Мосты

***              Первый раз, когда он видит, как Скалли хохочет, он поражен, заворожен и преисполнен благоговения, но, по правде сказать, немного обеспокоен.              Они часто обходились без сна, заходили в тупик и достигали беспечного состояния веселья от того, что не должно быть таким уж забавным, но он никогда не видел подобной, граничащей с истерикой, реакции с ее стороны.              Однако же ее лицо красное от смеха, глаза слезятся, и она обмахивается рукой, безуспешно пытаясь сдержать веселье.              В первый раз ее доводит до такого состояния юмористическая колонка. Воскресным днем, когда он читает ей одну статью с реальными примерами смешных страховых претензий. И некоторые из них, похоже, действуют на нее, как щекотка.              Когда он убеждается, что с ней все нормально, что она просто искренне наслаждается беззаботным смехом, то вдруг осознает, что никогда прежде не испытывал подобной радости. Она словно бы излучает какой-то заразительный дурман, и на эти несколько минут он невосприимчив к тьме, и все, что существует для него в целом мире – это его рыжеволосая возлюбленная.              Во второй раз ее провоцирует его собственная дурашливость. Она говорит о каком-то жесте, который он проделывает бровью – часто, если верить ей, – и когда он пытается намеренно воспроизвести его, то корчит, должно быть, самую забавную рожу из всех, что она видела прежде, потому что все заканчивается тем, что она расхаживает взад-вперед по крыльцу, отпивая воду из стакана и пытаясь совладать с собой. «Малдер, прекрати. Я серьезно, ПРЕКРАТИ, я дышать не могу!». Он всегда считал ее мастером самоконтроля, но тогда обнаружил ее ахиллесову пяту.              Он наблюдал подобный феномен трижды. А потом не видел, как она искренне смеется, в течение очень долгого времени.        ***       Он сразу узнал характерное постукивание Скалли в дверь его номера.              – Малдер, это я, – сообщила она с порога.              Малдер отложил в сторону одежду, которую раскладывал по стопкам на кровати, и открыл дверь.              – Эй, заходи. Я как раз собирал вещи.              – Не спеши, – сказала она, заходя внутрь и закрывая за собой дверь. В комнату вместе с ней проникла волна жара. – Я только что закончила разговор с авиакомпанией. На Среднем Западе гроза, так что все рейсы задерживаются. Мы не сможем вылететь до шести вечера. При условии, что этот рейс все же вылетит.              Малдер глянул на часы.              – Что ж, не так уж плохо. Час пути до Эль-Пасо, так что выедем в полчетвертого. У нас есть шесть часов.              – Да, – произнесла она, однако тон ее голоса не соответствовал сказанному. Она осмотрела кровать, выглядевшую так, словно на ней взорвался его чемодан, встала рядом с ним и начала собирать вещи и аккуратно складывать их в открытый чемодан.              – А это плохо? – уточнил он, тоже возобновляя процесс упаковывания багажа. – Мы прибудем в Вашингтон довольно поздно, учитывая разницу во времени.              – Нет, дело не в этом, просто… – она на мгновение замолчала, сглотнула и бросила пару туго скрученных носков в чемодан. – Я просто хочу убраться отсюда. Отправиться домой.              Малдер кивнул.              – Домой, – повторил он. – В Бетесду.              Скалли замерла на полпути, подняла на него глаза и некоторое время молча удерживала его взгляд.              Он мягко улыбнулся ей.              Она сложила очередную пару брюк, тогда как он сложил свои тренировочные штаны.              Они уже приняли душ, когда вернулись из больницы пару часов назад, смывая грязь и пыль после их ночного приключения, и сейчас на Скалли была ее версия «повседневно-делового» стиля одежды: часть от костюма в виде брюк и консервативная блузка, которая, однако, выгодно подчеркивала ее округлости. Три верхние пуговицы она оставила незастегнутыми. Он же переоделся в свои любимые дорожные джинсы и простую серую футболку.              Он подобрал свою помятую рабочую рубашку и, запихав ее в мешок для стирки, сказал:       – Мы так и не обсудили произошедшее, верно?              Скалли протяжно вздохнула. Рубашка, которую она складывала, безвольно повисла на ее руке, и Скалли сфокусировала взгляд на чем-то рядом с пуговицей его джинсов.              – Нет, не обсудили, – медленно ответила она. – Ты попытался вчера, но, кажется, нас прервали.              