Мой бедный ангел

Когда Мэллори уснула у него на груди, вымотавшись после долгого дня и бурного вечера, Майкл осторожно поглаживал ее плечо, глядя в потолок немигающим взглядом. Все это было так странно… Пару месяцев назад он и представить не мог, насколько резко и сильно может поменяться жизнь от встречи всего с одним, казалось бы, незначительным человеком. Иногда он не мог отделаться от мысли, что Мэллори не была случайной фигурой в этой партии. Лэнгдон в принципе давно не верил в случайности, чуя подвох абсолютно во всем. Но чем больше он приглядывался, тем больше убеждался, что девчонка не представляла из себя ничего особенного в масштабах вселенной. На ее месте мог быть кто угодно и все осталось бы по-прежнему. Сейчас Майкл не знал, было ли ошибкой с его стороны возвращаться в свое родовое поместье. Он сделал это не из сильной любви к дому, а из эгоистичных побуждений, и желания сделать назло Констанс. Она надеялась, что ее нерадивый внук больше никогда не переступит ее порога, однако, ему удалось это сделать. Но знай он теперь, что его поджидало за стенами поместья — решился бы на этот шаг? Мэллори вмешалась в его жизнь в тот момент, когда Лэнгдон уже не ждал от судьбы новых сюрпризов. Он не рассчитывал, что простая игра в кошки-мышки с испуганной служанкой может перерасти в нечто большее. Задумываясь об этом сейчас, Майкл понимал, что сам позволил этому случиться. В его силах было прекратить эти странные отношения в любой момент, но чем дальше все заходило, тем сильнее он увлекался новой игрушкой. Теперь уж сложно было вспомнить, в какой именно момент, все вдруг начало выходить из-под контроля. Когда его банальная похоть и жажда обладания вдруг стали трансформироваться в нечто, чье существование он так долго отрицал? Эти чувства незаметно прорастали в мужчине, впиваясь тяжелыми корнями в сердце. И сейчас Майкл понимал, отчего Джон Генри так отчаянно пытался избавиться от Мэллори. Раньше, мысли о том, что в его руках лежала судьба всего человечества и осознание, что скоро он превратит его в жалкое скопище из страданий и боли, давало антихристу силы и желание жить дальше. У Лэнгдона попросту не было больше ничего, что могло бы сделать его более счастливым, чем планы на уничтожение мира. Но чем больше проходило времени рядом с Мэллори, тем чаще Майкл ловил себя на мысли: а так ли сильно он жаждал этого апокалипсиса? Идея устроить кровавое месиво уже не вдохновляла так, как раньше. Убийства не приносили былого азарта и удовольствия. В Лэнгдоне будто что-то сломалось, но он не был уверен, что хотел бы вернуть все, как было. Впервые за все эти годы он чувствовал нечто похожее на обычное человеческое счастье. Хоть оно и было приправлено его темными грязными тайнами, что он был вынужден скрывать, Майкл все равно наслаждался происходящим. Его жизнь не стала спокойней, пожалуй, даже наоборот. Мэллори регулярно доводила его, заставляя злиться и выходить из зоны комфорта, тем самым вынуждая Лэнгдона вспомнить, что несмотря на свое предназначение антихриста, он все еще оставался человеком. И сколько бы Майкл не пытался отмахиваться, оправдывая свои чувства обычным собственничеством, он не мог отрицать, что желание заботиться о Мэллори и готовность защищать ее вопреки своим интересам — выходили за рамки этих представлений. В конце концов, Лэнгдон не был идиотом, и отрицать очевидное, когда оно уже стало настолько явным, было невозможно. Да, он любил это маленькое существо, что сейчас тихо сопело на его груди, касаясь кожи теплым дыханием. Майкл и сам удивился тому, насколько легко ему удалось сегодня об этом сказать, будто это было что-то настолько естественное, что для этого не требовалось подбирать слова. Он видел, что Мэллори не ожидала услышать подобного. Она так вздрагивала, когда Лэнгдон целовал ее после этого, так отчаянно хваталась за него руками, словно боялась, что он сейчас уйдет или растворится в воздухе. Мэллори не сопротивлялась, когда его руки начали стаскивать платье с ее плеч, лишь робко смотрела на него своими огромными глазами, что так напоминали ему взгляд маленького испуганного олененка. Когда ее острые ногти снова начали царапать ему спину, пока