* * *
Какое-то время Джо думал, что все получится. Новогодняя вечеринка у Виктории Макграт напоминала репетицию свадьбы – люди в красивой одежде, море вкусной еды, но при этом никаких белых платьев, унылых поздравлений и брачных клятв. Все это будет на следующий день. Только вместо белого платья – хлопушки и шутихи, а вместо брачных клятв – полуночная трансляция с Таймс-сквер. И только унылые поздравления останутся унылыми поздравлениями – шаблонными, давно уже никого не радующими. Да и потом, большинству присутствующих просто нечему было радоваться. Год выдался так себе, и провожать его хотелось без песен и плясок, молча лежа в постели и пожирая пастилу. И все-таки Джо был доволен. Весь вечер мать вела себя адекватно, ни разу не отпустив в сторону Вороны унизительную остроту, не пытаясь рыдать, привлекать к себе внимание и укорять в чем-то Джо. Даже Джуниор, с которым тот не успел провести воспитательную беседу, приятно удивил: не только не нахамил с порога, но и поприветствовал Ворону, подняв бокал с шампанским и усмехнувшись. Джуниор выглядел благостно, невозмутимо, и Джо решил вечером проверить его вещи на предмет наличия травки. - Где Ворона? – спросила Мелисса, подойдя к Джо со спины. Волосы ее были уложены холодной волной, как у кинодив тридцатых годов. Они расцеловались, тронув воздух губами у правой, а затем у левой щеки. Мелисса не хотела испачкать Джо помадой, а он из вежливости не стал слюнявить многочисленные слои базы, пудры и тона, которые делали её личико таким кукольным. - В столовой, беседует с бабушкой Виктории, - сказал Джо. – Кажется, они нашли общий язык. Мелисса усмехнулась, уже собравшись отпустить колкость про Ворону и старичков… но вдруг передумала. Вместо этого – пожала плечами и прикоснулась своим бокалом к бокалу Джо. Шампанского там было на донышке, и Джо уже давно отыскивал взглядом бутылку. - И за что ты ему такой достался? – задумчиво спросила Мелисса. - Какой? – уточнил Джо. Мимо него пробежал старший из детей Виктории. Сама Виктория хохотала в другом конце комнаты и пила маргариту. – Затраханный жизнью и отцом, постепенно спивающийся тридцатипятилетний безработный, которому с кафедры сообщили, что не планируют дольше сохранять за ним место? Мелисса перестала улыбаться. Что, - подумал Джо, - твои осведомители еще не добрались до Портленда? Ну, хоть чем-то я смог тебя удивить! - Кажется, я достался Вороне за какой-то большой грех, - сказал он. И махом допил шампанское, – … из прошлой жизни, потому что в этой он еще не успел ничего такого натворить. - Джо… - тихо сказала Мелисса. - Он лучше, чем вы можете себе хотя бы представить, - сказал Джо. В его голосе прорезалась злость. – Он лучше, чем всё, чего я заслуживаю. А он из-за вас каждый день думает, что портит мою жизнь, и скоро сбежит от меня к чёрту на рога! - Джо, я не думала… Из столовой донесся яростный женский вопль. Все обернулись. - Отойди от моих детей! – кричала Виктория. – Быстро встал и отошел! - Хозяйке дома больше не наливать, - бросил Джуниор, не оборачиваясь на вопли. Кажется, происходящее в столовой интересовало его куда меньше, чем канапе с лососем на шведском столе. – Найдите мистера Макграта, пусть успокоит свою мегеру… Искать мистера Макграта никто не стал: час назад он отбыл по государственным делам, требующим его личного присутствия. А может, поехал на блядки. Точных данных ни у кого не было, а предполагать всякое было одной из традиционных слотхиллских забав. Бросив бокал (и даже не заметив, куда он приземлился), Джо метнулся в столовую. Распихал плечами других гостей, ухватил за локоть и отодвинул в сторону мать, а затем подскочил к Вороне и остановился над ним, готовый защищать. Ворона сидел на корточках – вскочить на ноги, как только поднялся шум, ему было не так просто. Джо подал ему руку. - Какого черта, - тихо сказал он, - тут происходит? Помимо Вороны в столовой была Виктория, за руку оттаскивающая старшего сына к дальней стене, и одна из ее подруг с пятилетним