Целую тебя, Иуда

- Моя любовь, ты не знаешь, где я? Плохо и при этом очень хорошо. Насколько хорошо, что даже наплевать уже, что плохо. Действие героина началось так резко, но Брайс всё равно уже не мог представить, каким он был трезвым. Не мог понять, почему так долго молчал о своих чувствах к Джастину. И, главное - не мог сообразить, как теперь будет жить без наркотика, этого грязного пола и едва заметного прикосновения руки Фоули к своей спине. - Ты на самом дне притона, - нехотя ответил Фоули. Больше всего ему хотелось бросить тут новоявленного торчка и сбежать. Однако была одна проблема: Джастина что-то останавливало. Перед ним валялся худший человек в мире, который только что спиздил дозу героина у самого Джастина. Имеет смысл обчистить спортивную сумку Уокера и свалить подальше, бросить его здесь. Перевернуть на спину - и пусть урод захлебнётся в собственной рвоте. Но Джастина что-то останавливало. - Я в хламину, - и Брайс впервые, с момента прихода сюда, расплылся в улыбке. И немного сполз по стенке. - "Интересно, я так же глупо выгляжу обычно? - задумался Фоули, тяжело вздохнув, и, держа Уокера за его кофту, опустил его на пол и перевернул на бок. - Конечно, так же." Наверное, дело в том, что Джастин понимал, каково сейчас Уокеру: не в смысле всех этих чувств, которые Брайс на него так безответственно обрушил, а в смысле первого наркотического прихода. Пусть воспоминания уже не такие яркие, но он помнил, как очнулся, посмотрел на себя - грязного, замученного - и почувствовал это тотальное одиночество. Фоули тоже хотелось - очень хотелось - чтобы в тот момент с ним кто-то был. - "С другой стороны, обо мне тогда никто не заботился. Почему я должен?" - сидя на корточках и разглядывая лежащее перед ним тело, Джастин, раздосадованный, запустил руку в волосы. Его свободную руку вдруг нашёл Брайс и переплёл пальцы Фоули со своими. От этого прикосновения, лёгкого и тёплого, внутри у обоих что-то сжалось (только Уокер не обратил внимания на это чувство). - "Когда я последний раз держался с кем-то за руку?" - невольно спросил себя Джасти, но вспомнить всё равно не смог. Зато смог вспомнить, почему должен остаться сейчас с Брайсом. Может, наконец-то удастся отплатить ему за заботу. После этого уже можно будет бежать - быстрее и отчаяннее, чем на тренировках, срывая лёгкие, и так долго, пока ноги не согнутся в коленях. Но пока придётся сжать зубы, скрутить немного табака в грязный листочек и позаботиться о вчерашней гордости школы и сегодняшнем наркомане. - "Одна только вещь приводит в бешенство, - вдруг подумал Джастин, - Он даже это сделал, чтобы защитить меня." Фоули устало посмотрел на безучастное лицо Брайса. А тот недовольно промычал что-то неразборчивое, когда друг освободил свою руку от хватки Уокера, чтобы сделать самокрутку. В голове у Джастина теперь не было ни единой мысли: он устал, но желание ширнуться притупилось, ведь теперь парень ощущал груз ответственности и даже был этому, пожалуй, рад: хоть раз по счетам расплатится. И больше никогда не будет благодарен Брайсу, мать его, Уокеру. Нащупал в кармане зажигалку и вспомнил, что та почти не работает. Разозлился, но всё равно сделал несколько попыток зажечь то, что удалось скрутить. Самокрутка разваливалась, потому что во рту было сухо. Он крутил, вертел сигу в грязных пальцах, пытаясь подумать, что делать дальше. Ведь теперь всё точно изменится. Конечно, для неподготовленного человека такая доза была явно слишком (а какая доза - не слишком, с другой стороны? Ага, то-то и оно), и он из-за сонливости не мог толком прочувствовать эйфории, но... Брайс начнёт боготворить героин, это однозначно. Он человек без тормозов, подсядет, можно быть уверенным. Тем более, теперь, когда Джастин узнал правду, он понимал, что Уокер сделает всё, только бы быть рядом, и это казалось отвратительным... - "О чём я думаю? - одернул себя парень. - Я теперь ему верю?" Предстояло ответить самому себе на этот и ещё примерно тысячу вопросов. Но времени на рефлексию не было. Брайса вывернуло. - Блядь, Уокер! - Фоули вскочил на ноги. А тот пытался улыбнуться, кашляя, и вдруг сказал хриплым голосом: - Во мне будто половина тебя. Он с трудом мог нормально говорить, ударился в сложные метафоры. Оставалось только предполагать, что речь идет о наркотиках, которые у парня стали ассоциироваться с Джастином, наверное. Фоули устало выдохнул, похлопал Брайса по спине и решил пошарить у этого придурка в карманах на предмет зажигалки. Нашёл. Забрал ещё десять долларов (наверное, какая-то