он вдавливал ее обнаженное тело в кровать, Лэнгдон осознал одну вещь. Наверное, в этом и концентрировались чувства, что были между ними. Наслаждение, идущее рука об руку с болью. Грубая и злая нежность переполняла его изнутри и это было лучшим, что он чувствовал в своей жизни. … Мэллори догадывалась, что уже наступило утро, но продолжала греться в убаюкивающем тепле, что исходило от широкой спины Майкла, в которую она уткнулась лбом. Однако, стоило ему немного отодвинуться, явно предприняв попытку встать с кровати, как у девушки тут же вырвался тихий протестующий стон, а рука обвилась вокруг талии Лэнгдона, пытаясь удержать его на месте. Майкл улыбнулся, чувствуя, как Мэллори властно вцепилась в него. — Прости, но мне нужно идти, — шепотом сказал он, нежно взяв ее запястье и отводя руку в сторону, — не подерись тут ни с кем, пока меня не будет. С этими словами он обернулся, поцеловав девушку в висок. — А я могу с вами пойти? — слабым сонным голосом спросила Мэллори, продирая глаза и щурясь от яркого света, что шел из окна. Лэнгдон тяжело вздохнул, садясь на кровати. Место, куда он сегодня собирался поехать, было одним из последних, в которые он хотел, чтобы девушка заходила. Бетлемская лечебница для душевнобольных была печально известна своей гнилой репутацией. И хоть многие состоятельные люди приезжали туда просто поглазеть ради забавы на заключенных в ней пациентов, Майкл не хотел, чтобы Мэллори это видела. — Нет, — тихо, но уверенно ответил мужчина. Девушка скорчила недовольное лицо. — Ну пожалуйста, — почти взмолилась она, глядя, как Лэнгдон медленно встает с кровати. На самом деле, ей было совершенно без разницы, куда именно он собирался идти, просто Мэллори не хотелось снова весь день нервно ожидать, когда снова сможет его увидеть. — Тебе это все равно не понравится, — мрачно сказал Майкл, начав одеваться. — А вы уже все за меня решили, да? — не удержавшись съязвила девушка. Лэнгдон посмотрел на нее с раздражением. — Просто не спорь. Мэллори пренебрежительно фыркнула, закатив глаза. Майкл прищурился и подойдя к кровати, взял девушку за щиколотку, что виднелась из-под одеяла и дернул на себя. — Ой, — только и успела пробормотать Мэллори, прежде чем сползла к краю кровати. Лэнгдон уже успел надеть брюки, и когда он крепко прижался к ней бедрами, склоняясь над девушкой, она почувствовала его возбужденный член через мягкую ткань одежды. — Вот ведь не умеешь ты по-хорошему, — хмыкнул он, расстегивая брюки. Мэллори нервно сглотнула, увидев, как Лэнгдон забросил ее ноги себе на плечи и притянул за бедра еще ближе к себе. Головка члена проскользила по влажному лону, касаясь клитора, отчего девушка нетерпеливо дернулась. С шумным выдохом, Майкл вошел в нее, прижимая к себе ее ноги. … — Но я все равно хочу пойти с вами, — произнесла Мэллори прерывистым шепотом. Лэнгдон, что лежал позади нее, уткнувшись носом в шею, издал ни то рычание, ни то обреченный стон. Если девушка будет продолжать капризничать в том же духе, ему на нее так скоро здоровья не хватит. Ни нервного, ни физического. В конце концов, ему, в отличие от Мэллори, было уже давно не шестнадцать… И, похоже, в этот раз она победила, поскольку, Майкл слишком устал, чтобы сейчас с ней препираться. — Ладно, — недовольно сказал он, — но только при условии, что ты будешь помалкивать и делать то, что я скажу. Мэллори торжествующе улыбнулась. … Лэнгдон так и не сказал, куда они направляются, и пока девушка держала данное ему слово о том, чтобы молчать в тряпочку. Майкл дал ей время вернуться в женское крыло, чтобы принять ванну и переодеться. Когда Мэллори вышла к главному входу, где ее уже ожидал Лэнгдон, она с улыбкой присела перед ним в шутливом реверансе. Мужчина окинул взглядом ее платье глубокого ультрамаринового цвета. Судя по всему, ей захотелось надеть что-то скромное и неброское, но вряд ли Мэллори было известно, что из всех существующих красок для ткани, эта была самой дорогой. Когда они сели в карету, девушка плотно укуталась в черное пальто с серебристой отделкой. А еще Майкл только сейчас заметил, что в мочках ее ушей виднелись маленькие серьги в виде каплевидных жемчужин. Девушки из низкого