* * *
Джо стоило быть внимательнее. Он должен был заметить, как в Вороне изменилось что-то… незначительное. Неявное. Что-то такое, что не бросается в глаза ни с первого взгляда, ни со второго, ни с пятнадцатого. Что-то такое, что ты можешь заметить только при большом везении. А Джо не заметил. Он вообще был не слишком везучим парнем. К тому же, много странного и неприятного теснилось в его голове. Например, та обширная опухоль, которую на днях вышвырнули из Джеффри Пайка. По ходу дела хирурги удалили кучу всего, что изначально и не думали трогать. Это была блестящая, высококлассная… и совершенно бесполезная операция, которая выявила больше проблем, чем устранила. Метастазы обнаружились в позвоночнике и, вполне вероятно, уже распространились далеко за пределы малого таза. У Джо болела голова. От странных запахов в госпитале. От мутных решений, когда выбирать приходилось между худшими из зол. От поведения матери и сухих отмашек отца, ставящего под вопрос буквально каждое предложение Джо. Никакие врачебные мнения, никакие доводы и результаты анализов – ничто из этого не вызывало у Джеффри Пайка ни малейшего доверия. Иногда Джо казалось, что старик сбрендил от ужаса перед неизбежным, и теперь бодается с врачами просто из принципа. Мысленно ставя себя на его место, Джо не брался его осуждать. Вороне тоже было плохо. Крутило ногу, разламывало болью виски, а раз или два носом шла кровь. Из-за этого одетый в черное, смертельно бледный Ворона становился похож на маньяка, закопавшего свою жертву на заднем дворе. Потом Ворона отмывал с себя кровь, и все возвращалось на круги своя. Джо винил в этом акклиматизацию: организм мстил Вороне за переезд из городка с паршивой погодой в городок с суперпаршивой погодой. Раньше по вечерам им нравилось мечтать: когда всё закончится, Джо подыщет себе работу в солнечной Филадельфии, и они наконец-то узнают, что такое хороший климат. Но в последнюю неделю Ворона избегал разговоров об этом, плохо спал, и только рассовывал по карманам платки, да менял испачканные кровью наволочки на свежие, отстиранные до белизны. Доктор прописал ему таблетки для укрепления сосудов, и Джо решил, что проблема решена.* * *
- Ты не думал, что они правы? Джо оторвал голову от подушки. Сегодня ему впервые за долгое время не нужно было никуда бежать и нигде отираться. Джо использовал этот шанс на полную катушку, не выбираясь дальше постели и туалета. Готовкой занимался Ворона, а на ужин Джо заказал пиццу. Просто чтобы никуда его от себя не отпускать. - Чего? – Джо привстал на постели, запустив пальцы в отросшие лохмы. Зачесал волосы к затылку, открывая лоб, и провел ладонью по небритой щеке. Ворона стоял у окна, ссутулившись, запахнув потуже цветастый халат. Судя по звукам – менял воду в вазе с цветами и добавлял туда аспирин. Джо притащил этот букет пару дней назад – усталый, замотанный, отсидевший в госпитале, а потом у нотариуса около тридцати часов, он проходил мимо ларька и вдруг решил, что Вороне будет приятно. Это не было извинением – Джо было не за что извиняться. Просто Вороне нравились цветы. Джо выбрал розы. Ворона не имел каких-то конкретных флористических предпочтений, а просто радовался всему, что получал из его рук. Кусал тонкие губы и глупо улыбался, а потом пялился своими испуганными зеленоватыми глазами, словно боясь, что цветы сейчас отберут. Но цветы никто не отбирал, и из каждого букета Ворона тайком засушивал один бутон. Джо делал вид, что не знает об этом, и молча выбрасывал увядший и потерявший свою ценность букет, когда Ворона выбирал из него подходящий цветок. - Ты не думал, что они правы? – повторил Ворона. Он оставил цветы в покое и вернулся в постель: сперва взгромоздил туда хромую ногу, а потом уселся, набросив на колени край одеяла. - Они все, - добавил он. – Те, кто думают, что со мной тебе только хуже. Джо нахмурился. - Мне плевать, что они думают, - сказал он. Уселся