this age, as we know, is ending
Обратный путь до «Небожителя» едва ли занимает четыре часа. Ирис, используя свою карту острова, прокладывает для нас максимально короткую — и достаточно безопасную — дорогу. Спуск с горы другой тропой, не такой крутой и довольно широкой, был бы сущим удовольствием, если бы не тот факт, что каждый из нас переваривает полученную информацию. Стискиваю кулаки с такой силой, что на ладонях остаются лунки от ногтей. Боль помогает держать себя в руках: не сорваться, не закричать. Слишком много. Слишком странно. Слишком страшно. Да, наши каникулы изначально не задались — кто бы спорил? Но теперь всего этого становится чересчур слишком для меня, и приходится хвататься за остатки самообладания, чтобы не свернуться комочком прямо на пыльной горной траве и не закусить до крови губы. Все молчат. Иногда зрение вылавливает обеспокоенное лицо Грейс, дрожащие руки Мишель, нахмуренные брови Зары и дёргающийся кадык Шона. Крэйг задумчиво жуёт собственные губы, Джейк иногда почёсывает затылок с совершенно ошарашенной гримасой. Эстелла сжимает зубы. Даже Снежок, захваченный всеобщим подавленным настроением, трусит рядом, прижимая к голове ушки и иногда приглушённо мурлыкая. Знаю, что каждому из них сейчас тяжело — но едва ли не впервые с момента прибытия на Ла-Уэрту хочу думать только о себе, а не обо всех остальных. Дрон Ирис летает над нашими головами, периодически проецируя голограмму, указывающую нам направление. Молча. И я благодарна этому чуду техники за тишину. Вулкан не извергался, мы знаем это наверняка. Свидетельством тому служит, как минимум, тот факт, что мы всё ещё живы, что наши ноги топчут землю на острове. Тогда почему весь остальной мир так уверен в обратном? И что вообще стало со всем остальным миром?.. От злости едва разбираю дорогу. Почему всё это происходит с нами? И что именно «всё это»? Какому богу — или кому, возомнившему себя богом — было угодно сотворить это с нами? Будь я верующей, обязательно нашла бы подсуетившееся для нас создание, чтобы призвать его к ответу. Но, конечно, здравый смысл подсказывает, что ответственного нужно искать среди смертных. Жаль только, что не могу гарантировать, что никто из нас не воспользуется этой самой смертностью нашего таинственного кукловода, потому что, если говорить обо мне, с удовольствием бы его грохнула! И что, в конце концов, происходит лично со мной? Сны, не имеющие границ с реальностью. Видения, осязаемые, как явь. Почему именно я выбрана грёбаным козлом отпущения для того, что случилось с нами? А что именно, блядь, случилось? Кто-нибудь вообще понимает? Никто! От этого ещё дерьмовее. Хотя кажется, куда уж хуже. Когда от жаркого солнца нас скрывает густая листва тропического леса, мысленно продолжаю задавать себе десятки вопросов. Десятки, наверняка давно сложившиеся в сотни — я просто не способна удержать в голове всё, что происходит. И уж совершенно точно не могу ответить хотя бы на один из этих вопросов. Рада, что мы молчим. Не знаю, сумела бы сдержаться, если бы кто-то напрямую обратился ко мне. Клокочущая внутри ярость вперемешку с растерянностью и банальным страхом составляют совершенно невыносимый коктейль, и я готова выплеснуть этот коктейль в лицо первому, кто найдёт, что мне сказать. Когда я вижу возвышающуюся над лесом громаду «Небожителя», гнев становится ещё сильнее. Но, стоит представить лица остальных, когда мы расскажем им о своих открытиях, как злость отступает, растворяясь в сочувствии. Как воспримет всё Диего? Какое выражение будет у лица Куинни? Как будет выглядеть ошарашенный Радж? Умеет ли Лейла злиться? Насколько антинаучным признает происходящее Алистер? Смаргиваю несколько раз, фокусируя зрение. Шон сказал, я — сильная. Я перенесу это, стоя на своих двоих. Я должна сделать всё, чтобы оградить от боли тех, кто слабее. Я буду нужна им стойкой, а не размякшей от избытка эмоций. Я смогу. Стеклянные двери «Небожителя» распахиваются, являя нам застывших в молчании ребят. Несколько секунд никто не двигается с места, прежде чем Диего бросается через половину холла и заключает меня в объятия. — Вы живы, — с изумлением и облегчением выдыхает он, и тут же я вижу, как Куинн повисает на шее у Мишель, вытирая слёзы, Радж хлопает Крэйга по плечу, а Алистер в нетерпении подходит к Грейс, придирчиво выискивая на ней следы повреждений. Несколько минут мы обмениваемся приветствиями — радуюсь