сословия редко прокалывали уши, так как купить для них украшения им было не по карману, и Мэллори была из их числа. — Когда ты успела? — усмехнулся Лэнгдон, видя, что прокол явно был совсем свежий. — А, это… — пробормотала девушка, заметив куда был направлен взгляд мужчины, — да только что. Леди Вандербильт сказала, что так будет лучше. — Мне нравится, — тихо сказал Майкл, улыбнувшись уголком рта. Мэллори чуть покраснела и радостно улыбнулась. Хоть мочки ушей до сих пор болезненно жгло, услышать от Лэнгдона комплимент было приятно. Не так уж часто он их и говорил. Майклу же, глядя в счастливое лицо девушки, стало жаль, что впереди их ожидала отнюдь не увеселительная прогулка. Однако, в глубине души он был рад, что после того, как он сегодня со всем покончит, Мэллори будет рядом. Возможно, сейчас он нуждался в ней куда больше, чем ему казалось раньше. Девушка видела, что чем дальше они ехали, тем мрачнее становилось лицо Лэнгдона, словно его глаза, цвета ясного неба, медленно затягивали тучи. Городские пейзажи за окном постепенно сменились на сельскую местность с замерзшими деревьями, покрытыми инеем. За пару часов пути, Мэллори еще пыталась как-то разговорить Майкла, но он отвечал сухо и неохотно. Оставив эти попытки, девушка молча смотрела в окно, гадая, куда же они, в конце концов, едут. … — Это же… — тихо пробормотала Мэллори, глядя на огромное здание из красного кирпича, что находилось за высокими коваными воротами. — Я ведь говорил, что тебе не понравится, — со вздохом сказал Лэнгдон, глядя в окно. Девушка вздрогнула, когда карета со скрипом остановилась. Мэллори, как и всякий житель Лондона, была достаточно наслышана о Бедламе. Ужасы, что ходили об этом месте, могли потягаться со страшилками на ночь о каком-нибудь Джеке Потрошителе. Поговаривали, что многие тюремные заключенные предпочитали каторгу или петлю, нежели оказаться в стенах Бетлемской лечебницы, настолько она наводила страх на людей. — А зачем вам сюда? — осторожно спросила девушка, выходя из кареты. Она помнила, что Майкл просил не задавать вопросов, но любопытство было слишком велико. — Навещу одного пациента, — холодно ответил он, хлопнув дверью кареты. Пока они приближались к дверям, Мэллори шла рядом с Лэнгдоном, крепко ухватившись за его локоть. Быть может, ей и правда не стоило напрашиваться ехать сюда с ним. Это место пугало ее до дрожи. — Чем могу помочь? — спросил мужчина в белом халате с седыми усами и бородой, когда они вошли в холл. Мэллори чуть скривилась. В нос тут же ударил резкий запах лекарств, затхлости и мочи. — Я пришел с визитом к Уилльяму Фон-Эвереку, — негромко сказал Майкл, глядя на врача внимательным взглядом. — Одну минуту… — пробормотал мужчина, подходя за стойку и листая огромную книгу с мелкими записями, — а, да, есть. Палата 271. А вы, позвольте узнать, кто, и какая цель вашего визита? — Майкл Лэнгдон, состою в министерстве ее величества королевы Виктории. Дело государственной важности, потому, рекомендую вам меня не задерживать, — ледяным голосом произнес он. Доктор растерянно посмотрел на посетителя. — Разумеется, сэр, — немного испуганно сказал мужчина, — вы можете войти. Я попрошу, чтобы вас сопроводили. Когда они вошли в крыло, где находились палаты, Мэллори вжалась в Лэнгдона еще сильнее. Сразу стало видно, что пациентов в Бедламе было куда больше, чем имелось свободных палат. Огромное количество людей ютились у холодных стен на драных матрасах, или же просто на голом полу. Запах, что девушка ощутила еще в холле, здесь был совершенно невыносим. Закрыв ладонью нижнюю часть лица, Мэллори смотрела в спину санитару, что вел их по извилистым темным коридорам. Грязь, вонь и истошные крики, что вдруг прерывались на истеричный смех — вот, что представляла из себя на первый взгляд Бетлемская лечебница. И девушка была уверена, что если копнуть глубже, то ко всему перечисленному добавятся еще боль, муки и унижение несчастных пациентов, что выглядели здесь, словно мусор, выброшенный на помойку жизни. Мэллори с трудом могла представить себе, какие грехи нужно было сотворить, чтобы заслужить заключение в подобной клоаке. А вот Лэнгдон это себе вполне представлял. Майкл