Мосты

Кто хотел жутких детишек? Получайте))) ***              – Не могли бы вы нас впустить? Тут холодно.              Ее разбудил чей-то отчетливый голос, побудив резко распахнуть глаза в темном номере мотеля. Красные цифры часов на прикроватном столике показывали 03:42 ночи. Простая просьба повисла в воздухе, словно светящийся дух – нечто неясное на границе между сном и явью. Скалли задержала дыхание и напрягла слух в ожидании; время как будто застыло, пока она пыталась определить, что происходит.              Резкий стук в дверь заставил ее подпрыгнуть.              – Пожалуйста, впустите нас. – На этот раз ошибиться с источником звука было невозможно. Говорила совсем юная девочка. Может, лет двенадцати. Однако тон ее голоса был совершенно плоским, совсем не характерным для ребенка.              Скалли пошарила рукой по прикроватному столику и наткнулась на успокаивающе твердую рукоятку своего Глока.              Она подогнула ноги, откинула одеяло и, сжав оружие обеими руками, выскользнула из постели.              Плотные занавески были задернуты, так что Скалли мало что видела в номере и еще меньше – снаружи. Она как можно бесшумнее подобралась к двери и заглянула в глазок. Почти в самом низу нечеткого поля видимости она различила фигуру в чем-то похожем на черную толстовку, но не более того. Голос же сказал «нас».               Быстро глянув в сторону номера Малдера и подивившись тому, что он до сих пор спит, она мысленно пожалела о том, что не может каким-то образом призвать его.              – Кто там? – сделав глубокий вдох, спросила она.              – Только мы двое, мисс. Нам нужна помощь. Тут холодно. Можем мы войти?              Слова должны были быть вполне невинными, а чистота юного голоса – успокаивающей. Но было что-то неестественное в простой модуляции этого голоса, нечто осязаемое в воздухе. Что-то казалось совсем не правильным, и от этого ощущения волосы на затылке у Скалли зашевелились, словно от внезапного порыва ледяного ветра в полный штиль.              Когда она в последний раз проверяла, на улице было совсем не холодно.              – Кто вы такие? Чего вы хотите? – выкрикнула Скалли.              – Пожалуйста, можем мы войти?              Скалли подошла к дальнему краю окна у двери, стараясь ступать так, чтобы в нее трудно было попасть снаружи. Держа пистолет на уровне плеча, свободной рукой она чуть-чуть отодвинула занавеску, чтобы осмотреть тротуар.              В тот же момент две головы резко повернулись в ее сторону, и Скалли пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпустить занавеску и не отпрянуть.               Вторая фигура находилась в полуметре от первой и была по крайней мере сантиметров на тридцать ниже, отчего его или ее и не получилось разглядеть в глазок. Обе фигуры казались худощавыми и стояли неестественно прямо; они были одеты в темные джинсы и черные толстовки. В свете парковочных фонарей Скалли не могла различить их лиц. Руки они прятали в карманах.              – Где ваши родители? – выкрикнула Скалли. – Вам нужна помощь?              – Нам надо позвонить родителям, но у нас нет телефона. Тут холодно, – повторила более высокая фигура, и у Скалли возникло ощущение, что она повторяет заученный текст – словно переходящий от двери к двери продавец, следующий избитому сценарию, почерпнутому из справочника продаж.              Что было еще более нервирующим, так это постоянно всплывающая в ее сознании мысль о том, что ей следует впустить этих детей внутрь. Что они нуждаются в помощи.              – Скажите мне их номер телефона, – сказала Скалли, и собственный голос показался ей таким же странным и незнакомым, как и голоса детей. На миг она задумалась над тем, а проснулась ли вообще. Казалось, что реальность из сна проникла в комнату и распространилась в ночь за ее пределами. – Я могу помочь. Я позвоню вашим родителям.              Высокая девочка покачала головой.              – Не получится. Они не ответят на ваш звонок. Вам надо впустить нас внутрь. Нам нужно позвонить.              