отсрочке, несмотря на то, что нам так или иначе придётся рассказать всё, что произошло. А потом Ирис появляется перед нами во всей красе, заставив не знакомых пока с ней ребят замереть. — Это ещё что? Вы нашли это в обсерватории? — первой нарушает молчание Куинн. — Да, — отвечает Шон. — Она вроде… Искусственного интеллекта. Базы данных. Но она не помнит, что случилось с островом. — То есть как — не помнит? — изумлённо переспрашивает Алистер. — Мои архивы не полны, доступ закрыт, — отвечает Ирис, — прошу прощения за неудобства. — Для кого-то это, скорее, удобство, — яростно выпаливает Мишель. — Эй, успокойся, Миш, — вскидывает брови Крэйг. — Не надо говорить мне, что делать! Ведёшь себя, как дитя малое, — её явно несёт не в ту степь. — Откуда нам вообще знать, что вот она, — Мишель указывает элегантным пальчиком в сторону голограммы, — говорит правду? — Вы не можете быть в этом уверены, — соглашается Ирис, — в мою программу не вложен язык жестов, который помогает собеседнику распознать ложь. — Спасибо, что подтвердила мои догадки! — огрызается Мишель. — К тому же, я совершенно поражена, что мы вообще это пережили! — Мы в порядке, Мишель, — устало произносит Шон, — мы справились. Все живы. — На самом деле, нам просто повезло, — опускаюсь в кресло. Усталость резко накатывает волной, грозящей сбить с ног. — Ситуация становится всё более безумной. Шанс на то, что мы вернёмся не все или вовсе не вернёмся, был слишком велик. Сколько ещё мы сможем рассчитывать на удачу? Мишель разводит руками. — Спасибо, Мари. Я рада, что ты это понимаешь. Шон отмалчивается, упрямо сжав губы. — В чём Мишель права, так это в том, что мы не можем доверять этому… устройству, — встревает Эстелла, — мы должны уничтожить эту штуку немедленно. Ведь свою функцию она выполнила — привела нас сюда. — Прошу вас воздержаться от этого, — мне чудится мольба в механическом голосе Ирис, когда Эстелла, явно настроенная весьма решительно, делает шаг в её сторону. — Эстелла, не надо, — неожиданно возражает Радж, загораживая голограмму собой. — С дороги, Радж! — Нет. — Успокойтесь оба! — вскакиваю с кресла, и мышцы ног отзываются ноющим протестом. — Эстелла, бога ради, оставь Ирис в покое. — И тихо, чтобы слышала только она, добавляю: — Не так уж давно никто из нас не мог доверять и тебе. — С твоей стороны это было низко, — задыхается от возмущения Эстелла. — Но справедливо, — парирую я. Она фыркает и уходит в сторону лифта, явно обиженная. Чувствую угрызения совести от того, что нагрубила ей. Оправдать себя тем, что все мы на взводе, не получается — как бы там ни было, я не имела права так с ней разговаривать. Чувство вины скребёт горло. — Спасибо, Марикета, — доносится до меня голос Ирис. — Ты по-настоящему отблагодаришь меня, доказав, что я была права, — отмахиваюсь, снова усаживаясь в кресло. — Принято, — откликается голограмма. — Наложить бы лапы на тот золотой снитч и посмотреть, как тикает Ирис, — мечтательно протягивает Зара, пытаясь добраться до дрона, уворачивающегося от неё так, что голограмма мерцает. — Я предпочла бы, чтобы ты этого не делала, — отзывается механический голос. — Так что ещё вы нашли в обсерватории? Удалось связаться с кем-то? — нетерпеливо спрашивает Куинн. Мы с Шоном обмениваемся обеспокоенными взглядами. И я по-настоящему благодарна ему за то, что он вызывается поведать остальным плохие вести. Спустя четверть часа, когда все в курсе наших злоключений и сообщений в радиопередатчике, между нами повисает давящая тишина. Куинн держит глаза широко раскрытыми, подозреваю, чтобы не позволить пролиться ни единой слезинке. Диего тяжело дышит, держась за спинку кресла, в котором я сижу. Радж, подобно большой рыбе, открывает и закрывает рот. Алистер, белый, как мука, сидит, обхватив голову руками. А Лейла, присоединившаяся к нам в процессе рассказа, беспокойно расхаживает вдоль лобби. — Вы уверены, что слышали именно это? — в конце концов произносит Радж. Из дрона Ирис доносится характерный щелчок. — Бог мой, он… извергается! Вулкан извергается! — вещает запись. — Что это она такое делает? — отмирает Диего. — Это то, что мы слышали, — поясняет Грейс. — Она, должно быть, записала… — Санто-Доминго — Кингстону. Меня кто-нибудь слышит? Приём, приём! Облако пыли с юго-запада… Боже, нет, это не пыль. Это… — продолжает Ирис воспроизводить то, что повергло нас в ужас несколькими часами ранее — и то, что теперь