illegal.

— Хорошо поработал, Чанёль, — фотограф пожал юноше ладонь, и тот благодарно поклонился, смущённо складывая руки в замок. — Для новичка ты очень хорошо справился. — Большое спасибо, мистер Чхве, — подросток снова согнулся в поклоне, и мужчина похлопал его по плечу, после разворачиваясь, чтобы с помощью стаффа убрать с места съёмок оборудование и реквизит. Всё ещё немного зажатый Пак предложил свою помощь, но ему вежливо отказали, сетуя на то, что он и так достаточно отработал сегодня, хотя без помощи многочисленных работников эта фотосъемка и не осуществилась бы. Чанёль неловко попрощался со всеми и скрылся в гримерке, где его уже ждала Сынван. — Садись, помогу тебе смыть макияж, — девушка в приглашающем жесте развернула к нему кресло, Пак со вздохом опустился в него, тут же откидывая голову на кожаную спинку. Хоть он и храбрился, его день сегодня начался в семь утра со сборов в школу, а сейчас уже давно перевалило за полночь. Спать хотелось невыносимо. Менеджер смочила ватный диск мицеллярной водой и принялась спокойно очищать чужое лицо от косметики. Чанёль рекламировал уходовые средства, и на нём едва ли было что-то кроме тонального крема, однако подростку всё равно казалось, будто на лице плотным слоем сидит маска. Он прикрыл глаза, позволяя девушке делать с его лицом всё, что её душе угодно, и крепко задумался об итогах прошедшего дня. Настолько крепко, что сознание заволокла такая знакомая дымка дремоты. — Ты мне не усни тут, герой, — Сынван усмехнулась, тыкая пальцем в мягкую щёку Чанёля, который не удержался и расплылся в улыбке, всё ещё не открывая глаз. — Я тебе говорила, что нужно было съемки переносить на другой день, ты как в школу завтра пойдёшь? — Уже сегодня, — монотонно поправил её Пак, и улыбка сползла с его лица. — Я был не в той ситуации, чтобы выдвигать свои условия. Девушка покачала головой, не принимая чужое равнодушие к такому образу жизни, и молча продолжила избавлять лицо подростка от остатков косметики. Выражение лица того выдавало абсолютное спокойствие, но мысли в голове водили хороводы, цепляясь друг за друга и утаскивая его в неизвестном направлении. Он думал о дяде, думал о Джухёке. Не злился, на удивление, ни на того, ни на другого, просто чувствовал какую-то усталость, которая копилась в нём в течение долгого времени, а теперь нашла выход. Ссора с Джу полностью его вымотала, и теперь в глубине души Пак был рад тому, что их пути разошлись. Они изначально мало подходили друг другу, но Чанёль был слишком ослеплён чувством первой влюбленности, не заметив этого сразу, потому и наломал дров. Технически, они оба наломали, но осуждать своего бывшего парня Пак не имел особого права, и всё, что случилось, останется на совести подростка. «Дядя, должно быть, очень зол» — это единственная мысль, которая крутилась у подростка в голове с тех пор, как они с Аном разошлись возле школьных ворот. Чанёль очень хорошо знал своего Бэкхёна — мужчина не любит, когда от него что-то скрывают. Сам младший старался этого и не делать. Однако ежедневно через дядю проходит огромный поток информации, а если докладывать ему о каждом своём шаге, то голова Бёна, наверное, взорвётся. Поэтому Чанёль всегда старался делиться наиболее важными вещами, тем самым фильтруя все происходящие с ним события. Так и дядя был в курсе, и сам Пак не переживал, что нагружает мужчину лишней информацией. Однако в последнее время подросток стал рассказывать всё меньше и меньше, наращивая между ними дистанцию. Отчасти это было больно, потому что юноша невыносимо скучал, но с другой стороны, не всю же жизнь сидеть у дяди под боком? И сейчас самое время отвыкать от постоянной опеки старшего. — Чанёль, ты всё-таки уснул, что ли? — потрусила его за плечо менеджер, и парень устало раскрыл глаза, хлопая слипшимися ресницами и пытаясь сфокусировать взгляд. Его совсем разморило от усталости. — У тебя звонит телефон. На туалетном столике действительно назойливой вибрацией разрывался смартфон. Чанёль, устало проведя ладонью по лицу, потянулся за телефоном и принял вызов. — Я надеюсь, ты уже закончил? — без лишних церемоний спросил дядя, и подросток кивнул, а затем вспомнил, что