Скалли долгое время молчала, пытаясь усмирить свой иррациональный страх и предпринять необходимые действия, которые соответствовали бы ее званию агента ФБР. Ей надо взять ситуацию под контроль: узнать имена этих детей, которые были предоставлены самим себе в столь поздний час, найти их законных опекунов и доставить их домой, но она не могла избавиться от ощущения, что опасность здесь грозит именно ей.               – Как вас зовут? – резче, чем намеревалась, спросила Скалли.              – Пожалуйста, – снова попросила более высокая из них двоих. – Мы просто дети.              И прежде, чем Скалли могла что-либо ответить, ребенок пониже двинулся вперед так плавно и быстро, что у Скалли голова закружилась. В одно мгновение он был рядом со своей «напарницей», а затем, казалось, мгновенно очутился с другой стороны стекла с растопыренными пальцами поднятой вверх ладони.              – Вы были с нами.              Скалли хотела было спросить: «о чем ты? где была?», но все ее силы ушли на то, чтобы не поднять руку и не повторить жест девочки напротив нее.              В приступе внезапно накатившей на нее паники она осознала, что опустила оружие и встала так, что застрелить ее через окно стало бы гораздо легче, чем прежде.              – Да, – сказала девочка. – Вы помните. Маленькую девочку, которая была вашей… она нашла к вам дорогу. Прямо сюда. Это большая редкость. Вам повезло. – Глаза девочки. Когда она склонила голову, в них отразился свет от парковочного фонаря. Черные. Совершенно черные. Это невозможно. – Может, она вспомнила вас. Вы держали ее на руках, верно? Когда она была совсем крошкой?              Скалли почувствовала тошноту. Сбитая с толку, едва стоявшая на ногах, она крепче обхватила рукоятку пистолета, связующую ее с настоящим – с реальностью ощутимой угрозы. Ее глаза. Как тогда.              – Может, вы просто забыли, – продолжила девочка. – Большинство матерей забывают.              Скалли решительно отступила от окна.              – Оставайтесь на месте, – твердо велела она. – Я звоню шерифу.              Скалли вслепую пошарила позади себя в поисках телефона, не сводя глаз с узкой полоски окна, видимой благодаря отодвинутой занавеске.              Когда она наткнулась на телефон, осветивший темноту своим светом, младшая из детей отошла назад и исчезла из виду.              – Все в порядке. – Голос старшей девочки донесся до нее из-за двери, и, пытаясь прокрутить список контактов дрожащими пальцами, Скалли шагнула вперед, чтобы выглянуть в глазок. – Я вижу наших родителей, – добавил ребенок. – Мы пойдем.              – Нет, оставайтесь на месте! – выкрикнула Скалли и отошла от двери, чтобы открыть ее. Привычная рутина наконец одержала победу над страхом, и, подняв оружие, она ступила голыми ногами на холодный бетон за порогом,              Но дети уже пропали.              Чересчур быстро – и слишком далеко.              – Эй, вы там? – ее глухой голос нарушил абсолютную тишину, царившую на парковке. Ничего не двигалось, кроме пыли в мягком ночном ветерке. Она сосчитала до десяти, осматривая парковку с оружием наизготовку, а потом со вздохом, выражавшим нечто среднее между раздражением и отчаянием, опустила его и вернулась в номер. Она даже не знала, в каком направлении последовать за незваными гостями, если бы ей вдруг того захотелось.              Скалли с грохотом захлопнула дверь и заперла ее за собой. Минуту спустя она уже стояла снаружи номера Малдера, теперь уже в туфлях и в пиджаке, наброшенном поверх пижамы.              Скалли постучала, нервно осматриваясь по сторонам при каждом движении теней вокруг нее. Она целую минуту провела в этом неуютном затишье, но Малдер так и не отозвался.              Она снова постучала, тихо зовя его, чтобы не привлечь внимание других постояльцев теперь, когда прямая угроза миновала.              – Малдер? Проснись. Это я.              Ничего. Она подошла к его окну. Занавески были плотно задернуты. Скалли выудила ключ-карту от его номера из кармана и, зайдя внутрь, включила свет.              