***
Остаток утра они провели у Робби. Мэйбл из последних сил старалась сохранить лицо, чтобы поблагодарить Робби за то, что присмотрел за ее братом и двоюродным дедом, но ее хватило ровно до того момента, когда пришла пора выбирать цветочное оформление, и она разразилась слезами. — Прадядя Стэн возненавидел бы каждое из них, — сказала она в перерывах между всхлипываниями. Они сошлись на полном отсутствии цветов, простом деревянном гробе и раввине из соседнего городка — знакомого Робби. Мэйбл отвергла идею о кремации, сказав: — Мне кажется… я думаю, он бы этого не хотел. — Дедушка взбесится, — предположил Диппер. Он не был уверен насчет их родителей. Честно говоря, он и насчет себя не был уверен. — Я знаю, — сказала Мэйбл. — Я просто… были… — она выдавливала из себя каждое слово, но, как подозревал Диппер, дело тут было не только в душащих ее слезах. — Были причины, — наконец, сказала она. Диппер оставил решение за ней. Он оставил за ней почти все, сидя с мамой Робби и пролистывая каталоги и формы. Его снова настигло это чувство — гулкая боль, которая появлялась всякий раз, когда он должен был чувствовать что-то из-за смерти двоюродного деда и не чувствовал. Так что он пошел проветриться к куллеру в коридоре, уставившись в никуда, думая о золотой луне и падающих квантах. — Возможно, сейчас не время для этого, но я должен спросить: какого хрена ты сотворил с Одноглазым? — в коридоре возник Робби. Его голос был подначивающим, не обвиняющим, а на лице была улыбка, которая не подходила ни к его костюму, ни к окружению. — Ты его видел? — было реакцией Диппера, и, да уж. Отличный способ показать всю свою крутость. Робби заметил и рассмеялся. — Блин, да вы оба влипли, — сказал он. — Я никогда не видел Сайфера таким… умиротворенным. Он практически улыбался. Не усмехался, заметь. Улыбался. Ты знаешь, как это странно, — видеть улыбающегося человека с полным ртом акульих зубов? Что бы ты с ним ни сделал, весь город задолжал тебе пятюню, — он поднял руку. Диппер дал ему пять, и его тут же притянули в неловкие объятья. — Но серьезно, — добавил Робби. — Я рад за вас обоих. — Спасибо, чел, — сказал Диппер искренне. — Но мы бы не встретились, если бы не вы с Тэмбри. Робби отмахнулся. — Не, Глазастик нашел бы способ. Он все трещал о твоем приезде какое-то время. С тех пор, как умер твой дядя. Думаю, он слышал о тебе у Нордвестов, — это было… интересно, но у Диппера не было времени обдумывать это, потому что Робби добавил: — Да, по поводу того случая на днях? Твоя проблема с двумя Стэнами? Диппер бросил взгляд туда, где Мэйбл все еще разговаривала с миссис Валентино, слишком поглощенная некрологами и лентами, чтобы обращать внимание на секретничающего брата. Не то чтобы Диппер пытался что-то от нее скрыть. Он просто не хотел расстраивать ее еще больше, особенно на пустом месте. Робби заметил его взгляд, но ничего не сказал, и Диппер позволил ему продолжить. — Ты был прав, чел, — сказал Робби. — Тот парень у меня в холодильнике — Стэнли Пайнс, тут без вариантов: анализ крови врать не будет. Но, судя по всем доступным записям, которые мне удалось откопать, это Стэнфорд жил в Гравити Фолз с тех времен, когда компьютеры читали перфокарты. А Стэнли? Он умер сорок лет назад. Но, заметь: никакого тела. Записали, что его сожрали гризлироги или еще кто-то после несчастного случая. Мама и папа сделали памятник, они все еще помнят это, потому что тоже тогда думали, что он бесполезен. И единственный человек, который к нему приходил? Стэн Пайнс. Было только одно