рядом с Вороной, взял его за плечи и внимательно заглянул в лицо. – Я тебя люблю. Что мне за дело до их мнения? Ворона не морщился, не поджимал губы, как будто ему не было обидно или неприятно от чужих слов. Он озвучил одно, а на лице его было написано совершенно иное – смертельная скука, серая, стылая, проклятая. Та самая, которая обметала снизу доверху весь Слотхилл – от тихих улочек до разваливающихся от старости крыш. Морщины на его лице разгладились – все до одной, - тонкие губы были сжаты в линию, и из-за этого рот казался прорезью в фарфорово-белой, испачканной серым грифелем маске. Веснушки на носу и щеках Вороны выглядели нездорово, и Джо подумал, что переезд в другой город не просто желателен, а жизненно необходим. Может, если они переберутся в Майами или Клируотер… - Я доставляю тебе кучу неудобств, - сказал Ворона. Мягкая челка рассыпалась по его лбу, припорошив лицо. – Я одеваюсь как урод, у меня нос… - У тебя нормальный нос, - проворчал Джо, взяв руку Вороны и поцеловав тыльную сторону его запястья. Потом перевернул её и прижался губами там, где пульс – к тонкой жилке под пергаментно-белой кожей. - У меня уродливый клюв, - пробормотал Ворона. Он казался усталым, словно его веки вот-вот опустятся, и он заснет. – Уродливый клюв, старушечьи морщины и нога-колода. Мечта, а не парень… Джо взглянул на него, испытывая страшную, гложущую тревогу. - Как ты можешь меня такого любить? – спросил Ворона, и в его голосе впервые прорезалось что-то кроме усталости. – Зачем я тебе? Джо нахмурился и отпустил его руку. Та безвольно упала на постель. - Мы с тобой что, школьники? – спросил Джо. - Мы встречаемся восемь лет, половину этого времени женаты – и ты все ещё думаешь, что это случайность? Что я не этого хотел? Ворона помолчал. Пробормотал себе под нос: - То, что ты этого хотел, не значит, что для тебя это лучше… Джо раздраженно дернул уголком рта, а потом обхватил ладонями лицо Вороны, притянул к себе, убирая от глаз мягкие черные пряди. - Мне не может быть лучше без тебя, - проворчал он, проводя пальцами по острым скулам, по сгладившимся морщинкам у рта. - Кто бы там что ни говорил. Ворона молчал. Мягкий, усталый, равнодушный – когда он таким стал? Днем ведь все было хорошо! - Что мне сделать, Ворона? – пробормотал Джо. - Что мне сделать для тебя? Ворона молчал, наклонив голову и устроившись щекой в его ладони. Глаза его были полуприкрыты. - Хочешь, устроим нормальную свадьбу, когда вернёмся в Портленд? – спросил Джо. Не то чтобы у них вообще была свадьба… Когда Ворону забрали прямо с улицы с разлившимся гнойным аппендицитом, Джо на пушечный выстрел к нему не подпускали, пока кризис не миновал. Ворона был ему просто «другом» - не мужем, не родственником, не гражданским партнером, а значит, вообще никем в глазах закона и медиков. Когда все закончилось, Джо накрыл ладонью руку Вороны, помолчал немного, а потом сказал: «ну все, хватит с меня этой херни. На неделе пойдем и распишемся». До последней минуты Ворона был искренне уверен, что Джо пошутил. А потом оказалось, что нет, и Ворона плакал в туалете городской администрации, прижавшись лицом к груди Джо, шокированный этой росписью куда более, чем обрадованный. И только многим позже, когда он привык к кольцу, когда поверил, что это по-настоящему – Ворону постепенно начало отпускать. - … с цветами, голубями и бухлом, - продолжал Джо. - Пригласим твою тетю, пусть споёт «Лунную реку», а мы станцуем… Ворона ожил в его руках. Насмешливо поджал уголок рта, и в глубине его глаз блеснуло странное: то ли злое, то ли веселое. - Боюсь, если в своей бурной молодости Моргана и подрабатывала в барах, - сказал он, - то это было не пение, а стриптиз. Джо улыбнулся. Провел ладонью по чужим щекам, обнял Ворону за плечи. - Да плевать, - фыркнул он. - Пусть хоть поет, хоть танцует с наклейками на сосках, лишь бы ты был доволен. Губы у Вороны были тонкие и теплые. Джо раскрыл