Мосты

Это пока все, что есть. ***              – Можно Мариэла меня повезет?              Скалли не смогла сдержать улыбку, услышав нотки чистого, невинного энтузиазма в голосе Кристиана. Если бы только взрослые способны были вот так избегать смерти и тут же отмахиваться от миновавшей опасности с полнейшим пренебрежением.              – Можно? – снова спросил мальчик, через плечо умоляюще смотря своими карими глазами на молодую медсестру позади его инвалидного кресла. Доктора пока не позволяли Кристиану делать больше нескольких шагов, но его периодически катали по больнице для здоровой перемены мест.              Медсестра улыбнулась своему исполненному надежды подопечному и бросила быстрый взгляд на Мариэлу, которая стояла неподалеку.              – Думаю, это возможно, – сказала женщина, которая выглядела всего на пару лет старше самой Мариэлы, и Скалли в очередной раз спросила себя, были ли работающие люди во времена ее молодости такими же юными, а она этого просто не замечала? – Только не очень быстро и не дольше пятнадцати минут: ему нужно будет принять лекарство.              Мариэлла кивнула и заняла место медсестры позади кресла Кристиана.              – Обещаю, я его не потеряю. И никакой езды на задних колесах.              – На задних колесах, ДА! – возразил Кристиан все еще хриплым после многодневной интубации, но при этом ничуть не менее воодушевленным, голосом. Мариэла дернула его за волосы.              – Ну же, шизик, поехали.              Когда двое юных Гарсиа выбрались из палаты вместе с прилежно следующей за ними медсестрой, Малдер переключил все свое внимание на их мать, стоявшую рядом с кроватью с двумя большими дорожными сумками, которые она забрала из машины.              – Мариэла пропускает школу? – спросил он.              Донна фыркнула.              – Если бы. Нет, попробуйте только заставить ее пропустить хотя бы день, даже из-за смерти собственного отца. Она слишком серьезна, моя девочка. Взваливает себе на плечи целый мир. Просто сегодня в школе проходит конференция учителей.              Малдер кивнул. Скалли же подошла ближе к Донне Гарсиа и, поняв, для чего та принесла сумки и что уже начала делать, принялась молча распаковывать и складывать чистые предметы одежды, пока женщина забирала предназначенную в стирку одежду сына из шкафа рядом с изножьем кровати.              – Так что вы хотели бы знать обо всем этом, мистер Малдер? – спросила Донна, глянув на него, когда засовывала охапку носков с покемонами в пустую сумку. – Что именно вы расследуете?              – Ну, вообще-то, мы надеялись, что вы сами сможете ответить на этот вопрос. Расскажите своими словами, если сможете, миссис Гарсиа…              – Донна.              – Донна… что, по-вашему, случилось с вашей семьей за последний месяц?              Донна вернулась к кровати и начала доставать трусы с Человеком-пауком из той же сумки, которую уже разбирала Скалли, складывая и добавляя вещи к уже созданным ею стопкам.              – Это как в… – сказала Донна, бросив на Скалли быстрый взгляд, – … в тех книгах, которые так нравятся Кристиану… по ним еще снят сериал на Netflix… «33 несчастья».              Малдер тихо рассмеялся и подошел ближе, слегка упираясь пальцами в бока.              – Так вы не верите, что эти трагедии связаны? Что у них есть один-единственный катализатор?              – По правде… – Донна на мгновение замерла над маленькой футболкой с динозавром, посерьезнев и как будто всерьез задумавшись над вопросом. – Я не знаю, агенты. Мариэла права: визит Черноглазых детей в наш дом был… из ряда вон выходящим. И зловещим. Не знаю, сверхъестественного ли они происхождения или просто обычные дети и все это чистой воды совпадение. Но у меня возникло такое ощущение, что все… изменилось… той ночью. И с тех пор уже не стало прежним. Но, возможно, мой разум просто пытается дать определение тому, с чем у меня не получается справиться.              – Вы столкнулись с цепью обстоятельств, с которыми, я сомневаюсь, чтобы самые стойкие из нас справились бы лучше вас, – заметила Скалли, и Донна наградила ее отрывистой, но благодарной улыбкой.              Сделав глубокий вдох, женщина продолжила:       – Моя свекровь заболела – такое случается. Мой сын тоже заболел, но теперь ему лучше. Сыпь Мариэлы, по-видимому, уже не столь проступающая – она заживает, и никаких других симптомов у нее нет. Как вы и сказали, агент Скалли, это вполне могло быть вызвано стрессом. А мой муж… – Донна помедлила, опустив джинсы, которые держала в руках, на открытую сумку перед собой. – Мой муж… попал в аварию со смертельным исходом. – Эти слова явно до сих пор давались ей с трудом, и Скалли хорошо ее понимала. (Как ваши родители? О, теперь у меня есть только мама. А ваши братья? Ваша сестра? Как ваш сын? Сейчас он должен быть в старших классах школы).