соски
17 марта 2019 г. в 19:34
Пять дней тянулись вечность. Котаро честно не трогал себя, загоняясь на тренировках, но вместо того чтобы вырубаться, едва приняв лежачее положение, как бывало раньше, долго пялился в потолок, не в силах развидеть Акааши. Воспоминания накрывали непрерывным слайд-шоу, подкидывая слезящимся глазам и уставшему мозгу то капли соуса на его пальцах, то влажно-блестящие раскрытые губы, то соблазнительный силуэт на фоне алых бархатных гардин, то вовсе те самые пробитые соски, сохранённые в папке с восемью паролями.
Член на подобное неминуемо вставал, вынуждая тащиться в душ. Под потоком холодной воды Котаро зарекался не думать больше об Акааши и честно не думал, пока снова не оставался наедине со своими фантазиями, как назло, до дрожи реалистичными.
Так что в злополучный любовный отель он пришёл за час до назначенного времени и успел тщательно изучить предлагаемый ассортимент игрушек и аксессуаров. За примеркой розовых кроличьих ушек Акааши его и застал.
— Миленько, — бросил он от двери, щёлкая застёжкой ремня. — Садитесь на диван, — предложил с двусмысленной улыбкой, с какой обычно сообщают о неизлечимой болезни.
Котаро сел, предварительно стащив уши. В паху засвербило от одного лишь брошенного вскользь взгляда, вынуждая вцепляться пальцами в шершавую обивку.
Акааши быстро расстегнул рубашку, но так и не снял её, лишь распахнув на груди. Котаро сглотнул, залипая на торчащих сосках. Рука невольно легла на пах, он отдёрнул её одновременно с ударом ремня по бедру.
— Ай, Акааши, я случайно! — Котаро подскочил; кожа под тканью горела, когда Акааши сел сверху, ощущение стало сильнее и болезненнее. Член от этого окончательно встал, а может всё дело было в Акааши, прижавшемся животом.
— Вы хотели потрогать мои соски, — он улыбнулся и развёл края рубашки в стороны.
— Правда можно? — с кем-то другим Котаро не стал бы и спрашивать, но с Акааши он чувствовал себя на поводке и пока не понял, что хочет получить больше: похвалу или наказание.
— Нужно, — усмехнулся Акааши, закидывая руки на плечи.
Котаро потрогал — осторожно и языком. Мазнуло холодом пирсинга, сосок на контрасте показался горячим. Котаро прихватил его сверху губами, потом легонько пососал — Акааши длинно выдохнул и сжал бёдра. Второй сосок Котаро стиснул пальцами, сразу сильно и грубо. В живот упёрся твёрдый член Акааши, свой, переполненный кровью, болезненно загудел. Хотелось подвигаться, чтобы потереться и хоть немного скинуть возбуждение, но взгляд Акааши, подкреплённый хрустом сжимаемого ремня, оказался красноречивее слов.
— Ещё, — выдохнул Акааши, когда Котаро отпустил сосок. В щели подрагивающих ресниц мелькнули яркие белки глаз, пальцы с силой прошлись по плечам, проминая контуры мышц. Котаро отогнал мысль, что наконец-то предъявит Куроо доказательства своих встреч с Акааши, и вобрал в рот левый сосок, обсасывая тот вместе с кольцом пирсинга, пальцем поддел второе, вытягивая сосок.
Акааши глухо застонал, резко откидываясь назад. Котаро едва успел подхватить другой рукой, удерживая на весу; по спине шлёпнуло пряжкой ремня, так и зажатого Акааши в ладони. Котаро передёрнул плечами, но ощущение липкого пятна никуда не делось, в тех местах, где были руки Акааши, футболка намокла, впиваясь складками в толщу кожи. Но всё это не раздражало, как обычно, а придавало ощущениям новый вкус, как бывает, когда пробуешь знакомое блюдо, но в другой подаче.