разумное объяснение этому, и Диппер его озвучил: — Дядя Стэн подделал собственную смерть и украл личность дяди Форда, — он чувствовал, будто внутри него разверзается бездна, и что-то прорывается с самого ее дна. Что-то черное, извивающееся и страшное, с единственным глазом, взирающим узким зрачком из самого центра. — Какая-то Уткотективная срань получается, чувак. — Но Форд не был мертв. — Диппер, может, и не помнил многого спустя десять лет, но это он помнил точно. — Просто не был. Я знал его. — Я не знаю, что тут можно сказать, — ответил Робби. — Я тебе верю, но… что есть, то есть. — Он пожал плечами, разведя руки, как будто в доказательство своей искренности. Диппер улыбнулся ему и похлопал по плечу. — Ага, — сказал он. — Да, я в курсе. Спасибо, чувак. Я ценю это. — Всегда пожалуйста, — ответил Робби. Затем добавил, — собираешься рассказать сестре? Диппер снова оглянулся на комнату переговоров. На этот раз Мэйбл поймала его взгляд и грустно махнула рукой. Диппер махнул в ответ. — Да, — сказал он. — Конечно. Она моя сестра. Конечно, я расскажу ей.***
Он не рассказал. Поначалу это не было преднамеренно. На этот раз, когда они выходили от Валентино, уже Мэйбл ожидал на улице некто в лице Кэнди Чу. Девчонки удалились, чтобы провести остаток дня вместе, а Диппер в одиночку поехал назад в дом двоюродного деда. Какая-то часть его ожидала внезапного появления Билла, потому что неожиданные появления — его специальность, но и этого не произошло. Вместо этого, когда Диппер подошел к Хижине Тайн, он обнаружил на пороге посылку. Она была от Билла. По крайней мере, Диппер был в этом уверен, осматривая бирку с — внимание, шутка — шифром Билла. Послание расшифровывалось как "Диппер", так что он забрал коробку наверх, сел на подоконник и начал рвать бумагу. Упаковка оказалась старой коробкой из-под одной из тех безделушек, которыми были завалены полки внизу. Она была обернута в коричневую бумагу, перевязана веревкой и заполнена орешками, которые засыпали Диппера и диванную подушку тут же, как он поднял крышку. Он проклял упаковку и подумал было порыскать вокруг и прибраться, но тут на пол с тихим стуком приземлилась флешка. Диппер поднял ее, осмотрел, затем пошел за ноутбуком. На флешке оказалось две папки, одна из которых была запаролена. Незапароленная папка содержала тысячи текстовых файлов, в каждом из которых — Диппер был практически уверен в этом — были 3072-битный RSA-ключи [1]. Если бы кто-то спросил его — никто не собирался, но все-таки, — он бы сказал, что один из них распаролит вторую папку. Так что он начал подставлять их, начиная с 00001.pem. Он дошел до 00003.pem, когда запароленный диск сообщил ему, что лимит попыток скоро будет превышен, и, когда это произойдет, все данные будут уничтожены. Должен был быть какой-то другой путь. Он был уверен, что Билл бы не подсунул ему нерешаемый паззл или что-то, чего он не смог бы решить без специального оборудования. Так что… В самой флешке не было ничего особенного: никаких скрытых файлов или секретных стенограмм. Коричневая бумага оказалась простой коричневой бумагой, разве что на ней значилось имя Диппера. Он предположил, что разгадка кроется в нем. Какая-нибудь подстановка буква-число, соответствующая правильному .pem-файлу. Разве что это потребовало бы от Диппера вспомнить решение головоломки почти недельной давности, чего, по правде говоря, он не мог. И, к тому же, имена файлов содержали пять знаков, в то время как в имени ДИППЕР их было шесть. Все это казалось ну уж слишком запутанным, так что