Малдер кивнул, про себя порадовавшись тому, что она поняла его намерение прежде, чем все пошло наперекосяк. Он закусил губу, прикидывая свои дальнейшие действия. «Ладно», – в итоге сказал он и, отодвинув чемодан и оставшуюся одежду на дальний конец кровати, плюхнулся в изголовье, вытянув одну ногу на матрасе, а вторую поставив на пол.              – Иди сюда, – с этими словами он похлопал по пространству между своих бедер и поманил ее к себе, предлагая их обычную методику побуждения ее к откровенности.              Он оказался совершенно не готов к ее ответу.              – Нет.              Растерянно моргая, он продолжал сидеть с протянутой к ней рукой.              – Нет?              Скалли снова протяжно вздохнула, аккуратно положила рубашку, которую держала в руках, в чемодан, а потом присела на кровать лицом к нему. Он опустил руку на ногу, и она сжала его ладонь в своей.              – Давай посмотрим, смогу ли я сделать это… лицом к лицу, – сказала она. – С включенным светом.              Он стиснул ее ладонь и принял ее слова с почтительным кивком.              – Ладно, – прошептал он. Скалли перевела взгляд на свою свободную руку, водя ногтем по изогнутым стегальным швам потертого одеяла. – Я подвела тебя, – медленно сказала она. – Я подвела нашего сына и подвела тебя.              Малдер покачал головой.              – Нет, Скалли. Ты никого не подвела. Это никогда…              – Не делай этого, – подняв голову, прервала его она. – Ты меня не слышишь, Малдер.              – Я слышу тебя. Но ты не подводила Уильяма. Ты сделала все возможное, чтобы защитить его. Это все, на что способен любой родитель. И он жив. Ты не можешь контролировать все аспекты жизни, которую ему суждено прожить, как не можешь и защитить его от всех опасностей – не больше, чем наши родители могли защитить нас. Каждый из нас проходит свой собственный путь.              Скалли, казалось, приняла его слова к сведению, но не подтвердила и не опровергла его заявление. Вместо этого она сжала его пальцы и сказала:       – Я и вправду подвела тебя.              – С чего ты это взяла?              – С того, что я обещала любить тебя несмотря ни на что. Я обещала, что буду нуждаться в тебе так же, как ты – во мне. Что останусь с тобой, но я нарушила обещание. Я ушла. И винила в этом тебя.              Малдер медленно моргнул.              – И частично я и был в этом виноват. Отношения затрагивают двоих, Скалли.              – Верно, – сказала она, кивнув, и снова опустила взгляд на их руки. – Но и не сдаваться должны тоже двое. – Ее голос прервался на последних словах, и резкий вздох показал, что она готова расплакаться.              Малдер понурился, позволяя искренности ее слов проникнуть ему под кожу. Какая-то часть его отчаянно хотела отрицать ее слова, высушить ее слезы, сказать, что это неправда, что все в порядке, но сломленный человек, которым он стал, когда она ушла, нуждался в этом моменте – нуждался в том, чтобы услышать правду, которую ощущал все это время, но слишком сильно любил Скалли, чтобы произнести ее вслух.              – Я подвела тебя и сожалею, Малдер. Мне так жаль.              – Все в порядке, Скалли, – прошептал он и не покривил душой. У него не было намерения наказать ее. Главное было признать, через что они прошли, чтобы двигаться дальше. – Ты все еще здесь, – добавил он. – Ты была рядом, когда я нуждался в тебе. Так же, как я был рядом с тобой.              Она передернулась.              – Может быть. Но ты заслуживал большего.              – А чего ты хочешь теперь? Скажи прямо. Пожалуйста.              Она долго не отвечала, казалось, собираясь с мыслями. В конце концов она подняла взгляд и уверенно посмотрела ему в глаза.              – Я хочу знать, правильно ли это, – сказала она.              – Что именно?              – Мы с тобой.              – Ты не уверена, что хочешь именно этого?              – Не уверена, что это правильно для тебя.              Малдер выпрямился и наклонился ближе к ней. Этого он не ожидал.              – О чем ты, Скалли? Ты слышала, что я вчера сказал. Я выбрал тебя. Я выбираю тебя. Всегда.              – Но тебе было лучше без меня. Когда меня не было. Может… тебе и вправду лучше без меня.              Вот оно – важный вопрос, к которому он, однако, был более чем готов. Он мог дать на него ответ.              – Нет, нет, Скалли, все было не так – совсем не так, – сказал он, положив руку ей на бедро.              – Тогда как? Объясни.              Он кивнул.              – Думаю, это словно… как когда ты опираешься на кого-нибудь слишком сильно, чтобы продолжать идти. Ты думаешь, что все еще стоишь, потому что тебе так кажется, но не осознаешь, что другой человек практически несет тебя, пока он не отходит в сторону, и ты внезапно оказываешься в состоянии свободного падения. Тут уж тебе приходится сделать что-то для себя. Тебе приходится выбрать какую-нибудь из существующих дорог, чтобы снова встать на ноги. Если ты этого не сделаешь… ты не только никогда не станешь вновь собой, но и никогда не сможешь снова быть с тем другим человеком. Человеком, которого ты любишь – тем, кто отошел в сторону. Так что… когда ты оставила меня, Скалли, и я упал, потрясение от этого «падения» позволило мне осознать, насколько неустойчивым я стал без твоих объятий. И это дало нужный мне толчок, чтобы наконец обратиться за помощью и наладить свою жизнь. Но дело не в тебе, Скалли, дело во мне. Не ты стала источником проблемы. Ты показала мне, до чего я дошел и что мне нужно сделать, чтобы все исправить. – Он понизил голос, пытаясь достучаться до нее словами, так как все еще опасался спугнуть ее неосторожным прикосновением. – Чтобы вернуться к тебе.              Скалли сделала несколько поверхностных вздохов и сказала просто:       – Проклятье. Это очень хороший ответ, Малдер.              – Это правда. Поверь мне, у меня было достаточно времени, чтобы все это обдумать.              Скалли выдохнула и ответила дрожащей улыбкой.              После многозначительной паузы, в течение которой они оба остро ощущали все места соприкосновения их тел, Малдер сказал:       – Скалли, ты сказала, что я не желал войти в твой мир, что я не хотел создать новый для нас двоих. Но правда в том, что мне казалось, мы создали наш собственный мир давным-давно. Что мы жили в нем в течение многих лет, еще даже до того, как стали жить вместе. И именно там я и хочу быть.              Скалли обдумывала его слова, задумчиво морща лоб, и он практически видел, как ее деятельный мозг работает быстрее, чем он мог за ним уследить. Она прочистила горло и, когда заговорила, то, как обычно, перескочила туда, куда ему пришлось спешно последовать, чтобы уловить ее мысль.              – Малдер, когда я подавала прошение об удочерении Эмили, опрашивающий меня работник социальной службы спросила, состояла ли я в длительных отношениях. Я вынуждена была признать, что нет. Я сказала ей, что после потери отца, сестры и борьбы с раком так боялась смерти, что любая эмоциональная привязанность казалась мне неудачной идеей, так как могла закончиться болью и потерей. Но я также сказала, что больше мне так не кажется, что я готова была открыться Эмили, даже если она больна и я могу ее потерять. Я думала, что готова. И я правда думаю, что могла бы сделать это для нее.              Он сжал ее ногу.              – Я знаю, что могла бы.              – Но мне кажется, я была неправа, когда решила, что подобные опасения остались в прошлом. Когда мы с тобой наконец признали свои чувства друг к другу и попробовали построить длительные отношения… я пыталась защитить нас. Тебя. Я пыталась спасти тебя от опасностей. Я пыталась держаться за остатки своей независимости, своей способности жить одной. Я жила с мыслью о возможном расставании, потому что думала… что если не отдам всю себя этим отношениям, то смогу подняться, если потеряю тебя. Но это было нечестно с моей стороны. – К этому моменту ее голос снова начал дрожать, и она смахнула слезинку из уголка глаза. – Я действовала из страха, не только из любви. И я сожалею. – Она помедлила и сглотнула. – Если ты готов принять меня, я бы хотела попробовать снова… и я бы хотела зайти в более глубокие воды.              Ее слова походили на удар под дых, причиняя горько-сладкую боль. Желание, и утрата, и все, о чем он мечтал. Но он не готов был поверить – пока еще нет.              – Скалли, знаю, тебе пришлось нелегко, когда я был не в себе. И с моей стороны нечестно просить тебя отдать всю себя отношениям, когда я не мог оказать тебе поддержку, в которой ты нуждалась взамен. Так что мне нужно внести свою лепту – перестать бросаться на линию огня, словно дома меня не ждет та, кому причинит боль мой провал. Я слышу тебя. Заботиться о себе, так чтобы я мог, со своей стороны, заботиться о тебе.              – Ты это делал, – сказала она с доброй улыбкой. – Ты всегда это делаешь.              – Я хочу стараться лучше.              Скалли удержала его взгляд с прежней теплотой в глазах.              – Мы оба не слишком-то преуспели во взрослых отношениях, не так ли?              Он улыбнулся в ответ, и искренняя нежность легко и привычно возникла между ними.              – Это не самая сильная наша черта, – признал он. – Но мне кажется, мы выработаем ее, если будем практиковаться.              – Я не хочу видеть тебя с другой и не хотела этого уже очень давно. Это эгоистично с моей стороны, потому что касается даже того времени, когда я не могла быть с тобой.              – Все нормально. Я-то уж точно не хочу видеть тебя с кем-то другим.              – А ты, эм… – она шмыгнула носом и внезапно стала выглядеть ближе к пятнадцати, чем к пятидесяти, – … встречался с другими женщинами?              Малдер тихо рассмеялся.              – Э-э… сходил на пару свиданий. Ничего серьезного. А что насчет тебя, Скалли? Встречалась с кем-нибудь?              Скалли пожала плечами.              – Редко. И недолго.              Они замолчали, по-прежнему крепко держась за руки.              – Не знаю, Малдер, – продолжила она, – может, мы просто… не уживаемся с другими людьми. С кем-то помимо нас самих.              Он рассмеялся.              – Это я не уживаюсь с людьми, Скалли. К тебе это не относится.              Она покачала головой.              – Может, раньше так и было, но сейчас я не уверена. Может, я становлюсь более странной.              – Не становишься.              – Уверен? Потому что твои теории кажутся мне теперь более разумными, чем раньше.              Он протянул руку, обхватил ладонью ее затылок и, нагнувшись вперед, оставил долгий поцелуй на ее лбу. Она закрыла глаза и склонилась к нему.              – Ты сказала, я первым оставил «нас», – сказал он. – Расскажи, что ты имела в виду.              Она покачала головой, словно стремясь избавиться от этих слов.              – Нет. Извини, мне не следовало так говорить. Ты был не в себе, это было нечестно с моей стороны.              – Может быть, но тебе так казалось. – Он запустил пальцы ей в волосы, поглаживая кожу ее головы. – И тебе все еще так кажется, что бы ни было тому причиной. Так расскажи мне, почему.              Она долго смотрела на него – нерешительно и немного смущенно, словно удивлялась, что кто-то действительно хотел выслушать ее. Порой он забывал, какой неуверенной она могла быть, когда это действительно имело значение. На этой неделе он получил яркое напоминание об этом.              Он пожал плечами и нежно улыбнулся ей.              – Нам надо поговорить, Скалли. Мне говорили, так можно все исправить.              Она издала тихий звук, напоминавший смешок. Находясь так близко к ней, он видел небольшую припухлость на ее губе, которую она порезала на поляне, и хотел как следует врезать ублюдку, причинившему ей боль. Ему невыносимо было осознавать, что частично он и сам оказался причинившим ей боль ублюдком.              Он взглядом побудил ее продолжить, так что она вздохнула и сказала:       – То, что я говорила раньше. Словно того места, что мы создали для нас… было недостаточно. Ты сказал, что оставишь все это. Ты пытался, но не смог. Нас не было достаточно. «Мы» больше не были тем, чего ты хотел.              Малдер сделал глубокий вдох и выдохнул с громким хмыканьем. Он так часто прокручивал это в голове, но это все равно причиняло боль.              – Скалли… я знаю, что мы сотни раз обсуждали это прежде. Но все равно кажется, будто ты просишь меня отказаться от того, кто я есть, от того, что я делаю… чтобы вернуть тебя. Выбрать между моей самоидентификацией и нашими отношениями. Но если я это сделаю… Скалли, буду ли я по-прежнему тем мужчиной, которого ты изначально хотела?              Она резко тряхнула головой.              – Нет, не будешь. Я говорила, Малдер, что влюбилась в тебя из-за твоей увлеченности, твоей преданности делу. Было бы неправильно просить, чтобы ты был тем, кем не являешься. Ты бы не попросил меня о подобном. Ты бы не попросил меня перестать быть врачом или следователем. И частично из-за этого я и ушла, Малдер, – чтобы тебе не пришлось выбирать. Но я не могу жить этой жизнью на ежедневной основе. Поэтому, возможно, я тебе не подхожу.              – Это не так, Скалли. Ровно наоборот: ты была единственной, кто мне подходит.              – Я никогда не хотела, чтобы ты перестал следовать туда, куда вела тебя твоя увлеченность. Я просто хотела, чтобы ты хотел… тихую гавань. Дом. Что-то, что мы с тобой защищали бы вместе. Что-то, что мы считали бы священным. Что-то, чего мы не позволили бы им коснуться. Я хотела этого, но не уверена, что ты тоже этого хочешь.              – Ладно, иди сюда.              Он переместился вперед, обнял ее и посадил себе на колени. Она уступила с куда меньшим сопротивлением, чем он опасался, и он прижал ее к себе, обхватив ее голову ладонью и оставляя поцелуй на волосах. Его Скалли.              – Послушай, – прошептал он. – Я понял. Нам надо выработать баланс – найти жизнь, в которой мы оба получим то, что нам нужно. Но если ты не уверена в том, что я хочу этой безопасной гавани, этого твоего священного места – если ты не веришь всем своим сердцем, что я действительно этого хочу, что это придает мне сил, увлеченности, веры в себя, чтобы делать то, что я делаю… тогда ты просто должна оставаться рядом и позволить мне показывать тебе. Каждый. Божий. День. Показывать, что я тоже этого хочу. Что я всегда буду этого хотеть. Всегда буду хотеть тебя.              Она обвила его руками за шею и крепко прижала к себе. Она всхлипнула, и он ощутил ручейки влаги на своей коже и ее ответный кивок.              Он уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая аромат ее кожи. В тот момент во второсортном отеле в Нью-Мексико его все устраивало, и плевать на отчет для Скиннера, пока он может обнимать Скалли.              Зазвонил ее смартфон.              – Черт! – воскликнул он слишком громко и слишком близко к ее уху.              Однако это вызвало у нее смех – отрывистый, но искренний смешок, который стоил всего.              – Не разбей мой телефон, – озорно попросила она, отстраняясь. Все еще сидя у него на коленях, она вынула телефон из кармана брюк и посмотрела на экран. – О, это шериф Астер, – сказала она тоном, внезапно куда больше присущим агенту Скалли, чем женщине, которая спала в его кровати прошлой ночью. – Скалли, – ответила она. – Да… нет, мы пробудем здесь еще несколько часов… разумеется… конечно, мы будем… спасибо. – Она завершила разговор и встретилась взглядом с Малдером. – Он хочет, чтобы мы заехали в участок перед отъездом. Просто чтобы прояснить некоторые моменты.              Малдер кивнул.              – Да, я все равно планировал туда заехать.              – Я тоже, – согласилась Скалли.              Они какое-то время удерживали зрительный контакт, и Скалли чуть заметно приподняла уголок рта в улыбке.              – Пойду продолжу работу над отчетом о событиях прошлой ночи. Потом я смогу сослаться на него, если шерифу потребуется еще одно заявление.              – Звучит разумно. Можешь и от моего имени отчет написать.              – Размечтался, – с серьезным видом заявила она, вставая с его колен и направилась к двери.              – Скалли?              – Хм? – Она успела проделать только половину пути, явно не ожидая, что он последует за ней, когда он обхватил ее затылок, развернул ее и стремительно накрыл ее рот своим.              – Я не хочу больше быть осторожным и ответственным, – заявил он, едва оторвавшись от ее губ, так что их дыхание смешалось, и все его тело вибрировало в предвкушении. – Я просто хочу тебя. ***       Его ладонь обхватывала ее затылок с силой, которой она не ощущала уже много лет, и прежде чем она успела перевести дух, он накрыл ее рот своим в поцелуе, наполненном двадцатью пятью годами желания. Скалли отступила на полшага под его напором, но ее удержала рука Малдера, мгновенно оказавшаяся на ее пояснице, и волна сильнейшей обжигающей страсти накрыла ее с головой, вызывая головокружение и заставляя чувствовать себя необузданной и по-настоящему живой.              То, что превратилось в нежность и спокойное удовлетворение за все годы их совместной жизни и близости, оказалось вновь опалено огнем всего того, что свело их вместе.              