Целую тебя, Иуда

Некоторое время назад - Какого чёрта ты так надрался, Уокер? - Давай, тебе надо подышать. Запрокинув голову, он, пьяный, сидел на траве, влажной от вечернего полива. Его только что вынесли из летнего домика буквально на руках Зак и ещё кто-то, кажется, Монти. Угрюмо переглянулись и ушли допивать то, что не успел прикончить сам Брайс. А что это они?! Не видели ни разу, как король всех вечеринок нажирается в хлам, так, что не может ноги переставлять? А может, раньше такого и правда не было. Действительно, только в последний месяц. Кто-то связывает это с приближающимися экзаменами, кто-то - со слухами, которые распространяет эта сучка Бейкер, кто-то - с исчезновением Джастина Фоули. Интересно, правдива ли хоть одна версия. Брайс услышал шорох в кустах. Слишком громко для бродячей кошки. Разве что, может... Бродячий кот. С потрёпанной спортивной сумкой наперевес, чёрными синяками под глазами и такой мерзкой вонью, как от блевотины. Хоть одна версия должна быть правдивой. - Это... - Брайс хотел сказать насмешливо: "Это, мать его, грёбанный Фоули или мне опять мерещится?!", но целая фраза ему не поддалась. Рот он тоже закрыть не смог. Просто сидел, нелепый, пьяный, и пытался облечь в слова хоть одну мысль, мелькавшую в голове, но там возникали только короткие вспышки и исчезали быстрее, чем огни от салюта. "Это ты", "Какого хуя", "Джасти...", "Почему?"... А что "почему?", не понимал даже Брайс. - Это ты. Джастин молчал, возможно, думая, что Уокер скажет что-то ещё. Фоули смотрел на бывшего лучшего друга убито, и ни одной эмоции, кроме бесконечной печали, не отражалось на исхудавшем лице парня (а на его щеке расплывался синяк недельной, наверное, давности). А как ещё можно смотреть на того, кто предал твоё доверие и разрушил единственное дорогое, что у тебя было? - Закрой рот. Хуй залетит, - наконец вяло бросил Джастин. Брайс так ошалел, что даже не смог выдавить подобие улыбки. Он продолжал пялиться на Фоули, как на оживший труп - подстать внешнему виду, что сказать. Такие бледно-чёрные провалы под глазами, каких он ни у кого ещё не видел; грязная одежда, вся в бурых пятнах не пойми от чего; волосы сальные, щёки впалые. Ничего прекрасного, ничего больше от того света, который исходил из Джастина Фоули, у него не осталось. Одно сплошное уродство. - Чёрт, друг, что с тобой случилось? - спохватился наконец, что надо бы что-то сказать, и, как обычно, даже попытался усмехнуться. Типа: я и это смогу решить, только позволь. - От тебя просто несёт, не хочешь зайти хотя бы в душ? - Брайс никогда не предлагал помощь напрямую. Всегда приходилось делать вид, что ему это надо больше, чем другу, так было правильно. Так надо было делать. Джастин молчал и смотрел, будто не слышал, что ему говорят. Он замер, а Брайсу становилось всё более неловко, несмотря на опьянение, которое должно бы сглаживать все углы. - «Встать и хотя бы руку ему пожать, как бы нелепо это ни смотрелось» - загорелось в голове Уокера, словно лампочка, и он бы обязательно сделал это, если бы ноги слушались. Наконец Джастин медленно раскрыл рот. Было ощущение, что ему это даётся нелегко. Он бы должен был начать кричать, но почему-то спросил: - А что случилось с тобой? Почему ты валяешься тут бухой в разгаре собственной вечеринки? - Фоули злился на самого себя, пока говорил это, и потом тоже. Он ведь должен был злиться, может, ударить Брайса или вообще убить его, но снова интересовался его жизнью, почти беспокоился за него. Парня самого от себя тошнило. Брайс немного посмотрел перед собой, медленно начиная улыбаться - как рассвет, сначала незаметно, а потом явно. И ответил, глядя на бывшего друга: - Я не пью. Я отмечаю каждый день, что скучаю по Джастину Фоули. Хочешь присоединиться? И Джастин усмехнулся. Над поистине идиотской шуткой того человека, который всё испортил. Он усмехнулся, но тут же сам себя осадил, и усмешка получилась горькая. Брайс это