Мосты

***              Ожидание эвакуатора, дорога обратно в Лас-Крусес и местный офис «Энтерпрайз», заполнение претензии, получение новой машины, обращение в полицию для проверки их первой машины на предмет злонамеренного вмешательства перед ее возвращением обратно в прокатное агентство, попытки объяснить водителю эвакуатора, что он не может просто отвезти потенциальную улику в местное СТО, которому «доверяет»… весь этот хаос отнял у них большую часть дня после полудня вместе с возможностью хоть как-то перекусить.              Они наконец покинули источающий миазмы сверкающий серебристый Audi A6 (агентство предоставило им машину более высокого класса без доплаты в надежде избежать судебного иска). Скалли жевала сухой завтрак в виде батончика, завалявшегося у нее в портфеле, время от времени давая Малдеру откусить от него по дороге, когда зазвонил его телефон. Мариэла. У нее появилось время поговорить с ними в перерыве между школой и работой.              – Она хочет встретиться рядом со школой, – сказал Малдер, закончив их короткий разговор. – Отсюда недалеко.              Десять минут спустя он вырулил на парковку школы, лавируя в потоке вырвавшихся на волю тинейджеров. Меньше трети мест на большой боковой парковке оказались занятыми. Немногие ученики все еще рассаживались по своим машинам, но автобусы уже уехали.              Мариэла попросила их о встрече за столиками для пикника позади бейсбольного поля. Малдер объехал школу и припарковался у его дальнего края. Они со Скалли прошли вдоль поля к деревянным столам на некотором отдалении от него, ощущая сильный запах старого попкорна. Вероятно, он исходил из школьной кухни, но создавал такое стойкое ощущение присутствия на игре, что Малдер почти что услышал рев толпы.              На самом же деле поле было пусто. Малдер внезапно пожалел об отсутствии мяча и пары перчаток. Они могли бы перекидывать мяч в процессе разговора. Люди склонны откровенничать, когда их руки чем-то заняты.              За обшарпанными столиками для пикника почти никого не было. Только трое учеников сидели на скамейках: двое на краю поля и Мариэла за самым дальним от парковки столом. При их приближении девушка встала. Перед ней на столе были телефон и бутылка воды, громоздкая школьная сумка лежала в пыли у ее ног.               Малдер протянул руку, и Мариэла пожала ее.              – Мариэла, спасибо, что согласилась встретиться с нами.              Девушка недоверчиво фыркнула.              – Это вам спасибо, что согласились меня выслушать.              Скалли также протянула руку.               – Мы хотим услышать всю имеющуюся информацию. Мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы ничто не было пропущено.              Мариэла кивнула.              – Спасибо.              Малдер устроился на ближайшей скамейке, тогда как Скалли обошла стол и села рядом с Мариэлой. Он перевел взгляд на бейсбольное поле и открытое пространство за пределами школы. Рядом с шоссе было много свободного места. Он развернулся и посмотрел на собственные ладони. Стол, за которым они сидели, должен был быть желтым, но на подвергавшихся воздействию непогоды досках поверх краски виднелись нечеткие надписи, в основном представлявшие собой признания парочек в вечной любви или же грязные оскорбления в адрес команд из соседних школ.               Малдер решил начать с истории, которую Мариэле больше всего нужно было или хотелось рассказать – той, которую другие служители закона слышать не желали.              – Мариэла, можешь рассказать о той ночи, когда дети пришли к вам домой? В подробностях? Не возражаешь?              Девушка кивнула.              – Конечно.              Малдер видел, как она занервничала при упоминании этих детей, но все равно горела нетерпением поведать свою историю, что он уже заметил в больнице. Она не распространялась о том, что ей было известно, пытаясь оказать поддержку матери и брату, но понимала, что все гораздо сложнее, чем может представляться на первый взгляд, и отчаянно хотела, чтобы ее выслушали.              – Ты слышала о Черноглазых детях до той ночи? – спросил Малдер.              – Не совсем. Я слышала слухи, но… я не знала, что они такое. Не достаточно, чтобы понимать, чего остерегаться. Может, если бы я знала… – Она замолчала, не договорив, и опустила взгляд на сумку, лежавшую у ее ног.              – Не торопись. Соберись с мыслями и расскажи, что тогда произошло, – мягко посоветовала Скалли.              Мариэла сделала глубокий вдох, тяжело выдохнула и начала свой рассказ:       – Полагаю, это произошло около одиннадцати вечера. Может, ближе к полуночи. Был четверг, и Кристиан уже спал, потому что утром ему надо было в школу, но я еще не ложилась, потому что готовилась к докладу по углубленному курсу истории в ту пятницу. Папа заснул на диване перед телевизором, бабушка была в своей комнате, вероятно, спала, не знаю. Мама была на кухне со мной. Кто-то постучал в переднюю дверь. Странно уже то, что кто-то пришел в такое позднее время. Мы уже из-за этого занервничали, но подумали, что это мог быть сосед, которому нужна помощь или вроде того. Мама подошла к двери, посмотрела через окно на улицу и увидела, что на пороге стояли какие-то молодые люди. Или, по крайней мере… невысокие, полагаю. Она приоткрыла дверь, но не сняла цепочку, и спросила, чем может им помочь. Я заглянула через ее плечо. Там стояли двое детей. Один был мальчиком, довольно маленьким – младше Криса, лет шести-семи. Вторая была девочка лет одиннадцати, полагаю. Но я не могла толком разглядеть их лица. Они были одеты в джинсы и темные толстовки с натянутыми на голову капюшонами. Разговор вела в основном старшая девочка. Она сказала, что им нужна помощь, что они потерялись и просят войти, чтобы позвонить родителям. Район у нас не самый благоприятный для прогулок по ночам, тем более детишкам без сопровождения. Он не то чтобы совсем плох в этом отношении, но и лучшим его тоже не назовешь, понимаете?              Малдер кивнул.              – Конечно. В любом случае, судя по описанию, им было еще рановато гулять одним.              – Да. Голос у девочки был… странный.              – В чем это выражалось? – уточнила Скалли.              Мариэла нахмурилась, очевидно подбирая слова, чтобы лучше описать свои впечатления. Одной рукой вцепившись в телефон, пальцем другой она беспокойно водила по краю дырки на джинсах на бедре. Ее ногти были покрашены ярко-голубым лаком.              – В том, как… как она произносила слова – говорила, что они потерялись, что им холодно, хотя на улице не было холодно. Создавалось такое впечатление, что она повторяет заученный текст. Словно она говорила не о себе.              Скалли задумчиво хмыкнула.              – Думаешь, ее подговорили это сделать? У тебя не сложилось впечатление, что ее заставили? Может, какой-то взрослый, прячущийся из виду?              Мариэла провела блестящим ногтем по краю чехла для телефона.              – Думаю… это возможно, но… она не выглядела испуганной. Если бы ее заставили это сделать, разве она бы не испугалась?              – Вероятно, – вставил Малдер. – Или имела место менее угрожающая ситуация. Например, какой-нибудь мошенник попросил своего ребенка сыграть роль приманки.              – Да, возможно. Но они казались довольно… уверенными в себе. Совсем не как нуждающиеся в чем-то дети. Но дело не только в этом. Мама тоже это почувствовала. Она обычно помогает детям – любым детям, понимаете? Она из тех женщин, что опекают любого попадающегося ей на пути ребенка. Она работала школьной медсестрой, когда я была маленькой. И, учитывая, что папа был учителем, вокруг вечно было множество детей. Но той ночью мама не хотела пускать тех детей. Она все посматривала на меня, и мы постоянно переглядывались, потому что чувствовали, что что-то не так. Это как… когда приближается шторм, и все словно бы… замирает. Птицы замолкают, и волосы у вас на руках встают дыбом.              Скалли сглотнула с некоторым трудом. Мариэла была слишком погружена в рассказ, чтобы заметить реакцию своих слушателей на сказанное ею, но от Малдера это не ускользнуло. Он отметил про себя это наблюдение и вновь обратил все свое внимание на их свидетельницу.              – Дети все сильнее настаивали на том, чтобы войти, – продолжила Мариэла. – Мама попросила дать номер их родителей, чтобы позвонить им, но дети все просили впустить их в дом, словно это было самое для них важное. Мама включила свет над крыльцом, и когда дети подняли головы, чтобы спросить, можно ли им воспользоваться уборной, мы смогли рассмотреть их лица. И тогда-то мы и увидели их глаза.              – И как именно они выглядели? – уточнила Скалли.              Мариэла не отрываясь смотрела на Скалли, отвечая на ее вопрос.              – Они были черными. То есть… полностью черными: никаких белков вообще. Никаких зрачков, которые можно выделить на фоне радужной оболочки или типа того. Просто черные и почти… влажные. Как нефть. Я видела детишек-готов с цветными татуировками на глазах или с этими жуткими контактными линзами, от которых глаза кажутся черными, но… тут другое дело. Они выглядели… натуральными.              – Но ведь было темно, – достаточно доброжелательно заметила Скалли.              – Тогда да, но когда они зашли внутрь, мы очень хорошо их разглядели.              – Их впустили твои родители? – спросил Малдер.              – Папа, – ответила Мариэла. – Наши разговоры разбудили его. Он подошел и просто не смог не впустить их в дом. Он не понимал, почему мы этого не сделали. Мне кажется, он недостаточно долго поговорил с ними, прежде чем позволил им войти. У него не было времени понять… что это… странно.              Малдер кивнул.              – Итак, что произошло, когда вы их запустили?              – Сначала мама показала им уборную и пошла в кухню за соком. Потом дети вышли из уборной и сели на диване в гостиной, где были мы с папой. Они пристроились на самый край, словно… не привыкли к мягким сиденьям или типа того. Это казалось странным. Мама принесла им сока и снова попросила телефон их родителей. Она даже предложила позвонить им сама. А потом все стало еще страннее: они просто сказали, что их родители, вероятно, ищут их, а так как у них нет сотовых, звонить нет смысла. Дети сделали по глотку сока и потом просто оставили стаканы на столике. И они почти ничего больше не сказали, кроме разве что «спасибо, что впустили нас». Думаю, это все, что вообще сказал младший из них.              – Как долго они пробыли в доме? – спросил Малдер.              Мариэла покачала головой. Порыв пустынного ветра взъерошил ее длинные волосы, и она заправила прядь за ухо одновременно со Скалли, сделавшей то же самое.              – В этом-то и странность, – продолжила Мариэла. – Или… одна из самых странных вещей во всей этой сплошной странности, полагаю. Казалось, прошло около десяти минут, но когда мы посмотрели на часы после их ухода, папа сказал, что проснулся час назад. Я чувствовала сильное головокружение, но подумала, что это из-за того, что я слишком много часов работала над своим докладом, и было уже поздно. Но мама тоже нехорошо себя почувствовала и предложила нам всем пойти спать. Я даже не помню, как легла. Помню только, как проснулась утром в своей постели.              – Что-нибудь подобное случалось с тобой прежде? Потери времени? – спросила Скалли. Мариэла покачала головой.              – Нет, никогда. И нет, я не принимаю никаких лекарств. Я даже не пью.              Скалли кивнула.              – Как они ушли? Дети?              – Мы услышали звук подъехавшей машины; дети поднялись, и девочка сказала: «Это за нами», словно это было в порядке вещей и вполне ожидаемо. И когда мы подошли к двери и выглянули наружу, то увидели темную машину, припаркованную в конце подъездной дорожки. Мы не могли толком разглядеть марку, только то, что это темный седан или типа того. Никто из нас не увидел номерной знак. Полицейские спрашивали, но мы не смогли вспомнить. Позже я узнала, что Крис проснулся и тоже выглядывал из окна спальни, но видел не больше нашего. Но рядом с машиной стояли два человека в солнцезащитных очках, что странно, потому что была уже ночь, и свет исходил только от лампы у нас над крыльцом и от маленького фонаря на участке соседей. Никто из взрослых не произнес ни слова, но дети в один голос заявили, что это их родители и они должны пойти с ними. Моим родителям не понравилась идея отпускать их с какими-то незнакомцами в ночи, но… по правде говоря, мы просто хотели, чтобы эти дети покинули наш дом. С того момента, как они постучали в дверь, все казалось… мрачным. Как… когда вы находитесь в доме, где кто-то сильно болен или умирает. И все ваши инстинкты твердят вам, что это место небезопасно, что тут что-то дурное или… ядовитое. Понимаете, о чем я?              – Да, – отозвалась Скалли, изрядно удивив Малдера этим простым и честным ответом. Он окинул испытующим взглядом ее профиль, спрашивая себя, какой опыт из собственной жизни пришел ей на ум, но Скалли не сводила глаз с девушки.              – После той ночи все изменилось, – продолжила Мариэла. – Нам не надо было впускать их. Вы знаете о них? О Черноглазых детях? – Она посмотрела на Малдера, серьезно и пристально, и он мягко кивнул в ответ.              – Я слышал теории. Ты первая свидетельница, с которой я разговаривал лично.              Мариэла развернулась к Скалли.              – А вы о них слышали? Раньше?              Скалли поколебалась, но потом покачала головой.              – Нет. Агент Малдер ознакомил меня с данным феноменом, когда наткнулся на ваше дело.              Лицо Мариэла исказила болезненная гримаса.              – Я сожалею.              Скалли склонила голову набок и подалась вперед.              – О чем?              Мариэла с трудом сглотнула и перед тем, как продолжить, перевела взгляд на телефон.              – Как только вы о них узнаете… им становится легче вас отыскать. Они, скорее всего, нанесут вам визит. Теперь вы можете оказаться… в большей опасности.              Скалли прищурилась, но не ответила, предпочтя выразить уважительное сочувствие, вместо того чтобы возразить на то, что, как было прекрасно известно Малдеру, она считала предрассудком, и он увидел очередное проявление ею материнского инстинкта, как было с первого их дела, в котором оказался вовлечен ребенок.              – Мы просто хотим помочь, – сказал Малдер. – Это наша работа. И порой это означает бросаться в огонь, – с ностальгической улыбкой добавил он.              Мариэла перевернула телефон дисплеем вверх и нажала на боковую кнопку, чтобы проверить время.              – Мне пора. Я должна быть на работе к шести. Вы еще что-нибудь хотите узнать прямо сейчас?              Малдер покачал головой.              – Пока достаточно. Можем мы поговорить позже?              – Конечно. Вы сообщите, если узнаете что-нибудь до этого?              – Разумеется. Обещаю, что мы будем держать тебя в курсе.              Они встали, и Малдер снова пожал руку Мариэле, тогда как Скалли отрывисто, но искренне улыбнулась девушке, благодаря ее за честность. Мариэла подхватила свою сумку и поспешила через парковку к старенькому авто. Малдер предположил, что она купила его на свои деньги. Девочка, похоже, трудилась не покладая рук: углубленные занятия, работа после школы, помощь матери с братом. И потеря половины семьи. Порой жизнь бывала чертовски несправедливой.              Малдер плюхнулся обратно на деревянную скамью, на этот раз спиной к столу, и уставился на бейсбольную площадку. Поднялся ветер, разнося по каменистой земле обрывки бумаги и пустые стаканчики из-под содовой.              Скалли села рядом с ним, двигаясь с присущими ей грацией и сдержанностью.              Когда машина Мариэлы исчезла вдалеке, Скалли сказала:       – Ты заметил нашего соглядатая?              Он заметил. Мальчишка, вероятно, другой школьник, выглядывал из-за дерева на дальнем краю поля, исключительно пристально следя за их с Мариэлой разговором. Он по-прежнему прятался за деревом – слишком далеко, чтобы слышать их разговор, – но наблюдая за их общением.              – Ага. Думаешь, он подойдет, если мы посидим тут еще немного?              – Полагаешь, если мы приблизимся к нему, он сделает ноги?              – Возможно.              Они остались сидеть, изо всех сил изображая непринужденность. Малдер достал упаковку с семечками из кармана пиджака и начал их лузгать. Мальчишка продолжал свое наблюдение, но подходить не спешил. Малдер предложил Скалли семечку, но она отрицательно тряхнула головой.              – Пистолет у тебя под блузкой или под пиджаком? – спросил он.              – Под блузкой, а что?              – Не хочешь снять пиджак и сходить поговорить с ним одна?              Скалли изогнула бровь.              – Малдер, ты только что попросил меня использовать груди в качестве средства допроса?              – Не совсем, хотя теперь, когда ты это предложила, я вижу бесчисленные возможности их использования. Но я просто подумал, что отсутствие пиджака придает тебе более расслабленный, не столь официальный вид, делая менее вероятным, что ты что-то под ним прячешь. Ну… помимо кое-чего очевидного. – С этими словами он отбросил шелуху.              – Так что… низкорослая женщина не выглядит угрожающе?              – Только на первый взгляд. Внешность обманчива.              – Ладно. Прикроешь меня?              – Отныне и во веки веков, подруга.              Скалли отрывисто рассмеялась и сняла пиджак.        ***              Она прошла через высохшее засыпанное песком поле, осторожно ступая и надеясь, по мере отдаления от протоптанной дорожки вокруг поля, что на нем не растет слишком много стелющихся якорцов. Она испортила много дорогой обуви из-за этих вредных маленьких вредителей.              Мальчишка смотрел, как она приближается, и она пыталась делить свое внимание между ним, давая понять, что идет к нему, и осмотром поля вокруг, пока не подошла достаточно близко. Он был высоким, почти метр восемьдесят, крепкосбитым, с короткими темными волосами – чистыми, но неряшливыми. Или, возможно, он тоже стал жертвой ветра. Скалли остановилась примерно в паре метров от него. Легкий ветерок чуть колыхал ее блузку, приятно охлаждая кожу.              – Привет, – обратилась к нему она. – Я заметила, что ты за нами наблюдал. Тебе нужна какая-то помощь? – продолжила она максимально спокойным и предупредительным голосом.              – Вы работаете на правительство? – спросил парень, держась за ствол дерева, словно в любой момент готов был нырнуть за него, используя его в качестве щита. Парнишка нервничал, а значит, был непредсказуем. Все чувства Скалли обострились: она внимательнейшим образом следила за каждым его жестом, с немалым облегчением ощущая приятный вес пистолета на спине.              – Да, – мягко подтвердила она. – Меня зовут агент Скалли, я работаю в ФБР.              – А он тоже? – Парень кивнул в сторону отдаленной скамейки.              – Это мой напарник, агент Малдер.               Парень широко распахнул глаза.              – Агент Малдер? Фокс Малдер?              Скалли вопросительно изогнула брови.              – Откуда ты знаешь агента Малдера?              – Ну, я не знаю, не лично. Но мой папа постоянно о нем говорит. Он вроде как… герой для него или типа того.              – Агент Малдер герой для твоего отца? Каким образом?              – Вы же его напарница, сами догадайтесь.              – Я бы хотела услышать это от тебя, если ты не против.              – Ну… – Парень огляделся по сторонам, словно боялся, что их подслушают, несмотря на ветер и открытое пространство вокруг них. – Пришельцы, – закончил он почти шепотом. – Мой папа… он уверен, что его похищали. И Малдер, он вступался за стольких похищенных, знаете? Он пытался помочь. Когда правительство просто… пыталось выставить нас психами.              – Нас? – уточнила она.              – Да, ну… это случается с разными членами одной семьи, понимаете? Но вы поэтому здесь? Из-за огней?              – Каких огней?              Парень нахмурился.              – Вы не знаете? А вы правда напарница Фокса Малдера?              – Уверяю тебя, что да. – «Больше, чем я была ему кем-нибудь еще». – Но сейчас мы расследуем другое дело. Как тебя зовут?              Он проигнорировал вопрос.              – Но вы разговаривали с Мариэлой. Она видела детей.              – И что это за дети?              – Черноглазые дети. Они появляются чаще, когда… они поблизости, знаете?              – А ты сам видел Черноглазых детей?              Он кивнул.              – Однажды. Они пришли к нам домой. Заглядывали в окно. Хотели, чтобы их пустили внутрь, но мы не повелись – дождались, пока они уйдут.              – И когда это произошло?              Парень пожал плечами.              – С полгода назад. – Он снова огляделся и переступил с ноги на ногу.