их языком, скользнул внутрь, но углублять поцелуй не стал, не ощутив ответа. С трудом оторвался и глянул тревожно, совершенно не понимая, в чем провинился. Какое-то время глаза Вороны оставались пустыми и равнодушными – зеленоватое стекло, гладкое, поблескивающее на просвет. А потом он обхватил Джо за плечи, стиснув пальцы на его коже, тревожно вздохнул и поцеловал в губы – несдержанно, задыхаясь, словно внезапно очнувшись от дурного сна. - Просто я думаю, - пробормотал он, - вдруг они правы... - Не думай, - велел Джо. И добавил мысленно: я тебя люблю. Я тебя люблю. Я столько раз говорил тебе об этом! При чём тут «они»! При чём тут мама, и брат, и мотающаяся где-то в другом штате сестра, и тётя Эстель, и соседи… Какое мне до них дело? Ворона всхлипнул, а потом обхватил ладонями шею Джо, зарывшись пальцами в его волосы. И губы у него были солеными.* * *
Каждый раз, когда дело доходило до постели, Ворона вел себя странно. Не сопротивлялся, не запрещал Джо себя раздевать – но замирал, словно впадая в ступор. Он стеснялся своего тела, и сколько бы лет не прошло, сколько бы раз Джо не спал с ним, сколь бы тщательно не изучал языком его всего – всего! от пяток до загривка! – Ворона все равно чего-то боялся. А Джо улыбался ему, дураку, и выпутывал из безразмерных халатов, из дурацких пижам, из старомодных рубашек с дюжиной мелких пуговичек – словом, из всего того, к чему Ворону неизменно тянуло. Вот и сейчас – вышвырнул халат из постели, а Ворону опрокинул и уложил под себя. Поцеловал в губы… Тот был растрепанный, бледный, но отвечал с жаром, впиваясь пальцами в голое тело Джо и оставляя на коже следы. У Вороны были очень тонкие, но очень крепкие и твердые пальцы. Казалось, однажды он вцепится в Джо с такой силой, что просто не сможет разжать кулаки – и ему, как хищной птице, впившейся человеку в лицо, придется перебить руки. Вырвавшись из его объятий, Джо уселся и неловко стянул с Вороны трусы. Зацепился ими за острую косточку на щиколотке, кое-как распутал, а затем выкинул из постели. Погладил по лодыжке, задрал чужую ногу и поцеловал в пятку, смущая дурака. Ворона ойкнул. Засмеялся… И Джо наивно, глупо, от большого желания в это верить – вдруг решил, что Ворона успокоился. И думать забыл обо всем, что наговорила ему чокнутая семейка Пайков. Смазка нашлась на тумбочке рядом с постелью; пока Джо ее искал – вытянулся всем телом и навис над лицом Вороны, одной рукой упираясь в подушку. Нашел, кое-как отщелкнул крышку тюбика и выдавил на ладонь побольше лубриканта – этого добра он никогда не жалел. Обхватил член кулаком, лениво его разминая, обмазывая головку прохладным и скользким… Ворона улыбался, глядя на него снизу вверх. В такие мгновения Джо читал его, как пользовательское соглашение при установке софта – это кажется, что все сложно, а на самом деле проще некуда. Лицо Вороны все выдавало – и сладкую тяжесть в паху, и взволнованную дрожь, и жадное нетерпение, с которым он обхватывал плечи Джо. Тот отстранился, устраиваясь удобнее, опустив руку на тощую костистую коленку. Отвел ее в сторону, укладываясь между узких бедер и ладонью придерживая член, направил его ниже, в ложбинку между ягодиц, второй рукой упираясь в смятые простыни и нависая сверху, чуть не пыхтя от усердия – чтобы не наваливаться всем весом и не душить. Наконец двинул задом, скользкой от лубриканта ладонью придержав за бедро, и с удовольствием выдохнул: хорошо... Вот так. Ворона обхватил его рукой, пытаясь прижаться, притянуть его к себе, и молча стиснул коленями. Нередко его желание трахаться начисто перечеркивал приступ невралгии, но в этот раз им повезло. Джо улыбнулся, несколько секунд противясь давлению его руки – словно для того, чтобы глупая Ворона занервничала, усомнилась... а потом вдруг с желанием, с явной охотой подался навстречу, смял поцелуем тонкие губы, раскрывая их языком – и так же уверенно раскрывая внутри членом, вбиваясь