История Келебримбора, сына Куруфина из рода Феанора

Келебримбор покидал Гавани Сириона, как и решил, на рассвете, когда Солнце только начало окрашивать восточный край неба мягким золотом. Город в этот час был тих, после всех волнений вчерашнего дня, и Келебримбору не пришлось вести прощальных бесед, которые ему, говоря по правде, трудно было бы выдержать. Но уже у самого выхода из города, стоя на стене вместе с дозорными, Келебримбора ждал Эгалмот. Если не друг, то спутник, с которым было разделено многое. "Значит, разговора не избежать," — с тоской подумал Келебримбор. Однако Эгалмот то ли вовсе не собирался разговаривать, то ли раздумал, прочитав что-то в лице Келебримбора. Он просто стоял и смотрел тому вслед. И чувствуя на себе этот взгляд, Келебримбор с совершенной ясностью понял, что больше никогда не увидит Эгалмота. По крайней мере, пока будет оставаться жив. Ни Эгалмота, ни многих других эльдар, кто сейчас называл Гавани Сириона домом. О людях и говорить нечего. Не увидит и самих Гаваней. Никогда. Никогда больше. Это знание причиняло боль, пригибало к земле. Еще ни один город, кроме Тириона, Келебримбору не было настолько трудно покинуть. Химлад, где он прожил дольше всего, где был не гостем, а хозяином, и тот не так звал его назад, не умолял остаться. Келебримбор не позволил себе даже еще одного прощального взгляда. Он твердо знал, что, раз решив уйти, уже нельзя останавливаться или оглядываться. И шел вперед. Пока кто-то не окликнул его: — Лорд Келебримбор! Теперь уж пришлось и остановиться, и обернуться. По дороге к нему быстро приближались двое эльдар, одетые по-походному, с оружием и заплечными сумками. Двое нолдор. Из Нарготронда, но не из тех, что пришли туда с принцами рода Феанора. Знакомые незнакомцы, которых Келебримбор помнил в лицо, но не знал по именам. И вообще ничего не знал о них. А они и не стремились к этому, пожалуй, даже избегали, раз он и в Гаванях не узнал их имен. Что же они делают здесь теперь? Для чего пошли за ним? Келебримбор смотрел на них, ожидая объяснений, но не желая задавать вопросов. Смотрел и думал, что они или родичи, или близкие друзья, потому что в те разы, когда видел их, он, кажется, всегда видел их вместе. Эльдар переглянулись, как будто советуясь, кто станет говорить, потом один из них выступил вперед и, поклонившись Келебримбору, сказал: — Мы слышали, что ты покидаешь Белерианд, отправляешься на восток, за Синие горы. Позволь и нам пойти с тобой. Вот как. Значит, слух распространился по городу. Следовало ожидать. Едва ли Эльвинг сказала кому-нибудь хоть слово, но сам Келебримбор, во время сборов несколько раз повторил это разным эльфам и людям. Он просто не в силах был позволить им думать, что уходит от них сейчас, чтобы воссоединиться со своими родичами, сыновьями Феанора. И вот теперь ему предстояло пожинать плоды своей разговорчивости. Зачем ему спутники? Тому, кто без всякой цели убегает в ужасе, спутники не нужны, последователи — тем более. Но Келебримбор еще не утратил гордости настолько, чтобы признаваться в этом малознакомым эльдар. Так что он спросил: — Для чего это вам? Они снова переглянулись, и снова тот, кто стоял впереди, ответил за обоих: — У нас ничего здесь не осталось: ни родных, ни дома, ни дела, ни цели. Ничего, что держало бы нас на месте. А тебе понадобятся попутчики. Путешествовать одному непросто, даже в спокойных землях, а земли Белерианда давно не знают покоя. В этом, безусловно, была правда, которую Келебримбор не мог отрицать. Но он не желал ничьего общества. Не желал вести за собой. Ведь это означало и знать, куда ты идешь, наметить путь от начала и до конца. У него же не было ни цели, ни охоты и сил искать ее. Но две пары глаз смотрели на него твердо, и в них он читал и просьбу, и требование, на которые не мог не ответить. — Я иду далеко, — предупредил он, желая скорее отпугнуть их, чем обнадежить. — Очень далеко. Теперь настал черед сказать, куда именно он идет. И куда же? — Я отправляюсь... Куда?! Келебримбор