ребенком. Годовалую Эллисон Виктория уже держала на руках. - Не смей приближаться к моим детям! – закричала Виктория. Нетрудно было догадаться, к кому она обращается. – Думаешь, я не знаю, что тебе нужно?! - Он просто играл с мелкими, - откликнулась подруга. На лице ее было написано недоумение. Видя бурную реакцию Виктории, она тоже на всякий случай схватила дочку за руку и оттащила ее подальше от Вороны. – Я же тут была, разговаривала по мобильному. И ничего такого… - Он хочет им навредить! – крикнула Виктория, обхватив рукой голову захныкавшей дочери и прижав ее к своей груди. – Зайка моя, мамочка тут, мамочка никому тебя не отдаст… Ворона оперся на руку Джо и с трудом встал. Вид у него был смущенный. - Я просто… - пробормотал он. – Детьми никто не занимался, и я… Джо впился пальцами в его руку, и Ворона стиснул зубы, замолчав. Джо не сразу заметил, что делает ему больно. Годовалая Эллисон не вынесла жизненных тягот и разревелась. Четырехлетний Билл мало что понял и, вывернувшись из рук матери, пошел исследовать ближайший накрытый стол. - Милая, ты ничего не путаешь? – тихо (так тихо, что его могли попросту не расслышать) сказал Джо. – Это ты отравляла Вороне жизнь в школе, а не он тебе… Вы знакомы сколько лет – двадцать? Двадцать пять? И ты считаешь, что он способен хоть волос с детской головы уронить? - Он меня ненавидит! – закричала Виктория. Глаза ее были бешеными, но это не умаляло ее красоты: напротив, сейчас, в приступе ярости, она выглядела просто феерически. Короткое черно-золотое платье прикрывало бедра до середины; блестящее, с острыми плечиками, с узким вырезом-капелькой на груди, оно делало Викторию не перебравшей маргариты стервой, а амазонкой-воительницей. – Думаешь, зачем он согласился приехать в Слотхилл? Чтобы отомстить мне за школьные времена! Чтобы сделать с моими детьми… что-то! Толстая дама, которую Джо видел впервые в жизни, фыркнула и удалилась в празднично украшенный зал. Остальные гости наблюдали за сценой, прихлебывая шампанское и перешептываясь. - Моя дочь из-за тебя плачет! - крикнула Виктория, с ненавистью глядя на Ворону. Кроха-Эллисон надрывалась на ее руках, покраснев от слез и натуги. - Ты, большой, вонючий кусок… - Твоя дочь плачет, потому что ты орешь у нее над ухом, дура набитая. Все присутствующие обернулись. Джуниор вылил в свой стакан трехслойный шот, соединив его с шампанским, задумчиво размешал соломинкой и попробовал на вкус. - Уродец, по крайней мере, уделил мелким время, - продолжил он невозмутимо. Коктейль понравился Джуниору, и он вручил пустую стопку в руку Джорджине, а сам задумчиво хлюпнул соломинкой, - … пока их мать лакала маргариту с подружками. Виктория уставилась на него, прищурив глаза и скривив рот. Ее ноздри раздувались. Джо молча прижал к себе голову Вороны, стараясь не смотреть ему в лицо, но точно зная, как он выглядит: жалкий, измученный этим, с дрожащими губами и стылой тоской в глубине зрачков. - Ты… - выдохнула Виктория. Прижала к себе дочь, словно забыв про старшего ребенка, и ланью метнулась в зал, отпихнув Джуниора с дороги острым плечом. – Ублюдок… совсем как твой братец… Гости поняли, что самое интересное закончилось, и вяло зашевелились. Ворона стоял, помертвевший, с широко распахнутыми пустыми глазами, и виском упирался в грудь Джо. Тот провел ладонью по черным прядкам-перышкам, пытаясь подавить рвущийся наружу истерический смех. «Он меня ненавидит!» «Думаешь, зачем он согласился приехать в Слотхилл? Чтобы отомстить мне за школьные времена!» Блядь, ну конечно же! Зачем еще человек мог приехать в Слотхилл? Вся вселенная вращалась вокруг Виктории и ее шикарной спортивной задницы, и Джо не представлял, как объяснить этой дуре, что на самом деле всё обстоит совсем не так… Джуниор проводил Викторию взглядом, понемногу выцеживая из стакана свой коктейль. Потом развернулся, посмотрел на Ворону, и тут же – быстро, чтобы никто не заметил, - перевел взгляд на Джо. Усмехнулся. Нос его давно зажил, и Джуниор снова был собой – смазливым темноволосым красавчиком, перед которым любая раздвинет ноги. Занозой. Ублюдком. Великолепной мразью с ямочкой на подбородке и влажной чернотой в глазах. - Не благодари, - сказал Джуниор. - Подумал, если ты и ей вломишь, как мне тогда – получится неловко…* * *