Акааши нетерпеливо подался вперёд, толкаясь пахом в стояк. Котаро шумно провёл носом по шее и груди, задыхаясь от его запаха, неожиданно сильного, приправленного отголоском хвойного аромата. Потом подцепил кончиком языка пирсинг, потягивая его в разные стороны. На каждое такое движение Акааши вздрагивал всем телом, выгибаясь резче; Котаро в ответ прошивало волной горячей дрожи, оседающей в паху вязкой массой. Кровь тяжело перекатывалась внутри, то распирая глухой болью яйца, то прожигая в стволе члена новое русло. Казалось, он кончит в любой момент, от одного лишь трения одежды, но разрядка раз за разом ускользала, оставляя тело мучительно чувствительным, реагирующим на каждое мимолётное прикосновение Акааши, будь то короткий сухой поцелуй во взмокшую шею или толчок коленом по пояснице или локтю. Он, будто нарочно, елозил ягодицами, прижимался животом и бёдрами, впечатываясь ожогами, и отстранялся на какие-то грёбанные миллиметры в тот самый момент, когда Котаро был готов.
В голове зашумело, как сжались и разошлись бёдра Акааши, снова оставляя мучительно гудящий член в преддверии разрядки. Он с досады прикусил обслюнявленный сосок зубами. Акааши дёрнулся особенно сильно, прижимаясь чуть дольше, чем раньше. Головку обожгло спермой, трусы и штаны быстро намокли, пропитываясь жидкостью, особенно в этот раз обильной. Перед глазами потемнело, Котаро обвалился на спинку дивана, не в силах поднять ни головы, ни рук.
— Вы кончили, Бокуто-сан? — Акааши замер, больно сжимая волосы на затылке. Котаро чмокнул затвердевший до жёстких чешуек сосок, потом второй, и снова попытался поднять голову. Акааши ткнул носом обратно в свою грудь и удерживал так, пока кожа не покраснела от поцелуев.
— Извини, Акааши, я тебя запачкал, — Котаро заискивающе улыбнулся, пытаясь соскребсти пятно спермы с чужих брюк. Губы саднило. Акааши прикрыл веки, всаживая короткие ногти глубоко под лопатку. На лице мелькнуло что-то вроде призрачной улыбки, в кулаке предупреждающе хрустнул ремень. Стало не по себе. Котаро готов был броситься на колени, моля о прощении, но Акааши всё ещё сидел на нём, обхватывая ногами и прижимаясь стояком.
— Я смогу ещё раз. Правда, смогу, минут через пять, — слова срывались неровно, с большими паузами, Котаро не хватало воздуха и потряхивало.
— Рассчитываю на вас, — ответил Акааши, с щелчком опуская спинку дивана. Котаро шмякнулся навзничь, неприятно ударяясь позвоночником. Акааши же встал, следом стащил штаны и трусы с них обоих. Он поднял ноги, сгибая их в коленях и разводя в стороны. Сам устроился между ними, сверля прищуренным взглядом член. Тот под столь пристальным вниманием совсем сдулся, Котаро невольно провёл ладонью, пытаясь вернуть твёрдость.
— Мы же договорились, — Акааши ударил по кисти сложенным вдвое ремнём, — вы себя не трогаете.
— Извини, я забыл на минутку, — Котаро осталось лишь дуть на саднящую кожу да разводить под напором Акааши ноги шире. Тот провёл пальцами по внутренней поверхности бедра, не отрывая лихорадочного взгляда. Повторил тот же путь по другой ноге и соединил ладони на промежности, давя на анус медленно, но настойчиво. Подушечки пальцев царапнули чувствительные края и двинулись выше, расходясь в разные стороны. Котаро дёрнулся на шлепок по мошонке и откинулся назад, удерживать голову так, чтобы видеть Акааши, стало невыносимо.
Теперь он догадывался о происходящем лишь по ощущениям и звукам. Акааши чем-то зашуршал, одновременно обводя языком коленную чашечку. Потом ануса коснулись пальцы, теперь влажные и скользкие. Акааши просунул один, потом второй, и ритмично задвигал ими внутри, пока другая рука легла на живот, давя с силой.