– Я не могу объяснить обстоятельства этой аварии, – продолжила Донна, – но это не означает, что они оставались бы необъяснимыми, если бы я была там. Правильно ли я поняла, что шериф Астер расследует что-то насчет военных экспериментов поблизости? Что-то связанное с радиацией?              Малдер кивнул.              – Военные забирают у него это расследование, но да. Вообще-то, мы с агентом Скалли пару дней назад попали в схожую аварию в зоне видимости от места крушения машины вашего мужа.              Это заявление привлекло ее внимание.              – Вы в порядке? – спросила она, переводя взгляд с одного агента на другого.              – В порядке, – быстро заверила ее Скалли и снова перевела беседу в прежнее русло: – Но мы считаем, что, возможно, что-то на том месте повлияло на функционирование машины. Мы не знаем, в этом ли дело, но проверить не помешает.              – Но вы думаете, что это произошло случайно? Не преднамеренно?              Скалли покачала головой.              – Мы не видели ничего, указывающего на что-то вроде прямой атаки. Пока что осмотр машин ничего не дал. Никаких признаков вмешательства.              Донна прищурилась, впитывая эту новую для себя информацию.              – Если это произошло случайно, тогда для меня мало что меняется.              – Если только власти не превысили свои полномочия. Возможно, они не смогли защитить или предупредить местное население о потенциальной опасности, вызванной их деятельностью.              – Вполне может быть, – отозвалась Донна. – И это нужно придать огласке, чтобы защитить других возможных жертв. Но фокусирование нашего внимания, – для большей выразительности она поднесла руку к груди, – нашего, как семьи, на справедливости или мести… не поможет нам излечиться или восстановить наши жизни. Без Джозефа.              Скалли неопределенно хмыкнула.              – Я восхищаюсь широтой ваших взглядов. Не уверена, что смогла бы так легко перефокусироваться.              – Для вас, вероятно, все иначе. Подобные вещи были вашим стимулом, основополагающим правилом, так сказать… в течение долгого времени, – прямо и честно заметила Донна, и Скалли молча приняла ее ответ.              – Миссис… Донна, вы в курсе того, что прошлой ночью был произведен арест? – спросил Малдер.              – Кого арестовали? За что?              – Двоих местных детишек, которые поздно ночью ходили по домам, одетые, как Черноглазые дети, и просили их впустить. Их опознали. Не могли бы вы с Мариэлой взглянуть на снимок этих детей? Посмотреть, не те ли это дети, что приходили и к вам?              Донна кивнула.              – Разумеется.              Малдер шагнул ближе и достал фотографии из дела из внутреннего кармана пиджака.              Донна взяла их из протянутой руки Малдера. Скалли воспользовалась возможностью, чтобы ненавязчиво изучить снимки поверх плеча миссис Гарсиа. Как и прежде, в этих детях не оказалось ничего, от чего ее сердце пустилось бы вскачь, а желудок сжался. Они видела самых обычных детей, сильно опечаленных из-за того, что их поймали во время исполнения пранка в столь невинном возрасте. В ее ночных визитерах не чувствовалось ничего невинного.              Донна Гарсиа медленно покачала головой.              – Не думаю, что я когда-либо видела этих детей прежде. Как я уже говорила полиции, мои воспоминания о той ночи, когда мы впустили их в дом… нечеткие? Затуманенные. Как когда выпиваешь, только я не пила – совсем. Но я помню их лица, и никто из этих детей не выглядит знакомо. И они кажутся старше.              – Старше, чем те, которых вы видели? – уточнил Малдер.              – Да. Мне больше хотелось… защитить их – тех виденных нами детей.              Малдер еще немного подождал, позволяя Донне внимательнее изучить снимки. В конце концов она решительно подняла голову и протянула фотографии назад.              – Извините, но я вряд ли могу вам с этим помочь.              – Все нормально, – заверил ее Малдер. – Спасибо, что согласились взглянуть. – С этими словами он убрал снимки обратно в карман. – Не возражаете, если я покажу их Мариэле?              – Нет, если она сама не против.              И по удачному стечению обстоятельств Мариэла и Кристиан как раз в этот момент пронеслись мимо двери в палату; немного чересчур быстро толкавшая кресло Мариэла резко развернула его и остановилась в коридоре. Их мать крикнула Мариэле, чтобы она была поосторожнее, но в ее голосе не было гнева, лишь мягкое беспокойство.              Посмотрев на детей, Малдер подошел к ним и указал на футболку Кристиана.              – Эй, это «Чихуахуа Эль-Пасо»? Любишь бейсбол? –Малдер присел, опускаясь до уровня мальчика.              