помедлил еще мгновение, как будто ожидая, что ответ снизойдет на него откуда-нибудь извне, потому что в его уме ответа, конечно, не было. — Отправляюсь... Подальше отсюда. — К восточному краю Эндорэ. Хочу отыскать озеро Куивиэнэн и заглянуть в его воды. Вот так. Чем не достойная цель? Ее вряд ли можно достичь, стало быть, она займет его надолго. Но вот незваных спутников она, похоже, отвадить была бессильна. У них только ярче засветились глаза. — Мы знали, что просто должны последовать за тобой! — воскликнули они, на этот раз оба. И Келебримбору пришлось принять, что в одиночестве его не оставят. Ко времени первого привала Келебримбор уже знал, что его спутников зовут Мельдир и Глормир, что они пришли из Амана по Льдам с воинством Финголфина, и во время того перехода крепко сдружились, но в Белерианде их пути надолго разошлись: Глормир поселился в Барад Эйтель и перебрался в Нарготронд только после Дагор Браголлах, а Мельдир все время жил под покровительством Финрода, сначала в Минас-Тирите, потом в Нарготронде... а еще потом Финрода в Нарготронде уже не было, но Мельдир так и остался. Об этом Мельдир не захотел ничего говорить, а Келебримбор — спрашивать. О себе Келебримбор не стал рассказывать вообще, рассудив, что раз эти нолдор решились идти за ним в полную неизвестность, то либо знают и понимают достаточно, либо им все равно. Келебримбора устраивал любой из этих вариантов. С возможными перевалами через Синие горы дела обстояли значительно хуже. Известные перевалы были в Лотланне, Таргелионе и в Оссириаде. Насколько Келебримбор мог судить по старым сказаниям о Великом Переходе, идя с востока, ваниар — а за ними и все остальные — перешли Синие горы в Лотланне. Но Келебримбора и его спутников отделял от Лотланна весь Белерианд, разоренный орками и прочими тварями и отравленный Морготом. Один Келебримбор еще мог бы попытаться пройти этой дорогой. Но вести на едва ли не верную смерть кого-то еще он не смел, а потому отбросил всякие мысли о Лотланне, а так же и о Таргелионе, и решил попытать счастья на одном из оссириадских перевалов. Ближе всех к устью Сириона располагался перевал у истока реки Дуильвен, пятого из притоков Гелиона. Путь вдоль рек должен был быть относительно безопасен, потому что власть Ульмо в этих краях все еще оставалась сильна, хотя и не так сильна, как в Сирионе. Но от Сириона до Гелиона пробираться предстояло по землям, где крупных рек не было вовсе. Там придется полагаться только на свою силу и умение владеть оружием, а больше того на скрытность и скорость. Так что, перед тем как оставить берега Сириона, Келебримбор еще раз спросил у Глормира и Мельдира, уверены ли они, что хотят следовать за ним. — Вы могли бы еще вернуться в Гавани Сириона и не рисковать, — заметил он. По крайней мере, не рисковать попасться оркам. Но этого Келебримбор уточнять не стал. — Нет, мы решили пойти с тобой и пойдем, — ответил Глормир. — И наше присутствие не станет обузой, — добавил Мельдир. — Мы были и, надеюсь, остаемся, хорошими разведчиками и не последними воинами. На этом обсуждение было закончено, а их дорога, наоборот, началась. Как всякая дорога в дни войны, она была и сложнее, и проще, чем можно представить или описать в дни мира. Келебримбору, Глормиру и Мельдиру, к тому же, действительно везло, так что сначала к Гелиону, а потом к Дуильвен и, наконец, к подножью Синих гор они добрались все еще втроем, целыми и даже невредимыми. Оставалось пути всего на пару-тройку дней, а там перевал — и они уже не в Белерианде. Думать об этом было странно. Белерианд после трудного — для всех по-разному, но беспредельно трудного — пути из Валинора, стал для нолдор родным. Они прикипели к нему душой. А вот теперь покидали его. И на очередном привале Глормир сказал: — Это кажется слишком легко, чтобы быть правдой. Сказал и сам испуганно замолчал — все знали, что ни в коем случае нельзя произносить подобных фраз, они как будто отпугивают удачу, давая начало всяческим неприятностям. Но слова прозвучали, и