мощным рывком, точно так, как множество раз делал на этих же самых простынях. Опустился на локоть, налегая грудью на грудь, и медленно, слегка неловко задвигался – так, чтобы не прерывать ни поцелуя, ни ритмичного движения бедер, снова, и снова, и снова всаживая член между раздвинутых ног. Ворона вздохнул в его губы, разгоряченный, издерганный, и Джо ощутил ответное движение: сначала – движение языка, ворвавшегося в рот; затем – движение рук, обхвативших шею и плечи. И в конце уже – давление бедер, коленей и даже пятки, упершейся куда-то в ягодицу, когда Ворона обхватил его ногами. Джо простонал и с усилием оторвался от влажных, зацелованных губ. Чуть приподнялся, глядя Вороне в лицо – словно пытаясь ухватить каждую гримасу, запомнить каждое его движение, каждую морщинку в уголке рта, дрожь ресниц, душный и жаркий румянец, затопивший скулы, и шею, и даже грудь до самых сосков… Джо обвел языком пересохшие губы, пялясь на Ворону так, словно только что увидел его впервые. Красивый... такой странной, нелепой, нелюдской красотой – но красивый; и складывается все это из темных мазков под глазами, из белой кожи и блеклых, чуть сероватых веснушек на ней. Замедлившись, Джо улегся сверху, одной рукой отведя волосы от лица Вороны – острые стрелы-прядки, перечеркнувшие лоб. Скользнул пальцами по скуле, по пятнистой от румянца шее с острым кадыком – вниз, на грудь. Туда, где колотилось пугливое воронье сердечко. Только после этого Джо двинул задом. И еще, и еще, ускоряясь, кусая собственные губы, упираясь двумя руками в постель – и ни на секунду, ни на мгновение не отводя взгляд. Ворона стонал под ним, дурея от каждого рывка, и Джо распахнул глаза еще шире, словно боясь пропустить, как дрогнут его губы; как блаженная улыбка поблекнет и сменится удивлением, ошеломленным осознанием того, как приятно внутри. Как нижнюю губу прикусят, постанывая, извиваясь, сжимая коленями – каждый раз, когда член влетает глубоко вовнутрь, хорошо смазанный, скользкий и гладкий, натягивающий до отказа... Даже в самом конце Джо ухитрился смотреть. Дрожа всем телом и спуская, он так и не оторвал взгляда от чужого лица. Ворона кончил парой секунд ранее, содрогнувшись и сдавив в себе член, а потом обмяк, тяжело дыша, смежив веки и подрагивая влажными от слез ресницами. Кажется, на пару минут Джо забылся: зачем это все?.. Наверное, чтобы любоваться Вороной – таким странным, некрасивым и безумно, по-звериному притягательным в эту секунду, что осталось только опуститься на его тело и поцеловать искривленные оргазмом губы. Теплые, тонкие... искусанные до алых следов. Какое-то время Ворона просто лежал под ним, а потом – улыбнулся. И коротко прижался губами к щеке Джо, будто поблагодарив.* * *
Джо вдруг понял, что разговор еще не окончен.* * *
Близился День благодарения. Не самый радостный в жизни Джо – слишком много видов терапии было назначено на ноябрь. Подумав, Джо тоже назначил себе терапию: утренний кофе с максимальным количеством виски, какое мог себе позволить. Наливал бы больше, да только ему предстояло не сидеть перед телеком, а выходить из дома, садиться за руль арендованной машины и снова, снова, снова что-то решать. Иногда он убирался в родительском доме, часто – готовил и ухаживал за отцом. Мать не успевала это делать – слишком много времени отнимали ее походы к психотерапевту, которому она плакалась на глупого сына и его уродца-супруга. К этому же психотерапевту отправили Джуниора. В начале месяца тот одолжил тачку у одного из своих дружков, а потом разнес ее вдребезги. Вместе с забором у дома Паломы Спаркс. Компенсацию за ремонт тачки его друг не потребовал, а родители Паломы согласились не подавать иск, если Джуниор пройдет терапию по контролю гнева. Джуниор крыл всех хуями, почти неделю не появлялся дома, ночуя у случайных знакомых, но на терапию все-таки начал ходить. К концу месяца приехала сестра, вручила Джо вязаный свитер (рукодельный, не лучшего качества) и сказала: - Матери плохо, а ты что вытворяешь? - А ты? – спросил Джо. Спустя пару дней сестра уехала. Сказала, что «в доме с раковым больным слишком давящая атмосфера», и ей, как будущей матери, такие стрессы ни к чему. Разумеется, имелось в виду не объективное материнство в обозримом девятимесячном будущем, а то мифическое, наивно ожидаемое Джорджиной, для которого сперва нужно было залететь. Джо отвез сестру на вокзал, немного подумал… и начал добавлять в свой кофе на чайную ложку больше виски. В конце концов, всем было наплевать.