заметил. - Всё равно ничего интересного не происходит. Одно сплошное дерьмо старшей школы, друг, - пока парень думал, какие слова подобрать, чтобы Джасти понял: он может остаться здесь, пусть только скажет слово... Пока он думал, Джастин холодно бросил: - Разве не ты - король всего этого дерьма старшей школы? Уокер посмотрел на бывшего друга исподлобья. - Даже короли устают. Тем более, я лишился своего наследного принца. Одна из версий, объяснявших поведение Брайса в последние месяцы, обязана была быть правдивой. - Ну нет. Мы с тобой не похожи, - Джастин тут же почувствовал огромное желание защититься. - Я бы никогда не сделал того, что делал ты. - "Так вот зачем он здесь. Никакой помощи ему не надо, только возложить на кого-нибудь всю эту дурацкую ответственность, - понял Брайс в тот момент. - Наказать меня. Ну, раз надо..." - Джасти, что ты хочешь этим сказать? Фоули опять сделал это выражение лица, скривил губы в неприятной усмешке. И сморщился, как от боли в животе (может, синяк на щеке дал о себе знать - лёгкая, как бы остывающая боль). - Теперь уже, когда я прихожу к тебе такой, после жизни на улице и тяжёлых наркотиков, не пизди мне в лицо. Теперь уже нет смысла, не пойду же я в полицию, верно? - Брайсу даже показалось, что Джастин тихонько посмеивается. Ему стало неуютнее. Грохот за стеной летнего домика начинал давить. Люди внутри этого домика начинали пугать. - "Они все пьяны, так ведь? - но эта мысль не слишком успокаивала. За последнее время тревожность стала частым спутником Брайса Уокера. - И с чего это я взял, что не сплю?" - Но ты можешь, - продолжал Джастин, и Уокера резко затошнило, как будто его желудок сделал сальто. - Раз так любишь мне помогать, вот, что ты для меня сделаешь. Ты пойдёшь в полицию, расскажешь им всю правду и понесёшь наказание. - Джасти, - голос не слушался Брайса, он был хриплым и до странного низким. Он едва выдавил имя и тут же откашлялся, стесняясь за собственное горло. То, что сказал Фоули, было последним, что хотел бы услышать Уокер. - Даже не думай со мной спорить. Мне терять нечего, - наверное, это была одна из заготовленных заранее фраз. Эффект она, во всяком случае, производила. Уокер замолчал и устало запрокинул голову. Он громко выдохнул, пытался осмыслить сказанное Джастином. Джастин смотрел на него молча, с вызовом. Ожидая ответа и готовый, видимо, ко всему. - О каких тяжёлых наркотиках ты говорил, Джасти? Или почти ко всему. - О чёрт, хуй тебе, - Фоули, похоже, окончательно вышел из себя, хотя обещал самому себе этого не делать. - Ты прекрасно знаешь, что я сейчас как никогда трезво мыслю. Наконец-то трезво мыслю. - Джасти, что ты принимал? Под чем ты прямо сейчас? - Брайс говорил спокойно, но с нажимом. Фоули казалось, что вот сейчас он ударит этого козла. Он сжимал кулаки, но почему-то всё равно останавливался, и это бесило парня ещё больше. - Я сейчас закричу, - сказал он наконец, прекратив бессмысленные попытки сдвинуться с места, прекратив бороться со своим телом. Не столько угроза, сколько желание покричать. - И когда все твои друзья увидят меня, я лично подтвержу всё, что говорит Ханна Бейкер. Не было похоже, что Брайс испугался. Он грустно смотрел на Джастина и, покачав головой, равнодушно бросил: - Давай, кричи, Фоули. Кому они поверят? Если я ради тебя не раскрываю рот, то и ты... - Ради меня?! - Джастину стало нечем дышать. Как бы он ни хотел повысить голос, ничего не выходило: из горла выходил только странный полушёпот. - В каком месте... - Успокойся, дружище. Позволь мне всё объяснить. Но Фоули не хотел ему ничего позволять. Теперь уже не хотел. - С какой радости мне это делать? - праведное негодование. - Я ждал хоть какого-нибудь объяснения о-очень долго, но ты просто притворялся, что ничего, ничего нахер не произошло... А теперь тебе никакие слова не помогут, ну серьёзно, тебе и сказать ведь нечего, - на какую-то долю процента это было провокацией. Уокер, казалось, принял