Гибельная изнанка мира

Сэм Два месяца спустя Даже если Сэму Уилсону суждено было дожить до двухсот лет, он никогда в жизни больше не хотел видеть снег. Когда он был ребёнком, снежные рождественские деньки казались ему полными волшебства, а скатываясь с горки, он во всё горло распевал «Снеговика Фрости». Теперь же, когда он стоял, засунув руки в карманы объёмистой парки и глядя на бескрайнюю снежную равнину, продуваемую всеми ветрами, он ощущал лишь злость. Через два дня исполнится восемнадцать месяцев с того момента, как чёртов Стив Роджерс уронил вертолёт в малонаселённом пригороде Мумбаи, чтобы дать Сэму шанс сбежать от погони. Закрывая глаза, Сэм до сих пор видел синее небо, пыльный горизонт и яркую вспышку, с которой взорвался вертолёт, и слышал, как резко замолкает в ушах голос Стива. Четыре недели ушло только на то, чтобы получить подтверждение: Стив пережил крушение. В эти кошмарные дни Сэма то и дело неуклонно тянуло в медицинское крыло, к стоящему там стулу, на кожаной обивке которого отпечатался след одной суперсолдатской задницы. Барнс в своей стеклянной трубе выглядел безмятежным, и Сэм завидовал его блаженному неведению. — Так нечестно, — сказал ему однажды Сэм, когда очередной связной Наташи беспомощно покачал головой. — Нечестно, что ты всё это проспишь. Баки оставался тих и неподвижен. Когда они наконец подтвердили, что Стив жив, и вычислили, куда его увёз Росс, всех их с новой силой охватило отчаяние. День, когда Сэму пришлось признать, что не он будет спасать Стива, он до сих пор вспоминал с горьким и противным чувством в животе. Нечто подобное он испытал, когда Старк вытащил их с Наташей из ледяного океана. Сэм помнил, как глядел на усеянное звёздами небо и пытался молиться, но не успевал закончить, как мысли путались и застывали. После он даже не мог понять, кому же именно молился. В следующий раз он полностью пришёл в себя, только очутившись в безопасности в частном джете, направлявшемся в Ваканду. Старк уже летел обратно на шельф, когда пришло сообщение, что военно-воздушные силы США отправили на базу две боеголовки «Патриот» и разбомбили её до основания. Не было больше ни взлётной полосы, ни шахты лифта, ни камеры, ни лабораторий. Ничего такого, где подозрительный конгрессмен мог бы нарыть доказательства, что на этой базе происходило нечто предосудительное. Да и самой базы в итоге не было. Буквально на следующий день в Штаты вернулся Росс — как сообщали официальные источники, из длительной поездки в Южную Америку, — а первого лейтенанта Пирса освободили от должности по медицинским причинам (официально — в связи с осложнениями от травм, полученных во время происшествия на тренировке) и убрали из поля зрения. Старк и вакандская разведка запустили устройства и алгоритмы слежения, ища его по всему земному шару, но до сих пор ничего не обнаружили. Из-за этого Сэм нервничал — как и многие другие. Сверхсекретным правительственным экспериментам обычно не позволяли вот так запросто растворяться в воздухе. Явно назревало что-то ещё, но спустя многие недели после происшествий в Антарктиде всё было подозрительно тихо. Никто не упоминал имена «Стив Роджерс» и «Джеймс Барнс». В интересах создания видимости, что Ваканда сохраняет нейтралитет, невозможно было организовать полномасштабную поисковую операцию в нетронутых антарктических территориях сразу после того, как оттуда вернулся Тони, павший духом и с пустыми руками. Сэм наряду с Роудсом и Старком выходил в одиночные поисковые миссии с вакандской исследовательской станции — но их радиус действия ограничивался тем, сколько они могли пройти за день, а тщательные поиски в бескрайних полях и в непредсказуемых погодных условиях были практически невозможными. Король был первым, кто предположил, что Стив и Барнс могли погибнуть под ударом снаряда, сброшенного с истребителя F-15. Он был добр, но прагматичен, как и положено королю. Росс не искал их. Может быть, он располагал информацией, которой не было у них. Когда над ледяными пейзажами Антарктиды взошло солнце, Сэм уехал из Ваканды и поселился на их исследовательской станции. Наташа на севере штата Нью-Йорк руководила поисками Пирса. Старк на Манхэттене участвовал в плетении некоей сложной интриги, включавшей в себя Росса и грядущие выборы президента. Скотт с