* * *
- … издалека сразу узнала, решила подойти. Как ваши отношения? Как Джо? Все ещё любит поработать язычком? Насмешливая – как всегда. Джо услышал ее из магазина, куда вернулся за оставленным в примерочной шарфом, и рванулся к выходу галопом, размахивая пакетами. Следом за Джо сорвались с места два продавца и охранник. Потом узнали в нем чудака, бойфренд которого перемерил шесть или семь жилетов, забраковав их все, и отстали. Единственный купленный джемпер Джо прилежно оплатил на кассе минут десять назад, так что претензий к нему не было. Выскочив из магазина, Джо догнал Ворону и положил ладонь на его плечо. Оставлять того хоть на минуту было чревато проблемами – Ворона мистическим образом притягивал к себе людей. Особенно тех, кто имел на него зуб. - Это что, женское пальто? – спросила Мелисса. Она выглядела очаровательно. - Это... Н-нет, - пробормотал Ворона. Старомодный крой и меховой воротник многих вводили в заблуждение, но Вороне нравилось это пальто. Все попытки обновить его гардероб с гангстерских семидесятых хотя бы до уровня двухтысячных терпели крах, и Джо оставалось только смириться с этим. Пальто, достойное сутенера из середины двадцатого века, было той вещью, без которой Ворона не являлся бы Вороной. Такими же вещами были его жилеты. И узкие парчовые галстуки. И перстни с прозрачными камнями, которые он так любил… Еще были карманные часы на цепочке, которые Джо подарил ему в прошлом году. Ворона чуть с ума не сошел, когда их увидел. Он явно родился на полвека позже, чем ему было предначертано судьбой, и потому неловко ощущал себя в миллениальных годах. - Слышала, позавчера у вас была веселая ночка? - спросила Мелисса. Она была смуглой и какой-то бархатной. Ослепительно красивая, ухоженная, одетая в безупречно женственное бордовое пальто и шелковый шарф, в свои тридцать она могла дать сто очков форы любой двадцатилетней кокетке. У Мелиссы был кукольно маленький рот, кукольно тонкий нос, и все остальное в ней тоже было кукольное – от густых черных волос до безумных ресниц, которыми, казалось, она однажды продырявит небо. О том, что Джо «любит поработать язычком», Мелисса знала не понаслышке – они встречались за пару лет до того, как Джо сошелся с Вороной. Лизать своих парней и девчонок Джо действительно умел, и, что важнее – любил. Небрезгливый, старательный и хитроумный, он вытворял языком такое, что Мелисса не видела даже в самых разнузданных порнофильмах. Она срывала горло от криков, кончая по пять или шесть раз, терзая ногтями то подушку, то затылок Джо, и, похоже, воспоминания об этом до сих пор не давали ей спать спокойно. Судя по красным ушам Вороны, он понял намек. Впрочем, под «веселой ночкой» Мелисса подразумевала совсем не это. - Ага, - сказал Джо, одной рукой прижав к себе Ворону. – Что, подружки из «скорой» нашептали? Подружки у Мелиссы были везде. В любой кафешке, в любом госпитале, в любом кинотеатре – в Слотхилле невозможно было сходить куда-либо, не столкнувшись с кем-то из ее осведомителей. - Надеюсь, с ногой уже все хорошо? – спросила Мелисса, улыбаясь. С ногой все было хорошо. Уже. А вот позавчера – не очень. За последний месяц Джо отвозил Ворону в приемник «скорой» три раза, дважды – из-за ноги, еще один раз – потому что кровь из носа пошла в час ночи и не останавливалась, пока Вороне не поставили