собеседник его не видит. — Да, осталось только переодеться. Сынван уже смыла с меня макияж, — он вновь откинулся в кресле и проводил взглядом девушку, выкидывающую использованные ватные диски в мусорку. Затем она убрала остатки мицеллярной воды в сумку и застегнула её, вешая на плечо. — Я уже еду за тобой, так что она может быть свободна, — Чанёль нахмурился, услышав, что дядя разговаривает за рулём и немедленно озвучил своё возмущение: — Ты опять разговариваешь по телефону за рулем? Это неправильно, хён... — Я же по громкой связи, не бузи. Ладно, скорее переодевайся, я уже в двух кварталах от тебя. Вызов закончился, и брюнет скривился, отбрасывая телефон обратно на туалетный столик. — Можешь идти домой, меня заберёт дядя, — Чанёль развернулся к Сынван, и она мягко улыбнулась, потрепав его по волосам. — Спасибо за съёмку. — Хорошо поработали, — менеджер поправила на плече сумку и направилась к выходу. — Как следует отдохни завтра после школы. — Как скажешь. Обязательно напиши, когда доберёшься до дома. Сынван махнула рукой и скрылась в темноте коридора, оставляя Чанёля наедине со своими мыслями и его висящей на вешалке школьной формой. Он нехотя слез со стула, стягивая через голову пушистый голубой джемпер, в который его нарядили стилисты, а затем и надетую под низом футболку. Тело словно налилось свинцом, а в голову напихали ваты — казалось, что юноша вот-вот свалится с ног. Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться в кровати, чтобы кто-нибудь крепко-крепко обнял, поцеловал в лоб и пожелал сладких снов. Жаль, что парень был уже слишком взрослым, чтобы просить подобного у дяди. На пустую серую парковку, на фоне которой заметно выделялась такая знакомая ему чёрная Ауди, подросток вышел, едва перебирая ногами. Плюхнувшись на переднее сидение, парень вяло поздоровался с дядей и сразу же сполз ниже, закрывая глаза. — Пак Чанёль, если ты сейчас уснёшь, то я тебя до дома не донесу потом, — усмехнулся Бэкхён, выруливая с парковки. — Грош цена тогда твоим походам в тренажёрный зал, — пробурчал в ответ Ёль, плотнее запахивая на себе полы пальто и буквально в ту же секунду уносясь в сладких мир грёз. Однако до конца уплыть в долгожданные объятия сна ему так и не удалось — мерзкое громкое пищание наполнило салон автомобиля. — А пристёгиваться кто будет? — шутливо фыркнул Бэкхён, медленно останавливая машину. Чанёль на это только зажмурился плотнее и скорчил максимально недовольное лицо. Конечно, мужчина понимал, что парень возможно устал. В последнее время Бэкхён всё чаще думал о том, что Чанёлю нужно больше отдыхать. И дело было не только в школе и новоявленной работе, но и в том, что подросток ещё с самого детства был очень ранимым и восприимчивым. Все свалившиеся на него переживания Пак преодолевал гораздо дольше, чем другие дети — его всегда было легко расстроить. Юноша много переживал о людях, которые этих переживаний совсем не достойны, чего греха таить — он и о самом Бэкхёне волновался очень много, о его работе и делах на личном фронте. Старший, конечно, прекрасно это понимал, но не знал, как с этим бороться. Вот и сейчас он только беспомощно посмотрел на уставшего дремлющего племянника и потянулся вперёд, чтобы пристегнуть его ремнём безопасности. Подросток тут же встрепенулся, почувствовав, как в ноздри ударил сладкий запах знакомого одеколона, но после расслабился и с тянущей в душе благодарностью взглянул на дядю, следом опустив взгляд на открытую воротом пальто бледную шею. На ней вились синими змейками вены, а одиноко торчащая из-под пальто рубашка ярко контрастировала с темнотой салона. Чанёль вдохнул, втягивая носом до одури приятный аромат дядиных духов, и закрыл глаза, предпочитая не задумываться о том, какой коктейль чувств в нём вызвала такая простая и привычная забота со стороны мужчины. Бэкхён ведь всю жизнь о нём заботился, и сейчас не произошло ничего нового. Дорога была совсем недолгой — всё же к ночному времени в рабочую неделю на пути могут попасться только заядлые тусовщики, но и тех было мало, так что уже через десять минут Бён заезжал на подземную парковку их многоэтажного дома. Он осторожно припарковал машину в