может серьёзно подорвать психическое здоровье наших друзей. — Джорджтаун! Землетрясение восемь баллов! Девять… Двенадцать! Чёрт, сейсмограф с ума сошёл!.. Майами, связь с Ки-Уэстом потеряна, что у вас происходит?! Форт-Майерс, кто-нибудь… Ответьте. Вулкан Атропо в Карибском море… Никогда не видел ничего подобного… — Ирис, ради всего святого, выключи это! — всё-таки не выдерживаю: столько попыток сохранить спокойствие разбиваются в пыль о новый приступ паники. На мои вздрагивающие плечи ложится рука Джейка, и он опускается на подлокотник кресла. Это помогает. Не сразу, но помогает. Хотя бы вспоминаю, что обещала себе не показывать другим, как мне страшно. — Это не смешно, совершенно не смешно, — бормочет Диего. — Это глупо, — хмурится Крэйг. — Вулкан не извергался. Мы все это знаем. — Пока что, — добавляет Грейс, и все взгляды обращаются к ней. Она тяжело вздыхает и поясняет: — Мы могли слышать трансляцию того, что пока ещё не случилось. — Грейс, что ты такое говоришь? — Алистер всё ещё поддерживает голову руками, словно боится, что от переизбытка информации та упадёт. Грейс закусывает дрожащую губу, набирает в грудь побольше воздуха и, зажмурившись, выдаёт: — Мы должны смотреть фактам в лицо. Саблезубые тигры. Гигантские крабы. Лисица, дышащая льдом. Теперь — это. Снежок, услышав упоминание самого себя, настороженно мурчит и запрыгивает на мои колени, словно прося защиты. Поднимаю глаза на Джейка и знаю, что он думает о том же, о чём и я — о тех странных огнях, что мы видели из диспетчерской башни в первые часы после прибытия на Ла-Уэрту. Перевожу взгляд на Куинн и вспоминаю таинственного морского конька, летающего над водной гладью. — Мы все думаем об этом, — продолжает Грейс. — Знаю, что это страшно, и я первая, кто готов признаться: я стараюсь говорить себе, что всё хорошо, но… Так больше продолжаться не может. Давайте скажем это вслух, да? Путешествия во времени. Компания взрывается какофонией криков. — Это же просто глупо! — возмущается Лейла. — Мы не в долбаном фанфике, Грейс! — округляет глаза Мишель. — И я, вообще-то, не помню, чтобы в учебнике по биологии упоминались лисы, выдыхающие лёд! — добавляет Крэйг. — Я не говорила, что мы путешествовали во времени, — возражает Грейс, — просто некоторые вещи… такие, как трансляции… могли ещё не произойти. Шон взъерошивает собственные волосы. — Хорошо. Давайте попробуем рассуждать логически. С временем здесь действительно что-то происходит… И я допускаю, что объяснение Грейс подходит по всем параметрам, но… Это неважно. Вопрос в том, что мы будем со всем этим делать. Наш поход в обсерваторию дал ясно понять лишь одно: никто не придёт нас спасать. — Теперь всё зависит от нас, — упавшим голосом подтверждаю я. — Да, Мари, — выдыхает Грейс. — Это всего лишь, м-м, проблема. А любая проблема имеет решение. — Пока ты не окажешься на глубине шести футов под землёй, — подхватывает Джейк, и Грейс бледнеет. — Что? Эта поговорка звучит примерно так. — Мы можем рассчитывать только друг на друга, — говорит Куинн, ободряюще сжимая ладонь Грейс. — И кстати, пока вас не было, мы тут кое-что обнаружили, — внезапно говорит Радж; я замираю. Просто невероятно, если сейчас он скажет то, что я думаю… Но он ничего не говорит. Только достаёт из кармана сложенную фотографию, где изображена долбаная гавань. Нервно сглатываю. — Это здесь? — стараюсь скрыть смятение. Будто не знаю ответ, а я и не хочу знать, не хочу мириться с тем, что мой сон мог быть правдой — это же совсем пиздец, я была в теле Раджа? Нет. Нет. Не сумасшедшая. Я. Не. Сумасшедшая. — Да. В паре миль к востоку. — Это личная гавань мистера Рурка, — подхватывает Лейла. — Только для самых важных гостей. Там проводят регаты и всё такое. — Боже, и если там осталась хоть одна захудалая яхта… — начинает Мишель. — То мы спасены! — заканчивает Шон. — Теперь мы знаем, что делать! Отдохнём прежде, конечно, — поправляется он, когда Крэйг бросает на него умоляющий взгляд. — Выходим завтра утром. Боги, это был действительно долгий день. — Три дня, — неожиданно произносит Алистер. — Что?.. Три?.. — слова застревают в горле. — Марикета, вас не было три дня, — поясняет Диего, ошарашенно глядя на меня. — Думал, ты в курсе… Растерянно качаю головой. Нет, все эти махинации солнца над нами, конечно, из памяти никуда не выветрились, но — три чёртовых дня? Серьёзно? Всего несколько часов сна, протеиновые батончики