Диппер отбросил эти мысли и вернулся к осмотру того, что было в наличии. В конечном итоге он пришел к мысли посчитать орешки. Это было тем еще заданием: их была целая куча и они рассыпались по карманам Диппера и диванным подушкам. По большей части, именно это неудобство убедило его в том, что он на правильном пути. Где-то через пятнадцать минут он уверился в том, что собрал все 618 чертовых орешков. Так что он попробовал 00618.pem. Вторая папка открылась. В ней был всего один файл, картинка .png. Диппер открыл ее и обнаружил фотографию… он так и не понял, чего. Что-то вроде треугольной плитки или барельефа, разве что изображение не имело смысла. Он долго таращился на нее, пытаясь понять — пытаясь выяснить, почему она кажется знакомой, — пока не заметил, что изображение было размером более 200 МБ. Диппер был уверен, что одно фото не может весить более 200 МБ. У него было стенографическое приложение, похороненное где-то в недрах жесткого диска, — осталось с первого курса. Что оказалось очень кстати, потому что интернет в доме дяди был отвратительным, и ему не пришлось качать что-то новое. Приложение долго изучало изображение из-за размера, и он смотрел на маленькую голубую строку загрузки, которая медленно заполнялась. Он гадал, что же за хрень там может быть и с чего Биллу — он все еще полагал, что отправителем являлся Билл — оставлять нечто подобное на его пороге. Просто чтобы занять его чем-то на весь день? Зачем? Диппер мог придумать им куда более захватывающие занятия, чем и занимался, во всех подробностях, когда приложение закончило. В изображении был спрятан видеофайл. Он назывался ПРОШЛАЯНОЧЬ.MOV. Диппер открыл его. Коридор в поместье Нордвестов, снятый вертикально, будто с телефона. Кто бы ни держал камеру, он двигался медленно, чтобы спрятаться за приоткрытой дверью. Через просвет были видны силуэты. Диппер узнал Гидеона Глифула. И свою сестру. Сердце бешено заколотилось; трясущимися руками он включил звук на ноутбуке. — …то мне было делать? — Гидеон говорил спокойно, но с умоляющими нотками. — Ты прекрасно знаешь, что случилось со Стэнфордом. Он едва не разрушил этот городок и весь мир заодно. И не единожды. Я должен был просто стоять в стороне и смотреть, как история повторяется? — Не смей, — яростно ответила Мэйбл, — не смей. Диппер бы никогда… — Мы оба знаем, что это не так, Мэйбл. Стэнфорд Пайнс был взрослым, когда портал захватил его. Диппер был ребенком. Я был ребенком. Ты не знаешь, что это такое. Вся эта мощь, все эти знания. Яблоко и змей-искуситель в одном флаконе. Оно разрушает людей. Оно разрушило твоего дядю, оно разрушило меня и оно разрушило бы и твоего брата тоже. Это было лишь вопросом времени. — Диппер выше этого, — и ему очень не хотелось слышать неуверенность в голосе Мэйбл. Совсем не хотелось. — Дело не в том, что он «выше». Дело в природе заболевания. И я не ошибся, это действительно заболевание — рак души. Мне понадобилось семь лет заключения в тюремной камере, чтобы очистить голову. И даже сейчас, если я слишком близко подберусь к разлому… я слышу его зов, Мэйбл. Все время. А ведь я и в половину не так близок к нему, как твой брат. — пауза, затем — Я не… горжусь тем, что сделал. Но я делал то, что должен был. Ради этого городка и всего мира. Повисло долгое, гнетущее молчание. Затем Мэйбл спросила: — А Билл Сайфер? Гидеон мерил шагами комнату, Диппер мог видеть облачно-платиновые и небесно-голубые вспышки каждый раз, когда он проходил мимо двери, снова и снова. — Сайфер терроризировал этот город несколько