стройном ряду других автомобилей и, отстегнув ремень безопасности, посмотрел на племянника. Тот всё же уснул, несмотря на предупреждения, и почему-то будить его казалось кощунством. В тусклом свете подземной парковки и темноте в салоне машины Чанёль казался ему совсем маленьким. Как в те дни, когда мужчина с радостью катал его на спине, кормил с ложечки и корчил рожицы во время обеда. Пухлые щёки с тенью от пушистых ресниц, надутые в обиженной манере губы, лишь слегка сведенные к переносице брови и эльфийские уши, торчащие из-под копны смоляных волос — всё в подростке отдавало какой-то теплотой, ностальгией, чувством умиротворения и искреннего счастья. Все печали, какие только могли скопиться в сердце Бэкхёна, покидали его, когда он находился рядом с племянником. Мужчине оставалось только надеяться, что его чувства взаимны, потому как жизнь без этой хмурой мордашки казалась настоящим испытанием — пыткой, через которую не хотелось проходить, но Бён был готов. Он был готов дать Чанёлю столько свободы, сколько он пожелает, если парню это действительно понадобится. Он улыбнулся своим мыслям, понимая, что перед ним сидит уже совсем не ребёнок, а взрослый человек, у которого тоже есть свои потребности, нужды, есть своё мнение и желания. И Бэкхён не имеет права запихивать племянника в какие-либо рамки, потому что иначе мужчина посягает на счастье и комфорт младшего, а их Бён всегда ставил на первое место. Мужчина потянулся вперёд, отстегнул ремень безопасности Чанёля и, не удержавшись, поцеловал подростка в щёку, после ласково растрепав его волосы. Такие порывы нежности в нём просыпались изредка, но контролировать их было довольно трудно. — Мы уже приехали? — нехотя пробубнил сонный Чанёль, кратко потягиваясь. Бэкхён молча кивнул и вышел из машины, чтобы после поставить её на сигнализацию и направиться к лифту. Чанёль плёлся следом, хмурым взлядом рассматривая чужую широкую спину. До квартиры они доехали молча. Затем у младшего хватило сил только дойти до комнаты, на ходу стягивая с себя одежду и разбрасывая её по всей квартире, и с размаху плюхнуться в кровать, тут же обнимая подушку и проваливаясь обратно в сладкий мир снов. Бэкхён повторил весь его путь, собирая с пола школьную форму младшего и остановился в дверном проёме «детской», вновь задерживая взгляд на спящем юноше. Вздохнув, он повесил форму на стул и подошёл к кровати, накрывая мальчика одеялом, в который раз за день потрепав младшего по голове. Уходил из комнаты мужчина с тяжёлым сердцем — в нём, словно рой пчёл, мельтешили неприятные мысли о том, что у подростка сложилась нелегкая судьба и несмотря на все попытки Бэкхёна её облегчить, вопреки всем своим усилиям, он делал только хуже. Сначала с работой в агентстве, теперь с Джухёком. На душе неприятно саднило, и было решено утопить тоску в алкоголе, попутно доставая из прикроватной тумбочки бутылку хорошего виски. От парочки стаканов сильного похмелья не будет, а вот шансы спокойно уснуть повысятся.

☆☆☆

— Чем займёшься? — спросил у Чанёля Бэкхён, стоя перед зеркалом и пытаясь завязать галстук. Один из потенциальных инвесторов пригласил его сегодня на ужин, и мужчине пришлось согласиться, несмотря на гигантское желание не идти, которое с каждой минутой только разрасталось. — Не знаю, может быть, поиграю или посмотрю фильм, — Чанёль пожал плечами, сидя в спальне дяди на кровати и рассматривая его лицо в отражении зеркала. — По-хорошему надо бы подготовиться к тесту, но он только послезавтра, так что можно и отдохнуть. — Сколько раз я тебе говорил не откладывать всё на последний момент? — А потом ты спрашиваешь, почему я такой ворчливый, — усмехается младший, поднимаясь с насиженного места. — Живой пример. — Пока что живой, скоро с этой работой буду мёртвый, — шутливо морщится Бэкхён, уже развернувшись лицом к племяннику. Чанёль кривится, косясь взглядом на криво завязанный галстук, который руки сами тянутся поправить, что он и намеревался сделать, подходя ближе к дяде. Несмотря на то, что Бэкхён обут в ботинки на толстой подошве с дополнительными стельками, Чанёль всё ещё выше его на полголовы. Младший только недавно вышел из ванной— от него