Целуя его в ответ, цепляясь за его плечи, его футболку, его затылок, Скалли попробовала на вкус его язык и вновь оказалась в коридоре его дома в Арлингтоне с неизбывным смешанным запахом кошек и старой краски, прочно ассоциировавшейся у нее с бабочками в животе. Изгиб его плеч, сила его напряженных мышц под ее пальцами напоминали о том, как ее поднимал с пола какого-нибудь темного и противного склада единственный человек, воплощавший в себе абсолютное доверие. Звук его дыхания, обволакивающий ее пальцы, когда она держалась за оси изголовья кровати в том арендованном доме, в котором они какое-то время жили, когда еще были в бегах и ее звали Аннабель, и она нуждалась в том, чтобы ощутить его внутри, чтобы он заполнил ее собой и любил так сильно, что остальной мир просто переставал существовать.               – Господи, Скалли, – прохрипел Малдер, когда они оторвались друг от друга, чтобы вздохнуть. – Ты все еще самая сексуальная женщина из всех, кого я знал.              Комплимент тронул ее до глубины души, и Скалли ответила тем, что обхватила его за плечи и подпрыгнула, обвивая его бедра ногами. Он подхватил ее, словно ожидал подобного движения с ее стороны; они знали все па этого танца, отработанного ими до совершенства.              Он снова поцеловал ее – жадно и горячо – заставляя ее остро осознавать каждый миллиметр ее тела, соприкасавшегося с его телом: плотный контакт ее грудей с его грудью и ее промежности – с пуговицей его штанов. Господи, это же рабочий день, верно? Они занимались расследованием. Они…              – Боже, я хочу тебя, – выдохнула она, поглаживая его по подбородку и волосам. – Я хочу тебя…              – Я твой навсегда. – Хрипотца его голоса оказала на ее промежность эффект сродни прикосновению его языка, и прежде чем она смогла понять, что произошло, Малдер развернул их и опустил на бугристый матрас. Ей было все равно, что было под ней, – главное, кто был сверху.              Она не знала, сколько они целовались, касались друг друга, проводя руками по всем местам, в доступе к которым им было так долго отказано, находя все знакомые неровности, все незначительные изменения на карте их тел. Структура мышц на его руках изменилась; его бедра были более выраженными. Он снова занялся бегом.              Он вынул полы ее блузки из брюк и тут же провел рукой вверх по ее груди. Она и не знала, как сильно нуждалась в его прикосновении, пока оно не произвело эффект теплой океанской воды, омывшей ее бока.              – Снимай одежду, – только и сумела произнести она, и Малдер был более чем готов подчиниться.              Считанные секунды спустя они уже были обнажены и забрались под одеяла; часть одежды Малдера свалилась на пол, а его чемодан оказался спихнутым на самый край кровати. Скалли растянулась на спине, и Малдер начал осыпать поцелуями ее плечо, спускаясь к мягкому внешнему изгибу груди. Этот интимный контакт послал волну наслаждения, сходную с электрическим током, к ее лону. Малдер помедлил, оторвавшись от ее груди, когда заметил синяки, возникшие в результате ночного нападения.              – Все нормально, – прошептала она, когда в его глазах отразилось беспокойство. Она пригладила его волосы, побуждая вновь вернуться к начатому. Последнее, чего ей хотелось в тот момент, – это думать. Она хотела расслабиться и впитывать каждый шепот и движение. Каждое прикосновение и идеально рассчитанную ласку. Все, что делало их Малдером и Скалли, когда притворству приходил конец и барьеры рушились; когда они были Фоксом и Даной без своей брони, зажигая свой собственный огонь в дождливом непроходимом лесу их жизней.              Малдер прикусил внутреннюю сторону ее бедра.              – О боже, – выдохнула она, конвульсивно стиснув пальцы в его волосах.              Он поцеловал нежную покрасневшую плоть и провел языком по гиперчувствительной коже.              А потом приступил к более интимной задаче.              – О боже, Малдер… боже, я так по тебе скучала. Я скучала по тебе…              – Лучше, чем вибратор? – шутливо заметил он, отрываясь от посасывания и встречаясь с ней взглядом.              Она шлепнула его по щеке и направила обратно.              Оргазм не заставил себя долго ждать. Теплота, давление и прикосновения его языка, чей владелец лучше нее самой знал, что ей нужно. Доверие и интимность, по которым она скучала даже больше, чем по удовольствию. Она понадеялась, что семья по соседству выехала с утра, потому что повела себя отнюдь не тихо. Охренеть…              Но она еще не закончила с ним.              – Иди сюда, – прохрипела она исполненным потребности голосом. Малдер переместился вверх по ее телу – такой высокий и мускулистый и совсем не выглядевший на свой возраст. Запахи и вкусы окружили ее, напоминая о доме.              Она вновь привлекла его к себе и поцеловала, так что их языки переплелись, сражаясь за доминирование, и ее охватило противоречивое ощущение вновь разгоревшейся страсти и небольшой слабости конечностей, вызванной оргазмом.              Но пламя желания оказалось сильнее.              Как бы Скалли ни хотелось отплатить Малдеру за оральное удовольствие, ее губа все еще болела, и Малдер это знал. Момент для ответной услуги еще придет. У них снова будет время – время для них обоих.              Прямо сейчас она хотела ощутить его внутри себя как можно скорее. Малдер нависал над ней, одной рукой массируя ее грудь и направляя сосок ко рту для периодических посасываний, чем исторгал из нее мяукающие звуки – ей даже не верилось, что она сама их издает. Она протянула руку и обхватила его горячий член, отчего Малдер издал почти страдальческий стон. Ему пришлось оторваться от ее груди, чтобы хоть немного восстановить дыхание.              Она смотрела на него, неотрывно следя за его реакцией, когда сдвинула ногу и нежно подвела головку его члена к шелковистой плоти между вагиной и клитором.              – О, Господи, Скалли, – прошептал он дрожащим голосом.              Ощущение собственной власти было восхитительным.              – Хочешь чего-то, Малдер? – поддразнила она, наслаждаясь каждым мгновением этой пытки.              – Скалли, ты и понятия не имеешь…              – О, думаю, что имею… – соблазнительно понизив голос, ответила она.              Малдер издал какой-то рычащий звук – смесь расстройства и желания – и, устремившись вперед, принялся посасывать ее шею, заставив ее задуматься о том, а не останется ли у нее синяка, указывающего на то, что она отмечена. Что она принадлежит ему. В этом климате его придется скрывать, она не могла просто носить шарф…              А потом все рациональные мысли покинули ее, когда его рот вновь накрыл ее, а его рука устремилась вниз, разделяя складки ее вагины. Ее тело отреагировало на его проворные действия приливом свежей влаги. Господи боже, как у него до сих пор получалось так на нее воздействовать? Она опустила руку и погладила кожу на его самом чувствительном органе, легко проведя по нему ногтями, отчего у него перехватило дыхание, а потом направила его в себя.              Она закрыла глаза, замерев и впитывая это мгновение единения их тел. Малдер накрыл ее щеку ладонью и коснулся губами волос.              – Ты так прекрасна, – прошептал он.              Они знали каждое движение этого танца, хореография которого отпечаталась в их умах много лет назад. И все же в этом утреннем воссоединении не было ничего рутинного или незначительного – только правильность происходящего, желание и страсть. И любовь.              Он знал, что было для нее слишком, что причиняло боль или, наоборот, дарило наслаждение. Он знал такой угол проникновения, который сводил ее с ума от желания. Он знал, как использовать свой большой палец в последние секунды перед тем, как его оргазм подводил к краю и ее, смешивая сокращения его интимных мышц с ее собственными и посылая пульсирующие волны в обоих направлениях.              Она запыхалась больше, чем после своей последней пробежки. И он знал, что самое важное, что он мог сделать впоследствии – это крепко прижать ее к себе и никогда не выходить из нее слишком рано.              Оказавшись в коконе его куда более крупного тела, она наслаждалась его неизбывной способностью сохранять баланс между приятной тяжестью и подавляющим вжиманием в матрас. Он поцеловал ее в плечо, в висок и обнял с нежностью, от которой у нее к глазам подступили слезы. Она погладила по его вспыхнувшей щеке обратной стороной пальцев и поцеловала в кончик носа.              В итоге он устроился, приложив ухо к ее груди и пальцами выстукивая ритм ее сердца. Через какое-то время он заснул, будучи уставшим из-за недостатка сна прошлой ночью, однако она не торопилась последовать за ним, довольная возможностью просто лежать в прохладном воздухе от оконного кондиционера, прикасаясь к коже Малдера, чувствуя его удобный и реальный вес и наслаждаясь тишиной. Это были моменты затишья после бури.