поколений. Я устранил угрозу, да. — Может, ты не заметил, но он не то чтобы «устранен». Иначе бы он не ухлестывал за моим братом, Гидеон, что за черт? — Сайфер… заперт, — сказал Гидеон. — В общем и целом, он человек. У него не больше сил и возможностей, чем у кого-либо еще. — Он. Ухлестывает. За. Моим. Братом. — Это был… мой способ ограничивать Сайфера. Запертый демон… представь, что ты связана, обездвижена, закрыта в гробу на целую вечность. Ни зрения, ни обоняния, ни слуха, ни осязания. Ничего, кроме крика в твоей собственной голове. Все тюрьмы не идеальны, а Сайфер и без того достаточно безумен. Я не могу допустить, чтобы он сбежал и подверг всех еще большей опасности. Но был такой человек, Эргман Братсман. У него было устройство, клонирующее людей, и я… — Погоди-погоди-погоди. Ты… ты говоришь, что Билл Сайфер — клон Пару Раз? — А, ты знаешь… да, да, конечно, ты знаешь. И, да. Изначально. Мы… — Гидеон остановился. Диппер мог разглядеть его прямо перед дверью, потирающего глаза, будто в попытке прогнать головную боль. — Сайферу сложно приспосабливаться к необходимости пребывать в человеческом теле все время. Он выцарапывал себе глаз раз за разом, пока мы не нашли способ изменить структуру ДНК таким образом, чтобы он перестал расти. Затем были зубы. Что-то с квадратной формой. Я нашел его в ванной, вся тумба была залита кровью в тех местах, где он… — Гидеон изобразил удар в челюсть — … о край раковины. Пытался их выбить. В конце концов, мы поправили и это. — О Господи… — казалось, Мэйбл сейчас стошнит. Диппер ее очень хорошо понимал. — Даже сейчас у него сохранились тенденции к саморазрушению и мазохизм. Он почти не ест, почти не спит, почти не контактирует с окружающими. И да, он одержим твоим братом. Уже несколько лет. Это… часть его натуры, я думаю. И да, я поощрял эту его тягу. Возможно, это было не честно с моей стороны, но… но твой брат — хороший человек, Мэйбл. Я могу заставить Билла Сайфера выглядеть, как человек, но я не могу заставить его чувствовать себя человеком. Твой брат, кажется, может. Даже если это не было лучшим вариантом, это все еще лучшее, что я мог сделать. Я не жду, что ты простишь меня за то, что я сделал, но, по крайней мере, теперь ты понимаешь мои мотивы. Повисла пауза, долгая, напряженная и тихая. Диппер услышал, как где-то в лесу кричит птица. Затем из крошечных колонок ноутбука послышалось: — Мэйбл? — Я… мне нужно подумать обо всем этом. — Конечно. Не торопись. — Диппер. О, Диппер… А затем запись прервалась. Диппер еще долго смотрел на черное окно проигрывателя. Затем он пересмотрел запись. Затем снова. И снова. И снова.***
Он все еще сидел, свернувшись, с ноутбуком на подоконнике, когда несколько часов спустя Мэйбл пришла домой. — Дип-пер, я до-ома! — позвала она. Ее голос был настолько звонким и счастливым, что у Диппера вскипела кровь в жилах и заболела голова. Он провел весь день, работая над вторым шифром — тем, что из его сна. Он не был сложным — не по тем стандартам, что применимы к такого рода вещам, и Диппер был уверен, что скоро решит его. — Я принесла у-ужин! — Я работаю! — выкрикнул Диппер, слишком резко и грубо. Но все, что он мог слышать на повторе в своей голове — это сомнение в голосе сестры. Диппер выше этого, сказала она. Но она в это не верила. Она ходила по первому этажу, гремя кастрюлями и сковородками, открывая и закрывая дверцы. Звуки раздражали, заставляли его подскакивать всякий раз. Его сестра. И Гидеон. И глупый, простодушный Диппер, вляпавшийся в ностальгию вместе с