сдача) и с неприязнью отметил, что теперь фирменный бомбер школы будет весь в пыли и пятах от рвоты. Его тут же больно, как будто по яйцам, ударило воспоминание трёхмесячной, наверное, давности. Если бы Джастин закрыл в тот момент глаза, он бы, как наяву, увидел шикарную уборную дома Уокеров со всем этим жемчужным блеском сантехники и запахом лаванды. - Ты мог бы блевать не в ванную? - вежливо поинтересовался Брайс. Отвечать сил не было. Ползти к унитазу - тоже. Фоули пьяно заржал и почти грохнулся на пол - грация у нетрезвого баскетболиста была сомнительная. Уокер только что принёс ему воды, за что Джастин готов был его поцеловать. За дверью грохотали басы и было слышно, как очередь из желающих попасть в туалет обсуждает "двух педиков, которые там заперлись и не дают другим людям поссать нормально, как будто это акт ненависти". - Ты не умеешь пить, - Брайс стоял над другом, скрестив руки на груди. - Это же надо - заблевать школьный бомбер, - он засмеялся и сел на корточки рядом с другом. - Придётся тебя раздеть, красавчик. - Извращенец, - бросил Джастин, сдерживая смех. Он пытался сидеть спокойно, но комната кружилась, как после поездки на быстрой карусели в парке аттракционов. Брайс начал стягивать с друга кофту и тут же замялся; дыхание сошло с привычного ритма, а в груди что-то забилось громче обычного. Парень почувствовал, что краснеет, хотя и понял это не сразу - он ведь не краснел уже, наверное, лет десять. Пришлось отвернуться. А хотелось совсем другого. Он сдерживался с тем же трудом, с каким люди балансируют на одной ноге во время ходьбы по канату. Джастин был близко, Джастин был пьян. Но Джастин был несвободен. Брайс Уокер тогда взял себя в руки. Брайс Уокер теперь нёс какой-то бред и всё время неловко брал за руку Джастина, которого немного каратило от этих прикосновений. Словно бывший лучший друг передавал пальцами маленькие разряды электричества. - Я хочу зажечь это снова, - прохрипел, нащупав зажигалку между пальцами Фоули. Новоявленный нарик сейчас был охренительно счастлив, и, чтобы завидовать хоть немного меньше, Джастин зажал самокрутку между губ и чиркнул зажигалкой. Пламя окрасило табак, и с первой затяжки парень почувствовал горечь и лёгкость. Нервы немного успокоились. "Зажечь это снова" - интересно, о чём думал Брайс, когда сказал это? О маленьком огоньке зажигалки или пламени совместных тусовок, на которых было так жарко и казалось, что всё искрится и пылает? Фоули и сам был бы рад вернуться в те времена, когда с понедельника по пятницу ты думаешь только том, какими огненными будут выходные, что в этот раз вы с друзьями будете пить и каких девочек позовёте. Честно, был бы даже рад вспомнить, каково это - когда рядом, несмотря ни на что, всегда есть твой лучший друг, самый крутой, такой уверенный в себе и пуленепробиваемый, что, когда вы вместе, кажется, что ты и сам такой же... А теперь этот подающий надежды человек-американская мечта лежал рядом в собственной рвоте и наслаждался первым приходом от героина. И Джастин прекрасно знал, что он - такой же. Если выкинуть часть про подающего надежды. Мы с тобой одной крови, Маугли. Только человеческий детеныш в джунглях, как и золотой мальчик на полу притона, смотрелся до нелепого неорганично. Странно было думать о том, что Брайс так легко распрощался со всеми амбициями и шансами, за один вечер перечеркнул всё то, что создавал годами. В каком-то смысле, именно этого от него и хотел Джастин. Но только не так. Никакой эйфории и приятной теплоты в животе не должно было быть, должны были быть судебный процесс и тюремная койка. Фоули бросил дымящийся окурок, как раньше бросал баскетбольный мяч в корзину. От знакомого движения руку дёрнуло, словно кто-то схватил за рукав. Нет, на самом деле схватил. Уокер требовал внимания, хотя ему вроде и так было неплохо. Наверное, всегда может быть лучше. - Ты же понимаешь, что сегодня просрал всё? - вдруг задал вопрос Джастин. Ему было интересно, что на это скажет обдолбанный Брайс. - Но даже таким мир запомнит меня, - севшим голосом ответил Уокер. Логика в его словах прослеживалась. Этого парня точно не оставят в покое так легко, как это сделали с Фоули, забыв о его существовании. Главной звезде "Либерти хай" не позволят безнаказанно превратиться в торчка, его начнут искать. Джастин чертыхнулся и начал производить математические подсчёты: они здесь где-то час, значит, отпускать этого идиота начнёт часа через три, может, больше. Они оба застряли тут до утра. Может, никто даже не успеет спохватиться, как