Клинтом были на секретной ферме в Пенсильвании. Тор с Беннером — Бог знает где. Мир безмятежно двигался вперёд, несмотря на недоброе предчувствие, что прямо под поверхностью что-то бурлило. И вот Сэм смотрел на горизонт в поисках того, чему не суждено было никогда осуществиться. По крайней мере, его дни протекали мирно, а такого с ним не было уже несколько лет. Он мог ходить на каяке по крохотной бухте, возле которой пристроилась станция. Мог наблюдать за колониями пингвинов, вразвалочку гуляющих по побережью, и толстыми тюленями, развалившимися на камнях. А мог закрыть глаза и видеть сны о том, как падает Райли, как падает Стив и как падает Баки. Иногда он мысленно воспроизводил последние мгновения перед тем, как Барнс прыгнул в воду, и вспоминал, как тот не отрывал взгляда от материка, словно душой уже был там. И пускай у них были разногласия, но Сэму казалось, что между ними начало прорастать своего рода родство, некая связь, которая порой рождается на войне. Сегодня Сэм гулял по верхнему ледяному гребню над бухтой, глубоко засунув в карманы руки в перчатках, и поочерёдно глядел то на синее, подёрнутое рябью море, то на тянущиеся по другую сторону белые ледяные торосы. Солнце всё ещё висело низко, и скоро снова стемнеет — но в такие моменты он мог разглядывать снежную пустыню и размышлять, есть ли там кто-нибудь. Он уже готов был вернуться, чтобы описать очередной тихий и бесплодный день в дневнике, когда увидел, что от чистой белой линии горизонта отделились две тёмные точки. Сэм сощурился, приложив руку ко лбу. Здесь неоткуда было взяться нежданным гостям. Ближайшая станция находилась в шестистах милях отсюда, а большинство диких животных держалось ближе к береговой линии. Сэм пошарил в кармане куртки и достал бинокль, который подарил ему Старк, когда стало понятно, что Сэм не собирается в ближайшее время уезжать с материка. Он прокручивал изображение, проходя мимо скал и ледяных холмов, пока не навёл фокус на две фигуры. Встроенный компьютер застрекотал, а затем пискнул. Люди. Они всё ещё были слишком далеко, чтобы разобрать черты лиц, даже с помощью мудрёной техники Старка. Сэм наблюдал за ними, напоминая себе дышать. После нескольких долгих мгновений один человек поднял голову, и Сэм, увидев, как солнце сверкнуло в золотистых волосах, его узнал. Он встретил их в миле от станции — бежать в тяжёлой куртке и ботинках было неудобно. Первым его увидел Стив; он поднял руку, прикрываясь от солнца, а затем мягко похлопал Барнса по плечу. — Как-то вы подзадержались, — крикнул Сэм с некоторого расстояния, стараясь сохранять будничный тон. Он уже не раз тёр ладонью глаза и был больше чем уверен: их красноту можно списать на холод. Он жадно смотрел на Стива и Барнса. Барнс почти не изменился с того дня, когда нырнул из джета в ледяной океан: небритый и опасный. Его волосы немного отросли и растрепались и теперь свободно падали на плечи. Его борода была гуще, а сам он похудел, и его подбородок и плечи выделялись резче. Он всё ещё выглядел суровым и безжалостным, но его взгляд смягчился, словно наконец унялось какое-то глубокое душевное смятение. А вот облик Стива застал Сэма врасплох. Теперь Стив носил внушительную густую бороду, как у дровосека с Аляски или кого-то столь же мужественного и небрежного. Волосы его потемнели, что говорило о длительном пребывании без солнца. Его рот под бородой был сжат в жёсткую линию, и резко выделялись скулы. В его взгляде не было ярости, но Сэму показалось, что со Стива обтесали всё мягкое. Его обожгли и истощили, обнажив нерушимое острие. Но, несмотря на все перемены, Стив, увидев Сэма, улыбнулся широко и искренне и последние несколько футов одолел бегом, чтобы быстро его обнять. Они быстро разомкнули объятия, но, отстранившись, Сэм увидел, что глаза у Стива сияют такой же радостью, как и у него. — Я так рад тебя видеть, — сказал Стив, и Сэм с восторгом услышал в его голосе привычное тепло. — Заставил ты меня попереживать. Наташа тоже в порядке? А Тони и Скотт? — Они все в порядке, Кэп, — сообщил ему Сэм. — Мы о тебе беспокоились. Стив кивнул, и его глаза чуть затуманились. — Это был долгий год, — вот и всё, что он сказал. Барнс шагнул ближе и положил руку Стиву на спину, и в этом жесте сквозила привычная нежность. И руку он не