и краб — как мы вообще остались живы? — Я собираюсь пойти поесть и лечь спать, — сообщаю я, вставая. — Настоятельно рекомендую всем сделать то же самое. С этими словами я удаляюсь в компании Снежка. Поднимаюсь в ресторан, хватаю первую попавшуюся булочку и приличный кусок запечённой говядины. Половину мяса отдаю Снежку. Наскоро перекусив, мы с лисёнком очень быстро уходим в сторону лифта. Меньше всего хочется, чтобы кто-то ещё пришёл сюда. Совершенно нет желания с кем-либо разговаривать. Но мечтам об уединении сбыться не суждено. Отмыв от себя пыль и грязь и намазав обожжённую об мостик ладонь кремом, выхожу из ванной и слышу настойчивый стук в дверь. Хочется притвориться спящей, но воспитание, мать его ети, не позволяет. За порогом мнётся Куинн — аж отступаю назад от неожиданности. — Куинни? Что такое? — Не против, если я зайду? — смущённо спрашивает она. — Да… да, конечно, — пропускаю её в номер и указываю на диван. — Присаживайся. Что-то случилось? Куинни, скидывая шлёпанцы, забирается на диван с ногами и обхватывает руками худые коленки. — Просто пришла поболтать. Прости, я понимаю, что ты устала, но… Раздражение как рукой снимает, когда я смотрю в её огромные смущённые глазищи. Ну как я могу её прогнать? — Как ты, Куинн? — усаживаюсь рядом. — Алистер сказал, что, если мы продолжим испытывать судьбу, то все, в конечном итоге, умрём, — сообщает Куинн. Алистеру, как и некоторым другим, стоило бы прикусить язык. Потому что, честно, иногда хочется сжать руки у этого парня на горле, он ведь ну совершенно не думает о том, как его слова действуют на остальных. Хренов паникёр. Каждый раз, когда он открывает рот, необходимо озвучивать предупреждение: слабонервным, беременным и детям заткнуть, блядь, уши. — Не обращай на него внимания, пожалуйста. — Ну, в одном он прав. В конечном итоге мы действительно все умрём. — Я помню. Одна из твоих истин. — Точно. — Мы молчим некоторое время, глядя друг на друга, словно общаемся без слов. От присутствия Куинн напряжение постепенно отпускает. — Знаешь, я хотела сказать, что очень рада, что ты вернулась. Я много думала о тебе, — неожиданно признаётся Куинн. — И что же конкретно ты думала? — настороженно уточняю я. — Просто беспокоилась, — пожимает плечами она. — Я, конечно, нисколько не сомневалась, что ты справишься со всем, что тебе выпадет. — Спасибо за комплимент. — Это не комплимент. Это правда. Знаешь ли… мне не верится, что мы собираемся покинуть остров. Всё это странно, и тем не менее… Такое чувство, что за несколько дней мы прожили целую жизнь, — она так странно запинается, словно что-то в её горле мешает говорить дальше. Спустя минуту Куинн всё-таки продолжает: — У меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь. — Куинн, — настораживаюсь, хотя сама чувствую, будто не было ни дня, когда я не знала кого-то из ребят — даже Алистера, дери его черти, — что именно тебя беспокоит? — Как ты считаешь… Вернувшись домой, мы всё ещё будем разговаривать друг с другом? — Почему ты в этом сомневаешься? — мягко сжимаю крохотную ладошку Куинн. — Я не общалась ни с кем, кроме Диего, пока мы не прибыли сюда. А теперь у меня такое чувство, что я приобрела друзей на всю жизнь. — Странно, только проговорив это вслух, понимаю, что это правда. Некоторые вещи… определённым образом сближают. Гигантские крабы, например. Или саблезубые тигры. Или тот факт, что мы все застряли на тропическом острове, где, кроме нас, ни души. — Давай будем надеяться, что «на всю жизнь» будет значить «действительно надолго»! — смеётся Куинн. — Аминь, — подхватываю её смех. Мы болтаем о глупостях ещё несколько минут, прежде чем Куинн неожиданно встаёт. — Спасибо, Мари. Мне правда стало немного легче. А теперь отдыхай. Она обнимает меня и стремительно выходит из комнаты. Без промедления следую её совету и падаю, одетая, в постель. Снежок сворачивается в клубок рядышком, и я закрываю глаза.* * *
