Жизнь — не такая, как у нас

Проснувшись, Сэм видит белые стены, кучу медицинских приборов. — Я что, в больнице? — она не замечает, что сказала это вслух. — Да, мам, — отвечает Руби, девочка примостилась тут же, на её же узкой больничной койке, в обнимку со своей мамой, но теперь села и смотрит на Сэмми внимательно. И улыбается. — Ты проснулась! — и обниматься лезет. — Проснулась, проснулась… Задушишь! — но Сэм и сама обнимает дочку. — А теперь рассказывай, давай! — Ну, всё нормально, мам. А сюда нас Алекс привезла, это не обычная больница, а какая-то специальная, для агентов. У тебя кучу анализов взяли, но говорят теперь, что нормально всё. Ну, я не очень понимаю, но жить будешь… — Ох, — голова у Сэм до сих пор немного кружится. — Ты как себя чувствуешь, мам? — в голосе Руби слышится тревога. — Ну… Нормально, солнышко, — Сэм улыбается и заправляет дочке за ухо выбившуюся прядку. — Я пойду Алекс позову, скажу ей, что ты проснулась. — А, ну ладно. Спасибо! — уже сидящая в постели Сэм прислоняется спиной к стене, закрывает глаза, чтобы не плыло всё перед ними. — Сэмми, ну, как ты? — женщина открывает глаза, услышав голос Алекс. Та заходит в палату, одетая в камуфляж, садится на край койки. И Руби тоже тут, и снова обниматься лезет к маме своей. Маленькая и тёплая. — Спать хочу, и голова кружится, — улыбается Сэм. — А в остальном нормально вроде… Долго меня тут будут держать? — Ясно. Тот парень тебя траванул не хило, чтобы не дёргалась, но мне сказали, это скоро пройдёт. Побольше воды пей, ладно? — Ладно. А он сам-то где? Вы его поймали? — Да, поймали. Показания уже даёт. — Значит, всё? — Да, — отвечает Алекс, старается как можно уверенней. Сэм опускает взгляд на свои руки, а на безымянном пальце до сих пор поблёскивает то самое кольцо. «Обручальное» по их легенде, но теперь-то врать уже некому и не нужно. — Прости меня, Сэм, — вдруг говорит Алекс. Женщина поднимает глаза, смотрит на неё, а та как будто просит прощения за все свои грехи, все вообще. Как будто она не Алекс, а военный преступник какой-нибудь — такие у неё глаза, да только у настоящих военных преступников таких не бывает (у тех они злые должны быть, разве нет?). — Я должна была защитить тебя, не допустить этого всего. И плевать, что начальство меня виноватой не считает, я-то знаю лучше… — Да за что тебя прощать-то? Не виновата ты… Ты же не господь бог, да? Тем более, его и нет вовсе, так что никто не виноват, никто… Слышишь? И вообще, кто меня вытащил оттуда, а? — Сэмми улыбается, пусть и немного грустно. И Руби покрепче обнимает. — Так что ты молодец, поняла? Ясно тебе? — Да куда мне деваться-то? Такая работа, — улыбается Алекс. — Мы с ребятами тебе тут принесли кое-чего, книжки там, еду… — А, спасибо! Алекс улыбается и встаёт, выходит из больничной палаты, оставляя Сэм и Руби наедине. И девчушка тут же опять обнимает свою маму, пристраивается рядышком на узкой больничной койке. Теперь они все в безопасности, теперь всё будет нормально, правда же?