На нем были кроссовки,а также футболка и баскетбольные шорты, с надетым сверху темным плащом – странное сочетание в послеполуденную жару. У него при себе не было сумки, и Скалли спросила себя, из школы ли он? – Слушайте, мне, вероятно, не стоит об этом говорить, – продолжил он. – Но… спросите агента Малдера об огнях, ладно? Могу поспорить, он в курсе. С этого вам и надо начать. Все это взаимосвязано – я в этом уверен. Мне пора.              Скалли ступила вперед, когда парень начал отодвигаться.              – Погоди, может, возьмешь мою визитку? Если что-нибудь вспомнишь…              Но парень просто покачала головой и, уходя прочь, добавил:       – Спросите Эда Монро из гаража. Он их видел. – С этими словами он развернулся и побежал по дорожке в сторону жилых комплексов на дальнем краю долины.              ***              Малдер внимательно наблюдал за всеми нюансами языка тела Скалли, каждым взглядом исподтишка в его сторону, каждым смещением ее веса. Но он не уловил ничего, что подсказало бы ему, что она столкнулась с большим, чем сможет справиться, и она ни разу не подала ему сигнала, предлагавшего вступить в разговор. Теперь же, когда парнишка сбежал, Скалли направилась обратно к скамейке, на которой он по-прежнему сидел. Он поднялся при ее приближении и скинул оставшуюся шелуху на землю, обращая внимание на резкость ее шага. Ее что-то разозлило, и чем ближе она подходила, тем сильнее становилось его убеждение в том, что ее недовольство направлено на него. Черт.              – Так кто наш фанат? – нарочито безмятежным тоном поинтересовался он.              Скалли остановилась перед ним и сложила руки на груди.              – Подходящий выбор слов.              Он моргнул.              – Что, прости?              – Им он и оказался, Малдер, – фанатом. Твоим. Или, по крайней мере, его отец таковым является.              – Скалли, ты вообще о чем?              Она фыркнула и пристально в него всмотрелась.              – Его отец верит, что его похищали. Может, мальчика тоже. И, очевидно, они давно уже следят за твоей работой. Они решили, что ты прибыл сюда из-за «огней». Он удивился, что мне о них неизвестно, и сказал, что мне надо спросить у тебя. Мне надо спросить у тебя, Малдер?              Малдер вздохнул, закусив щеку.              – Не знаю, как ответить на этот вопрос, чтобы не ухудшить свое положение.              Скалли резко выдохнула и прищурилась, совсем не впечатленная его попыткой пошутить.              – Давай начнем с правды.              Малдер поник.              – Я не лгал тебе, Скалли. Мы здесь, чтобы помочь семье Гарсиа и помочь шерифу Астеру изменить отношение людей к тому, что случилось с этой семьей. Это правда, я интересовался внезапным увеличением сообщений о странных огнях в небе над этой местностью, когда наткнулся на блог Мариэлы. Ты читала исследования, Скалли, и знаешь, что появления Черноглазых детей каким-то образом связаны с появлением НЛО.              – Так ты ищешь НЛО? И, если так, когда ты собирался мне об этом сообщить? Или, что еще важнее, Скиннеру?              – Ты меня вообще слышала? Я же сказал, что мы тут, чтобы помочь Гарсиа.              – И кто такой Эд Монро?              – Понятия не имею. Кто такой Эд Монро?              – Не знаю, но твой фанат номер один считает, что тебе стоит поговорить с ним в «гараже». Об огнях.              Скалли обошла его, забрала свой пиджак со скамейки и направилась к парковке, не оглядываясь.              – Скалли… эй, Скалли, погоди. – Ему пришлось поторопиться, чтобы догнать ее. – Почему ты так из-за этого злишься?              – Почему? Потому что работаю над делом, по которому у меня нет полной информации. Потому что мой напарник предпочел ее мне не сообщать.              – Честно, я не думал, что это вообще всплывет. Подобные истории не редкость, и обычно оказывается, что большинство из них ничем не подкреплены. Уж ты-то лучше других это знаешь. У меня не было никаких причин полагать, что эти два события окажутся связанными. Мы по-прежнему не знаем, связаны ли они. Если бы это всплыло, я бы, разумеется, сообщил тебе о том, что прочитал.              