Проснувшись, первым делом ползу в душ. С тоской разглядываю джакузи, которым мне удалось насладиться только единожды. Но желание свалить с острова куда сильнее сожалений. Оставив волосы сохнуть в стиле «не одна я ночью в поле кувыркалась», приступаю к сборам. Одевшись, разбираю рюкзак и собираю заново, укладывая туда самое необходимое. То, что уж точно не пригодится в ближайшие дни, решаю оставить в отеле. В конце концов, я взяла с собой не так много вещей — а самое ценное вполне влезет в рюкзак. Натыкаюсь на рукоять ножа Эстеллы — он всё ещё при мне. Чувствую очередной укол совести за то, что нагрубила ей накануне. Прокручиваю нож в руке, раздумывая. И — чем чёрт не шутит? — заворачиваю его в ткань и затыкаю за пояс. Решив, что готова, выхожу из номера, бросив на разобранную постель последний взгляд. Снежок трусит следом, прижав уши к голове, словно ему тоже грустно. Вообще-то, думаю, тащить с собой голубого дышащего ледяным паром лисёнка — не самая лучшая из моих идей, но как я, в самом деле, могу бросить своего питомца? Мы спускаемся в лобби; присоединяюсь к Диего, сидящему на широком диване. Видимо, он единственный из всех реально готов отправиться в путь. Кладу голову ему на плечо, переплетаю свои пальцы с его. Мы не разговариваем. Это тот момент, когда слова не нужны. Он и так знает всё, что я хочу сказать, а я знаю, что именно он ответит. Мы сидим так минут с двадцать, когда ребята начинают стекаться в холл. Радж тащит сумку-холодильник, щедро раздавая всем свежие сэндвичи. Это вовремя, ведь позавтракать-то я и забыла. Пока я жую, с другой стороны от Диего подсаживается Джейк, протягивая свой стакан с кофе. Глядя на него с благодарностью, делаю глоток обжигающего крепкого напитка. — Вот и поцеловались, — неожиданно бормочет Джейк, наблюдая за тем, как мои губы касаются стакана. Чуть не давлюсь кофе от смеси противоречивых желаний — обнять его, ударить, поцеловать, нагрубить… Наваждение проходит, едва я понимаю, что в холле присутствуют уже все. Даже дрон Ирис летает вокруг, периодически являя голограмму нашим глазам. Негромко переговариваясь, мы покидаем отель. Даже Эстелла спокойно идёт рядом с остальными, поправляя лямки набитого под завязку рюкзака — надо же, кажется, теперь и она убедилась, что отсюда надо валить. Снова накатывают угрызения совести за вчерашнее: Эстелла ничем не заслужила этих слов. Лавирую между ребятами, подхожу к ней и не нахожу ничего лучшего, чем просто выпалить: — Прости. — Забыто. — Сомневаюсь в том, что это так легко, но Эстелла поворачивает голову и искренне улыбается. С души спадает камень. — Просто… В чём-то ты права. Я это понимаю. — Хочу уже возразить, что ни в чём не права, а она продолжает: — Правда, Мари. Забыто. Только собираюсь сказать что-то ещё, а мою ладонь перехватывает Джейк, заставляя чуть отстать от остальных. Когда мы возобновляем движение вперёд — рука об руку — он произносит: — На секунду тебя оставить нельзя, как ты уже липнешь к Саре Коннор. — Ревнуешь? — Кто знает? Мы идём в молчании вдоль пляжа, всей компанией оставляя ворох следов на белом песке. Возможно, вдоль берега идти дольше, но, кажется, безопаснее, чем пробираться всей толпой сквозь джунгли. Вскоре «Небожитель» остаётся позади, а я оглядываюсь назад до последнего со странной смесью облегчения и сожаления. Должна радоваться, разве не так? И, кажется, даже действительно радуюсь… Сложно понять, потому что какая-то непонятная тоска царапает грудную клетку изнутри. Дрон пролетает рядом с моей головой. — Эй, Лея Органа, как насчёт прогноза погоды? — протягивает Джейк, провожая дрон взглядом. Ирис не отвечает. — Ирис, думаю, он говорит с тобой, — усмехаюсь я. — Моё имя не «Лея Органа», — возражает Ирис, когда голограмма проявляется. — Это потому, что ты голограмма, — поясняет Джейк, — и она тоже была голограммой в одной сцене… А, чёрт, если ты не понимаешь отсылок, как я вообще могу придумать для тебя прозвище? — Прозвище принято, — сообщает Ирис, — сканирую погодные условия. Температура воздуха — девяносто один градус по Фаренгейту*. Вероятность осадков — ноль процентов. Влажность воздуха — семьдесят процентов. Давление — тридцать целых одна десятая дюймов ртутного столба. Видимость — шесть целых две десятых мили. — Превосходная погодка для морского путешествия, — замечает Джейк. — Куда именно мы поплывём, когда найдём яхту? — Наверняка они с Шоном успели обсудить этот вопрос накануне. И моя догадка подтверждается, потому что Джейк с готовностью отвечает: — На северо-восток. До Санто-Доминго около двухсот пятидесяти миль. Если хоть одна из тех огромных яхт будет в гавани, то мы легко преодолеем это расстояние. — Эй, Джейк? — Диего притормаживает, поравнявшись с нами. — Ты же был военным. Скажи, что будет, когда мы туда доберёмся? Я имею в виду, если вся эта ерунда с путешествиями во времени настоящая, то нас, наверное, поместят в карантин? — Скорее