Кристиан просиял.              – Папа брал меня на игру в прошлом году. Я вступаю в Малую лигу этой весной!              И, как и всегда, когда дело касалось детей и бейсбола, Малдер включал свое обаяние на полную катушку. По невероятному стечению обстоятельств у него в бумажнике оказалась какая-то бейсбольная карточка, и, передав это сокровище сгоравшему от нетерпения Кристиану и убедившись, что внимание мальчика целиком и полностью приковано к нему, он протянул фотографии задержанных Мариэле.              Девушка отнеслась к его просьбе взглянуть на снимки с таким же полным вниманием, как и ее мать, но в итоге лишь нахмурилась и покачала головой. Малдер поднял глаза и обменялся взглядами со Скалли, делясь с ней полученной информацией в типичной для напарников манере. Они снова переглянулись, когда Малдер выхватил карточку из рук Кристиана, спрятал ее в рукаве и затем заставил ее появиться у мальчика за ухом.              Скалли улыбнулась ему одними глазами, и где-то глубоко внутри они оба, казалось, подумали об одном и том же, как и всегда в подобные моменты: «Вот так было бы и с Уильямом».              – Это он, не так ли?              Скалли испуганно вздрогнула, очнувшись от раздумий, и внезапно осознала, что Донна наблюдала за тем, как она наблюдала за напарником.              Она прищурилась и вопросительно изогнула бровь.              – Простите?              – Тот, о ком вы говорили, – ровно продолжила Донна. – На похоронах. Тот, которого… вы любите сильнее, чем остальных.              Скалли хмыкнула и опустила взгляд, сглотнув. Она не подтвердила и не отрицала сказанное, но знала, что ее реакция оказалась красноречивее слов. Она подобрала стопку сложенных рубашек, отнесла их к шкафу и обратилась к Донне:       – Знаете, вы напоминаете мне кое-кого.              Донна застегнула сумку с грязным бельем и опустила ее на пол.              – Кого? – спросила она.              – Мою сестру, – ответила Скалли, но ничего не добавила, не намереваясь объяснить почему.              Донна и не стала расспрашивать.              – Мариэла сказала, что вы ее потеряли.              Эти слова поразили Скалли: во-первых, из-за того, что Мариэла поделилась этим наблюдением с матерью, и, во-вторых, потому что девушка вообще так точно интерпретировала ее краткое упоминание о сестре.              – Да, – подтвердила она. – Уже давно.              – В таких случаях время значит очень мало, – просто заметила Донна.       «Вы держали ее на руках, верно?»              Скалли уперлась взглядом в пол и чуть слышно хмыкнула в ответ. Ей внезапно стало жарко, и она почувствовала себя беспокойной и уязвимой. Уставшей от пустыни, от голосов, взывающей к ней в ночи, от всех, с кем она говорила и кто, казалось, знал о ней слишком много. Шея ее по-прежнему болела, а вдобавок кожа началась чесаться, так что ей захотелось убраться из этого здания и этого города – обратно в знакомые ей места. Обратно туда, где она ощущала хотя бы подобие контроля. ***              Скалли уже собралась забрать ключи у Малдера и настоять на том, что сама сядет за руль, но ее несколько раздосадовало то, что он даже не спросил, просто решив, что она, как всегда, согласится играть вторую скрипку. Она была по-детски зла на него и предпочла молча направлять свой гнев не по адресу, вместо того чтобы поступить как подобает взрослому человеку и отстоять свои позиции. От нее не ускользнула сбивающая с толку ирония того, что совсем недавно она извинялась за использование Малдера в качестве мальчика для битья.              Настроение же Малдера, наоборот, заметно улучшилось после того, как он убедился, что Кристиан стремительно движется к полному выздоровлению, и в перспективе Скалли тоже это радовало. Она просто была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы в полной мере оценить значение этой победы. Что же до дела, то они все утро собирали информацию и сейчас недоумевали сильнее, чем когда только начинали.              Скалли почти что видела, как поворачиваются шестеренки в мозгу Малдера, пока он раздумывал над всеми известными им обстоятельствами расследования.              – Так на чем мы теперь сосредоточимся? – спросил он, бросив быстрый взгляд в ее сторону. Она же не отрывала глаз от дороги впереди. Малдер, по-видимому, направлялся к их мотелю, но как-то позабыл сообщить ей о том, куда едет. Не дождавшись ее ответа, он продолжил размышлять вслух: – Честно говоря, я ожидал подтверждения личности тех детей от Гарсиа, но их ответ был слишком смутным.              – А мне кажется, ответом было вполне определенное «нет», – заметила она. – И от Донны, и от Мариэлы.              Малдер наморщил нос.              – Да, ты, вероятно, права. Так что, ты думаешь, этим занимается больше детей? Думаешь, это становится модным пранком?              Скалли покачала головой.              – Не знаю. А ты что думаешь?              – Может быть. А может… мы до сих пор не нашли тех, кто вступал в те первоначальные контакты с людьми, а эти задержанные детишки просто подхватили идею и воспользовались воцарившейся в округе атмосферой страха.              – Может, и так.              Малдер глянул на нее пару раз, нахмурился и уточнил:       – Ты хочешь сказать, что согласна со мной? Что могут быть настоящие Черноглазые дети, а это просто их подражатели?              Из-за довольного плотного движения Малдер вновь сосредоточил все свое внимание на дороге, так что Скалли видела лишь его профиль.              – И что в моих словах навело тебя на эту мысль?              – Ну, я просто сказал, что…              – Ты сказал, что дети, которых Гарсиа и, вероятно, Монро видели до нашего прибытия сюда, могут быть не теми людьми, которых шериф Астер арестовал прошлой ночью. Ничто не указывает на то, что эти контакты имеют сверхъестественную природу.              – Тогда что, по-твоему, ты видела прошлой ночью? Если твои визитеры не были теми детьми, которых мы видели, то кто они?              – Не знаю, – признала она, ясно давая понять, что больше он и слова из нее не вытянет по этой теме прямо сейчас, и перевела взгляд на зазубренный силуэт Орган Маунтинс. Стая гриф-индеек занимала ближайший к ним пик.              Малдер вздохнул и перестроился перед приближающейся разноуровневой автострадой.              – Ладно, если нет никаких Черноглазых детей, тогда какая у тебя рабочая теория? Что объясняет произошедшее с этими людьми?              – Реальность? Совпадение? Необъяснимая трагедия человеческой природы? Ты же слышал миссис Гарсиа: все произошедшее с ними можно объяснить логически.              – А что насчет Монро?              – Что насчет них?              – Как ты объяснишь то, что происходило с их семьей?              – Как я объясню бытовой конфликт? Если Черноглазые дети вызывают каждый бытовой конфликт, оканчивающийся применением насилия, то они должны быть чертовски занятыми.              Малдер постучал пальцами по рулю, словно подчеркивая значимость своих слов.              – Скалли, ты же слышала допрос Веры Монро. Ты вправду думаешь, что уровень страха и история их семейных отношений объясняются исключительно самыми приземленными событиями?              Скалли посмотрела на напарника, и он повернул голову, чтобы встретиться с ее вызывающим взглядом, когда направлял машину на съезд в сторону Вердада.Она вздернула брови.              – Что ты хочешь услышать, Малдер? Да. Я не вижу в этом ничего экстраординарного.              Малдер издал раздраженный стон. Скалли посмотрела через пассажирское окно на запыленную россыпь выхолощенных зданий между Лас-Крусесом и границей Вердада – на не вписавшееся в пределы города небытие и последние осколки жизни, уносимые ветрами перемен. Она ощутила, как Малдер выуживает что-то из портфеля на полу у ее ног, и предпочла не обращать на это внимания и не помогать в поисках. После недолгой возни она услышала, как он грызет семечки. И столько лет спустя он все еще прибегал к ним, когда ему требовалось подумать. Запах жареных семечек давно уже стал для нее ассоциироваться с запахом Малдера, так что в какой-то момент в прошлом она возбуждалась, проходя мимо определенных пекарен – ей далеко не сразу удалось понять, почему.              – Мне просто кажется, что мы не видим цельную картину, – жуя семечку, заявил Малдер и сбавил скорость при сворачивании на главную улицу Вердада.              – Каким образом?              – Слишком уж сильно изменился характер Монро. Его жена описывала преданного семьянина, причем такого, что готов был закрыть глаза на измену невесты и признать зачатого в результате этой связи ребенка своим. А двадцать лет спустя он превращается в человека, который направляет оружие на свою семью просто из-за подозрения, тогда как миссис Монро, по-видимому, не сделала ничего дурного. По мне так это свидетельствует о многолетнем домашнем насилии. Но из-за чего? Он просто неудовлетворен своей жизнью? Или какая-то внешняя сила преследовала их все это время? Были ли они правы в своих подозрениях в далеком прошлом?              Скалли потянулась к пакетику с семечками, который Малдер устроил между ног, и выудила несколько для себя. Она не позавтракала, что, вероятно, лишь усиливало ее недовольство.              – Думаю, ты перебарщиваешь, Малдер. Мне кажется, у нас есть вся необходимая информация, подтверждающая подобный сценарий развития событий.              – Вот как?              – Их отношения были построены на зыбкой почве, и, думается мне, так и остались непрочными. Они разошлись во мнениях еще со времен колледжа, и раздражение только накапливалось с годами.              – Как снежный ком? – Одной свободной рукой, но с впечатляющим мастерством Малдер направил машину на парковочное место у их мотеля. Только потому, что он так ревностно относился к вождению, не означало, что он не был в нем хорош. – Думаешь, у Эда Монро было больше поводов ревновать, чем признала Вера?              – Нет, ничего подобного я не имела в виду.              Малдер вздохнул.              – И что ты тогда имела в виду? – Он взял еще пригоршню семечек и затем убрал пакетик обратно во внутренний карман ее портфеля. Она положила его на колени.              – Только то, что предательство двадцатилетней давности вполне может стать движущей силой для преступления на почве ревности в настоящем, – пояснила она.              – Ладно, но почему сейчас? Если дело не в Черноглазых детях, то что послужило столь мощным катализатором?              Напарники по привычке сделали паузу в обсуждении, пока выбирались из машины и собирали свои вещи.              – Вероятно, все так просто, как сказала Вера Монро, – продолжила Скалли, поспешно шагая в сторону слабой тени, отбрасываемой мотелем. – Разговоры о Черноглазых детях, их возможные новые появления, напомнившие о схожем опыте времен интрижки Веры – все это дало о себе знать после стольких лет.              – И ты считаешь, что этого хватило, чтобы Эд вот так слетел с катушек?              – В сочетании с прочими раздражителями, такими как ведение бизнеса в текущих экономических условиях, приближение среднего возраста, взросление сына и размышления о потенциальных затратах на оплату его обучения в колледже, тогда как он мог бы помогать в семейном деле…              Малдер немного поотстал. На парковке, как всегда, было безлюдно, что давало им возможность вести разговор в неком подобии приватности.              – Ты хочешь сказать, что предрасположенность к насилию была в его характере все эти годы? Что это не было срывом?              – Я хочу сказать, что… иногда, Малдер… – она переместила ремень портфеля с одного плеча на другое, – … проблемы оказываются похороненными, а не решенными. Люди двигаются дальше без того, чтобы принять случившееся. Они думают, что время поможет им забыть, но ничто и никогда не забывается полностью. Боль ослабевает, но открытая рана будет продолжать гноиться под бинтами.              Она услышала, как шаги Малдера позади нее замерли, но продолжила уверенно двигаться к двери номера. Малдер сделал несколько длинных шагов, догнал и обошел ее, отчего она чуть было не врезалась в него.              – Ладно, теперь я потерял нить нашего обсуждения, – сказал Малдер, ловко идя задом наперед и склоняя голову в попытке установить с ней зрительный контакт, которого она тщательно избегала. – Поясни, о чем речь, Скалли.              Она остановилась, потому что он преграждал ей путь к входу в ее номер, и тихо вздохнула, не поднимая взгляда выше пряжки его ремня.              – О Монро, – плоско отозвалась она.              Малдер кивнул.              – Да, речь была о них. А теперь о чем мы говорим?              Скалли вздохнула и переступила с ноги на ногу. Она не планировала это начинать – не планировала этот разговор, да и вообще любой разговор. Она просто хотела поесть, выпить холодного чая, скинуть наконец туфли и оказаться в охлажденном помещении. Если же он сейчас выведет ее на откровенность, она может сказать что-нибудь, что…              – Я просто говорю… что вовсе не защищаю действия Эда Монро – он ведь пытался убить меня, бога ради, – но я просто говорю, что понимаю его чувства.              – Потому что?..              – Потому что некоторые вещи причиняют боль и двадцать лет спустя. В удачные дни они отходят на второй план и почти, почти забываются, но в другие дни они по-прежнему ранят. Так что я могу представить… что мистер Монро…              Малдер кивнул, по-прежнему прожигая ее взглядом, прочно удерживающим ее на месте, как если бы он фактически положил руки ей на плечи, и, черт бы его побрал, почему это не был один из тех дней, когда он демонстрировал полнейшие несообразительность и непонимание? Почему он выбрал этот день, чтобы явить ей проницательную, восприимчивую и чувствительную сторону своей натуры? Черт.              – И в качестве примера из своей жизни… – подначивал он.              – Неважно. Я говорила о ситуации с семейством Монро.              – Сравнивая ее с собственным опытом.              – Малдер… – Она подняла голову и заглянула в его бездонные серые глаза. Эти глаза. Глаза Малдера. Глаза ее Малдера. Глаза ее возлюбленного. Многочисленные НЛО, и заговоры, и засады в машинах, и сырные чипсы, и выстрелы, и не хочу, чтобы ты думала, что тебе нужно что-то от меня скрывать, и крепкое рукопожатие, и смех, и рождественские украшения, и намокшие под дождем улицы, и вечера, проведенные за просмотром кино, и секс на кухонном полу, и…              И вот уже они больше не были на работе. Они были Фоксом и Даной, стоя на залитой солнцем парковке в Нью-Мексико на 25-м году самых сбивающих с толку, прекрасных, страстных и мучительных отношений за всю ее жизнь. «Время не может просто исчезнуть!»              – Ну же, – не отставал Малдер и, сняв раздражающе тяжелый портфель с ее плеча, прислонил его к двери ее номера. Это простое свидетельство того, что он видит ее дискомфорт из-за до сих пор ноющей шеи, едва не заставило ее расплакаться. Она просто чертовски устала… – Ты только что сама сказала, Скалли: хоронить проблемы и притворяться, что их нет, не вариант, потому что это оставляет после себя открытую рану. Но разве не этим мы сейчас и занимаемся? Мы притворяемся, что не стояли тут два дня назад, говоря то, о чем мы больше не говорим – о чем-то действительно важном. Но мы оставили эти проблемы нерешенными. Вот что мы перестали делать, верно? Мы начали заканчивать предложения и разговоры, не исключая из них то, что причиняет боль. Или то, в чем мы не уверены. Как связь с огнями в небе или то, кем могли быть Черноглазые дети на парковке. Вот как мы какое-то время поступали. Так… ты и вправду хочешь вернуться назад? Потому что, похоже, именно это мы и делаем.              Скалли смотрела на него, дыша поверхностно и прерывисто в попытке найти какую-нибудь точку опоры, когда переполнявшие ее эмоции грозили захлестнуть ее.              – То, что все еще ранит двадцать лет спустя… например… – Малдер наклонился вперед, побуждая ее закончить предложение.              – Например, Диана Фоули. – Слова сорвались с ее губ прежде, чем она произнесла их у себя в голове.              Первой реакцией Малдера на это заявление был смех, и хотя он быстро замаскировал его кашлем, для нее это все равно походило на удар под дых. Даже зная, что это вызвано скорее потрясением от неожиданности, чем насмешкой, она ощутила боль.              – Диана Фоули? Что… Скалли, откуда это, черт возьми, вообще взялось? Что насчет Дианы Фоули?              – Забудь об этом. – Она развернулась в сторону своего номера и сунула руку в карман за ключ-картой, но два длинных пальца на ее запястье помешали ей закончить начатое.              – Не могла бы ты остановиться? – сказал он, и услышанные ею за его раздражением бесконечная усталость и нескрываемая ранимость заставили ее смягчиться и пойти у него на поводу. – Поговори со мной, – прошептал он и отпустил ее руку.              Скалли вновь повернулась к нему лицом, удерживая его взгляд, и сделала несколько глубоких вдохов.              – Я понимаю, каково это… когда самый важный для тебя человек… который, как тебе казалось, испытывает к тебе по крайней мере примерно те же самые чувства… внезапно стремится сменить напарника, – медленно, с расстановкой произнесла она.              – Что?              – Я понимаю, что это потрясает до глубины души… и требуется много времени… чтобы вновь почувствовать себя уверенно.              Малдер покачал головой, взглядом прося ее о пояснении. Она видела, что он порывался дотронуться до нее (и какая-то предательская сторона ее натуры тоже отчаянно этого хотела), но знала, что он пытался предоставить ей ее личное пространство. И правильно делал: она нуждалась в нем, если собиралась продолжать этот разговор.              – Скалли, честно, я никогда не понимал, что на самом деле произошло между нами тогда. Почему ты была так на меня зла.              Скалли издала выразительный вздох.              – Что ж… может, в этом-то и проблема.              – Мне просто казалось, что… ты отвергала все, чем я пытался с тобой поделиться. Что ты просто не хотела рассматривать мою точку зрения, если в дело была замешана Диана. Я знаю, ты не доверяла ей, но я не хотел скрывать от тебя происходившее, Скалли. Когда-то Диана являлась важной частью моей жизни и по-прежнему была мне небезразлична. Ты же сама оказалась в подобной ситуации: пару лет спустя у тебя все еще были чувства к Дэниелу, вы все еще были связаны. В чем разница?              Скалли издала надломленный звук, представлявший собой пустое эхо смеха.              – В чем разница? Бога ради, Малдер, разница была в том, что я не отвернулась от тебя и не оттолкнула. Я не предавала тебя.              – «Предавала меня». Потому что не спала с ним? И ты думаешь, что я…              – О боже. – Скалли развернулась на каблуках и, громко хмыкнув, чтобы заглушить его следующие слова, принялась возиться с ключ-картой. – Нет, нет, нет, речь не о том. Дело не в ревности. - Только теперь она не могла выбросить из головы образ Малдера и этой… черт, черт. Гребаная ключ-карта не работала.              – Ты не ревновала?              Она что, взяла карту Малдера? Проклятье…              – Разумеется, я ревновала! Но с этим я могла справиться. – Может, ее карта была в портфеле.              – Тогда о чем вообще речь? – раздражение в голосе Малдера соответствовало ее собственному.              Бросив попытки открыть неподдающуюся дверь, Скалли вновь резко развернулась к нему лицом.              – О доверии, Малдер. Дружбе. Искренности.              – Разве я лгал тебе?              – Нет, ты просто оставил меня позади.              – Я что?              – Ты думал, что все за пределами того здания были в опасности, но оставил меня в машине снаружи. Я просила тебя довериться мне, я взывала к тебе, к твоему доверию, к тому… что всегда удерживало нас вместе, а ты вел себя так, словно этого не существовало. Словно это не имело никакого значения. Ты не пытался удержать меня. – Черт побери, ее голос дрожал, и она вовсе не собиралась все это на него вываливать, но недостаток сна, страх перед воспоминаниями, не желавшая открываться дверь и…              – Скалли…              – И ты так и не извинился – не сказал, что был неправ или что берешь свои слова назад. Так что мне оставалось только решить, что ты действительно имел все это в виду. Все, что сломило нас.              При виде ошеломленного выражения лица Малдера она ощутила укол сожаления. Она наносила удар десятилетиями накопленных обид, подогретых парой тяжелых лет и полуночным визитом, потрясшим ее до глубины души, что было нечестно, но она не могла остановить этот поток, когда он сам распахнул эти шлюзы.              – Скалли, я выбрал тебя, – твердо заявил Малдер. – Я всегда выбирал тебя.              Она покачала головой, чувствуя, как слезятся на солнце глаза. Она оставила солнечные очки в машине, все дело в этом…              – Нет, Малдер… не выбрал. У тебя не было возможности: Диана умерла. И я снова стала твоим единственным выбором. А потом… ты снова стал обращаться со мной так, словно я была одной на миллион. Когда я играла ту роль, которая была тебе нужна, а больше никого подходящего рядом не оказалось.              И тут он это услышал: тот же спор, что они вели два дня назад. Она заметила точный момент, когда картина сошлась в его голове, и именно это ей было нужно и в то же время это было последнее, чего она хотела. Она выдохнула и понурилась, тогда как он словно заглянул прямо ей в душу.              – Скалли…              – Не надо. – Она вздрогнула и отступила на полшага назад. Она не готова была иметь с этим дело, они не могли это исправить.              Она видела, как он перегруппировался и отрывисто кивнул. Больше фактов, меньше эмоций. Логические дебаты – вот извечный ключ к ее сердцу, и, черт его побери, он отлично знал все ее заскоки и тайные уловки, так что ей никогда не выиграть эту битву.              – Скалли… Скалли, ты права, я не могу без тени сомнения сказать, что случилось бы между мной и Дианой, если бы она осталась в живых, но что я могу сказать, так это то, что я никогда не перестал бы нуждаться в тебе. Доверять тебе. Нуждаться в твоем присутствии в своей жизни.              Скалли фыркнула, потому что все было совсем иначе, что бы он там себе ни вообразил.              – Похоже, тебе изменяет память, – только и ответила она.              Малдер медленно вздохнул.              – Скалли, мы тогда переживали тяжелые времена, и оба пытались понять, что мы собой представляем вместе и по отдельности. Есть ли смысл в нашей работе, и куда мы движемся, чего хотим от будущего. И, да, в то время я порой был так же зол на тебя, как ты на меня. Порой ты отталкивала меня так решительно, что я спрашивал себя, а нравлюсь ли тебе вообще. – Он шагнул ближе к ней, и она не смогла заставить себя отступить. Тон его голоса был интимным, проникающим ей под кожу. – Но я никогда не оставлял тебя. Я никогда бы не выбрал жизнь с ней, которая бы не включала тебя.              – Мы этого не знаем. Ты не совершал этого выбора.              – Разумеется, совершал.              Она покачала головой. Порыв ветра взметнул ее волосы, и они коснулись ее щеки.              – Не совершал. А если бы и совершал, Малдер, то… честно? Ты бы выбрал ее. И если бы Диана каким-то образом появилась здесь сегодня… а мы с тобой… у нас ничего не получилось, верно? Я не хочу погружаться в работу с головой, а она, возможно, захотела бы. Может, она не стала бы ругаться с тобой по поводу того, в каком направлении ты хочешь, чтобы развивался твой квест. Тогда…              – Тогда я был бы рад, что она жива. Я бы пожелал ей всего наилучшего. Я бы уважал ее как агента, даже зная, что ты – нет, и она бы по-прежнему была мне небезразлична, как тебе небезразличны люди из твоего прошлого. Но, Скалли… если ты думаешь, что я мог когда-либо заменить тебя, даже на мгновение, и просто… двинуться дальше… Ты никогда не переставала быть моей второй половиной. Моей Скалли. Той единственной, в ком я буду всегда нуждаться… даже когда я слишком туп, чтобы это понять. Каким я, очевидно, тогда и был. Но я всегда возвращался к тебе.              – Тогда мне так не казалось, – прошептала она капризным, упрямым голосом, чувствуя себя униженной, обиженной и стараясь не обращать внимания на его близость.              – Да, я уже понял. И за это… Скалли… – Малдер наклонился, приподнял ее подбородок двумя пальцами и, подчеркивая каждое слово, как того требовали долгие годы накопившейся обиды, произнес: – Я прошу прощения.              О боже. Скалли закрыла глаза, выдохнула и попыталась не растаять от его извинения. Черт тебя побери, Малдер.              – Ты и вправду до сих пор так много об этом думала? После всего, через что мы прошли вместе? Наших отношений? Нашего ребенка? Нашего дома?              Она всхлипнула.              – Это приходило мне на ум.              – Ну, тогда завязывай с этим, фэбээрщица. И послушай меня. – Малдер схватил ее за запястье, и Скалли резко подняла глаза, услышав настойчивость в его голосе. – Я никогда… НИКОГДА… за всю свою чертову жизнь не любил никого так, как люблю тебя. Я никогда не нуждался ни в ком так, как в тебе. Я никогда не обменивал женщину, которую считал своей сестрой, на кого-нибудь, кроме тебя. И никогда этого не сделаю. Порой я не отдавал тебе должного? Разумеется, потому что я говнюк. Но Дана Кэтрин Скалли… это всегда была ты. И всегда будешь ты, хочешь ты того или нет. Слышишь меня?              Она стояла на все усиливавшемся ветру, с застилавшими глаза слезами и словно бы пожаром в животе, позволяя словам Малдера впитываться в кожу, подобно бальзаму. Он рвал ее сердце на части и в то же время излечивал его – настоящая метафора их совместной жизни.              Малдера явно озадачило то, как сильно она нуждалась в том, чтобы услышать от него эти слова.              – Разве ты этого не знала? – прошептал он, скорее выдыхая, чем фактически произнося это. Он шагнул ближе и несколько нерешительно опустил руку ей на плечо, вторую поднося к ее щеке и вытирая катившуюся по ней слезу. Охватившее ее при этом смущение побудило Скалли опустить взгляд, но она коснулась виском его подбородка, положила ладонь ему на бедро и сжала. Они так и стояли в тишине, пока их сердца не стали биться в унисон.              А потом зазвонил телефон Малдера.              Скалли начала отодвигаться, подавляя свою потребность в нем, но Малдер просто сказал: «Да пошло оно», не убирая руки с ее щеки и не открывая глаз.              Они постояли еще немного. Телефон продолжал надрываться, и, покорно улыбнувшись, Скалли отодвинулась на пару сантиметров и сказала:       – Можешь ответить. Возможно, это твой контакт.              Как бы романтично, сентиментально и чертовски нелепо это ни было, Скалли знала, что будет помнить произошедшее дальше до конца своих дней. Малдер сунул руку в карман, достал смартфон и вслепую швырнул его через машину на парковку. Скалли пораженно охнула и уставилась на него во все глаза, однако Малдер лишь обхватил ее затылок ладонью и коснулся ее лба своим.              Он выбрал ее вместо работы.              От осознания этого у нее затряслись руки.              Малдер опустил голову и поцеловал ее влажную щеку, говоря: «Я здесь», и именно это заставило ее наконец расплакаться. Действительно расплакаться. Она положила ладонь ему на затылок, ступая в его объятия, и он крепко прижал ее к себе. «Я здесь», – повторил он, не отрываясь от ее волос. Она вцепилась в ткань его рубашки и вдохнула запах шелухи от семечек.              Скалли не была уверена в том, сколько они так простояли, но отодвинулась первой. Она знала, что он предоставил бы ей самой решать, когда пора расходиться, и в благодарность за это ей захотелось остаться с ним до конца своих дней. Когда она отстранилась, по-прежнему не размыкая объятий, они еще долго не отводили глаз, пока Скалли наконец не сказала:       – Пойдем, поищем твой телефон, пока его не переехали.              Малдер кивнул, но торопиться не стал, пригладив ее растрепавшиеся на ветру волосы. Крепко сжав пальцами ее рыжие пряди, он прошептал:       – Это ты. – Она кивнула, сглотнув.              Когда он наконец отправился на поиски телефона, то взял ее за руку и ни на мгновение не отпускал. Устав Бюро такое, конечно, не слишком-то поощрял, но ему было все равно. И на какое-то время ей тоже.