вид, будто ничего важного не произошло, ей было невероятно сложно, а ещё предстояло судейство — как поединка в данный момент, так и, возможно, ещё одного. Зачем только она ввязалась в эту авантюру?.. Ей… не следовало вообще участвовать — ни как Ризольвенти, ни как Рэдберри. Вызывавшая настоящую ломку в теле горечь заполняла собой душу Цугэмии точно ядовитый химикат, призванный убить всё живое на своём пути. Ощущая себя бесконечно уставшей, а взваленные обязанности — непомерно тяжёлыми, девушка безотчётно сильнее сжала древко нагинаты. Скорей бы это закончилось.       В одно мгновение ока Хибари и Хига сорвались с мест и яростно схлестнулись на полной скорости в ударе: мечи неприятно заскрежетали о сталь тонфа. Рассчитывавший на занятное времяпрепровождение Кёя удовлетворённо ухмыльнулся, когда столкнулся взглядами с Киёми, чьё выражение лица было столь бесстрастным, что он не смог бы, будь желание, распознать в ней ужас, который травоядные обычно испытывали перед ним. Наверняка она тоже должна… Однако миниатюрная девушка удивила его в следующую же секунду: она, сама искренне предвкушая грядущее наслаждение от поединка, мило улыбнулась ему, бесстрашно глядя прямо в замораживавшие насмерть чёрные очи, а затем стремительно атаковала при помощи полыхнувшего пламени Посмертной воли, и юноше, чтобы его не затронуло, пришлось отскочить в сторону и отразить серию просчитанных чётких нападений, лишь после которых лидеру Дисциплинарного комитета представился шанс перейти в наступление. Да только Киёми безупречно справлялась с каждым, что повышало эмоциональное вовлечение молодого человека в схватку, а значит — обоим становилось интереснее, а разливавшийся в воздухе пьянившим нектаром азарт поджигал давно никем не тревоженный адреналин в венах даже хладнокровного Хибари и повышал ставки, превращая забавную игру с очевидным Кёе результатом в нечто большее и менее контролируемое.       Бездумно наблюдавшая за распалявшимися противниками, наносившими друг другу удары без капли жалости, Ризольвенти не могла отделаться от ещё одного очень неприятного чувства, рождённого простым осознанием: её злейший враг абсолютно наверняка увлёкся схваткой с противницей из Рэдберри достаточно, чтобы получать от этого приятные эмоции, а она, Цугэмия Ран, никогда не достигала такого уровня ни в том реальном бою с ним, ни когда-либо в вербальных, и хоть на днях в его кабинете у неё практически получилось его довести, это всё равно было не то… Потому что теперь она точно знала, что не ровня Хибари Кёе и что, вероятно, ей не хватит и целой жизни, чтобы стать таковой и затем расквитаться с ним, заставить его самого смотреть на неё так же, как она смотрела сегодня на него и смотрит прямо сейчас — так, как проигравший взирает на победителя. Возникал сразу же закономерный вопрос: а зачем тогда пытаться? Этот высокомерный мерзавец не стоил и минуты её времени, а она уже потратила так много!       Если бы древко нагинаты можно было заставить треснуть так просто, юная судья бы уже преломила его, так крепко она сжимала оружие — пальцы буквально немели от напряжения. Нечитаемый, но потухший золотистый взгляд безучастно следил за сражавшимися на безумной скорости соперниками, пока его хозяйка пыталась собрать разбитую на мелкие осколки гордость воедино.       Похоронить желание отомстить Хибари во что бы то ни стало за всё, что было, и разорвать уже его гордость в не сшиваемые лоскуты — это ощущалось как невозможное. Примерно столь же невозможное, как добраться до того уровня, которого хватит, чтобы возместить убытки, нанесённые чёрнооким поклонником дисциплины. Она никогда не получит шанс победить несносного Кёю в честном бою, а действовать подло, гадко, хитро — значит, доказать его правоту о её слабости в который раз. Безупречная ловушка, в которую, возможно, она загнала себя сама. Что мешало ей пройти мимо средней Намимори в тот день? Что подтолкнуло заговорить с надменным незнакомцем? Какого чёрта она так настойчиво