Раньше Джо был уверен, что никогда в жизни не опустится до прилюдного выяснения отношений. О, как молод и наивен он был! Как глупо надеялся, что его семейка не доведет до такого! Когда Джо помогал Вороне надеть пальто, к ним подошли Джорджина и Мелисса. Лицо Джорджины было мертвецки-бледным, словно всю ее, от корней волос до верха декольтированного платья, покрыли слоем белой пудры. Джо мазнул по ней взглядом и промолчал, принявшись обматывать шарф вокруг своей шеи. Похоже, это было их с Вороной персональным проклятием – ни на одной вечеринке они не могли остаться до конца. Джорджина постояла немного, а затем прошептала: - Я все могу понять, но дети?.. Джо поднял голову. - Как он посмел тронуть детей, Джо! – с нажимом сказала мать. Лицо ее из белого стало почти синим. Ворона смотрел на мыски своих черно-белых лаковых туфель. Туфли эти отдавали таким безнадежным ретро, что даже сутенерское пальто с меховым воротником не могло с ними сравниться. - Джорджина, - сказала Мелисса из-за спины. - Я не думаю, что Ворона действительно хотел... - Материнское сердце всегда знает, когда ребенку грозит опасность! – отрезала Джорджина. Мелисса осторожно взяла ее за локоть. - Боюсь, - сказала она, - в Вики сейчас говорит не материнское сердце, а литр маргариты и пара шотов... Джо устал смотреть, как Ворона пытается застегнуть верхнюю пуговицу пальто, и повернулся к Джорджине. Пальцы у Вороны тряслись, и пуговица стала для него почти непреодолимым препятствием. - Мама, - тихо сказал Джо. - Моя милая мама... Позволь объяснить, как теперь все будет. Гости проходили мимо них, иногда – удаляясь в сторону праздничного стола, изредка – останавливаясь и прислушиваясь. Их присутствие уже не казалось Джо чем-то из ряда вон. - Я буду и дальше платить, помогать, возить отца на процедуры и договариваться с врачами, - продолжал Джо, - но участвовать в этом фарсе больше не намерен. Джорджина смотрела на него, скрестив руки на груди и широко распахнув глаза. Комковатая тушь на ее ресницах казалась угольно-черной и ядовитой, как будто она использовала ваксу для обуви, а не косметику. - Мы не будем появляться на семейных праздниках, - твердо сказал Джо, поймав ладонь Вороны и сжав ее пальцами. – Мы будем игнорировать вас в общественных местах. Я не буду поддерживать никакой другой разговор, кроме того, который касается непосредственно отца и его здоровья. При попытке оскорбить моего мужа я буду вставать и уходить, будь это хоть разгар операции, хоть второе пришествие. Губы Джорджины посинели, словно она задыхалась. Мелисса почуяла неладное и крепко взяла ее под руку, тревожно глядя то на нее, то на Джо. - Если моя семья не может принять моего любимого человека – не вижу смысла никого насиловать, - сказал Джо. – До свидания. Ворона молчал, опустив глаза. Ладонь его на ощупь казалась слабой и безжизненной. Чтобы вывести его из дома, Джо сначала пришлось распахнуть дверь, а потом взять Ворону за плечи, развернуть его и слегка подтолкнуть. Как будто Ворона ослеп и сам не мог найти дорогу. - Так и знала, - трагично прошептала Джорджина, - что этот урод мне семью развалит... Будучи не в силах слушать это дальше, Джо закрыл за собой дверь.* * *