Пасификой. Диппер и его дырявая память, а еще Гравити Фолз с его секретами. И что-то происходит, он знал это, чувствовал исходящую угрозу; он был так близок к разгадке, если бы не один потерянный кусочек — потерянный кусочек Дипперовой памяти. Разве что «потерянный» — не подходящее слово, подумал он. «Украденный» гораздо лучше. Его сестра знала. Он раз за разом возвращался к этой мысли. Она знала, или, как минимум, подозревала, что что-то не так. И она позволила этому случиться, позволила Дипперу забыть… что? Он даже не знал, что. Что-то грандиозное. Что-то о Гравити Фолз, о Билле, о дяде Форде. О клонах и… и бойзбэндах? Диппер даже не… нет, погодите-ка. Его сестра раньше рассказывала об этом. Что-то про светловолосых голубоглазых певцов, запертых в клетках для хомячков, про то, как она прятала их в спальне и отпустила в дикую природу, и… И это безумие. Все это. Диппер неожиданно представил усмехающегося Билла. С пустой глазницей, и беззубым ртом, и кровью, покрывающей щеки и подбородок. — Дип-пер! Твоя еда остынет! — Я же сказал, что работаю. И он работал. Так близко к единственной вещи, которую мог сделать, к единственному паззлу, который он мог решить. Он решил его как раз в тот момент, когда услышал шаги сестры, поднимающейся по лестнице. Векторы и кубиты преобразовались в уплотненный ASCII [2], который расшифровывался как: НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ — Бро-бро, ты как тут? Диппер быстро свернул вкладку, как раз в тот момент, как лицо Мэйбл появилось над крышкой ноутбука. Ее огромные глаза ярко сияли под неоновыми тенями, рот был слегка приоткрыт, а язык касался верхних зубов именно так, как — Диппер знал — она делала, сильно волнуясь. Волнуясь о нем, надо полагать. О том, что он раскрыл ее маленькую интрижку с Гидеоном Глифулом. — Над чем ты работаешь? — она наклонилась к ноутбуку, и Диппер чуть было не вырвал ноут прямо у нее из-под носа, когда она сказала, — о-о-о, я помню эту штуку! Это была предыдущая картинка, та, из которой он вытащил видео. Он так и не понял, что это такое, и его едва не охватила паника, когда Мэйбл выхватила у него ноутбук. — Эй! Отдай… — Вот. Ты неправильно смотришь, — она перевернула ноут, затем отдала обратно. Изображение, которое прежде выглядело, как непонятное месиво, теперь сложилось в фигуру. Диппер уставился на нее. — Это из городского музея, — объяснила Мэйбл. — Мы заметили, что она приобретает смысл вверх тормашками, когда были детьми. Наверно… наверно, ты не помнишь. — Нет, — Диппер закрыл ноутбук. — Диппер… ты в порядке? Что-то случилось? — Мэйбл была очень близко, и она выглядела… она выглядела, как его сестра. Как вторая половинка его души, как женщина, которую он знал так же долго, как саму жизнь. Еще она выглядела, как кто-то, кому явно не помешало бы выспаться. Как кто-то, кто очень много плачет. Диппер сказал: — Я в норме. Скоро закончу. Он заработал себе еще один долгий, обеспокоенный взгляд. В конце концов, Мэйбл сказала: — Окей. Не засиживайся, — а затем она ушла вниз по скрипящей старой лестнице. Диппер подождал, пока ее шаги стихнут окончательно, а затем снова открыл ноутбук, перезапуская шифр из своего сна. Сообщение осталось тем же: НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ, выделенное жирным шрифтом. Но было что-то еще. Оставался последний блок перепутанных кубитов, который по-прежнему не имел смысла. Диппер посмотрел на него, затем перевел взгляд на ключ, который расшифровал первый кусок, а затем — на перевернутое изображение. На этот раз он пропустил его через графический редактор, и мешанина сложилась в силуэт ангела. Затем он вернулся к шифру, перевернул первый ключ и снова применил его ко второму куску закодированного текста. Теперь он смотрел на полное сообщение. И оно гласило: НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ (КРОМЕ СВОЕЙ СЕСТРЫ, ИДИОТ) Диппер тяжело вздохнул. Какое-то время он продолжал таращиться на текст. Затем он закрыл ноутбук, зашел в свою комнату и достал ручку.***