Уокер будет спать в своей кровати, а его бывший друг заляжет на дно с шприцем в руке. Если только... Если только Брайс не захочет составить Джастину компанию. И тогда обоим придётся искать убежище понадёжнее. - "Я даже не буду всерьёз это обдумывать, - Фоули вздохнул, не замечая, что Уокер снова держит его за руку. - Ему нельзя со мной оставаться." Вопрос был только в том, позволит ли Брайс ему решать, что можно, а что нельзя. Желудок сводило от голода, а от низкой температуры Джастин невольно съёживался. Героин принимают, чтобы не чувствовать таких вещей. - Весь мир дышит мне в спину, - кажется, у кого-то началась паранойя. То есть, началась ли? Судя по всему, что натворил и рассказал Уокер за этот вечер, стало ясно, что она тонкой нитью скрепляла всё существо Брайса в последние пару месяцев, он был на измене и отчаянно пытался делать вид, что всё в порядке, что совсем подточило парня. Наверное, то, что Ханна Бейкер рассказала всей школе про изнасилование, ударило по этому идиоту, как ботинок по муравью. Но расслабляться было нельзя - пришлось заметать следы с ухмылкой и фразочками типа "Кому вы верите?". Джастину даже на секунду стало тошно, когда он представил себя на месте бывшего друга. - "Отлично, теперь я ему сочувствую. Просто классно, - Фоули затрясло от внутреннего конфликта и холода, который волнами забирался по рукам. - А потом мы ещё поебёмся". Нет, ему просто было скучно, вот в голову и лезли всякие мысли. В том, чтобы наблюдать за обдолбавшимся Брайсом, не было ничего интересного, и потому невольно Джастин задумывался обо всём: о их общем прошлом (ностальгия больно резала по грудной клетке), о таком неуместном признании Уокера (как же сейчас это было некстати, но зато многое объясняло) и том, что же будет дальше (тут даже нечего сказать). Подростком овладевало чувство страха и начинало мутить, когда он задумывался о завтрашнем дне и том, что скажет Брайс, когда его отпустит. Наверное, это будут четыре невыносимых "Я никуда не уйду". И ведь этот идиот знает, что Фоули он больше не нужен, но, видимо, этому идиоту Джастин необходим, иначе невыносимо. Уокер же гордый. Он бы не пришёл, не отобрал бы шприц, не поставил бы всё своё будущее на кон, если бы не... - "Что "не"? Не любил бы меня? Да разве так любят..." Понятие "любовь" вообще не особо подходило Брайсу, да и Джастину тоже не очень. Они же были ещё детьми, любые отношения легко строились и так же легко рушились, и чувство привязанности было всегда слабее, чем гордость и себялюбие. Они никогда не говорили о важных вещах, и уж точно не ставили под сомнение свою ориентацию... По крайней мере, так думал Фоули. И, видимо, ошибался. Странно осознавать, что ты можешь быть уверенным, что знаешь человека от и до, представляешь, что у него в голове, и так легко вдруг осознать, что ошибался по всем пунктам. Ощущение, что пол под ногами - ледяной, и он начинает ломаться с диким хрустом. В голове паника. И получилось так просто потому, что кто-то вовремя не задумался над вопросом "почему?" - достаточным ответом казалось "потому что Уокер мудак". А может, стоит просто уточнить? Вдруг всё совсем не так, вдруг это было слуховой галлюцинацией, а Брайс просто заблудился или испугался, и... - Зачем ты пришёл? Джастин почувствовал холод внутри, когда спросил об этом, потому что боялся ответа и сам не знал, что хочет услышать. Наверное, дело было в том, что, что бы Уокер не сказал, подавляя рвоту, звучать будет хреново. Есть варианты более хреновые и менее хреновые, но всё же. Брайс мучительно закашлялся, но не выпустил руку Фоули из своей, а только сжал её немного крепче. Наверное, так близки эти двое ещё не были никогда. Даже в те вечера, когда Джастин сначала просто крутился у дома друга, не решаясь зайти, а после звонил, и им даже слов никаких не было нужно: Уокер никогда не задавал вопросов, только глупо шутил, чтобы отвлечь от мрачных реалий жизни с ебанутым отчимом, а потом они накуривались и играли в стрелялки. Но за руки точно не держались. Фоули даже немного разозлился на себя: почему сейчас, после всего кошмара, который он пережил из-за Брайса, они сидят сейчас здесь, вот так, и красавчик Джасти даже до сих пор не прибил своего дружка? Словно простил его. Нет, нет. Не простил! Просто один, пусть самый худший, поступок не может стереть всего, что было до. Если так думать, хотя бы с ума не сойдешь. Уокер наконец прекратил кашлять, выдохнул и едва слышно ответил на вопрос Фоули: - Детка, нахуй этот повод. Вот так всё просто, когда ты под героином.