приятно пахло мятным гелем для душа и чем-то сладковатым, от этого запаха у мужчины незаметно затаилось дыхание. Он посмотрел племяннику в глаза, на что тот неловко улыбнулся, пальцами быстро поправляя галстук под чужим пристальным взглядом. В эту же секунду Бэкхён задумался над тем, что Чанёль больше не являлся ребёнком. И пускай эта мысль посещала его часто, он даже считал, что смирился с нею, но только сейчас она стала осязаемой и бросила на сердце мужчины огромных размеров тень. Бён совсем не знал этого парня. Вернее, для него в эту секунду Пак казался чем-то близким, но по-прежнему недосягаемым. Словно между ними толстая стеклянная стена, разделяющая их параллельные миры, которым не суждено пересечься. Бэкхён знал о том, какой сок нравится племяннику, какую музыку он слушает, что предпочитает есть и в какое время ложится спать. Однако он не знал, какие Чанёлю нравились парни, хотел ли он детей, осуждал ли вредные привычки, и какие у него были планы на будущее. Между ними росло расстояние, и эта мысль разрывала сердце мужчине, ведь хотелось наоборот — быть как можно ближе и никогда никуда его не отпускать, потому что без Чанёля тревожно, одиноко и просто больно. — Что ты так на меня пялишься? — пробурчал себе под нос младший, опуская руки и отступая на шаг, чтобы вернуться на место, но Бэкхён тут же схватил его за запястье, останавливая. — Нам надо поговорить… Звонок в дверь был неожиданным для обоих. Чанёль, испуганно повернув голову в сторону коридора, тут же выдернул свою руку из чужого захвата и направился в коридор в попытке избежать нависающего над ним тёмной тучей разговора. Мужчина лишь вздохнул, потирая переносицу уставшим жестом и вышел вслед за племянником в коридор, но не застал его там, как не застал и никаких гостей. — Ушёл что ли? — пробурчал он себе под нос и схватился за телефон, на котором уже горело только что пришедшее сообщение от Пака. От кого: Чанёлли ♡ Я уехал с Чонин-хёном! Хорошего вечера ♥ «С мокрой головой уехал, паршивец», — мужчина взглянул на экран девайса и убрал его в карман, мысленно чертыхаясь, что поговорить с подростком о своих чувствах он так и не смог, а ему так хотелось. Но делать было нечего — если Чанёль убежал от разговора, значит, он ещё не был к нему готов. Бэкхён быстро обулся и спустился вниз, за ним уже приехало такси. Перед тем, как сесть внутрь, он оглядел беглым взглядом парковку в поисках серебристой иномарки Кима. На горизонте её не наблюдалось, и, разочарованно скривив рот, Бэкхён всё же сел в машину, не переставая гонять туда-сюда глупые переживания о племяннике. В это время Чанёль сидел в машине Чонина и старательно делал вид, что не замечал его пронизывающего взгляда, требующего объяснений. — Чанёль, — позвал подростка парень, останавливаясь на светофоре. — Я должен был забрать твоего дядю, а не тебя. — Дядя всё равно бы не смог, — активно разглядывая пейзаж за окном, по-прежнему не поворачиваясь, ответил ему юноша. — У него сегодня деловая встреча с важным инвестором. Прозвучало максимально раздраженно, а отражающееся в окне хмурое лицо со сведёнными к переносице бровями только подкрепляло уже существующее впечатление, как и сложённые на груди руки и надутые по привычке губы. — Ты ревнуешь что ли? — усмехнувшись, поинтересовался у него Ким. — Судя по голосу, ты явно чем-то недоволен. Переживаешь? — Ничего подобного… — Поэтому и убежал из квартиры, сверкая пятками? В салоне повисла тишина. Чанёль фыркнул, плотнее сжимая руки. И вовсе он не ревнует! Возраст, когда Чанёль ревновал Бэкхёна ко всяким приходящим людям уже давно прошёл, он тогда был совсем маленьким, когда цеплялся за чужие широкие плечи и обещал, что обязательно женится на своём дяде. Тогда это было более актуально — Бэкхён был единственным человеком, который любил его искренне и дарил всего себя, поэтому осознавать, что милым и смешным мужчина может быть и с другими людьми, младший наотрез отказывался. Для детей это нормально, и с возрастом это поведение кануло в небытие. Глупо считать, что сейчас Чанёль, стоя на пороге взрослой жизни, вдруг ни с того ни с сего начнёт ревновать своего дядю к каким-то неизвестным личностям. Это просто