Художник из него был не важный, но в сейчас ему и не требовались какие-то особые навыки. — Что это? Мэйбл оторвалась от своей миски, соус от спагетти размазался по ее подбородку. Это выглядело невероятно трогательно ровно до того момента, как она осознала суть вопроса, стерла разводы тыльной стороной ладони и сосредоточилась на блокноте в руках брата. Она взяла его, посмотрела на рисунок Диппера, затем на него самого. Он видел, как что-то поднимается в ее взгляде. Что-то, похожее на страх, наверно. Или на сожаление. На столе стояла еще одна тарелка спагетти, и он сел прямо напротив нее. Начал есть, и это, должно быть, было хорошим знаком для Мэйбл, потому что она спросила: — Где ты это видел? — Оно разговаривало со мной, — сказал Диппер. — В моих снах. — Как давно? — С тех пор, как я сюда приехал, — спагетти были неплохими. В Лондоне у Мэйбл были соседи по комнате из Италии. Наверно, они дали ей пару уроков. — И что… что оно говорило? Диппер пожал плечами. — Я не всегда запоминаю. Помню, как мы однажды сидели и смотрели на горящую сосну. — Э… сосну? — Это было в лесу, — объяснил Диппер. — Я видел, как в нее влетел метеорит и она загорелась. Оно, — он указал на рисунок, — сказало, что это был «не очень тонкий намек». — На что? — Я не знаю, — затем он сказал, — Иногда, когда Билл злится или пытается довести кого-то, его голос звучит почти так же, как тот, что я помню из снов. Я думал, это было милое совпадение, просто плод воспаленного сознания, втрескавшегося в горячего парня. Но это не так, да? — Диппер не тупой. Иногда это включает в себя не слишком сильно задумываться о некоторых вещах, чтобы мир окончательно не съехал с катушек. Иногда. Мэйбл сказала: — Да. Да, это не так, — она отложила блокнот. — Мне жаль, Диппер. Диппер не хотел жалости. Диппер хотел ответов. — Почему мой парень может пробираться в мою голову, когда я сплю? — пауза. — И почему он при этом выглядит, как антропоморфный треугольник? Мэйбл не ответила. Вместо этого она спросила: — Где… где ты спал? — Здесь, — сказал Диппер. — О, смотри. Еще одна забавная штука. В мою первую ночь в городе, когда я надрался с Робби и Тэмбри, Билл довез меня до дома. Мы были в лесу, и я едва не уснул в машине. Мэйбл вздохнула отрывисто, резко и напугано. — Он разбудил меня, — добавил Диппер. — Зарядил кулаком в плечо, — он задрал рукав футболки, обнажая увядающий зеленовато-желтый синяк. — Сказал что-то насчет того, чтобы я никогда не засыпал не дома, иначе я «все испорчу». Ну, я и не засыпал. — Но… но, когда ты спишь, ты все равно видишь… — Мэйбл указала на блокнот. — Да, — пауза, затем, — Мэйбл. Что происходит? — Я не знаю, — сказала она. — Не все. Но… но Билл не может проникать в твою голову вообще, пока ты здесь. — Почему? — Это место… защищено. Прадядя Стэн и прадядя Форд… у них были секреты, Диппер. Которые ты не помнишь. — Почему Стэн инсценировал собственную смерть и украл личность Форда? Мэйбл вздохнула. — Это… сложно. — Но это было? — Да. Очень-очень давно. — Я знал дядю Форда. — Да. — Он был здесь, когда мы приезжали десять