Мосты

***       Он открыл не сразу. Свет, лившийся из его номера, был теплым и приглашающим в противовес довлеющей темноте у нее за спиной. Малдер успел переодеться в тренировочные штаны и футболку. Распахнув перед ней дверь, он принялся вынимать из ушей наушники – вероятно, работал на ноутбуке, когда она постучала.              Скалли дрожала на предвещавшем скорое приближение бури ветру, так как не накинула ничего поверх голых рук, все еще влажных после душа. Она была босиком и носила лишь топ и пижамные штаны.              Удивленно распахнув глаза при виде напарницы, Малдер мгновенно оценил обстановку, и на его лице отразилось беспокойство. Он не глядя швырнул наушники в сторону кровати и протянул к ней руку.              – Скалли? В чем дело? Тебе все еще нехорошо?              – Я кое-что вспомнила. – Ее голос прозвучал тихо и слабо, но лишь потому, что она была потрясенной и уставшей, а желтый свет того места до сих пор вызывал у нее приступ тошноты. Перед ней же стоял Малдер – уютно взъерошенный, реальный и пахнущий домом.               Понял ли он, что она на самом деле сказала, или нет, однако все равно привлек ее к себе. От его тела исходило приятное тепло, и она уткнулась лицом ему в грудь, вцепляясь пальцами в ткань футболки и вдыхая его запах. Его сильные руки обвились вокруг нее, прочно привязывая к настоящему и даря возможность устроиться с максимальным комфортом и удобством.              Она не собиралась цепляться за него, словно испуганный ребенок, проснувшийся из-за кошмара, не успев сказать и трех слов, но воспоминания потрясли ее до глубины души. И, может быть, эти высвободившиеся эмоции, переполнявшие ее сейчас, не были следствием лишь сегодняшнего вечера. Может быть, на нее повлияло все, что произошло за предыдущие безумные дни – все это сближение и последующее отдаление, сделавшие их неуверенными и ранимыми. Может быть, дело было в разрушении спешно отстроенных стен, через которые они слишком долго пытались взаимодействовать друг с другом.              – В чем дело? – прошептал Малдер, прижимаясь губами к ее волосам и обхватывая ладонью затылок. Его голос, слышанный ею на протяжении почти четверти века, произносивший ей на ухо нежные слова и шептавший признания, дарил ощущение комфорта, равного которому она никогда прежде не знала.              – Я кое-что вспомнила, – вновь прошептала она, – со времени своего похищения.              Он крепче прижал ее к себе.              – Ладно. Можешь рассказать, – тихо отозвался Малдер. – Ты в безопасности. Я рядом.              Истинность этого заявления потрясла ее до основания, едва не разбив ей сердце. Не важно, как часто она отталкивала его, бросала, закрывалась от него, нарушала обещания, он никогда не отворачивался от нее. Он был рядом, ожидая ее с распростертыми объятиями.              Она закрыла глаза и уткнулась ему в плечо, не в силах говорить или даже формулировать сколько-либо связные мысли, целиком поглощенная одними лишь ощущениями.              Она долго простояла вот так, просто дыша и вновь обретая равновесие в объятиях Малдера. В какой-то момент Скалли все же склонила голову набок и просто сказала:       – Я держала ее на руках.              Малдер слегка нажал ладонью ей на затылок и наклонился, чтобы лучше ее расслышать.              – Ты что? – уточнил он.              – Эмили. Я держала ее на руках.              – Не понимаю. Что ты имеешь в виду?              Скалли сделала глубокий вдох и откинула влажные спутанные волосы с лица. Объятия Малдера ослабли достаточно, чтобы предоставить ей свободу движений. На его футболке остались темные пятна там, где она прижималась к нему.              – Во время моего похищения. Или, может, меня забирали не единожды, не знаю. Она была младенцем, крохой. Они дали мне ее подержать.              Она ощутила его вздох всем своим телом, так как все еще обнимала. При этом заявлении шестеренки в его мозгу завертелись, отражая работу мысли в светлых глазах.              – Ладно, иди сюда. – Малдер развернул ее, по-прежнему обнимая одной рукой за плечи, и, подведя к кровати, усадил рядом с собой. Он провел пальцами сквозь ее влажные волосы, а потом подобрал снятую ранее толстовку и накинул ее поверх ее голых плеч. Теплая поношенная одежда казалось необъяснимо приятной на ощупь. Она пахла им, а не въедливой сладостью того места. – Расскажи, – тихо добавил он.              