Покрывало на его кровати было аккуратно застелено поверх подушки – явно работа утренней горничной. Дверь в ванную комнату была открыта, свет в ней не горел. Его телефон и пистолет отсутствовали на своем месте на прикроватном столике. И, только увидев это, Скалли подумала проверить их машину.              Она отодвинула занавеску. На парковке ее не было.              Скалли нажала на фотографию Малдера на главном меню телефона, и он ответил после первого же гудка. Тон его голоса был озадачивающе небрежным.              – Эй, Скалли, что случилось?              – Что случилось? Малдер, сейчас четыре утра, где тебя черти носят? – А вот она явно была настроена на конфронтацию. Даже зная, что напряжение и затянувшийся страх превратились в несколько не по адресу направленный гнев, Скалли ничего не могла с собой поделать. Сердце по-прежнему колотилось в груди, ее трясло. Малдер был ее напарником – он должен был быть тут, а не бросать ее одну посреди ночи.              – Скалли, ты в порядке?              – Где ты?              – Вернулся на поляну Миллера. Не мог заснуть, но знал, что ты устала, так что решил съездить и попробовать понаблюдать еще на случай, если что-то все-таки появится. Я подумал, что вернусь в мотель до того, как ты проснешься. Скалли, что не так, что происходит?              Она стояла и просто дышала, притворяясь, что остается в его номере не из-за витавшего там запаха Малдера.              – Скалли? – напомнил он о себе.              – Ничего, – в конце концов ответила она. – Я в порядке. Я возвращаюсь в постель.              – Скалли, погоди, что…              – Поговорим утром, – сказала она и оборвала звонок, не давая ему закончить.              Она просто не могла говорить об этом прямо сейчас. Глаза жгли непролитые слезы, которых она даже не осознавала, и ей нужно было вернуться в безопасность своего номера, прежде чем она поддастся искушению заползти под одеяла Малдера и спать в его кровати, так что, возможно, Черноглазые дети не знали бы, где ее искать, реши они вернуться. И где, возможно, Малдер нашел бы ее первой.              Вернувшись к себе, она заперла дверь и подперла ее стулом. Несколько минут спустя она поставила стул обратно к столу, потому что, черт побери, она была агентом ФБР, а они – просто детьми. С ней все было в порядке. Она заснула с первыми лучами солнца, держа пистолет рядом с подушкой.              «Вы держали ее на руках, верно? Когда она была совсем крошкой? Может, вы просто забыли». ***              – Скалли? Ты проснулась?              Солнце уже вовсю припекало, несмотря на то, что оно поднялось из-за горизонта и утвердило свою власть над днем совсем недавно. Звонок от шерифа Астера разбудил его от крепкого сна, и, перед тем как быстро принять душ, Малдер отправил сообщение Скалли. Ночная охота за пришельцами далась ему несколько тяжелее, чем когда-то прежде.              Одевшись и обнаружив, что голоден, но горит нетерпением поехать в участок, Малдер направился к номеру Скалли и принялся энергично стучать в ее дверь. Она не ответила на сообщение и занавески на ее окнах оставались задернутыми, но это было совсем на нее не похоже – спать после семи.              – Скалли?              На этот раз он услышал внутри какое-то неразборчивое бормотание, произносимое вроде как ее голосом. Недолго думая, Малдер вынул из кармана ключ-карту от номера Скалли и открыл дверь.              Она распахнулась внутрь, позволяя ярким солнечным лучам ворваться в логово, в котором до сих пор окапывалась Скалли. Он видел только ее рыжую макушку на подушке.              – Малдер… что ты тут делаешь? – спросила она хриплым со сна голосом.              – Ты еще спишь?              – Спала, – чуть более отчетливо отозвалась она. – Зачем ты здесь?              – Я посылал тебе сообщение. Шериф Астер хочет, чтобы мы приехали в участок. Он произвел арест.              