нелепо и не имеет никакого обоснования! Он всего лишь переживает за то, что эти инвесторы могут иметь не совсем чистые намерения и пользоваться дядей, шантажировать его или ещё того хуже… В мире на каждом шагу прячутся под личиной милых и адекватных самые отвратительные люди, которые обнажают свою гнилую сущность только в некоторых ситуациях, а в сфере бизнеса, где замешаны деньги и секс, таких людей ещё больше. Деньги и секс — эти два фактора с самого зарождения человечества приводили к столкновениям интересов, заканчивающихся не самым лучшим образом. Вот так. Он просто волнуется за дядю и его моральное и физическое состояние. Не более. — Чего притих? Задумался? — спросил Чонин уже в лифте. Чанёль стушевался и помотал головой, пряча нос в воротнике куртки. На пороге квартиры их встретил потрёпанный Кёнсу, появлению которого подросток был изрядно удивлён, но всё равно рад. Шлёпая по ламинату босыми ногами, До устроил подростку тур по их с Чонином совместному жилищу, приговаривая, чтобы младший обязательно чувствовал себя здесь как дома, а ещё интересуясь его самочувствием и личными делами. Чанёль таким вниманием был очень смущён, мысли в голове совсем спутались, поэтому когда Кёнсу предложил выпить чаю, он с громким вздохом плюхнулся на стул, тут же уронив голову на сложенные на столе руки. Тепло улыбнувшись, Кёнсу потрепал младшего по голове и с тихим стуком поставил перед ним стакан с чаем. — Говоря откровенно, я хотел попросить помощи у Бэкхёна, но раз уж так сложилось, то, может, ты мне поможешь? — на эти слова Пак оторвал голову от стола и удивленно уставился на собеседника. — А что? Бэкхён говорил, что ты интересуешься музыкой. — Есть такое… — Ты, наверное, получил мое приглашение? Мне нужно подобрать плейлист для мероприятия, но у меня довольно специфичный вкус в этом плане, а вот твой дядя на этом собаку съел. — Я попробую помочь, — неловко улыбнувшись уголком губ, пообещал Чанёль, и Кёнсу отправился в спальню за ноутбуком, параллельно набирая Бэкхёну сообщение. Кому: Прилипала Твой оболтус у меня, можешь как следует повеселиться. Завтра привезу его домой Однако стоило дизайнеру вернуться на кухню, как младший уже сопел, облокотившись виском о стену. Чай остыл, и До понял, что плейлистом они сегодня точно не займутся.

☆☆☆

Вечером следующего дня Бэкхён вернулся домой, но младшего там не застал. Его аккуратно сложенная школьная форма висела на спинке стула, а на столе лежала записка, гласящая, что подросток решил переночевать у друга. «Нам с Чондэ нужно приготовить проект по истории», — размашистый и слегка небрежный почерк племянника Бэкхён смог бы узнать и за километр. Он положил бумагу обратно и сел за стол Пака, упираясь взглядом в стоящую на столе семейную фотографию, где радостный Чанёль приобнимает своего дядю за плечо. Тогда их отношения были совсем простыми, и снова сладко-горькое чувство ностальгии разлилось по душе мужчины, затапливая его изнутри своей тягостью. Мужчина фыркнул, беря фотографию в руки и проводя большим пальцем по мордашке младшего — он и не успел заметить, как между ними все стало сложно и непонятно. А теперь Чанёль, вне всякого сомнения, его избегает, потому что тоже чувствует, что всё пошло наперекосяк. Трудно сказать, когда это началось. Наверное, ещё давно, когда Чанёль только входил в подростковый возраст. Бэкхён тогда был в самом начале своей карьеры, но всё также ставил её позади благополучия своего подопечного — тогда кроме этого ребёнка у него ничего не было. Сейчас же всё изменилось — он понял, что младший уже достаточно взрослый и не нуждается в постоянной опеке, поэтому постепенно давал ему больше пространства. Когда Чанёлю было лет четырнадцать, мужчина пытался заводить отношения, но ни с кем у него не складывалось — ни одному парню или мужчине он не позволял приближаться к племяннику, все они казались недалекими и испорченными, и нечто столь неприглядное подпускать к невинному ребёнку решительно не хотелось. Годы шли, пассии сменяли друг друга, и в конечном итоге Бэкхён пришёл к мысли, что отношения не для него — он не способен любить. Кёнсу правда всегда убеждал его в обратном. Говорил, что у Бёна