изменить ничего было нельзя. На следующий же день трое эльфов напоролись на большую — самую большую за все время пути — шайку орков, вынуждены были принять бой и с трудом вышли из него живыми. Но Мельдира задело орочей стрелой. Рана, правда, была неглубокая, зато стрела — отравленная. — Ну вот, теперь можно поверить, что мы почти выбрались из Белерианда, — прошептал Мельдир Глормиру, лицо его к этому моменту стало серым, а губы синими. — Что-то такое должно было произойти, тут ты прав. — Но не с тобой! — возмутился Глормир, не раненый, но почти такой же бледный. — Это я всю дорогу предчувствовал, что мне не перейти Синие горы, не узнать, что за ними. — Вроде в Гаванях ты говорил другое? — удивился Мельдир. — Говорил, что мы должны пойти, что найдем что-то важное. — Так и было, — подтвердил Глормир. — Я предчувствовал это. А с тех пор как мы идем, предчувствую другое. — Ты ошибся, — вздохнул Мельдир. — Бывает, ничего страшного. Не страшнее, чем все, что с нами уже случалось. — Перестань! — прикрикнул на него Глормир. — Ты не умрешь, не все умирают. Келебримбор прислушивался к их разговору вполуха, разыскивая среди припасов, взятых из Гаваней на самый-самый крайний случай, противоядия. Если яд окажется знакомый, то Мельдир, может быть, и вправду не умрет. И Мельдиру посчастливилось — противоядие отыскалось. Келебримбор очистил рану и промыл ее целительным снадобьем — Глормир изо всех сил удерживал друга на месте во время этой процедуры, потому что никакого средства от боли, которое можно было бы дать раненому без боязни ускорить действие яда, у них не было, а умением избавлять от боли песней ни один из них не владел — потом дал Мельдиру выпить часть все того же снадобья, чтобы обезвредить яд, который успел уже всосаться в кровь. — Такое чувство, словно вместо крови у меня по венам бежит расплавленный металл, — сквозь зубы простонал Мельдир. Но раздумал отправляться в Чертоги Мандоса. Однако и в другие места идти он пока не мог, поэтому Келебримбор с Глормиром решили подыскать какое-нибудь укромное место, где можно было бы спрятаться и подождать, пока раненый окрепнет. Глормир отправился на разведку и нашел вроде бы подходящую пещеру, куда они вдвоем с Келебримбором перенесли Мельдира и все свои немногочисленные пожитки. На второй вечер их пребывания в пещере к ним явился неожиданный посетитель. На самом деле неожиданный. Не орк и не волк. Но и на человека или эльфа он, на первый взгляд, не слишком походил. Для человека его движения были слишком точны, а шаги тихи, для эльфа — плечи слишком согбенны, лицо измождено, а взгляд слишком затравлен. — Вам нужна помощь? — спросил он от входа в пещеру. Это был странный вопрос, поскольку он выглядел скорее так, как будто ему самому нужна помощь и давно. Но, прежде чем Келебримбор или еще кто-то успел ответить, незнакомец попятился, одновременно разводя руки в мирном жесте. — Я ухожу. Уже ухожу, — торопливо проговорил он. — Мы не вмешиваемся в дела свободных эльфов. Я просто думал, что здесь... — он запнулся. — Что вам... Что вы такие же, как и я. Как мы, — наконец договорил он, довольно непонятно. Но Келебримбор уже догадался. Пришелец был эльда. Беглый раб из Ангбанда и, судя по его словам, поблизости были другие беглые, а Келебримбора со спутниками он сначала тоже принял за беглых, но теперь увидел, что они не бывали в рабстве, и сразу испугался. Продолжал пятиться, твердя, как заклятие: — Я сейчас уйду, уйду и вас не потревожат, я забуду, что видел вас, а вы забудьте, что видели меня... Возможно, все и могло случиться именно так. Он исчез бы, смешавшись с вечерними тенями, а они покинули бы пещеру и спрятались где-нибудь еще, где возможные слуги и соглядатаи Моргота их не обнаружат, а после забыли об этой встрече. Но Глормир вдруг закричал: — Тадумир! И бросился к незнакомцу, который, очевидно, для него незнакомцем не был. Тот, в свою очередь, замер, не в силах больше ни двигаться, ни говорить. Глормир добежал до него и обнял, шепча: — Брат, брат... Я думал, уже