Она попыталась. Попыталась подыскать правильные слова для описания переживания, которому едва могла подобрать определение для самой себя. Она призналась в том, что видела на поляне Миллера и за кем потом погналась. Она рассказала ему все, что видела в своих воспоминаниях, ощущая, как постепенно отстраняется от интимности и ошеломляющих эмоций пережитого при попытке перечислить факты с позиции следователя. Это помогло ей унять дрожь.              Когда она с трудом закончила свой рассказ, комната погрузилась в молчание, давившее на нее, словно нежелательная влажность. Она чувствовала себя опустошенной и беззащитной, и бесконечно благодарной за толстовку Малдера, накинутую ей на плечи, и за его пальцы, которые он переплел с ее собственными, пока она говорила.              Скалли закрыла глаза и испустила тяжелый вздох.              – Малдер, я не сошла с ума, – как-то слишком уж смиренно заявила она.              – Разумеется, нет, Скалли. – Он пригладил ее рассыпавшиеся по спине волосы.              – Ты не был так в этом уверен месяц назад, – возразила она, повернувшись, чтобы встретиться с ним взглядом, и выгибая бровь.              Он нахмурился, передавая свой вопрос не только словами, но и глазами.              – Что?              – Когда я сказала, что наш сын посылает мне видения. И теперь я говорю тебе нечто, может быть, даже более невероятное, о другом ребенке. О том, с кем я провела совсем мало времени. Почему же сейчас все иначе?              Малдер издал звук, похожий на удивленный смешок.              – Почему сейчас все иначе? Потому что в прошлый раз у тебя были судороги, ты теряла сознание, а энцефалограмма твоего мозга походила на огненный смерч. Ничего подобного я сейчас не вижу, Скалли. Я вижу только тебя.              Она с трудом сглотнула, на мгновение потерявшись в интенсивности и искренности его взгляда.              – Спасибо.              Она заметила, что он машинально анализирует все сказанное ею с позиции следователя, словно в его голове сработал определенный компьютерный скрипт. Он обещал, что отнесется к ее воспоминаниям о похищении как друг, и она знала, что он никогда не нарушит свое обещание, так что сейчас его внутренняя борьба едва не вызвала у нее улыбку. В конце концов она пожалела его и, сжав его ладонь, тихо спросила:       – Что думаешь?              Малдер медленно покачал головой, и в его голосе, когда он ответил, промелькнули нотки удивления.              – Ты правда считаешь, что Черноглазые дети – это гибриды? Что ты видела их на корабле?              – Малдер, я не знаю, где была. Не знаю, что видела. Мы до сих пор не знаем, кто меня похитил или что они сделали со мной.              – Но ты уверена, что это была Эмили.              Она слегка дернула за их переплетенные пальцы, упершись взглядом в грудь Малдера и закусив предательски задрожавшую губу.              – Да, – прошептала она и прерывисто вздохнула.              – Ладно, – тихо ответил Малдер и, подняв руку, погладил ее по щеке. – Все хорошо. Хватит на сегодня.              – Можно мне… – она прочистила горло и снова попыталась, боясь, что струсит, если помедлит. – Можно мне спать сегодня у тебя?              На миг лицо Малдера исказила болезненная гримаса. Необходимость задавать подобные вопросы причиняла боль им обоим.              – Разумеется, можно, – наполненным сильнейшими эмоциями голосом отозвался он. – Всегда.              Она кивнула и склонилась к нему, когда он коснулся губами ее лба.              Малдер убрал свои вещи с кровати, открыл для нее бутылку с водой и укутал ее одеялом, после чего пошел почистить зубы. Когда он вернулся, она уже свернулась клубочком под теплыми одеялами. Снаружи начался теплый дождь пустыни, чьи капли отскакивали от окон подобно странному нарушителю, чуждому этому иссушенному климату.              Малдер выключил свет, улегся в постель и обнял ее со спины. Она молча приветствовала каждое его прикосновение. Воцарившаяся темнота не оставляла места для колебаний. Они слишком много ночей провели, сплетясь в своем безопасном коконе. Их тела знали, как взаимодействовать друг с другом. Все ее естество помнило ощущение безопасности и дома, и перед отходом ко сну Скалли с удивлением осознала, что это чувство возвращается.              – Почему ты раньше мне ничего из этого не сказала? – выдохнул Малдер, почти касаясь губами ее уха, так что его теплое дыхание согревало ее кожу. – Правда, почему?              Она не торопясь подбирала слова для ответа. Было слишком поздно, слишком тихо и слишком интимно для чего бы то ни было, кроме честности.              –Потому что боялась. Боялась того, что вспоминала. И если бы я пришла к тебе, будучи испуганной… я не смогла бы сохранить дистанцию и не броситься в твои объятия, как я только что и сделала.              – И ты сочла, что не можешь себе это позволить?              – Я сочла, что не смогла бы остановиться. – Какое-то время они лежали молча и без движения. Его тяжелая теплая ладонь согревала ей живот. – Потому что это единственное место на земле, где я ощущаю себя по-настоящему в безопасности, – в итоге добавила она.              Тяжелое дыхание Малдера стало ей ответом. В своем полусонном состоянии она не сразу поняла, что Малдер был на грани слез, и попробовала повернуться, но его крепкие объятия не дали ей этого сделать.              – Малдер, что такое?              Он покачал головой.              – Все нормально, Скалли. – Он прижался губами к ее виску в долгом поцелуе. – Засыпай.              – Малдер? – Она обвила пальцами его ладонь и слегка ее сжала, молча побуждая его продолжить. – Расскажи.              Он так долго молчал, что она уже испугалась, что он не собирается поделиться с ней своими мыслями, что она утратила его доверие, даже в эти драгоценные мгновения близости. Но его дыхание было по-прежнему сбивчивым, и она ощущала переполнявшие его эмоции.              – Просто… – начал он. – Я долго был тем, кого люди лишь терпят. Но никогда тем, кем они хотели, чтобы я был. Так что твои слова… просто… спасибо.              На этот раз Скалли не уступила – она надавила на его руки, чтобы он позволил ей перекатиться лицом к нему в сумраке номера мотеля, похожего на тысячи других, в которых они провели столько времени за свои жизни. Она накрыла его щеку ладонью, ощущая влагу на его коже, а потом наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Поцелуй был мягким и нежным, с неизбежным шепотом страсти, но в данный момент стал скорее следствием комфорта. Любви. Всегда любви. Она провела по его губам подушечкой большого пальца.              – Разве ты этого не знал? – прошептала она, повторяя его собственные сказанные ей слова и вкладывая в них всю свою душу.              Малдер не ответил. Вместо этого он накрыл ладонью ее затылок, поцеловал в лоб и снова привлек к себе. Их ноги сплелись под одеялом.              Они прислушивались к тихим шаркающим звукам машин в отдалении, перестуку дождя и шумам из ныне занятого номера по соседству.              – Малдер, помнишь… когда-то давно… когда мы работали вместе где-то пять или… шесть лет… – Она была слишком сонной, чтобы вспомнить точно, и почувствовала, что Малдера позабавило то, как ее обычная навязчивая точность в деталях уступила под напором усталости. Она слишком часто видела подобную нежную улыбку. – Я переживала тяжелые времена, – продолжила она. – Из-за работы. Немного перегорела из-за всего насилия, с которым нам пришлось столкнуться. И ты указал мне на это. Вызвал на разговор. Сводил поужинать. Помнишь?              – Да, да, помню.              Она зацепила ногтем большого пальца резинку его штанов.              – И ты сказал мне съездить в отпуск. На пляж или вроде того.              Он улыбнулся, касаясь губами ее волос.              – Но ты этого не сделала.              – Нет, не сделала. И знаешь, почему?              – Потому что в душе ты такой же трудоголик, как я, но лучше это скрываешь?              Это почти заставило ее улыбнуться.              – Может, в какой-то степени это и так, – признала она, давая понять, что ценит его попытку пошутить, однако вскоре вновь посерьезнела. – Но в основном из-за того, что, когда я чувствую себя напуганной или… уязвимой, последнее, что мне нужно – это быть вдали от тебя.              Малдер какое-то время молча это обдумывал, а потом накрыл ее голову ладонью и прижал к своему плечу.              – Я рядом.              И они заснули.        ***              Глубокой ночью она сидит на краю кухонной столешницы, освещаемая лишь светом от аквариума и позабытого телевизора. Высвободив полы ее блузки, Малдер стоит на коленях у нее между ног и принимается целовать ее живот с чем-то похожим на благоговение и отчаяние.              – Ты правда хочешь этого, Скалли? Хочешь меня?              Она невольно смеется, на мгновение пожалев о том, что маленький мальчик, все еще живущий в глубине души смотрящего на нее снизу вверх мужчины, выглядит обиженным, словно она смеется над ним. Как будто она может когда-либо отвергнуть его.              – Малдер, почему ты все еще спрашиваешь? Ты все, чего я хотела в течение долгого времени… я уже не помню, когда хотела чего-то другого.              