— Охо!.. — прокатилась по телу горячая волна. Акааши остановился, выдавая себя сбитым дыханием. Котаро вскинул бёдра вверх, вернее, попытался, и застонал — ладонь продавливалась до кишок, не давая сдвинуться.
— Мне прекратить? — холодно спросил Акааши, всаживая пальцы резче. Котаро замотал головой, сдерживая новый стон: задницу распирало, будто в неё засунули толстую трубу. Он осторожно выдохнул сквозь сжатые зубы и попробовал расслабить сведённые мышцы. Дышать стало легче, но не надолго: Акааши нащупал простату и методично застучал по ней пальцами, давя ладонью теперь на мочевой пузырь.
Низ живота прошило чередой сладостных судорог, член ощутимо потяжелел. Котаро снова потянулся к нему рукой, просто проверить, достаточный ли объём для торжествующей улыбки, зудящей на губах, как головку опалило звонким шлепком.
— До чего же вы непослушный, — Акааши насмешливо сдвинул брови и умело раскатал по чужому члену презерватив. Лицо Котаро вспыхнуло жаром, он отвёл взгляд, надеясь, что не выглядит, как провинившийся ученик, но вид Акааши говорил об обратном.
— Но так мило смущаетесь, — он добил окончательно, разворачивая лицом к себе. Котаро не сдержался — прильнул к его губам, впервые за всё их свидание. Акааши уселся сверху, неспешно потираясь ягодицами и промежностью, позволяя Котаро не только засунуть язык в свой рот, но и облапать наконец упругую задницу. Котаро провёл ладонями по спине, задирая ткань, подушечки зацепились за неровную вязь то ли шрама, то ли рисунка. Акааши вздрогнул и отстранился, в кажущихся ленивыми движениях чудилось напряжение.
Он приподнялся и медленно опустился уже на член, плотно обхватывая ствол сжимающимся отверстием. Потом задвигался резко и быстро, иногда замирая на пару секунд, в которые Котаро проваливался в непроглядную тьму. По коже размеренно шлёпал конец ремня, второй Акааши сжимал в кулаке, по побелевшим костяшкам казалось, что это его последняя опора. Котаро же тонул — в непривычно поплывшем взгляде Акааши, блеске слюны в углах жадно раскрытого рта, линиях напряжённой шеи, вывернутой как-то неправильно, глухих гортанных стонах, прорывающихся из вибрирующей груди. Всё это накрывало много большим удовольствием, чем трение собственного члена о пульсирующие стенки узкого прохода.
Реальность вокруг мутнела, контуры Акааши тоже расплывались, и вскоре единственным ориентиром в накрывающей пелене остались яркие торчащие соски между полами изрядно помятой рубашки, но пригвождённый влажными ладонями Котаро не мог до них достать, как не вытягивал шею. Руки его бестолково скользили по обивке дивана, сдирая ногтями ткань. Котаро хотел бы трогать ими Акааши, но не решался, и лишь смотрел, угадывая и запоминая выражение его лица, оттенки кожи и движения губ, чтобы потом, дома, когда останется снова один, воспроизвести всё это бесстыдное великолепие в своих фантазиях.
— Бокуто… — вдруг всхлипнул Акааши и выгнулся дугой. Из поджатого члена выстрелила струёй сперма, вязкие капли медленно потекли по животу и ногам. Котаро сжал его бёдра, насаживая как можно глубже, и тоже кончил, едва удерживаясь на грани сознания.
Диван жалобно скрипнул под Акааши, тяжело перевалившимся на живот. Котаро нашарил его ладонь — горячую и влажную, стискивая много сильнее, чем следовало бы.
— Пойдём поедим? — вопрос прозвучал неожиданно громко. Акааши резко выдохнул в подушку и сжал в ответ руку, будто согласен.
Где-то на втором метре лапши, исчезающей с влажным хлюпом между губ Акааши, Котаро понял, что так и не разломал палочки.
И задышал.