никогда не увижу тебя. Думал, тебя нет в живых, а я не почувствовал, потому что с тех пор как не стало Лимпвен, я не чувствую почти ничего... Тадумир, слушая это бормотание, немного ожил и обнял Глормира в ответ. Келебримбор наблюдал за встречей со смутным ощущением, что что-то похожее он уже где-то когда-то видел, и тогда дело не кончилось ничем хорошим. И теперь не кончится. Но Глормир явно не был ни в настроении, ни в состоянии выслушивать предостережения, равно как и расстаться со своим нежданно обретенным родичем и забыть о встрече с ним. Мельдир, в свою очередь, не собирался отпускать друга неизвестно куда, хотя сам все еще с трудом ходил... В конце концов Глормир, Мельдир, а с ними и Келебримбор встретили ночь в окружении бывших ангбандских пленников, с которыми Тадумир сначала скитался по всему Белерианду, а потом более-менее осел в Оссириаде. — Здесь орков меньше, чем в других местах, а найти пищу и укрытие легче, — поделился опытом он. — Главное не попадаться на глаза свободным эльфам. С мечами, конечно, не погонятся, если сами не подойдем, зато из лука выстрелить могут. — Они боятся, и не без причины, — не сдержался Келебримбор. После Браголлах понадобилось немало перерезанных глоток, отравленных колодцев и больших пожаров, прежде чем якобы бежавших из Ангбанда пленников стали бояться. Но страх укоренился быстро и теперь сидел крепко. — Мы знаем, — ответил вместо Тадумира другой эльф, не назвавший своего имени нолдо с лицом, обезображенным следами ожогов, которые, похоже, не собирались в ближайшее время исчезать. — Мы тоже были свободными. Но теперь и мы боимся их, и не без причины. В его словах звучали горечь и вызов. Келебримбор вызова не принял, согласился: — Да, не без причины. От этих простых слов все семеро беглых эльфов как будто слегка расслабились, уже не так настороженно следили за тремя свободными, которые были крепче и сильнее их и гораздо лучше вооружены. Келебримбор тоже попытался заставить себя успокоиться. Семь изможденных изувеченных эльфов — пятеро мужчин и две женщины, но по внешнему виду этого было совсем не понять — вряд ли могли представлять большую угрозу. Однако Келебримбора все равно не покидало чувство, что не надо было приходить сюда. К тому же, уговаривал себя Келебримбор, Морготу больше нет нужды скрытно подсылать своих рабов в эльфийские крепости, потому что в Белерианде не осталось эльфийских крепостей. Так с чего бы Враг стал бы отпускать, даже для виду, своих жертв? Но побег одного, двух, трех сильных духом эльфов — одно дело, а большие группы? Семеро. И они сами говорят, что в округе есть и другие шай... братства беглых, как они сами это называют. Не слишком ли все просто? Словно угадав мысли Келебримбора, Кауниэль, одна из женщин, сказала: — После последней битвы они захватили много рабов, так много, что надсмотрщики не могут за всеми уследить, и если годами жить только ожиданием случая бежать, то можно и дождаться. — Да, — вторила ей Росвен. — Жаль только, что, пока не сбежишь, не понимаешь: "бежать" не то же самое, что "стать свободным". — Верно, — вздохнул еще один эльда, одноглазый и седой, назвавшийся Лумбаром. — Нам не дадут этого, если не Моргот, то наши же сородичи, не в обиду будет сказано, — тут он кивнул Келебримбору. — А страшнее всего, что они, может быть, правы. Наши сородичи, я имею в виду. Бывали случаи... — Замолчи, — остановил его другой эльда, у него волосы остались черными как смоль, зато голос был жутко сорван, не голос, скрежет металла о металл. — Свободные не нуждаются в большем количестве оправданий не считать нас за эрухини. После этого общий разговор совершенно иссяк, зато стал неожиданно ясно слышен шепот Тадумира и Глормира, которые все это время сидели рядом, не выпуская рук друг друга. — ... и теперь мое имя снова имеет смысл, а то я замучился объяснять, — сказал Тадумир и усмехнулся брату. Келебримбор, мечтая хоть как-нибудь, хоть на мгновение отвлечься от тяжелых мыслей, спросил: — А в чем же он? Чувствую, за этим есть