этот аргумент. Он замолчал и едва заметно кивнул, видимо, пытаясь максимально сконцентрироваться. Алкоголь ощутимо мешал, и парню сильно хотелось проблеваться, только бы очистить себя от всего этого дерьма. Джастина такая реакция нереально бесила. - Надеюсь, ты меня понял, - процедил он сквозь зубы, как в плохих фильмах про ФБР (и где всего этого понабрался?). - Это всё, что я хотел сказать, - и парень начал разворачиваться. Брайс резко почувствовал отчаяние и потребность что-нибудь сказать, что угодно, только бы Джасти остановился. - Ну и кому от... - Уокер немного, почти незаметно замялся. - Этого станет лучше? Фоули замер. Воздухом подавился. Нормальный такой вопрос! Он мгновенно развернулся, словно хотел тут же налететь на бывшего друга. Бить по морде часами, пока не станет легче. Но вместо этого, пару раз открыв рот без результата, как выброшенная на берег рыба, всё же сказал, с трудом контролируя тяжёлое дыхание: - Джесс станет, ясное дело. Ты понесёшь наказание. И перестанешь напоминать ей о своём существовании каждый грёбанный день, - он развёл руками и едва заметно покачнулся. Парню становилось нехорошо, мир терял строгие очертания и становился отталкивающим - как будто пытался избавиться от Джастина Фоули, как от неприжившегося органа. Он слишком долго держался на ногах, слишком много эмоций испытал. Брайс не смотрел на него, поэтому не заметил. Он бесцельно мял пальцами шнурки своих кроссовок "Нью бэленс". - Если бы она хотела... - тихо, едва слышно выдавил Уокер из себя, - Давно бы... - не хватало воздуха. В горле стало сухо. - Пошла в полицию, - Брайс давил слова из себя. Это было настолько не его, настолько странно и при этом освобождающе - говорить честно. Употреблять такие слова, как «пошла в полицию». Настолько, что застревало в горле, как кость. - И свидетель у неё есть, паршивый, но всё же, у неё есть, - теперь было трудно остановиться. Теперь он наконец говорил что-то, что долго обдумывал и держал в себе. Даже Джастина такая откровенность ввергла в ступор. - А она не идёт. Не хочет. Откуда ты знаешь, что ей станет лучше, а, Фоули? Почему ты считаешь, что после всего имеешь право решать, как ей будет лучше? Все узнают, что я с ней делал... Все будут это представлять, смотреть на неё, и видеть меня сверху. Я уже не говорю о том, что сделают с тобой - парнем, который позволил изнасиловать собственную девушку. Тем, кто сидел за дверью и молчал всё это время. - "Он много об этом думал," - мысль в голове у Джастина возникла сама по себе. Они молчали, пытаясь понять эту новую, странную тишину - после таких-то слов. Синяя темнота заполняла всё пространство, выдавая красивый контраст с тёплым жёлтым цветом из окон и холодным голубым - от тихого, недвижимого бассейна. Даже голоса, звон бутылок и музыка из летнего домика не нарушали эту особую тишину, как в вакууме. За его пределами могло происходить что угодно, но тишина внутри оставалась нерушимой. Пока Фоули наконец не очнулся от непозволительного ему небольшого анабиоза (опять странный магнетизм этого мудилы?) и не сказал, как будто надеясь подвести итог, расписаться в том, что сделал всё, что мог: - Иди в полицию, - просто, как будто пропустил мимо ушей всё, что сейчас сказал Уокер. А Брайс только невесело усмехнулся и признался, хотя бы самому себе признался: - «Он такой милый и наивный. Придурок Фоули, Джастин, Джасти... Думает, что ради какой-то девчонки я откажусь от своего будущего, сильно подставлю родителей, сяду, блин? О, знаю, что на это бы ответил этот нарик: типа, ты уже всё это сделал, когда засунул в неё свой член. И никогда не поймёт, почему я это сделал, даже не задумается, почему. Да никто не задумается». Тогда Брайс подумал, что это, конечно, к лучшему. Конечно. - «А если и задумается - не догадается...» Он наконец смог поднять глаза на бывшего лучшего друга. Джастин был бледный, с трудом стоял на ногах, но продолжал упорно