Скалли села на кровати, откинула назад волосы и потянулась за телефоном.              – Кого арестовали? – прочистив горло, уточнила она.              Малдер шагнул к окну и наполовину раздвинул занавески, чем вызвал у Скалли недовольный возглас.              – Ночью местная семья сообщила о преследовании парой Черноглазых детей. Помощник Астера поездил по соседству от того места и поймал детишек с поличным. Они сейчас в участке. Нам надо туда съездить.              – В каком часу их арестовали?              – В каком часу? – Малдер покачал головой. – Не… не знаю. Поздно, полагаю. Вероятно, почти под утро.              Скалли долго смотрела в телефон, но не похоже было, что она что-то читает, или пролистывает, или печатает. Взяв со столика стакан с водой, она сделала большой глоток.              – Скалли? – напомнил он о себе, подходя ближе к кровати. – Ты в порядке? Почему ты не спала прошлой ночью?              Скалли чересчур медленно поставила стакан обратно на столик, а потом закрыла глаза и устало вздохнула.              – Я в порядке, просто не выспалась. Но мне надо кое-что сказать тебе, прежде чем мы увидимся с шерифом.              Несмотря на бегущий по его венам адреналин, наполняющий его нетерпением и побуждающий силой затолкать Скалли в душ, а потом и в машину, Малдер услышал в ее голосе определенные нотки, говорящие о том, что ему нужно ее выслушать. Он шагнул еще ближе и осторожно присел на край кровати.              – Ладно. В чем дело?              Смотря куда угодно, но только не ему в глаза, Скалли с трудом сглотнула, на краткий миг встретилась с ним взглядом, а потом сказала:       – Я тоже их видела.              Он недоумевающе покачал головой.              – Ты видела… кого?              Она облизнула пересохшие со сна губы. Он видел слабые отпечатки одеяла на ее щеке и знал, как пахнет ее кожа при пробуждении – какая она теплая и розовая от прилива крови.              – Черноглазых детей, – твердым и уверенным тоном пояснила Скалли, но он почувствовал, что это признание далось ей не без внутренней борьбы.              – Что? Скалли, что ты видела? Прошлой ночью, ты имеешь в виду? Поэтому ты мне звонила?              Она медленно вздохнула и переместила ноги под одеялом.              – Да. Но это был не первый раз. Просто… самый важный.              Его взгляд упал на тоненький луч света, скользящий по подушке, и он заметил рукоятку ее пистолета. Скалли не имела привычки засыпать в обнимку с оружием.              – Где они были? В мотеле?              Скалли кивнула.              – Да. Они постучали в мою дверь прошлой ночью. Около трех. Или… ближе к четырем. Их было двое.              – И это произошло не в первый раз?              – Не первый раз, когда я их видела, да. Но они впервые постучали… или заговорили со мной.              У него во рту вдруг пересохло.              – Они говорили с тобой?              – Через дверь. Они хотели, чтобы я их впустила.              – Я так понимаю, ты их не впустила?              – Нет. Я хотела позвонить их родителям или в местную полицию, но они сказали, что их родители только что приехали, и исчезли.              – Поясни «исчезли».              – Предположительно, сбежали.              Он впился в нее взглядом.              – Предположительно.              – Они… – Скалли провела рукой по взъерошенным волосам, сделала глубокий вздох и понурилась. – Все произошло быстро. Я открыла дверь и вышла наружу, пытаясь найти их, но… их уже не было. Я не смогла понять, в каком направлении они ушли.              Малдер молча обдумывал ее слова. Скалли смотрела на свои руки, осторожно скребя ногтями одной ладони по тыльной стороне другой.              – И ты не сочла это чем-то достойным упоминания? – в конце концов спросил Малдер. – Чем-то, что твоему напарнику следует знать?              – Я пошла к тебе прошлой ночью, чтобы рассказать. Я звонила…              Но Малдер уже качал головой.              – Нет, Скалли, с самого начала. Когда ты впервые их увидела?              