какая-то занятная история. Глормир рассмеялся и кивнул, потом сказал: — О да. Наш отец, как многие нолдор, больше всех металлов любил золото, и, когда у него родился первенец, то есть я, он был так счастлив, что решил назвать меня "золотая драгоценность" и назвал, — Глормир усмехнулся. — Но потом, спустя годы, у него родился еще один сын, и он опять был счастлив не меньше, но понял, что не может назвать его "серебряной драгоценностью" или "медной драгоценностью" или еще какой-нибудь, потому что ни один металл он не любил так же, как золото, и это было бы несправедливо, поэтому отец подумал-подумал... — ...и назвал меня "еще одна драгоценность", — подключился к рассказу Тадумир. — А потом отец еще подумал и однажды сказал, что поймет, если я предпочту материнское имя. Тут Тадумир улыбнулся с нежностью, и улыбка на мгновение будто стерла с его лица след плена. — Но я к тому времени уже привык называться отцовским именем, — заключил Тадумир. — А потом у вас появился еще один брат, и... — явно решил поддразнить братьев обожженный эльда. Те разом закачали головами. — Нет, нет, потом у нас появилась сестра, и отец назвал ее Имирэ. На лица обоих братьев будто набежала тень. — Что с ней стало? — спросил обожженный, посерьезнев. — Она не перешла Хэлкараксэ, — ответил Глормир. — И отец, и мама. Только мы вдвоем в конце концов добрались до Эндорэ. — И я не думал, что когда-нибудь это скажу, но, возможно, им повезло. Они избежали всего, что могло бы случиться с ними здесь, — добавил Тадумир. После этого снова воцарилась тишина, но на этот раз она не была ни гневной, ни горькой, только печальной, и печаль оказалась общей для всех эльдар, и бывших пленников, и свободных. Словно воспоминания стали вдруг волшебным огнем, в котором сгорели различия, тревоги, сомнения. На Келебримбора и его спутников, которые давно не видели эльфийских лиц, кроме друг друга, близость других эльдар подействовала, почти как хмель. Должно быть, из-за этого и вышло так, что Келебримбор, Глормир и Мельдир не вернулись на отдых в свою пещеру, а остались вместе с Тадумиром и его назваными родичами, бросив перед этим общий жребий о том, кому нести стражу. Жребий выпал Глормиру, Росвен и обожженному. Им предстояло караулить по очереди, остальные должны были спать всю ночь. Разбудило Келебримбора чувство опасности. Словно кто-то громко крикнул прямо в ухо, хотя никто не кричал. Зато глаза Келебримбор открыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как стремительно приближается к его горлу занесенный чьей-то рукой кинжал, и откатиться в сторону. Кинжал ударил по пустому месту. Раздался гневный и отчаянный рык, похожий на звериный. Келебримбор вскочил на ноги и увидел, как к нему с кинжалом наизготовку бежит... обожженный эльда. Келебримбор громко выругался, уже понимая, что именно происходит, и ушел от нового удара. — Что такое? — откуда-то сбоку сонно спросил Лумбар и тут же завопил: — О, нет! Келаир, нет! Почти в то же мгновение одноглазый эльда прыгнул на обожженного, повис у него на плечах, но тот, словно не замечая этого, продолжал нападать на Келебримбора. Стремясь достать его кинжалом. Нет, не просто достать — убить. Шум борьбы разбудил остальных. Но обожженный не заметил и этого. Не обращая внимания ни на кого, он все пытался добраться до Келебримбора. Даже после того, как Келебримбор выбил кинжал из его руки. Даже когда его наконец схватили и повалили на землю, он продолжал искать Келебримбора взглядом и рваться к нему, да так, что Глормиру, Лумбару, эльфу с сорванным голосом и еще одному, который за вечер вообще не произнес ни слова, нужны были все их силы, чтобы не дать ему освободиться. — Вот так и выглядит одержимость Морготом, — сказал Келебримбору Тадумир. Келебримбор кивнул. Не только так, но и так тоже. — Я уже видел подобное, — сказал он вслух. — Теперь Келаира не вернуть, — продолжал Тадумир. — Можно только отпустить его душу в Чертоги Мандоса. Келебримбор знал и это. — Ты собираешься что-то делать или только