в тот вечер добивалась его реакции? Требовала сразиться с ней? Зачем?.. Говорила ей тётушка не связываться с мафией! Почему вообще Масаэ тоже вечно права на её счёт? У Кикунаги хотя бы возраст и опыт — Ран с немалым душевным скрипом согласна была признавать за старшей родственницей правоту лишь поэтому. Но Хибари Кёя… Как настолько ленивый, узколобый мальчишка, который старше её не так уж намного и который зациклен на дурацкой школе и пресловутой дисциплине, оказывается постоянно в выигрышном положении перед ней? Это какая-то вселенская несправедливость, приготовленная лично для неё несуществующими богами? Ад на земле, созданный специально для неё? Это же как надо было напортачить в прошлой жизни, пусть Цугэмия и не верила ни в какую реинкарнацию?       А может, мерзопакостный заклятый недруг столь нечеловечески силён лишь по причине своего пола? Ощущавшая себя настолько потерянной, что уже была готова поверить в силу мужских гормонов и отличающееся физическое развитие, Ран всё же кисло напомнила себе, что дело было не только в этом: ведь буквально только что Хранитель Облака раздавил её, используя лишь слова и ничего кроме них, и она даже использовала слов на порядок больше, чем он удосужился произнести в её честь, а результат был ровно такой же, если не хуже. Безупречная ловушка для её сознания… в создании которой Хибари по сути самостоятельно и не участвовал, всё соорудила она сама.       Невероятно захватывающий поединок между лидером Дисциплинарного комитета и Небом Рэдберри не вызывал у Цугэмии никак радостных эмоций в принципе. Упавшая в негативистское мышление девушка была полностью уверена, что Киёми не выстоять против этого монстра, поэтому для неё, Ран, уже не имело значение, выиграет ли Хига. Даже если та выиграет, что могло выйти исключительно случайно, этого всё ещё мало, чтобы заставить Кёю испытать должное унижение — ровно столько, сколько этот самовлюблённый индюк заслужил, и даже больше. Поэтому миниатюрной однокласснице явно суждено проиграть Хибари, как и все остальные проигрывали до этого, но…       С точки зрения Ран, прыткая и ловкая Киёми всё же оказалась на стороне победителей: однако победила она не Кёю, а саму Ран, ведь Хиге удалось то, что так и не удалось юной судье — заинтриговать Кёю и стать достойной противницей, одолеть кою могло бы быть интересно для вечно скучавшего, бог весть что мнившего о себе, самоуверенного, всесильного мальчишки. Даже это у неё, Цугэмии, не вышло.       И хоть отстранённая и варившаяся в собственных мыслях арбитр не отрывала мутный взор от оппонентов, она явно никак не фиксировала, что именно видит, поэтому на поверхность реальности её насильно вырвал чей-то вскрик рядом. Кажется, это был эмоциональный Савада, чем-то сильно напуганный:       — Хибари-сан!!       Вздрогнув, Ран сфокусировалась на сцене перед глазами и потеряла дар речи в который раз за сегодня: ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы удостовериться, что никогда не подводившее зрение не врёт и сейчас.       — Меньшего от Киёми ждать и не приходится, — горделиво хмыкнула где-то за спиной Тора.       Как в видео с замедленной донельзя скоростью Ризольвенти смотрела, как с глухим ударом одна из тонфа, крутнувшись в воздухе и сверкнув начищенной сталью так, что отблеск мог буквально ослепить на мгновение, бесполезно брякается оземь где-то позади выпрямившейся из боевой стойки Хиги… брякается оземь на непозволительно дальнем расстоянии от настоящего владельца этого оружия, коему теперь был перекрыт доступ к тому, чтобы вернуть себе свою вещь безотлагательно.       Цугэмия продолжала упорно не верить в увиденное, но с преувеличенно ленивыми интервалами захлопавшая в ладони Оозорэ всё же подтверждала реальность произошедшего: ведь получалось, что Ран видит это не одна. Хотя… может, она сошла с ума и воображает себе даже реакцию зрителей, среди которых находится сама?       Хига Киёми определённо точно и наверняка обезоружила Хибари Кёю…