Ее слова искренни, но тон все еще немного легкомысленен и потому не может разгладить страдальческие морщины у него на лбу. Поэзия слов никогда не была сильной стороной Скалли. Из них двоих он романтик – тот, кто украшает свою любовь к ней фразами типа «мой краеугольный камень», «цельная личность» и «одна на пять миллиардов». Ее чувства и ее страсть не менее сильны, – он владеет ее душой – и она давно уже это знает, но ей лучше удается выражать свои эмоции с помощью тяжелых вздохов, нежных прикосновений и продолжительных взглядов. Иногда она не замолкает целые дни напролет, перечисляя научные факты и нескончаемые данные. Когда же она растворяется в Малдере, то хочет просто насладиться тишиной, хочет, чтобы все обязательства и ожидания прекратили существовать, хочет, чтобы ему было достаточно ее в самой простой и бессловесной форме. Но Малдеру нужны слова, и порой она заставляет себя произносить их, потому что он этого заслуживает.              Вот и сейчас она тянет его за руку.              – Иди сюда на минутку, – говорит она, побуждая его подняться на ноги. Он подчиняется, отвечая на проникновенность и искренность в ее голосе. Они оказываются лицом к лицу, когда он встает у нее между ног; его теплые ладони согревают ее бедра, посылая волны дрожи от места соприкосновения с ее кожей к ее вагине. Она берет его лицо в ладонь, ощущая покалывание от его отросшей за день щетины. Она знает его запах и текстуру его кожи, как свои собственные, и не хочет быть нигде, кроме как в его объятиях. После долгих лет колебаний и сомнений в этот последний миг на краю пропасти она неожиданно уверена в том, что хочет этого больше всего на свете.              – Фокс Малдер, – начинает она низким, глубоким голосом, вкладывая в каждое слово всю свою любовь к нему, – я так долго хотела тебя, что мое тело взывает к тебе в ночи до тех пор, пока все, что я слышу – лишь шум крови в ушах, так что мне кажется, я не выдержу до рассвета без тебя. – Слабое подергивание его века, подсказывающее ей, что он потрясен ее признанием, вызывает у нее боль. – Я хочу тебя, Малдер. Целиком: твою безумную страсть, твое упрямство, твою иррациональность, твое доброе и прекрасное сердце, твою преданность, твое непостоянство, твою необузданность, твое чувство юмора и твою боль. И если ты не займешься со мной любовью прямо сейчас, я могу просто растечься лужей на полу.              Она тихо вздыхает. Он завороженно смотрит сквозь нее, словно не может поверить в ее реальность или понять, что она говорит. Она закрывает глаза, распаляя свое возбуждение ощущением жара и желания, исходящими от него волнами и разжигающими внутри нее огонь. Она наклоняется вперед, так что ее дыхание касается его щеки, и добавляет:       – Я хочу, чтобы ты, пожалуйста… пожалуйста… трахнул меня. И, если это возможно, никого другого до конца твоей жизни. Но прямо сейчас, сегодня, я… хочу… тебя.              Кажется, этого наконец достаточно. Со звуком, похожим на животный рык, Малдер выдыхает, обхватывает ее затылок ладонью и накрывает ее рот своим во всепоглощающем поцелуе, от которого у нее перехватывает дыхание. Все ее тело словно в огне.              Семь лет ожидания, любопытства, флирта, поддразниваний и старательного избегания слона в комнате заставляли ее порой задаваться вопросом, а будет ли это нежным, приятным и уютным. И хотя она знает, что все это тоже будет, сейчас в ее крови горит дикий огонь, и темная страсть в глазах Малдера подсказывает ей, что он испытывает сходные чувства.              – Боже, Скалли, я ни одну женщину не хотел так, как хочу тебя.              Она устремляется вперед и с синхронностью движений, рожденной годами партнерства во всех смыслах этого слова, обвивает Малдера ногами за талию, тогда как он обхватывает ее бедра руками, удерживая ее на весу. Она целует его так, словно ее жизнь зависит от поглощения самой его сущности, после чего они вслепую бредут, шатаясь, но с твердым намерением достичь своей цели, через его гостиную в спальню.              В первый раз все происходит быстро, прекрасно, отчаянно и страстно. Следующий час посвящен близости и нежному исследованию. Они делают небольшой перерыв на сон и вновь просыпаются, чтобы насладиться свободным доступом к коже друг друга.              Во второй раз она ложится на живот, и он входит в нее сзади, так что его уютное тепло обволакивает ее, словно одеяло. Она сгибает руку рядом со своим боком; их пальцы переплетены, так что она может целовать его костяшки, пока он движется внутри нее. Она окружена им и чувствует себя полностью защищенной и в безопасности, любимой так, как никогда не знала прежде, однако ловила намеки на эту любовь все последние годы.              – Ты так прекрасна, Скалли, так прекрасна, – говорит он, скользя свободной рукой вдоль ее бока, а затем по руке, пока обе их ладони не оказываются под разбросанными по кровати подушками, плотно держась друг за друга. Он целует ее в ухо, и от его дыхания по ее спине бегут мурашки.              – Останься со мной, Малдер, останься со мной, – шепчет она на грани слез, до боли сжимая его ладони.              – Всегда, Скалли, всегда.              Он высвобождает руку и побуждает ее немного приподнять бедра, чтобы запустить ладонь под ее тело. Он на грани оргазма, но решительно настроен дождаться ее. Его пальцы на ее клиторе подливают масла в огонь ее возбуждения: после пяти толчков вкупе с его искусными поглаживаниями тело Скалли как будто воспламеняется, и Малдер вскоре следует за ней. Она выгибает спину, прижимаясь к его груди, вцепляется в собственные волосы и издает гортанные примитивные звуки, лишь отдаленно похожие на ее обычный голос. Малдер над ней издает сдавленные, исполненные потребности крики, и в этот момент весь ее мир сосредотачивается лишь на шуме крови в ушах, бешеном биении их сердец и этой секунде полной капитуляции и всеобъемлющего единения с мужчиной, которого она любит сильнее всего на свете. ***              Скалли лежала в ночной тишине номера мотеля в Вердаде, штат Нью-Мексико, дрожа от интенсивности полуосознанного воспоминания. Малдер тихо похрапывал рядом, по-прежнему обнимая ее своими длинными конечностями. Когда-то она говорила ему, что хотела его со всеми его недостатками, всем его непостоянством и одержимостью. Она умоляла его об обещании вечности, и теперь, почти двадцать лет спустя, осознание горькой правды тяжелым грузом легло ей на сердце – именно она стала той, кто отпустила веревку. Той, что подвела его. Той, что нарушила обещание и позволила ему упасть. Она понимала, что рассуждает не слишком здраво, будучи уставшей, напуганной и совершенно дезориентированной, но вырвавшиеся на волю эмоции было не так-то легко усмирить. Это был Малдер – любовь всей ее жизни, непоколебимый и сильный, но когда он больше всего нуждался в ней, она сбежала. Она позволила ему думать, что любила его недостаточно сильно, чтобы остаться. Что она была счастливее без него.              Она любила его сильнее, чем кого-либо еще. В тот момент, когда небеса казались бесконечными, а они – всего лишь мельчайшими частичками света на песке, ей хотелось оставить отпечаток своей любви на коже Малдера чернилами своей души, исписать извинениями каждый дюйм его тела. Она уткнулась лицом в его руку, на которую опиралась шеей, поцеловала нежную плоть и погладила по запястью. Дыхание Малдера изменилось, но он не проснулся. Мне жаль, Малдер. мне так жаль. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Я здесь и мне так жаль. Она закрыла глаза и крепче вцепилась в его запястье, ощущая биение его пульса ладонью. Чувствуя тяжелый вес его руки поперек своей груди, она взмолилась о милосердной передышке в виде сна без сновидений. ***              – Хм-м? – Толком не проснувшись, Малдер все равно потянулся за звонившим телефоном, потому что посреди ночи ему могла звонить Скалли. Она могла нуждаться в нем, так что ему надо было ответить, потому что это могла быть Скалли.              Но нет, Скалли была рядом. Она была рядом, в его объятиях, и пахла кокосом, недовольно бормоча во сне из-за неожиданного звонка – все эти обстоятельства зафиксировались в его полусонном мозгу, пока он вслепую нащупывал телефон.              – Алло? – За окном не было ни намека на рассвет.              – Агент Малдер?              – Да… да, это Малдер. Кто это?              – Это Донна Гарсиа. Простите, что так поздно, но мне нужна помощь. – Голос женщины дрожал.              – Миссис Гарсиа, что случилось?              – Дело в Мариэле – она пропала.              При этом сообщении с Малдера слетели остатки сна.              – Вы дома?              – Да.              – Мы скоро приедем.              Когда он закончил звонок, Скалли выбралась из кокона рядом с ним, оперлась на локоть и откинула спутанные волосы с лица.              – Малдер, в чем дело? Что случилось?              Он спихнул одеяло с ног, выразительно положил ладонь Скалли на бедро и просто сказал:       – Нам надо ехать.              – Куда?              – К Гарсиа. Мариэла исчезла.