смотреть на Уокера, как будто тяжёлым взглядом толкал его в сторону полицейского участка. В его сощуренных глазах было столько боли и страданий, что Брайса немного затошнило, но он не мог отвести взгляд. - «Чёрт, как бы я хотел, чтобы всё дело было в этой девчонке». Ну конечно, хотел бы - ведь тогда Фоули можно было бы просто послать нахуй, стереть из памяти весь инцидент и раствориться в этой вечеринке и сотне последующих. Брайсу Уокеру, королю «Либерти хай» да и жизни вообще такое позволительно. Конечно, слухи - это неприятно, но не более... В этом смысле Брайс Уокер пуленепробиваемый. Как печально, что дело не только в «этой девчонке» (да, он не мог даже в мыслях назвать её по имени). Как печально, что одна из причин, по которой в последнее время Брайс Уокер всё время напивается и сдаёт подготовительные не так хорошо, как мог бы (почти незаметно, к счастью, но хуже) всё-таки оказывается правдой. - Я не могу, Джасти. Да, приходится вернуться с небес на землю. Будущее со всем этим образованием (естественно, одним из лучших в Америке), спортом (в солнечные дни, с запахом пота и в красивых новых кроссовках) и счастливыми родителями (не зря мы «дали ему всё», дорогой!) не будет на кону, Брайс его туда ни за что не поставит. Так он, по крайней мере, думал в ту минуту, сидя на своём идеальном газоне, который был заботливо выращен на идеальном участке. В минуту, когда за спиной гремела ещё одна идеальная вечеринка. В минуту, когда единственным, что не вписывалось в идеальный ландшафт, был Джастин Фоули, трясущийся от ломки, грязный, как самый настоящий бомж. В минуту, когда этот самый Джастин Фоули ещё был рядом. - Этого не будет, - даже фраза - идеальная. В глазах бродячего кота ничего не изменилось - больше боли уже некуда. В конце концов, чего он ожидал, придя сюда? Не достаточно ли уже того, что он увидел - ненадолго, но всё же - Брайса растоптанного, настоящего, почти также по-уродски сломанного? Это ведь большее, на что он тут мог рассчитывать, и Джастин это знал. Но иногда даже лучший утешительный приз летит в голову тем, кто тебя им снисходительно награждает. - Значит, когда я вернусь, я просто не оставлю тебе выбора, - словно так всё и планировалось (в какой-то степени - именно так. В планах это было худшим сценарием. Правда, другого сценария и не было). - Я тебя достану, Уокер. Мне терять уже нечего. Джастин снова предпринял попытку уйти, и в голове у Уокера началась локальная, короткая истерика. - Ну зачем расставаться на такой ноте, Джасти? - не уходи, чёртов придурок. - Ты всегда можешь остаться. У меня есть водка, у меня есть травка, - хорошо ещё, если он вернётся с пистолетом в руке, но он же сторчится сегодня же, и никто не вспомнит о Джастине Фоули. - В конце концов, хочешь, денег тебе дам или одежду? - а Брайс уже забыл о приличиях, о привычном ритуале «плясать вокруг друга с бубном, чтобы он только принял помощь». Сделал ставку на то, что этому маленькому нарику уже плевать. Жаль, но Уокер никогда не умел играть в покер. А Джастин быстро собрал остатки гордости и убедил себя, что лучше уж украсть у какого-нибудь прохожего скомканную наличку, чем взять то, что по доброй воле предлагает ему Брайс (прямо сделка с дьяволом). Можно и у Брайса украсть, главное - не брать. И, как только решение было принято, он так разозлился (особенно потому, что на долю секунды только что задумался), что начал размышлять над тем, как бы не плюнуть в Уокера. К сожалению или к счастью, у Джастина был привычный сушняк. - Не пытайся. Ты этим ничего не исправишь и меня не купишь, - Фоули глотал окончания слов, с трудом справляясь с их потоком в голове - может, поэтому звучало чуть менее избито. Тошнота сдавливала горло, до боли, словно парня кто-то душил. - Я просрал всё, но надо же когда-то останавливаться. Вдохи и выдохи участились. Надо валить, пока Джастина не вывернуло прямо тут - конечно, он много раз блевал на этом участке, вон