Скалли покачала головой и прищурилась, опасно рассерженная, но не ответила и не замедлила шаги.              – Парнишка еще что-нибудь сказал? – спросил Малдер, пытаясь, но не преуспевая в том, чтобы скрыть собственное раздражение. – Он знает что-нибудь о Гарсиа?              – Он знает Мариэлу, знает, что она видела… то, что он называет Черноглазыми детьми. Он считает, что они связаны с огнями. С похищениями.              – Ты узнала его имя?              Она покачала головой, плотно стиснув зубы и по-прежнему глядя вдаль.              – Он даже не взял мою визитку.              Малдер не сомневался, что у нее есть еще что сообщить о своем общении с незнакомцем, но каждое произнесенное ею слово казалось вынужденным, словно она цедила их невероятным усилием воли, стараясь при этом не утратить над собой контроль. Она явно не желала говорить с ним, но профессионализм заставлял ее поведать ему основное содержание беседы – и ничего больше.              Малдер устало вздохнул, когда они подошли к машине. Он разблокировал замки люксовой машины, вождением которой должен был, по идее, наслаждаться, и Скалли уселась на пассажирское сиденье до того, как он смог вставить хотя бы слово. Она захлопнула дверцу с излишней силой. Вечер обещал быть веселым.        ***              Малдер мог долго сидеть бок о бок с Даной Скалли, не произнося ни слова, и им все равно было уютно в компании друг друга. Молчание лишь добавляло интимности их окружению.              Тишина же на пути обратно к мотелю была какой угодно, но только не уютной. Скалли не отрывала взгляда от горизонта, источая холод, столь сильно контрастирующий с жаркой погодой. Малдер предпочел оставить ее в покое.              По дороге он позвонил шерифу Астеру и подтвердил детали плана по проверке их взятой напрокат машины на предмет повреждения или саботажа. Он пообещал, что они приедут в участок первым делом с утра, чтобы заполнить официальный отчет о происшествии. Потом он спросил шерифа, знал ли он «Эда Монро из гаража».              – Правда? – сказал Малдер в трубку, многозначительно глянув на Скалли. Она инстинктивно перевела на него взгляд, несмотря на все еще не остывший гнев – профессиональное поведение превыше всего. – Можете сбросить мне сообщение с адресом и номером телефона? Спасибо. Да, мы свяжемся с вами первым делом с утра.              На этом он закончил разговор и повернулся к Скалли.              – Помнишь, шериф отправился утром проверять звонок о домашнем насилии?              – Да. К Монро. – Он увидел, как зажглись пониманием ее глаза, когда она произнесла это имя вслух.              – Ага, он самый – Эд Монро. Астер перешлет мне номер СТО.              Скалли посмотрела на телефон в его руке, а потом вновь перевела взгляд на горизонт, уходя в себя.              Малдер пару раз стукнулся головой о подголовник сиденья и снова сосредоточил внимание на дороге.        ***              – Не хочешь остановиться где-нибудь для перекуса?              Скалли покачала головой и, отвернувшись, стала смотреть в боковое окно.              – Просто отвези меня обратно в мотель.              Не «нас», а «меня». Малдер вдруг ощутил себя так, словно его бросили посреди свидания.        ***              Закончив последний звонок, Малдер убрал телефон в карман, как раз когда они остановились перед дверьми в свои номера.              – Никто не отвечает ни в СТО, ни дома. Мы можем либо перезвонить утром, либо просто заехать туда в рабочие часы.              – А что насчет расследования, которое мы ведем? – резко бросила Скалли, и Малдер вдруг понял, что это ее первые слова за последние десять минут. – Разве ты не сказал шерифу, что мы прибудем в участок, чтобы заполнить отчет по сегодняшнему происшествию? На случай, если это не случайность и кто-то пытался убить нас? Или ты думаешь, что тут тоже замешаны пришельцы?              Малдер устало провел рукой по лицу.              – Скалли, я никогда не говорил… Господи, это… – Он едва не сказал: «Это пребывание на возвышенности делает тебя такой стервозной или мы ближе к концу месяца, чем я думал?», но вовремя прикусил язык. Он и раньше зарывал себя в этой яме и отлично представлял, сколько дерьма ему надо будет разгрести, чтобы из нее вылезти.              – Это что? – уцепилась за его слова Скалли. Она ничуть себе не помогала.              – Хочешь знать, не пытался ли кто-то нас убить? Нахрен огни, Скалли, этот парень владеет местным СТО. Мы в Вердаде, Нью-Мексико, как думаешь, сколько тут еще СТО? Этот парень каким-то образом связан с тем, что происходит в этом городе, так что допросить его явно не повредит – проверить, не обслуживал ли он попавшие в аварии машины.              – Отлично, как угодно, – источающим арктический холод голосом отозвалась она.              – И что это вообще означает? – Он тоже себе не слишком помогал.              – Это означает, Малдер, что ты намерен делать то, что тебе захочется, участвую ли я этом или нет. Как и всегда.              – Как и всегда… я не собирался ничего без тебя делать! Я сказал, что если бы эта тема всплыла, я бы все тебе рассказал. Я просто не видел в этом смысла, если эти два события остались бы несвязанными.              – Точно, зачем делиться со мной всей имеющейся информацией перед началом расследования? Почему бы вечно не держать меня в неведении?              – Не знаю, а какие подробности тебе нужны, Скалли? Я позабыл сообщить тебе, что ел на завтрак в понедельник утром? Хочешь знать, до какого места я дошел, смотря игру Мировой серии 60-х по телевизору, когда поставил ее на паузу, чтобы позвонить шерифу Астеру насчет этого дела?              Скалли покачала головой и развернулась, чтобы уйти к себе, явно слишком рассерженная, чтобы ответить.              Но он не намерен был так это оставить.              – Ты хочешь сказать, что нам не надо проверять автомастерские в городе?              Скалли резко развернулась к нему лицом, словно намереваясь не давать ему спуску, но ограничилась лишь: «Я хочу сказать…», прежде чем замолчала. Она замерла, глазами метая молнии. Затянувшееся мгновение прошло в наэлектризованной тишине, а потом она заметно понурилась, закрыла глаза и с трудом вздохнула. Она положила руки на бедра, и он практически увидел, как вся ее воинственность схлынула и словно бы впиталась в окружающий их бетон.              – Извини, – тихо продолжила она. – Я зла на тебя, но не… так. – Она поколебалась, переступила с ноги на ногу и отклонилась назад на своих высоких каблуках. – Я расстроена кое-чем другим и вымещаю это на тебе. Надо было тебе раньше рассказать мне об этом, но ты прав, автомастерская может быть связующим звеном, и нам надо ее проверить. – Она не поднимала взгляда выше его коленей, но говорила искренним, хотя и несколько осторожным, тоном. – Мы можем заехать в СТО утром по пути в участок.              Малдер словно со всего размаха врезался в стену: ему понадобилось сделать несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. У него было право негодовать, но ее извинение было прямым и искренним, и ему хотелось пойти ей навстречу, приняв предложенное, так что он решил потушить пламя своего гнева.              – Ладно, – осторожно ответил он. – Спасибо. – Ему самому показалось, что этих слов недостаточно, однако Скалли признательно кивнула.              Пространство вокруг них словно бы замерло.              Малдер переступил с ноги на ногу и повертел в руках ключ от номера, который уже успел достать из кармана.              – Так… что на самом деле не так?              Скалли покачала головой.              – Ничего, я просто устала. Вероятно, голодна. Может, я становлюсь слишком старой для этого. Давай просто… поедим и ляжем спать.              – Скалли… – Он протянул к ней руку, но не сделал шага вперед, чтобы коснуться ее. Она уперлась взглядом в землю. – Ты не хочешь мне рассказать? – пожав плечами, добавил он.              Она вздохнула. Вздохи Скалли задавали ритм его дням. Когда она вздохнула сейчас, он услышал в этом звуке отголосок боли, словно она боролась, раздираемая противоречивыми эмоциями.              – Можем мы заказать пиццу и немного отдохнуть? – спросила она.              После долгой паузы он решил пойти на уступку и оставить все как есть.              – Ладно. Ты выбираешь – я плачу.              Она кивнула и скрылась в своем номере.