огромное сердце, что он заботливый и внимательный, а не чёрствый тиран, которым его рисовали бывшие партнеры. Просто не нашлось ещё человека, способного пробудить в мужчине ту нежность, которая в нём крепко дремала. И, пожалуй, в то время Бэкхён действительно поставил под вопрос вероятность завести свою семью. У него их и так было целых две — Чанёль и Кёнсу, а ещё ребята из редакции, с которыми он тоже был довольно близок. Большего ему было не нужно, однако и то, что он имел сейчас, начинало разрушаться. Бэкхён чувствовал, что сам загнал себя в угол. Тяжёлая работа и суматошный образ жизни не позволяли ему проводить с Чанёлем так много времени, как хотелось бы мужчине. Он отпустил племянника в вольное плавание, а сейчас вдруг осознал, что не доглядел. Бён боялся, что уже поздно возвращать всё на круги своя, он слишком долго убеждал себя в том, что считал Чанёля взрослым, пока в глубине души по-прежнему видел его ребёнком. И сейчас мужчина с тяжёлым сердцем понимал, что, в каком-то смысле, испортил жизнь им обоим. Себе — ведь позволил так сильно привязаться к ребёнку и теперь отчаянно не хотел его отпускать. Судьба же подростка в принципе пошла по кривой дорожке из-за Бёна. Возможно, Пак не страдал бы от дефицита материнского внимания, над ним не смеялись бы сверстники, он мог вырасти натуралом, да и работать поверх учебы ему тоже не пришлось бы, если бы не Бэкхён, который должен был убедить сестру в том, что ей нужен сын, но мужчина спокойно отпустил её. Всё, вероятно, сложилось бы по-другому, они оба были бы счастливы. А счастлив ли он сейчас? А может ли он вообще быть счастлив без Чанёля? Из раздумий его вырвал звонок в дверь, а острое чувство дежавю ударило по нервам, заставляя с силой захлопнуть дверь чужой спальни. Мужчина вышел в коридор и посмотрел в глазок, наблюдая там расплывчатый силуэт Чанёля. — Почему ты не у Чондэ? — впуская подростка, спросил мужчина и только потом заметил, что тот плакал. — Чанёль, почему ты плачешь? Что случилось? Он затянул племянника в квартиру, закрывая дверь и хватая парня за предплечья, с тревогой вглядываясь в чужое покрасневшее от слёз лицо. Младший всхлипнул, снимая с переносицы очки, чтобы вытереть влагу с лица, и с тоской посмотрел на мужчину. — Я… все в школе знают, что я гей, — он тяжело сглотнул, моргая слипшимися от слёз ресницами, и глаза Бэкхёна округлились от страха. Подросток снова всхлипнул и полез в карман куртки, чтобы протянуть мужчине телефон. На экране одно за другим высвечивались бесчисленные уведомления — личные сообщения, отметки в соцсетях, чужие посты и насмешки, каждая из которых, мужчина сам понимал, ранила подростка не хуже пули. Он отложил девайс на тумбу в прихожей и перевёл взгляд на юношу — тот, словно убитый, стянул с ног обувь, отпинывая кроссовки в дальнюю часть коридора. «Я люблю его», — внезапно эта мысль всплыла в голове Бэкхёна, словно само собой разумеющееся. И сейчас он чувствовал, что эта любовь, любовь больная, запретная, не нужная никому, кроме него самого, заставляет его вставать с кровати по утрам, заставляет его жить дальше, улыбаться, в глубине души желая почувствовать чужие солёные от слёз губы на своих собственных. Ради Чанёля он был готов свернуть не только горы, но и шеи тех, кто вставал у него на пути. Только ради Чанёля, его улыбки и тёплого взгляда, его шебутного характера и мягкого голоса. Вся жизнь Бэкхёна — Чанёль и отблески его совершенства. Дверь снова хлопнула, Бэкхён вздрогнул. Он не знал, что он мог сделать для Чанёля, но из кожи вон вылезет, чтобы сделать подростка счастливым, ведь для Бёна это — первостепенная цель. Не пресловутый журнал, не счастье проходящих мимо пассий, даже не собственное благополучие. Только когда Чанёль, улыбчивый и озорной мальчик, рядом, в сердце Бэкхёна всё расцветало. И может это было эгоистично, но ради них обоих он готов пожертвовать всем. Однако мужчина обязан быть осторожным — племянник никогда не должен узнать о том, что чувства Бёна ушли за грань дозволенного. С этими мыслями Бэкхён пошёл на кухню с намерением сделать подростку чай и постараться его успокоить, чтобы предпринять хотя бы что-нибудь и облегчить ситуацию.