в тот куст роз, но этот раз был бы особенный. - Я просто хочу помочь, - спокойно ответил Брайс, что далось ему ой как нелегко - Уокера потряхивало от страха за жизнь Джастина, от страха, что он может больше никогда не увидеть этого парня. Голова у Фоули уже начинала болеть - сразу сильно, и поэтому голос бывшего лучшего друга доносился, как из пещеры. - Не надо уходить, Джасти. Уходить уже и не получится. Только уползать, поджав хвост, чтобы упасть в какой-нибудь переулок, на асфальт, и опять плакать от ломки. Поэтому Фоули больше не слышит и не слушает, а только волочит своё тело, которому опять что-то надо, туда же, откуда пришёл. Под подошвами хрустят ветки. Крик Брайса попадает ему в голову, как брошенный камень. - Ты не один! - и замолчал, надеясь, что Джасти обернётся. Но Фоули только немного притормозил, словно пытался расслышать что-то ещё в отчаянном (и, надо сказать, очень нелепом) вопле Уокера. - У тебя всегда есть я. Если понадоблюсь, ты, видимо, знаешь, как и где меня искать. В любое время суток, слышишь? - Считаешь, такие мрази должны держаться вместе? - не оборачиваясь, бросил Фоули ("это уже слишком драматично, но, раз надо, то надо" - подумал Брайс). - Считаю, - интересно, найдётся, что ответить? ...Не нашлось. И он ушёл, медленно, покачиваясь, как зомби. В тот момент Брайсу даже казалось, что Джасти никогда не уйдёт. Но, как бы это ни было печально, он ушёл, и следующие несколько часов были сплошной мешаниной из тошноты; нежелания вставать; новых пятен грязи на старом свитшоте, единственном свитшоте (который уже совсем не "свит"); мрачных мыслей и покупки новой дозы. Лица плыли мимо, места плыли мимо, ясно было только, что там везде было темно. Где-то жёлтый, как гной, свет уличных фонарей (а где-то он бледно-белый, как порошок, только в виде линий света), где-то болезненное зеленоватое освещение (притон очередной?). Мимо проплыли такие же убитые новой дозой, каким он будет минут через пятнадцать, а, значит, тут безопасно для таких, как Джастин. Безопаснее, чем у Уокера под боком, это точно. Он бы не дал Джастину вот так вот перетянуть жгутом (весь в каком-то говне) руку и с наслаждением наполнить шприц. Почувствовать уже родное и приятное ощущение, как будто что-то сладко растягивается внутри (а на самом деле замедляется приток крови). Вены пухнут, раздуваются, и от удовольствия - сейчас, через десять секунд, сейчас, сейчас - становится трудно дышать. - Стой! Стой, блять. ...Следующие несколько часов были сплошной мешаниной из тошноты; всех этих недовольных, искажённых гримасами физиономий ("Уокер, какого хуя? Что в тебя вселилось?!"); поджатых накрашенных губ, идеальных, одинаковых (и когда стало модно красить их в фиолетовый?); режущих лямок рюкзака; звонков и пьяных разговоров с едва знакомыми чуваками ("Здорова, это Уокер... Узнал? Ох, чёрт, прости, что отвлекаю... Дело жизни и смерти, честно. Ну скажи ей, пусть подождёт. Нужно тут братишку одного найти... Да, да. Ты не знаешь, сегодня кто-то брал?.. Бля, братан, ты просто спаситель") и миллиона шагов глубже в тёмную ночь, по тёмным улицам. Родной идеальный город в ту ночь превратился в гетто. Родная идеальная жизнь в ту ночь превратилась фильм "На игле". Груда бетона выглядела заброшенной, но слабый свет, отливающий бледно-зелёным, намекал на то, что вот он, притон. А отливающий у огромных мусорных баков мужик не просто намекал, но и подтвердил. Он тут чужой, на него тут смотрели, как на чужого, и, главное - он был ещё способен замечать, как на него смотрят. Череда комнат: огромных, маленьких, крошечных - смешивается в один бесконечный коридор, где никогда нет того, что тебе нужно. Разве что в самом конце. Парень только сейчас осознал, что гнал, сбивая кроссовки об асфальт, всю дорогу, и теперь ему трудно дышать. Но голос не подведёт, когда есть всего секунда, и ему всё же удалось втиснуть между глубокими хрипящими вдохами: - Стой! Стой, блять.