уж в психушку, — замечает Зара. — А вдруг мы попадём во времена Второй мировой, и нам придётся убить Гитлера? Всегда хотел убить Гитлера, — это, конечно, встревает Крэйг. — Расслабьтесь, — протягивает Джейк. — Скорее всего, мы просто нарвёмся на береговую охрану. А они либо отпустят нас, либо бросят в тюрьму до конца наших дней. — Марикета, скажи мне, что он шутит, — просит Диего. В ответ только пожимаю плечами. — Мари, почему ты пожала плечами? Что это значило? Это не помогает! — в голосе Диего явно слышна подступающая истерика. — Я правда не имею понятия, — честно говорю я. — Если этот остров действительно представляет собой то, что мы думаем, то все ведомства на свете захотят знать то, что узнали здесь мы. — И, вероятнее всего, им это не понравится, — добавляет Джейк. Слышу, как Алистер бурчит себе под нос: — Как я только мог оказаться настолько глупым?.. — Что ты имеешь в виду? — настораживается Грейс. — Я вообще не должен был ехать сюда, — огрызается Алистер. — Почему я позволил сделать это с собой? Как я мог считать, что моя жизнь каким-то образом станет лучше после того, как я попаду на этот остров? Чего я ожидал? — его голос становится из раздражённого печальным. — Следовало просто принять жизнь такой, как она есть. — Легко сказать, бро, — грустно говорит Крэйг. — Могу сказать о себе то же самое, — сообщает Грейс. — Я хотела чего-то нового, но… истина состоит в том, что не стоит раскачивать лодку, в которой плывёшь. — Не совсем согласна, — возражает Зара. — Стоит просто понимать границы дозволенного. Или окажешься под наблюдением ФБР. — Я просто хочу вернуться домой, к своей привычной жизни, — вздыхает Мишель. — Да бросьте, ребята, — отмахивается Шон. — Неужели всё, что с нами произошло, не заставило вас почувствовать себя другими людьми? — Как же я устал от воодушевляющих речей, — закатывает глаза Джейк. — Да ладно вам. Мой тренер всегда говорил, что из всего, что происходит, можно извлечь полезный опыт, — отмахивается Шон. — Твой тренер был ростом три фута и говорил это с мотивационного плаката? — скептически ухмыляясь, уточняет Джейк. — И это говорит парень, который принимает советы только от чувака по имени Хосе Куэрво, — беззлобно бурчит Шон. — Кстати, о Хосе, — улыбается Джейк. — Если кто-то из вас, детки, вдруг окажется в Коста-Рике, найдите меня. Будет весело. Мне. Мы взбираемся на небольшой холм, и гавань простирается перед глазами. Гавань, вдоль берега которой даже издали видно поднимающиеся в небо столбики чёрного дыма. Грёбаное дежавю!.. Вдоль пристани догорают умирающие яхты, каждая стоимостью в несколько миллионов долларов. — Лейла, это совсем не похоже на ту фотографию, — мрачно говорит Радж, нарушая гробовое молчание, в котором мы подходим ближе. Кристально-голубая вода бухты кажется ещё ярче на фоне покорёженного металла и полусгоревшего дерева. — Как? Кто? Зачем? — голос Шона дрожит, когда он, видимо, не сумев справиться с шоком, грузно оседает на колени. — Сначала — мой самолёт. Теперь — это? — раздражённо шипит Джейк, пиная бортик деревянной пристани, словно он один во всём виноват. — Кто-то явно пытается заставить нас задержаться, — сквозь зубы произносит Эстелла. — Видите? Я об этом и говорил! Вот что мы получаем за все наши благие намерения! — тоном проповедника-сектанта вещает Алистер. Грейс всхлипывает. — Алистер, будь любезен, потрудись заткнуться, ты пугаешь Грейс, — бормочет Мишель. Происходит чудо, и Алистер действительно затыкается. Не свожу взгляда с Шона, всё ещё стоящего коленях. На его лице — выражение полнейшего отчаяния. Такое выражение, будто он только что… сдался. — Поднимись, нахрен, на ноги, Шон Гейл! — выкрикиваю я, стремительно подходя к нему ближе. — Мари… — Я не признаю поражения! А ты? Мне бы ту уверенность, с которой я ору! — А может быть, стоит? — протягивает Джейк. — Нет. Я не такой человек, — возражаю я, чувствуя прилив сил. — А ты — такой, Шон Гейл? Отчаяние на лице Шона сменяется решительностью. Он поднимается с колен и коротко качает головой. — Всё это здорово, — тихо говорит Мишель, подойдя ближе. — Но что, на самом деле, нам теперь делать? — Я знаю, чего мы делать не будем. Мы не сдадимся, Мишель. Здесь, — Шон обводит рукой гавань, — должны быть ответы. Мы можем попытаться выяснить, чему именно противостоим. — Вы его слышали! — ревёт Крэйг. — Разделимся и ищем… что угодно! В полном молчании все подчиняются, разбредаясь