Когда они покинули дом и встали на обочине, дожидаясь такси, Ворона дрогнул и сжал пальцы Джо так сильно, что тот едва не вскрикнул. Рука у Вороны была как птичья лапа – худая и слабая, если смотреть со стороны, но смыкающаяся как капкан. - Ты не можешь, - быстро сказал Ворона, задыхаясь и глотая окончания слов. – Ты не можешь так поступить! Свободной рукой Джо натянул на него шапку, примяв черные пряди и прижав их ко лбу. - Как? – спросил он. Ворона сжал пальцы еще крепче. Джо подумал, что когда его руку отпустят, на ней останутся белые обескровленные следы, которые сперва нальются красным, а затем посинеют. - Ты не можешь порвать с семьей из-за меня, - прошептал Ворона. – Это же… Они же… Ты не можешь! - Кто мне запретит? – спросил Джо, равнодушно глядя на дорогу. Вдалеке блымнуло фарами такси. Снега было немного, но стылый асфальт сковало ледяной коркой, и только дорожное полотно было черным и влажным от талой воды. - Так нельзя… - тихо сказал Ворона. И привалился головой к груди Джо. – Я все вам испортил… Джо осторожно высвободил руку из его пальцев и обнял за плечи. Прижал к себе, стиснув так, чтобы ощутить теплое и тонкое тело Вороны сквозь все слои его старомодных одежек. - Я люблю тебя, - сказал Джо. – И я устал от того, что каждая мразь может тебя безнаказанно укусить. Я тебя люблю, - повторил он про себя, помогая Вороне забраться в такси. Я люблю тебя. Плевать на всех, я смогу без них жить, а без тебя… Ворона повозил пальцем в таблетнице, достал что-то и положил на язык. Веки его были красными, и только потом, когда они приехали домой, когда покинули такси, когда разделись в прихожей – Джо заметил влагу на его щеках. Тот даже не всхлипнул ни разу, пока они ехали. Слезы просто текли, текли…* * *
Ворона проплакал двое суток – почти без перерыва, то успокаиваясь, ухитряясь даже задремать, то тревожно вцепляясь в одежду Джо, прижимаясь к нему лицом и глотая слезы, чтобы не всхлипывать и не скулить. Он плакал горько, безутешно, сам не зная, почему, и сколько бы Джо не повторял «я тебя люблю» - я-тебя-люблю, я-тебя-люблю, как мантру, как молитву, - Ворона его не слышал и не понимал. Иногда они говорили. Иногда – лежали перед телевизором, обнявшись, и Джо каждый раз чувствовал, как Ворона вздрагивает. Не нужно было переводить взгляд на его лицо, чтобы понять, что глаза у него опять мокрые. - Прости, что я такой, - говорил Ворона, утираясь рукавом пижамы и расстраиваясь из-за своего нытья еще сильнее. – Сам не знаю, что такое… Просто ты… и они… «Это же семья, Джо!» «Ты не можешь так с ними!» «Я все испортил». «Это все из-за меня». Сначала Джо просил его не извиняться, целовал в лоб и прижимал к себе. Потом это бесконечное «прости» - прости, прости, прости-что-я-такой, еще одна мантра, - начало его раздражать. Вечером тридцать первого декабря Ворона просто выключил телевизор, уткнулся носом в грудь Джо и лежал так, словно размышляя о чем-то. Спустя полчаса наступил новый год.* * *
Ректор университета в Слотхилле не был настроен на сотрудничество. Узкая специализация Джо, а также полная (и в некотором роде даже чрезмерная) укомплектованность технических кафедр в штате Мэн делала его бесценным сотрудником где-нибудь в Нью-Йорке, но совершенно бесполезной научной единицей в его родном городке. Ситуация с отцом ухудшилась – требовался перевод в интенсивную терапию и постановка на диализ. Похоже, из-за химии напрочь отказали почки. Джо возвращался домой злой, раздосадованный, ослабив галстук и бросив его болтаться на шее. У него было примерно два часа, и по пути Джо заскочил за китайской едой, а затем – в цветочный ларек, руководимый не умом, не расчетом, но сиюминутным велением сердца. Он выбрал крупные багровые, словно пропитанные кровью бутоны. Безжалостно оборвал с них наружные лепестки – помятые, поцарапанные стеблями других цветов, - и вчерашние розы тут же стали выглядеть свежими и плотными, едва распустившимися. Они ничем не пахли, и Джо подумал, что в каком-то смысле этот букет является аллегорией для его семьи – благополучной и правильной снаружи, но не имеющей внутри чего-то важного. Чего-то такого, без чего семья – не семья, а цветы – не цветы. У роз это был запах, а у семьи… любовь, наверное? Или хоть какое-то чувство, отличное от раздражения и обиды. Ворона обнаружился на пороге их дома. Без шапки, даже без носков, в одних только тапках и халате, он сидел на обледеневших ступеньках и курил. Компанию ему составлял Джуниор. Когда Джо припарковался у дома, Джуниор что-то сказал