раньше не был в Бедламе, и теперь был уверен, что одного воображения было недостаточно, чтобы в полной мере прочувствовать, всю гниль и омерзительность этого места. И чем больше он видел, тем сильнее в его душе загоралось мрачное удовлетворение. — Палата 271, — объявил санитар, остановившись у одной из дверей. — Я пойду один, — тихо сказал Лэнгдон, взглянув на Мэллори, — жди здесь и никуда не уходи. — Если хотите, за небольшую плату могу устроить для леди экскурсию, — с небрежной улыбкой добавил санитар, — у нас сейчас как раз есть очень занятные больные… — Нет! — жестко оборвал его Майкл. На этот раз, девушка была полностью с ним солидарна. От одной только мысли, что ее снова начнут водить по этим коридорам, демонстрируя пациентов, как цирковых обезьянок, ей становилось тошно. — Останьтесь здесь вместе с ней, пока я не вернусь, — хмуро добавил Лэнгдон, подбрасывая в воздух монету, — проследите, чтобы с леди ничего не случилось. Санитар ловко поймал монету и учтиво кивнул. … Майкл не хотел показывать, насколько сильно он нервничал, перед тем как толкнуть дверь в палату. Мэллори и без того было не по себе, а санитар еще, чего доброго, заподозрил бы что-то неладное. Стиснув ладонь в кулак, Лэнгдон пнул старенькую дверь, выкрашенную облупившейся белой краской и вошел внутрь. Сразу видно, что это была палата, выделенная для особо состоятельных людей. Впрочем, от остальных она отличалась исключительно тем, что предназначалась лишь для одного человека. В остальных палатах, насколько знал Майкл, стояло порядка двадцати коек, и располагались они так тесно, что пациентам приходилось спать практически друг у друга на головах. Здесь же, железная кровать стояла посередине палаты и уже издалека Лэнгдон заметил фиксирующие ремни, что были туго затянуты на изрядно похудевшем пациенте. Сцепив руки за спиной, Майкл медленно приблизился к койке, глядя на больного сверху вниз. Эверек выглядел сильно потрепанно, в сравнении с его лоснящейся физиономией, которую он видел в последний раз. Мутный взгляд мужчины рассеянно блуждал по потолку, в упор не замечая гостя, что стоял рядом. Судя по всему, он был на препаратах и слабо понимал, что вокруг него сейчас происходит. Однако, Лэнгдона такой расклад не устраивал. Он чуть повел пальцами в воздухе. и по телу Эверека тут же пробежала дрожь. Через пару секунд он сфокусировал взгляд и недоуменно оглянулся. Когда он разглядел Лэнгдона, что возвышался над ним черной тенью, то истошно заорал. Майкл злорадно ухмыльнулся. Пусть эта свинья верещит, сколько влезет, сейчас его все равно никто не услышит. — Дьявол! — истерично орал Фон-Эверек, дергаясь и извиваясь под ремнями, — что тебе опять от меня надо?! — Я не займу у тебя много времени, — ядовито улыбнулся Лэнгдон, — просто хочу прояснить некоторые детали. — Пришел меня убить?! — спросил он безуспешно пытаясь отползти вбок. — Отнюдь, — хмыкнул Майкл, — более того, могу тебя порадовать, что в отличие от всех тех, кто выпил отраву на твоем ужине, ты проживешь несравнимо долгую жизнь. — Что? — недоуменно переспросил Эверек, бегая глазами, — о чем вы? — Видишь ли, — протянул Лэнгдон, подвигая стул и опускаясь на него, — яд, что ты выпил, вызывает недуг, что за несколько веков, человечество уже успело подзабыть. Однажды, эта зараза уже едва не выкосила под корень всю эту планету…  — Чума? — слабым голосом переспросил мужчина с ужасом в глазах. — Верно, — улыбнулся Майкл, — но в отличие от всех остальных, тебя она не убьет. — С-с-спасибо, — прозаикался Эверек, — поверьте, господин, я сделаю все, что вы скажете, только не убивайте меня, прошу!.. — Более того, тебя не убьет ни чума, ни старость, ни что-либо еще… даже если ты воткнешь нож себе в глотку, или выбросишься из окна — ты все равно останешься жив, — прошипел Лэнгдон сквозь зубы, — и все же, чума не обойдет тебя стороной. Ты будешь чувствовать, как твое тело медленно начинает гнить от ран, лихорадки и боли, но во всем этом долбаном мире ты не найдешь ничего, что принесло бы тебе облегчения. Морщинистое лицо мужчины испуганно вытянулось, а глаза забегали еще сильнее. — Такой твари как ты даже в аду не найдется свободного места, — оскалился