убрал. Вот это было что-то новенькое. Хотя, признаться, Сэм не так уж много времени провёл рядом с ними двумя, пока они оба пребывали в сознании, но во время поездки из Берлина в аэропорт замечал брошенные украдкой взгляды и общение на почтительном расстоянии. Это практически напоминало игру: Стив жадно пялился на Барнса, а затем резко отводил взгляд до того, как тот к нему поворачивался, и наоборот — до тех пор, пока Сэм едва не был готов заорать. — Барнс, — сказал он, стараясь звучать грубовато и сдержанно, — с возвращением. Барнс в ответ только кивнул, но линия его рта смягчилась. Он вернулся взглядом к Стиву. Оба они были голодны как волки. Сэма всегда впечатляло, сколько Стив может съесть в один присест. Однажды он взял его с собой на День Благодарения к семье, и глаза его мамы поистине сияли от удовольствия при виде того, сколько Стив умял за обедом. Но в столовой на станции он показал совершенно другой уровень. После четвёртой тарелки Сэм просто перестал считать. — Вы там что, совсем не ели? — дерзнул спросить он, когда Стив сделал передышку. Тот пожал плечами. — Еда у нас была, но одной фасолью сыт не будешь. — Воистину, — пробормотал Баки. Они позвонили по спутниковому телефону Наташе, и уголки её губ поползли вверх, как показалось Сэму, от неподдельного счастья. Стив тоже выглядел очень довольным, да и Барнс не выглядел таким уж кровожадным. Затем они позвонили Старку. Ему уже всё сообщили вакандцы, но его глаза, когда он впервые взглянул на Стива, всё же повлажнели. — Что, в горца превращаешься? В короля дикого приграничья? — севшим голосом выдавил он, увидев бороду. Стив растянул губы в улыбке. — Я тоже рад тебя видеть, Тони. Баки В первую ночь на станции — в месте, которое казалось безопасным и напоминало о доме — Баки лежал, переполненный эмоциями, и глядел в потолок. И в воде, и в пещере, и в антарктической пустыне у него не было нужды или желания тратить время на размышления о будущем. Его мир вынужденно сужался до одной цели: спасти Стива, сделать ещё один вздох, не умереть. У них со Стивом была возможность сосредоточиться друг на друге, пока мир безмолвно двигался мимо них. А теперь он лежал на мягком матраце под тёплым одеялом, а Стив вернулся к друзьям, к людям, которые больше всех в мире о нём беспокоились. Баки помнил, как в самые мрачные моменты мечтал о том, что будет после. Он думал о тёплых пляжах, прохладном ветерке и об улыбке Стива под закатным солнцем. Однако он ощущал, как в его кости и мышцы закрадывается старая усталость. Именно её Баки ощущал в Бухаресте, в Берлине и в Сибири. В пещерах ему удавалось отодвинуть её в сторону и греться теплом Стива. А здесь он ощутил, как устал, как сильно устал бороться, бояться самого себя и бояться за Стива. Пока Сэм говорил о Ваканде и о будущем, Баки всё больше и больше возвращался мыслями к медицинскому крылу и криокамере. Стив будет зол — в этом Баки не сомневался; но чем больше он раздумывал, тем сильнее уверялся в мысли, что сделает правильный шаг. Стив, должно быть, понял это по его лицу, потому, как только Сэм закрыл за собой дверь отведённой им комнаты, набросился на Баки — такой разгоряченный, рычащий и восхитительный, каким мог быть только Стив. — Я тебе не позволю, — воскликнул он. Его глаза полыхали, рот был сжат в жёсткую нитку, а Баки только и мог думать, как он прекрасен. — Ты меня слышишь, Бак? Ничего не кончено. Ты не можешь просто снова лечь в крио. — Стив, — позвал Баки, стараясь говорить мягко, чтобы успокоить вспышку ярости Стива, словно прохладным туманом. Он поднял руку, положил Стиву на щёку, потёр пальцем бороду. Он будет скучать по ней, когда заснёт. — Ничего не изменилось. — Да всё изменилось, — рыкнул в ответ Стив. Казалось, последние несколько месяцев выжгли всё спокойствие и безмятежность, которых он достиг как Капитан Америка, и вернулся неприкрытый пыл Стива Роджерса. — Между мной и тобой. Ты не можешь снова меня бросить! — Я тебя не бросаю, — начал Баки, и Стив просто подавился смешком. — Чушь! Можешь делать что угодно, но не надо притворяться, что ты меня не бросаешь. Эти слова ранили, и Баки уронил руку. Он покачал головой. — В Ваканде я поговорю с докторами. И с Вандой. Ладно? Я не… Я не буду делать ничего такого, чего не должен. — Казалось, Стив связал ему руки. Со