Вороне, а потом бросил сигарету на ступеньку, встал и старательно растер ее носком ботинка. - Привет, брат, - сказал Джуниор, когда Джо подошел к крыльцу. Потом глянул через плечо, сунув руки в карманы. – Бывай, уродец. - Пока, - сказал Ворона, улыбаясь. Встал и метким броском избавился от сигареты, отправив ее в пластиковый контейнер для мусора. Ворона давно не курил, и Джо не знал, что он снова взялся за сигареты. Взглядом проводив брата до калитки, он повернул голову и внимательно уставился на голые ноги Вороны. Температура на улице близилась к минус тринадцати. - Это что такое было? – задумчиво спросил Джо. - Джуниор зашел узнать, как я после… - Ворона помолчал. Отвел глаза, стараясь не смотреть на букет, - … того случая. - Быстро в дом, - бросил Джо. – На улице холодрыга, а он расселся… Настроение испортилось окончательно. Джо стащил пальто, швырнул пакеты с едой и цветы на кухонный стол, а затем привалился лопатками к стене, закрыв лицо ладонями, ожесточенно разминая пальцами линию бровей, переносицу и складки на лбу. Ворона тоже зашел на кухню, серый, безмолвный, выделяющийся на фоне стены только ярко-красным халатом. - Ты хочешь меня совсем доконать? – спросил Джо. Потом отнял руки от лица и посмотрел на Ворону – прямым, полным раздражения взглядом, от которого тот съежился и обхватил себя руками за плечи. - Я… - На улице минус хуй знает сколько, - бросил Джо, с трудом отлипнув от стены. – А ты голой жопой, с босыми ногами, да на ледяных ступеньках. Тебе невралгии мало? Хочешь обострение заработать? Чтобы не только по «скорым» меня таскать, но и по урологам шляться? Ворона молчал, поджав тонкие лиловатые губы. Пальцами он крепко сжимал свой халат, натянув ткань чуть не до треска ниток. - Я так устал от всего, - выдохнул Джо, схватив его за плечи и притянув к себе. – От больниц устал. От врачей. Отец… с этим всем. Мать и Джуниор с психотерапевтами… Я знаю, ты не виноват в том, что с ногой плохо, ты не виноват с кровотечениями, со слабостью по утрам, это всё не твоя вина! Но за одеждой-то ты можешь следить?! Ворона вяло шевельнул губами. Потом прошептал: - Прости… - Толку с твоего «прости»! - рявкнул Джо, уже чувствуя себя ужасно; уже жалея, что вспылил из-за мелочи, но будучи совершенно не в силах себя остановить. Словно все это копилось, копилось в нем столько времени, и теперь вскрылось, как чудовищный гнойник. – Молись теперь, чтобы не заболел! У меня нет сил, меня не хватит на вас всех, понимаешь?! Он отпустил плечи Вороны, грубо отпихнул его и ушел в комнату – переодеваться и собирать с собой шмотки и еду. Ворона встал столбом в коридоре, то и дело попадаясь под ноги и мешая собираться. Глаза у него были на мокром месте, и Джо ощутил страшное, гложущее чувство вины, продравшее его от копчика до макушки. Чувствовалось это, как будто его макнули в кипяток. - Прости, - быстро сказал Джо, бросив сумку и прижав к себе Ворону. – Прости, я на взводе… Ляпаю что попало… Ворона прильнул к нему, прижался лохматой башкой. Удивительно, но ни его волосы, ни одежда не пахли сигаретами. А может, это нюх Джо притупился из-за госпиталей и постоянного ухода за лежачим больным? Может, он теперь просто не чувствовал ни запаха цветов, ни дыма, ничего? - Я же волнуюсь за тебя, - пробормотал Джо, целуя лицо Вороны, прижимаясь губами к острым скулам, к ресницам, к холодному бледному лбу. – Вдруг ты заболеешь… Прости, пожалуйста… Ворона молчал. Джо уже видел, как тот сгрызает себя изнутри, отламывая по кусочку, по крошке. «Я всегда всё порчу». «Это все из-за меня». «Я мешаю тебе жить.» «Если я заболею…» - Прости! – уже почти в отчаянии выкрикнул Джо. – Прости меня! Пожалуйста! Ворона молчал. Джо так и не успел поесть дома, и умчался в госпиталь, захватив картонные коробки с лапшой и курицей по-мандарински. Перед выходом – крепко поцеловал Ворону в лоб, пробормотав что-то о том, что «зря я это», и о том, что любит.* * *
Когда Джо вернулся домой спустя двое суток, Вороны и его вещей там уже не было.