Лэнгдон, — уж поверь, об этом я позабочусь. А потому, ты не сдохнешь, как бы сильно этого ни хотел. А когда ты почувствуешь, как твою кожу разъедает язвами, а кости выкручивает как на дыбе, единственное, чего ты будешь хотеть до конца своего существования — это сдохнуть! — Нет-нет-нет, — пролепетал Эверек, видя, как Лэнгдон встал и развернулся в сторону выхода, — прошу вас, не надо! Умоляю!!! Майкл щелкнул пальцами и в тот же миг в палату заглянул врач. — Что-то случилось? — деловито спросил мужчина, поправляя очки. Эверек, тем временем, с ужасом уставился на свои руки. С виду, с ними ничего особенно не произошло, но он смотрел на них так, словно на них начали медленно появляться гниющие нарывы. — Доктор, — отчаянно закричал он, — прошу вас, мне срочно нужно лекарство! Посмотрите на меня! Это чума! ЧУМА! — Ох, — покачал головой врач, глядя на пациента, — похоже, у бедолаги новые галлюцинации. Сначала дьявол, теперь чума… — Да, прискорбно, — улыбнулся Лэнгдон, — что ж, мне уже пора идти. … Когда Майкл скрылся за дверью, Мэллори растерянно осталась стоять посреди коридора, обхватив себя руками. Санитар маячил неподалеку, насвистывая себе под нос незатейливую мелодию. Все еще стараясь глубоко не дышать, девушка медленно шла вперед, разглядывая обшарпанные двери с латунными табличками с выбитыми на них номерами. В дальнем конце коридора лежала какая-то груда тряпья, но когда Мэллори подошла ближе, то испуганно вздрогнула. «Грудой тряпья» оказалась немолодая женщина в серых грязных лохмотьях. Ее длинные волнистые волосы спускались почти до талии, и хоть их уже сильно коснулась седина, в них еще проглядывались золотые пряди. — Вы не видели, куда унесли моего ребенка? — вдруг спросила ее женщина, поднимая на Мэллори потухший безжизненный взгляд. — Простите? — пролепетала девушка, пятясь назад. — Мой мальчик, — улыбнулась она, прижимая руки к груди так, словно в них лежал крошечный младенец, — они забрали его. Сказали, что вернут, но его до сих пор нет. От отчаяния в ее голосе у Мэллори защемило сердце. — Мне жаль, но я не знаю, — тихо ответила Мэллори. Казалось, женщина хотела заплакать, но за столько лет она уже успела выплакать себе все глаза и сейчас попросту была неспособна это сделать. — Он был такой красивый, — едва слышно сказала она, глядя куда-то в пустоту перед собой, — я бы все отдала, чтобы снова дотронуться до него. Мэллори тяжело вздохнула и потупила взгляд в пол. Ей было мучительно больно смотреть и слушать эту несчастную женщину. Если бы она только могла чем-то помочь… — Мэллори, — строго окликнул Майкл, неожиданно подходя к ней сбоку, — я же просил, не уходить… Женщина, сидящая на полу, вдруг радостно ахнула. — Вы так похожи на него, господин, — пролепетала она, глядя на Лэнгдона, — как бы мне хотелось, чтобы мой мальчик оказался таким же, как вы... Майкл перевел на женщину растерянный взгляд. По правде, он даже не сразу ее заметил. Он никогда не видел ее раньше, хотя что-то в ее лице и голосе казалось ему смутно знакомым. — Прошу, сэр, — взмолилась женщина, подползая вперед, — позвольте подержать вашу руку? — Что? — недоуменно спросил Лэнгдон, глядя на нее. — Пожалуйста, — тихо прошептала Мэллори, подняв на него взгляд. Все еще не понимая, что происходит, Майкл медленно вытянул руку в сторону женщины. И когда та дрожащими бледными пальцами коснулась его ладони, Лэнгдон отчего-то вздрогнул всем телом. — Благодарю, — сорвалось с губ женщины, когда та прижалась щекой к его руке. И в тот же миг ее тело будто обмякло, а взгляд голубых глаз застыл, затягиваясь мутной пеленой. Мэллори прижала ладонь ко рту. Бедняжка была мертва. Лэнгдон едва дышал, глядя на мертвое тело женщины, что все еще в предсмертной судороге сжимало его руку. В его голове билась догадка, в которую ему меньше всего хотелось верить. — Майкл? — с тихим беспокойством спросила Мэллори, увидев его остекленевший взгляд, когда он высвободил свою ладонь из пальцев покойницы, — что случилось? — Это моя мать, — тихо сказал Лэнгдон, неотрывно глядя в лицо женщины. В последний момент жизни, на ее губах застыла счастливая умиротворенная улыбка, словно она наконец обрела что-то, что так долго искала.