по пристани. Снежок трётся о ногу. Быстро подхожу к Диего, склонившемуся над чем-то чуть в стороне. — Смотри, — он протягивает находку. Это странно знакомая папка… Тяжело вздыхаю, заранее зная, что в ней найду. Из неё, конечно, выпадают досье. Диего в изумлении смотрит на верхнее — на нём фотография Куинн. — Что это такое? Сильно сомневаюсь, что персонал «Небожителя» проверяет каждого из постояльцев… — задумчиво протягивает Диего. Только отмалчиваюсь, читая содержимое анкеты. КУИНН ЭРИН КЕЛЛИ Дата рождения: 20 июля 1996 г. Место рождения: Боулдер, Колорадо Информация: Провела детство в больницах, сражаясь с синдромом Роттердама (редкое аутоимунное заболевание). Считает себя ответственной за развод родителей. Психологический портрет: Постоянное нахождение на грани жизни и смерти сделали её труднодоступной для любых контактов. Уровень угрозы: 0 Из лёгких уходит весь воздух. Куинн… больна? Насколько это может быть серьёзно? Становится понятен её юмор, связанный со смертью. Но принять это я не могу. Не теперь. «Несмотря на то, что её умение цепляться за жизнь достойно восхищения, угрозы не представляет», — сообщает приписка над печатью в виде дельфина. Сглатывая, перелистываю анкеты. КРЭЙГ КВАН-Ю ЧАО Дата рождения: 15 ноября 1995 г. Место рождения: Сагино, Мичиган Информация: Скромный ботаник, превратившийся в здоровяка в университете. В основном занят развлечениями. Устойчив к любым воздействиям благодаря суровому детству. С первого курса не общается с семьёй. Психологический портрет: Не слишком сообразителен, но верен друзьям (в особенности это касается его лучшего друга и товарища по команде Шона Гейла). Уровень угрозы: 3 На печати Крэйга изображена лапа животного, больше всего напоминающая медвежью. Перелистываю вновь. МИШЕЛЬ ТАЙ НГУЙЕН Дата рождения: 31 декабря 1995 г. Место рождения: Белвью, Вашингтон Информация: Росла с матерью-одиночкой. Приучена к упорному труду ради достижения цели, а её цель — быть идеальной во всём. Мечтает стать кардиохирургом. Психологический портрет: Трудолюбива, при должной мотивации горы свернёт. Сложно сказать, насколько она на самом деле довольна собственной жизнью. Уровень угрозы: 5 Отмечая, что печать на досье напоминает павлина, удивляюсь тому, что Мишель, оказывается, старше меня ровно на день. Любопытный факт… — Марикета, — окликает Диего, — ты… Тебя это не удивляет, да? Ничего не хочешь мне рассказать? — Хочу, — киваю, мысленно проклиная его проницательность. — Только позже, хорошо? — прячу досье в рюкзак, и очень вовремя, потому что к нам приближается Крэйг. — Нашёл только целую моторную лодку, — ворчит он. — Ну да на ней далеко не уедешь. Топлива почти нет. Видимо, мы всё-таки застряли здесь. — Крэйг, — очень тихо говорю я, — ты всё ещё хочешь остаться, да? Даже после всего, что произошло… — Да. Похоже на то, — кивает он, избегая смотреть мне в глаза. — Может быть, мне нравится это, а, Мари? — в его голосе сквозит непривычная боль. Передо мной вспыхивают строчки из его досье. Закрываю глаза, пытаясь вспомнить лица родителей. Так странно — почти не вспоминала о них с того момента, как мы приземлились. Мы, кажется, действительно давно не общались, даже не могу теперь вспомнить, почему. И по какой-то причине это не ранит так сильно, как ожидалось. — Мне тоже не к кому возвращаться, Крэйг, — шепчу я, и он застывает, как изваяние. — Правда? — выдавливает он. — Да, — это осознание словно поражает кинжалом в сердце. Своей иррациональностью, отсутствием здравого смысла — и пониманием того, что я шла к этому очень, очень давно. — Там нет ничего… по чему я бы по-настоящему скучала. — Глаза застилают слёзы; часто моргаю, и влажные дорожки стекают по коже. — По кому скучала бы, — поправляюсь я. — Поэтому в каком-то странном смысле я понимаю тебя. И в это мгновение вдруг кажется, что Ла-Уэрта — с её странностями, аномалиями и долбаным разбитым причалом — это то самое место, куда я всю жизнь стремилась. — Спасибо, сестрёнка, — серьёзно говорит Крэйг, кладя ладонь мне на плечо. Рука у него тяжеленная. — Просто помни, что ты не один, хорошо? — улыбаюсь, украдкой стирая слёзы. — Знаю, — Крэйг возвращает улыбку, глядя куда-то поверх моей головы — каким-то шестым чувством знаю, что там Зара. Иду вдоль пристани, замечая Джейка, взобравшегося на расколотую пополам яхту. Он жмёт какие-то рычажки и ругается себе под нос. Трещина на палубе находится