болтать? — зарычал на Тадумира эльда с сорванным голосом. Тадумир схватил с земли кинжал, тот самый, которым Келаир пытался убить Келебримбора, и шагнул к Келаиру. Руки его при этом немилосердно дрожали. Казалось, он вот-вот закроет глаза от ужаса. — Давай я это сделаю, — произнес Келебримбор. — Я делал это раньше. Ужасные слова. Зато для Келаира все кончится быстро, а Тадумиру не придется запятнать руки кровью эльфа. Келебримбору беспокоиться о чистоте рук было поздно, задолго до того как появился первый одержимый Морготом эльда. — Я нет, — тихо отозвался Тадумир. — Я только видел, как Асгарлинд делал это. Но Асгарлинд умер. Теперь я за него во всем. Значит, в этом тоже. — Решайся скорее, — напряженным голосом сказал ему одноглазый. В то же время Келебримбор протянул руку за кинжалом. Но Тадумир покачал головой. — Нет, я должен сам. Хуже, если чужой. С этими словами Тадумир ударил Келаира кинжалам в грудь, между ребрами, где сердце. Келаир судорожно вздохнул и замер. Его тело замерло. А самого его в этом теле уже не было. — Да будет Судия милостив к тебе, — прошептал Тадумир и тут же упал на колени перед телом, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Глормир отпустил теперь навсегда совершенно неподвижное тело Келаира и подполз к Тадумиру, обнял его, прижал к себе. Тот не сопротивлялся, только задрожал еще отчаяннее. Другие эльдар, державшие Келаира, поднялись с земли, разошлись, не глядя друг на друга. Лумбар наклонился и закрыл Келаиру глаза, потом, пробормотав что-то про "похоронить как подобает" ушел. Безмолвный эльда, подумав несколько мгновений, последовал за ним. К телу Келаира приблизились женщины, а к Келебримбору подошел эльда с сорванным голосом и посмотрел на него взглядом, полным ярости, и спросил: — Кто ты такой? — Я? — удивился Келебримбор. Он не называл этим эльдар своего имени, но за свою жизнь успел привыкнуть, что с его лицом называть имя — всего лишь условность. Однако этот эльда явно спрашивал всерьез. Отвечать на вопрос смертельно не хотелось, и именно поэтому Келебримбор сказал: — Келебримбор, сын Куруфина из рода Феанора. Лицо эльда исказилось от гнева. — Это твоя вина! — проскрежетал он. — То, что случилась с Келаиром — твоя вина! Он бежал из Ангбанда годы назад, и Моргот не трогал его, но появился ты, и Моргот овладел Келаиром ради шанса убить тебя. — У Моргота и без того предостаточно шансов убить кого угодно в Белерианде, — возразил Келебримбор и вдруг с леденящей ясностью осознал, насколько прав. — Но ты уже почти не в Белерианде, — ответил ему эльда. — И мой тебе совет, убирайся поскорей. С этими словами эльда отвернулся от него и, ссутулясь, побрел в темноту. А Келебримбор остался стоять, одинокий и потерянный, как никогда прежде. Вдруг он почувствовал, как кто-то коснулся его руки. — Друг мой, — неуверенно позвал Мельдир. — Идем. Нужно уходить. Подальше отсюда. Подальше отсюда. И отсюда тоже. Келебримбор рассмеялся бы, если бы мог, но даже дыхание отнимало слишком много сил. — Идем, — повторил Мельдир настойчивее. — Отдохнем немного в нашей пещере, а с рассветом отправимся на восток. За Синие горы. Далеко-далеко. — Ты не сможешь идти, — возразил Келебримбор. — Смогу и пойду, — упрямо отозвался Мельдир. Мельдир ранен. Надо встряхнуться, ради него. "Сейчас же," — приказал себе Келебримбор. Но не подействовало. У него не осталось сил. Просто никаких. Очень странно. Он переживал вещи хуже, а силы все еще оставались, а вот теперь он как старый пересохший бурдюк. Однако он все еще должен. Ради Мельдира. Хотя бы притвориться, что ему не все равно. Что он собирается снова что-то делать, хоть когда-нибудь. — Да, — произнес Келебримбор вслух. Слова выходили с таким трудом, как будто это он сорвал голос в плену у Врага. — Давай отдохнем до рассвета. А на рассвете решим, как поступить дальше. До рассвета было еще долго. Так долго, что Келебримбору казалось, он не наступит никогда. Но если все же наступит, придется, наверное, и вправду уходить за Синие горы. Куда же еще.