лет назад. Но в доме даже его фотографий нет, — были фотографии Стэна, Диппера и Мэйбл, но ни одной — Форда. Разве что: — Конечно, нет, — ответила Мэйбл. — Прадяде Стэну пришлось спрятать их. Ему много чего пришлось скрывать про Форда. — Почему? И, пожалуйста, не говори опять, что это «сложно». Войди в мое положение. В ответ Мэйбл нахмурилась. — Я пытаюсь, Диппер, — выпалила она. — Я правда пытаюсь, но чего ты от меня хочешь? Каждый раз, когда я пыталась поговорить с тобой об этом, ты затыкал меня и отмахивался, или обвинял во лжи или истеричности! Думаешь, я не знаю, как двинуто это все звучит? Очень даже знаю! Но это произошло. Это произошло, и ты был здесь, и я была здесь, но ты не помнишь. Только я помню. И я… я провела практически полжизни, пытаясь выяснить, почему. Пытаясь напоминать себе, что это на самом деле было, что я ничего не выдумала. Что…, —она осеклась, хватая ртом воздух. Диппер отвел взгляд. Он ненавидел смотреть, как его сестра плачет. Еще больше он ненавидел понимание того, что сам довел ее до слез. — Гидеон хочет купить это место, — сказал он. — Я не удивлена. Он хочет этого еще с тех пор, когда мы были детьми. — Я подслушал ваш с ним разговор прошлой ночью. У Нордвестов. Еще один порывистый вздох; Мэйбл обернулась, чтобы посмотреть на него, слезы прочертили черные от туши дорожки на ее щеках. — Диппер, я… Он поднял руку, и она замолчала. — Здесь так много секретов, — сказал он. — Слишком много людей хранят какие-то тайны. Ответом ему была слабая, вымученная улыбка. — Добро пожаловать в Гравити Фолз, — сказала Мэйбл. — «Никому не доверяй» — практически девиз городка. Он не улыбнулся в ответ. Только сказал: — На днях Билл задал мне вопрос. Он спросил, что бы я выбрал: поверить, что мир действительно настолько обезумел, как ты говоришь, или вернуться к старой жизни, притворяясь, что все в порядке. — И что… что ты ему ответил? — Я сказал, что ты моя сестра. Что я никогда не позволю тебе разбираться со всем этим в одиночку, — Диппер отвернулся, не способный смотреть сестре в глаза, и продолжил, — но я облажался, да? Я бросил тебя много лет назад. И даже не заметил этого. — И в этом вся суть: метеорит — горячий шар ярости, пылающий у него внутри. — Диппер… — Ну, с меня хватит. Я так больше не хочу. Поэтому, — он посмотрел на сестру. Попытался вложить во взгляд всю накопившуюся злость и решимость, и сказал, — я верю тебе, Мэйбл. Обо всем. О гномах, о конфетном монстре, о восковом Ларри Кинге, о Русалдо, о победе над зомби с помощью караоке… обо всем. Я верю в это, я верю, что это произошло здесь, и я верю, что забыл, потому что кто-то заставил меня забыть. И, Мэйбл? Я так. Блядски. Зол. Они копались в моей голове. И я даже не знаю, почему. Какое-то время Мэйбл молчала. Затем она шмыгнула носом и сказала: — Пойдем. Будет легче, если я покажу.***
Три прямые и круг. Дыра в ткани мироздания и дверь за торговым автоматом; Диппер сжал руку сестры в своей. Там, внизу, под землей, Мэйбл рассказала ему все. И Диппер поверил.***
— Мэйбл? Было рано. Очень рано. Рука Диппера крепко обнимала плечи сестры — единственную надежную опору в его мире. — Что? — они оба говорили шепотом. В темноте, окруженный безумием этого мира, Диппер больше не мог вспомнить главное, но сердцем чуял, что оно есть. — Дя… Прадядя Стэн. Я видел свидетельство о смерти. Это была автокатастрофа, но, Мэйбл? Он уснул. Он уснул вне Хижины. Три прямые и круг, и вытянутый зрачок, такой же черный, как дыра в ткани мироздания. Мэйбл всхлипнула. Той ночью они не спали.