прямо под его ногами. — Осторожнее, Арагорн! — Нахрен осторожность, — улыбается Джейк, на мгновение оторвавшись от своего занятия. И тут же выуживает из треснувшей панели нечто, что я разглядеть не могу. — Иди к папочке, — бормочет он, а потом разворачивается и бросает прямо мне в руки что-то небольшое и оранжевое. Машинально ловлю брошенную ракетницу. — Нет смысла использовать её сейчас, когда мы не уверены, что кто-то нас видит, — с сомнением произношу я. — Сбереги на потом, — советует Джейк, выбираясь из яхты на причал. — Слушай, Принцесса, мы так и не поговорили, — замечает он, подходя ко мне вплотную. Голова от его близости кружится. Не время, не место, но чёрт подери… — Ты хотел сначала разобраться со, — показываю пальцами кавычки, — всем этим. Жаль, что «всё это» нихрена не заканчивается, да? Джейк хрипло смеётся, обхватывая ладонями моё лицо. Он так близко, что больно от желания быть ещё ближе. — Нихрена не заканчивается, — повторяет он, склоняясь чуть ниже. И, когда его губы в дюйме от моих, и я в предвкушении прикрываю глаза, меня окликает Лейла. — Твою мать, Ямочка, — сквозь зубы произносит Джейк, отстраняясь. — Что, Лейла? — кричу, стараясь, чтобы голос не звучал слишком раздражённо или разочарованно. Выходит из рук вон плохо. Оборачиваюсь к Лейле, стоящей на борту огромной, наверное, самой большой из здесь присутствующих, яхты футах в тридцати от меня. Иду в её сторону, отмечая, что борт этой яхты почти не повреждён, хотя само судно затоплено наполовину. Взбираюсь на кренящуюся палубу, прежде скинув рюкзак на причале, и с трудом удерживаю равновесие. — Нашла что-то? — интересуюсь я. — Нет, но это просто… странно, — растерянно отвечает она. — Что именно? — Мне кажется, я узнаю эту яхту, — она аккуратно проходит к носу корабля, заканчивающегося стальным шпилем причудливой формы. Наполовину разломанная лестница ведёт куда-то вниз. Лейла осторожно ступает на эту лестницу. — Ты собираешься вниз? Там же всё затоплено, — так и не могу сообразить, к чему она клонит. — Я должна убедиться. — Окей, — вздыхаю, — я пойду с тобой. Стараясь не навернуться, иду к ступенькам. — Спасибо, — Лейла нервно улыбается. Спускаюсь следом за ней на нижний уровень, стремительно заполняющийся водой. — Это должен быть грузовой отсек, — замечает Лейла. Уворачиваюсь от свисающей с потолка рыболовной сети. На поверхности прибывающей воды плавают разломанные ящики. — Лейла, давай будем поосторожнее, — произношу я, — у меня дурное предчувствие, что эта яхта с минуты на минуту уйдёт под воду. Что ты вообще ищешь, кстати говоря?.. — Доказательства. Поможешь? — она ловит один из ящиков и тянет его ко мне. Тоже хватаюсь за ящик, и вместе мы ставим его на незатопленную пока ступеньку. — Вот и оно, — упавшим голосом произносит Лейла. — Название судна. — «Dedalus»? — читаю вслух, не понимая, почему она так расстроена. — Я была права. Я действительно узнаю эту яхту. Мари, мы… мы на яхте мистера Рурка. — И что? — недоумеваю я. — Зачем бы ему оставлять её здесь? В глазах Лейлы блестят слёзы — видно даже в темноте отсека. Какие отношения связывают её и Рурка, что она принимает это так близко к сердцу? — Лейла, — стараюсь говорить терпеливо, хотя приступ расстройства вечно до безумия весёлого гида пугает до мурашек, — уверена, что он в порядке. Где бы он ни был. — Спасибо, Мари, но я… не уверена в этом. Стоит ей замолчать, пол под нашими ногами трескается, и Лейла вскрикивает. Вода прибывает так быстро, что я едва успеваю набрать воздух в лёгкие, прежде чем отсек затапливает. Корма ломается на две части, отделяется от носовой части яхты, как какой-то сраный Титаник. Быстро оглядываюсь в поисках выхода — он затянут чёртовой рыбацкой сетью, и я жалею, что у меня слишком мало воздуха, чтобы выругаться. И тут я вспоминаю про нож. Вытащив из-за поясницы оружие, обтянутое тканью, подплываю к сети и, быстро, насколько это возможно, перерезаю сеть. Лейла подплывает ко мне, пытаясь разорвать остатки сети голыми руками, но это уже не нужно — путь свободен. Растраченный во всплеске адреналина кислород и разъедающая глаза соль — морская пучина, упорно затягивающая на глубину — страх настигает постфактум, и глоток свежего воздуха на поверхности почему-то только усиливает его. Лейла выбирается на причал первой и подаёт мне руку. С благодарностью принимаю помощь, всё ещё пытаясь отдышаться и ощущая, как дрожат руки-ноги-вообще