капельницу. Джо дожидался его в приемном покое, в ботинках на босую ногу и зимнем пальто поверх пижамы, и в руках у него было насквозь пропитанное кровью полотенце. - Видела Джорджину на днях… - сказала Мелисса, поправив берет. – Джо, ты совсем дурак? Неужели нельзя было оставить его в Портленде? Джо вздернул губу, оскалившись, уже готовый резко ответить: нет, нельзя! Это не твое собачье де… Но Мелисса не закончила. - Он тут мучается! – сказала она. – Ты же знаешь, как семья к нему относится… и все равно притащил его с собой! Джо так и остался – с открытым ртом, молчаливый, растерянный. - Ты сделал хуже и ему, и себе, - сказала Мелисса. Глаза её были темными, влажными и зовущими. Черт знает, как она до сих пор не выскочила замуж… Но нет – ходила в девках, и Джорджина считала, что виноват в этом Джо. По ее легенде, именно Джо разбил Мелиссе сердце, а ведь она его так любила, так любила… - У тебя и так хлопот полон рот, - тихо, с явным сочувствием в голосе сказала Мелисса. И впервые стала похожа не на красивую куклу, а на живого человека – притягательного, но бесконечно далекого. Такими бывают призраки прошлой жизни, из которой ты вырос, как из школьных кроссовок. - Ты мотаешься с отцом, держишь мать на плаву… а любимый человек вместо того, чтобы тебе помогать, поддерживать тебя хоть как-то, добавляет тебе проблем, - твердо сказала Мелисса. – Мог бы хоть ночью отдохнуть… так нет, мчишься в отделение «скорой помощи», потому что у Вороны то нос, то нога… Похоже, про случай с кровотечением она тоже слышала. Господи, - подумал Джо, - да когда же это закончится? Когда же вы перестанете лезть в мою жизнь? - У меня все в порядке, - сказал он вслух. – Честно говоря, мы спешим. - Конечно… - протянула Мелисса, сжимая в руках маленький мягкий клатч. – Доброго Дня благодарения… Ворона косо взглянул на Джо – быстро и виновато. Без сомнения, он запомнил каждое слово Мелиссы. Каждое чертово слово, выверенное и жестокое. «Ты-ему-вредишь». «Ты-делаешь-ему-хуже». «Тебя-тут-не-должно-быть». Джо стиснул челюсти, из-за чего под скулами вздулись крупные желваки. В отчаянной попытке хоть чем-то оправдать свое существование, Ворона сунул руку в один из своих пакетов и достал наугад пену для ванны. - Позвольте принять из моих рук… - пробормотал он, от стресса сбиваясь в полную эклектику. – В честь праздника… - Из твоих – ни за что, - отрезала Мелисса. И отступила на шаг. - Мелисса! – Джо стиснул пальцы на плече Вороны. Тон его был угрожающим. - Что, Джо? – выкрикнула Мелисса. - Я что, должна быть счастлива, что твой супруг решил поиграть в благотворительность? Пусть радуется, что я не засунула эту пену ему в то место, в которое он уже сунул твою жизнь, перспективы и шансы продолжить род Пайков! Ворона так и остался стоять – с протянутой рукой, сжимая в ней здоровенную бутыль из новогодней коллекции. Такие коллекции появлялись на прилавках магазинов в конце ноября, и Ворона охотно скупал их – маленькие декоративные кусочки мыла, хвойные пенки, глинтвейновые бомбочки и черт знает, что еще. Джо этим не особо интересовался. Свою страсть к банным средствам Ворона считал чем-то постыдным. В детстве за такие девчачьи штучки его дразнили до слез. - С моими перспективами все в порядке, - сказал Джо, взяв бутыль с пеной из чужой руки и вернув ее в пакет. - А если тебя так сильно и нездоро́во волнует мое семейное счастье, возможно, тебе стоит посетить мисс Марибетт. Застывшего на месте Ворону пришлось развернуть, а затем подтолкнуть в спину. Тот сначала прошагал несколько метров ровно, точно забыв о ноге, а потом вдруг резко захромал, расклеившись, устало вцепившись в руку Джо. Глаза его блестели – влажные и остекленевшие, болотно-зеленые. Темнее, чем Джо когда-либо замечал. Спустя несколько минут, когда они покинули торговый центр, Ворона спросил: - Кто такая мисс Марибетт? Джо засмеялся. - Это психиатр, - сказал он. – Лучший в городе.