всех сторон на него давили будущее, настоящее и прошлое, которое, надо думать, никогда не оставит его в покое. — Просто… — Он придвинулся ближе к Стиву, погладил его по руке, пытаясь притянуть к себе. — Давай не будем ссориться. Мы дома. Мы в безопасности. Плечи Стива поникли, и боевой задор вышел из него, как воздух из спущенного шарика. — Ты спас меня, — напомнил он знакомую фразу, которую повторял, как мантру, уберегающую его от тьмы. Он наклонился, уложил голову на плечо Баки и сгорбился, словно мог сделаться меньше и вложить все обломки самого себя прямо в руки Баки. Баки закрыл глаза и мысленным взором снова увидел открывшуюся дверь камеры глубоко под землёй и взгляд Стива, горящий и несломленный. — Ты спас себя сам, — сказал он. После Стив целовал его крепко, до боли, словно мог прогнать из головы Баки все мысли о покое и побеге. Баки попытался ему это позволить. Впрочем, той же ночью, когда Стив уснул, Баки продолжал лежать, глядя в потолок. Где-то в два часа ночи он наконец поднялся, накинул рубашку и, выскользнув из комнаты, потопал по коридору в одних носках. В ночное время большая часть базы была погружена в тишину, но на подходе к рабочей зоне Баки услышал в тишине взволнованные голоса и слабый звук сигнализации. Следуя за шумом, он прошёл по коридору и увидел, что из дверей одного из конференц-залов льётся свет. Внутри оказалось несколько человек; они склонились над компьютерами и говорили по телефонам. Были включены две лампы, а на столе располагалась кофеварка, вокруг которой вразброс стояли кружки с недопитым кофе. Там был и Сэм — нахмуренный, скованный, с плотно сжатыми губами, он глядел в один из самых больших мониторов. На него была выведена карта США, в середине которой в одной точке горела дюжина жёлтых огней. Увидев Баки в дверях, Сэм нахмурился ещё сильнее. — Тебе сюда не надо, — сказал он и подошёл к двери, подняв руки, словно намеревался препроводить Баки в постель, как упрямого ребёнка. Баки показалось, что он хотел сказать это резко, но тон вышел лишь усталым. Баки глянул через его плечо на ряды компьютеров и одинокий сигнал тревоги. — Тут что-то не так, — сказал он, игнорируя Сэма. Обогнув его, он направился к экранам. — Что всё это значит? Сэм потёр лицо обеими ладонями. — Может, ничего, — сказал он, хотя его тон говорил об обратном. — Покажи мне, — потребовал Баки, чувствуя, как по пищеводу поднимается кислый комок. Он подумал, как сильно устал от этого всего. Он устал сражаться, но затем снова приходилось сражаться. — Я не знаю, есть ли… — Сэм вздохнул. — Пятнице удалось сохранить большое количество данных из лабораторий Росса, прежде чем их взорвали до основания. Эксперименты, которые там вели — на Стиве и на Пирсе, — производили излучение определённой частоты. Тони запустил сканирование всего земного шара, пытаясь снова его засечь. До сегодняшнего дня — никаких совпадений. А тут примерно с час назад показатели стали просто зашкаливать. — Он указал на скопление жёлтых точек на карте. Баки склонился ближе. — Вайоминг. Сэм кивнул. — Слышал когда-нибудь о супервулканах? Ну, все эти точки собрались прямо на вершине одного из самых больших в мире супервулканов, Йеллоустоунского. Сейсмические данные тоже зашкаливают. Смотрители парка уже заговаривают о том, что пора эвакуировать всех с территории. — Сэм покачал головой. — Возможно, это обычная геологическая активность, но… — Как бы не так. — Мы так не думаем. — Сэм потёр рот рукой. — Через двадцать минут я вылечу туда на джете. Вы со Стивом остаётесь здесь. В Ваканде ждали водопады, голубые небеса, разноцветные птицы и мягкие кровати. В Ваканде ждали криокамера и глубокий спокойный сон. Баки уставился на карту, уже тоскуя по возможностям, которые как раз ускользали из его рук. — Мы полетим, Сэм, — раздался из коридора тихий и решительный голос Стива. Баки повернулся и увидел его, заспанного и взъерошенного, с ногами на ширине плеч, словно он готовился к долгому марш-броску. Грудь так сильно переполнилась нежностью, что Баки едва мог дышать. Стив шагнул ближе, встал с ним плечом к плечу, деля пространство и делясь теплом. — Там Пирс и Росс. Это наша битва. И мы должны её завершить. Сэм лишь кивнул. — Джет вылетает через двадцать минут, — повторил он. — Тони и все остальные тоже уже в пути.