Он заметил, как ее взгляд заметался по комнате, а дыхание на мгновение сбилось, когда она судорожно втянула воздух. Она явно не хотела отвечать на этот вопрос.              – Я видела… что-то… в первую ночь нашего заселения в мотель.              – В первую ночь нашего пребывания в городе. Объяснись-ка, Скалли.              Она вздернула бровь, одновременно повышая голос и на этот раз уверенно встречаясь с ним взглядом.              – Я не знала, видела ли что-нибудь или нет! Я не…              – Ну, сейчас-то ты чертовски уверена, – огрызнулся он, пойдя на поводу у своих эмоций. – И важно ли это вообще? Ты не считаешь, что нам стоило все это время вместе решать эту проблему?              Скалли сглотнула и выдохнула через нос.              – Возможно. Я просто…              Малдер снова покачал головой и встал.              – Тебе надо одеться – Астер ждет.              – Малдер…              Он знал, что она хотела встретиться с ним взглядом, даже стоя к ней спиной (он всегда знал), но не мог заставить себя развернуться к ней лицом.              – Увидимся в машине.              – Малдер, я… – Он услышал и почувствовал ее смиренный вздох. Он понимал, что повел себя, словно обиженный ребенок, но все равно вышел за дверь и захлопнул ее за собой с излишней силой. Но, черт побери, подобное должно было остаться в прошлом. Оно и было в прошлом. Она ведь могла пострадать. Или заболеть. Черт. ***              На пути в участок Скалли была погруженной в себя и раздражительной. Малдер отправил Астеру сообщение о том, что она может стать еще одним свидетелем и ее нужно добавить к тем, кого попросили участвовать в опознании. Скалли оставалась отстраненной при заполнении документов и утомительного ожидания начала опознания. Малдер знал ее достаточно хорошо, чтобы понять, что дело было не только в признании, которое он из нее вытянул.              Он хотел узнать ее оставшиеся секреты по-хорошему, проявляя сочувствие и мягкость. Она была очевидно испугана; пистолет в ее кровати подсказал ему это лучше любых слов. Но тут было нечто большее, чем страх. Однако же до сих пор не утихший гнев пока не оставлял места для проявлений доброты. Ему нужно было время, чтобы успокоиться. Они оба так долго старались избегать подобного поведения, учась сразу же отвечать на заданные вопросы. Они многое утратили в последние годы, но он считал, что они по крайней мере придерживались честности в их партнерстве.              Первое опознание оказалось бесполезным – Скалли никого не узнала. Астер потом сказал им, что два других свидетеля указали на подозреваемого.              Организация второго опознания также заняла мучительно много времени (достаточно много, чтобы Малдер устроил нечто вроде боев без правил с автоматом по продаже напитков). На этот раз при опознании младшего из двух подозреваемых Скалли дольше изучала пару лиц, но делала это молча.              – Есть среди них один из детей, которых ты видела? – напомнил о себе Малдер, уперев руки в бока, чувствуя, как в венах пульсирует кофеин из выпитой им содовой.              Скалли покачала головой, по-прежнему смотря через стекло на группу опознаваемых.              – Не знаю. Я не уверена.              – Не знаешь?              – Рост кажется… подходящим. В обеих группах. Как я и говорила, один ребенок был намного выше другого.              – И это все?              – Я говорила, что было темно. На них были капюшоны. Не знаю.              Малдер испытывающе всматривался в ее профиль.              Почувствовав на себе его пристальный взгляд, Скалли повернулась к нему лицом, вздернула бровь и подняла руку ладонью вверх.              – Что ты хочешь от меня услышать, Малдер? Возможно, это те же дети, которых видели остальные. Это все, что имеет смысл.              – Но ты не уверена.              – Нет, не уверена. Определенно не достаточно, чтобы обвинить ребенка.              Они еще немного помолчали, и в конце концов Скалли обратилась к местному копу в одном с ними помещении:       – Извините, из этой группы я тоже никого не могу опознать.              – Да, мэм. – Молодой мужчина кивнул ей, потом Малдеру и вышел за дверь, вероятно, чтобы сообщить об этом шерифу.              – Может, Астеру стоит организовать опознание голоса, – предложила Скалли.              Это замечание привлекло внимание Малдера.              – Ты помнишь их голоса?              – Да. Они были весьма… характерными. Несколько… странными.              – Каким образом странные?              – В них отсутствовали интонации. – Скалли развернулась, прислонилась к маленькому столику у стены и сложила руки на груди, прокручивая детали контакта с Черноглазыми детьми в голове. – Или, может, интонация не соответствовала их словам. Не знаю. Но я могу узнать их голоса. Опять же, если эти дети пытались следовать мифологии, они могли изменить модуляции своих голосов и проявят достаточно сообразительности, чтобы говорить своими нормальными голосами во время опознания.              Малдер кивнул.              – Возможно. Есть еще какие-то подробности, которые ты забыла упомянуть?              Скалли стиснула зубы в ответ на его слегка обвинительный тон и уперлась взглядом в пол. Ее броня заняла свое обычное место, и он почувствовал, как она замыкается в себе, ощущая укол сожаления и зная, что причинил ей боль и преуспел только в том, что оттолкнул ее. Однако он по-прежнему не мог заставить себя остановиться.              Не произнеся больше ни слова, Скалли оттолкнулась от стола и прошла мимо него к выходу из комнаты для наблюдений.              Они стояли в пустом вестибюле участка, когда Астер вышел из своего офиса, чтобы поделиться с ними информацией перед их уходом.              – Что ж, мы установили личности обоих ребят, – сообщил Астер. – Но только не ваших, агент Скалли.              – Извините, что не могла оказаться более полезной, шериф, – сказала Скалли.              Астер беспечно пожал плечами, и, приглядевшись к шерифу в косом солнечном свете, Малдер впервые увидел его не гладко выбритым. А ведь данное расследование (или отдельные происшествия, которые могли иметь, а могли и не иметь к нему отношение) только начало набирать ход.              – Похоже, контакты других свидетелей с теми детьми происходили при лучшем освещении, – сказал он, обращаясь к Скалли. – Следующим шагом я намерен доставить сюда Гарсиа и, вероятно, Веру и Нейта Монро, и посмотреть, этих ли детей все они видели.              Малдер кивнул.              – В этом есть смысл. Это наверняка поможет ответить на множество вопросов.              – Наверняка.              – Ладно, что ж… мы будем на связи. Дайте знать, если еще кого-то опознаете. Я собираюсь…              В этот момент зазвонил телефон Скалли. Она вытащила его из кармана и глянула на экран.              – Это Донна Гарсиа. Простите, шериф. До связи?              Астер кивнул, и Скалли отошла в сторону.              – Что насчет детишек, которых вы задержали? – спросил Малдер. – Вы их знаете? Их мотивы или соображения?              Астер покачал головой.              – Не особо. Они из местной школы. Не лучшие ученики, но никаких проблем с законом у них раньше не было. Теперь, когда их личности установлены, я намерен поговорить с их родителями.              Малдер кивнул.              – Что ж, держите нас в курсе.              – Непременно.               Когда Малдер вышел на улицу под полуденное солнце, Скалли уже стояла рядом с их машиной. При его приближении она опустила телефон.              – Что там у миссис Гарсиа? – спросил он.              – Она хочет с нами поговорить, – ответила Скалли. – Она знает, что мы ждали, когда она закончит с похоронами, прежде чем подробно опросить ее, и позвонила, чтобы дать нам знать, что готова встретиться.              – Хорошо. Она назвала удобное ей время?              Скалли кивнула.              – Она направляется в больницу проведать сына и сказала, что мы можем встретиться там.              – Звучит неплохо. Кристиан идет на поправку?              – Да, что довольно удивительно. Его еще рано выписывать, но… Малдер, по правде сказать, я поражена. Рада, конечно, но… если бы я была врачом Кристиана, я изо всех сил пыталась бы выяснить, какие могущественные силы приглядывают за мальчиком.              – Может, вселенная балансирует сама себя. Семья, пережившая столько неожиданных неудач подряд, нуждается в чуде, восстанавливающем статус-кво.              Скалли согласно кивнула.              – Полагаю, у нас самих было несколько подобных лет, – тихо заметила она, немного грустно ему улыбнувшись.              Почти четверть века борьбы за свои жизни и жизни тех, кого они любили, притягивала их друг к другу, словно магнит.              – Я получил свое чудо, когда мой персональный ад закончился твоей спонтанной ремиссией, – нежно отозвался он, стараясь глазами передать ей, что говорит искренне.              – Для меня это тоже был не лучший год, – ответила Скалли хриплым и куда более зрелым голосом, нежели тот, что был у той относительно молодой женщины, цеплявшейся за его руку на больничной койке в последние темные дни перед выздоровлением.              Они не разрывали зрительный контакт так долго, что глаза Скалли, сощуренные из-за яркого солнца, начали слезиться. Внезапно зазвонил телефон Малдера, резко возвращая их в настоящее. Он вытащил его из кармана, свободной рукой закрывая экран от солнца. «Номер неопределен» слабо высвечивалось на нем.              Малдер снова встретился взглядом со Скалли и слегка тряхнул головой, принимая звонок.              – Малдер.              – Это мистер Фокс Малдер?              – Кто говорит?              – Полагаю, на днях вы встречали моего сына. В школе.              Малдер приподнял брови, вспомнив упомянутую встречу, и Скалли повторила жест, только в другом значении, задавая таким образом ему вопрос. Малдер махнул рукой, приглашая ее приблизиться, и наклонился, чтобы опустить телефон на уровень ее уха.              – Мы и вправду говорили кое с кем рядом со школой, да.              – Да. Это был мой сын. Вы расследуете происходящее в городе? Здесь, в Вердаде?              – Мы прибыли сюда, чтобы установить причину недавних трагедий, произошедших с семьей Гарсиа.              – Верно. Так вы изучаете случаи появления детей. Черноглазых детей.              Скалли плотно прижалась локтем к его руке, слушая разговор.              – Эти сообщения являются частью нашего расследования, – подтвердил Малдер. – У вас есть для нас какая-то информация?              – Возможно. Можем мы встретиться?              – Где бы вы предпочли?              – Где-нибудь в городе. Но в участок я ни ногой. Никаких составлений протоколов.              – У вас есть причины скрываться?              Мужчина насмешливо рассмеялся.              – Нам всем не стоит появляться в протоколах. Уж вам-то лучше других об этом должно быть известно. Не надо давать им больше информации о себе, чем они уже украли.              – Кому это «им»?              – Властям, мужик.              – Сэр, вы же понимаете, что мы с напарницей являемся агентами ФБР и занимаемся здесь официально санкционированным расследованием.              – Да, знаю. Но я также знаю вашу работу, мистер Малдер. Вы не совсем… тот, кто придерживается официальной линии партии и приносит остальных в жертву.              Скалли переместилась, и он понял, что она пыталась никак не реагировать на эти слова и не дышать слишком громко, чтобы звонивший не заподозрил, что их разговор слушает кто-то третий.              – Меня интересует только истина, сэр.              – Что ж, если хотите знать, что мне есть вам сказать… через пару часов мой сын позвонит вам с другого телефона – более надежного, чем этот – и скажет, где и когда мы встретимся. Как вам это?              – Мы будем ждать звонка.              – Ладно, мистер Малдер.              Из телефона раздался сигнал окончания разговора, когда их таинственный осведомитель оборвал звонок.              – Ого. Вот это параноик, – заметила Скалли, отодвинувшись. – И мы еще думали, что его сын перегибает палку.              – Может, он слишком долго подвергался воздействию полосы неудач Вердада, только без всякого чуда, – отозвался Малдер, убирая телефон обратно в карман.              Скалли обошла машину, подходя к пассажирской стороне, и сняла пиджак.              – Или, может, он слишком много времени проводит на пустынном солнце, – сказала она поверх машины.              Малдер снисходительно улыбнулся.              – Я это учту.              Скалли швырнула пиджак в машину и забралась в салон.              Они ехали в куда более уютной тишине, чем та, что наполняла машину этим утром. Когда они добрались до ведущего в Лас-Крусес шоссе, Скалли откинулась назад и закрыла глаза. Она и вправду очень мало спала ночью, и Малдер с готовностью предоставил ей возможность подремать. ***              Он знает, что его взяла, когда она заползает ему на колени в четверг вечером.              Они все еще привыкают к их новой «нормальности» – к тому, чтобы быть настоящей (пусть и не объявленной) парой, а не просто какой-то странной неопределенной парой любящих друг друга людей, которые не открывают своих глубоко потаенных чувств, но при этом следуют друг за другом, словно за маяком в ночи. Он последовал за ней домой после работы и плюхнулся в ее мягкое кресло перед телевизором. Он последовал за ней частично из-за того, что они часто так делают в последнее время, а частично из-за того, что это было тяжелое дело, особенно для Скалли, и он инстинктивно старался держаться поблизости. Он где-то на середине эпизода новых «Внешних пределов», когда Скалли – босиком, но все еще в рабочей незаправленной блузке и брюках – появляется из прихожей, усаживается ему на колени и сворачивается клубочком, упершись пальцами ног ему в бедро и обернув руки вокруг его шеи. Она закрывает глаза и утыкается лицом ему в плечо.              Он сначала улыбается, очарованный этим проявлением привязанности, но она замирает в этой позе с закрытыми глазами и не двигается, чем вызывает у него укол беспокойства.              – Эй, красавица… – шепчет он, – все нормально?              Она кивает, не поднимая голову от его плеча.              – Я в порядке. Мне просто это нужно. – Потом она поднимает голову и смотрит ему в глаза, словно внезапно понимает, почему он это спросил, почему это могло его обеспокоить. – Ты не против? – спрашивает она с почти ранимой искренностью во взгляде.              Его нежный смех сотрясает оба их тела.              – Разумеется, не против. Я всегда только за, – заверяет ее он, не в силах скрыть обожание, отражавшееся в его глазах.              Она снова устраивается у него на груди.              – Можешь продолжать смотреть, – разрешает она. – Я просто хочу остаться.              Он целует ее в макушку и шепчет:       – Сколько угодно.              И она замирает в таком положении. Она сидит, свернувшись клубочком, и держится за него, пока он смотрит сериал и обнимает ее рукой, вдыхая запах ее волос и чувствуя, как вздымается и опадает ее грудь. Он накрывает их обоих одеялом, и они на какое-то время забывают об ужине.              Он вдруг осознает, что она доверяет ему – действительно доверяет таким образом, которого при всей их преданности друг другу, никогда не выказывала прежде. Никто не умер, на нее не нападали и не ранили. Это просто был трудный день, и она чувствует себя немного уязвимой, и доверяет ему достаточно, чтобы прийти к нему, обнять, позволить обеспечить ей безопасность и дать ему знать, что сегодня ей нужна его поддержка.              И в этом простом акте уязвимости больше интимности, чем когда-либо было прежде.              Он любит ее так сильно, что это причиняет боль. И это никогда не изменится.              Ему следовало быть в номере, когда она пришла к нему прошлой ночью. Ей следовало сказать ему, что случилось. Но ему следовало быть там, чтобы выслушать ее.              Она бы провела остаток ночи в его номере, пока он бодрствовал, охраняя ее сон.