Мой бедный ангел

Слёзы и Кровь – всё как обычно, будем сжигать мосты. Честно сказать, мне безразлично, чем захлебнёшься ты... Канцлер Ги - Слезы и Кровь Мэллори с трудом соображала, что вокруг происходит. Когда их с Галлантом под конвоем выводили из Сандрингемского дворца, ей все еще продолжало казаться, что это чья-то глупая шутка. Однако, когда ее втолкнули в тесную камеру с отсыревшими каменными стенами и крошечным окном с решеткой под самым потолком — осознание страшной реальности подходило все ближе. Их привезли в Тауэр к вечеру. Никто не хотел и не собирался слушать их объяснения и возмущенные крики, что они здесь ни при чем. Заперев подозреваемых в отдельных камерах, их оставили здесь на ночь. Мэллори прибывала в таком ступоре, что почти не замечала ни страха, ни холода, что сочился здесь из всех щелей, ни даже тихого копошения голодных крыс в углу. Сидя на низкой каменной лавке, что здесь служила в качестве постели, девушка остекленевшим взглядом смотрела в стену напротив, на которую падал холодный лунный свет, расчерченный тенью решетки. Постепенно в камере немного светлело и луна сменилась тусклым солнцем, что не могло пробиться из-за толщи стальных облаков. Судя по тяжелому и липкому воздуху, что пробивался из маленького окошка, скоро должна была разразиться гроза. Когда наконец заскрипели железные замки, Мэллори вздрогнула, а крыса на полу испуганно шмыгнула в темную щель в стене. Дверь отворилась и на пороге камеры показались двое гвардейцев. У одного из них в руках девушка заметила увесистые кандалы на длинной цепи. — Леди Холланд, прошу вас пройти за нами. Мэллори продолжала оставаться неподвижной, глядя на тяжелые цепи, что приближались к ней, немигающим взглядом. Гвардеец дернул ее за плечо, заставляя подняться на ноги и в следующий момент, кандалы с неприятным лязгом сомкнулись на ее запястьях. — Нам не хотелось бы применять силу, — мягко сказал гвардеец, глядя на девушку, — так что, для вашего же блага, надеюсь, вы будете вести себя спокойно. Мэллори почти не слышала его слов, но когда ее подтолкнули в спину, она послушно направилась к выходу. Тяжелые цепи звякали при каждом ее шаге и Мэллори казалось, что кроме этого звука, она не замечала больше ничего. Ее уводили по темному коридору, слабо освещенному газовыми лампами на стенах. Девушка не знала, куда они направлялись, да и сил спрашивать у нее сейчас не было. Когда они завернули за угол, девушка увидела, как навстречу вышли еще двое гвардейцев, в окружении которых шел Галлант. — Ну надо же, какие люди, — ухмыльнулся он, звякнув своими кандалами. — Тихо! — недовольно окликнул его тюремщик. Сойдясь в один конвой, теперь их вели уже вдвоем. — Нас убьют? — едва слышно спросила Мэллори, шагая рядом с Габриэлем. — Не так быстро, — сквозь зубы ответил он, — хотя, зная, что там впереди, я бы лучше предпочел свидание топора с моей шеей. Девушка с непониманием бросила на него взгляд, но тут впереди показалась дверь, которую гвардейцы распахнули перед ними. Втолкнув заключенных за порог, они остались ждать у входа снаружи. Здесь не было окон и единственными источниками света служили свечи и ярко горящий камин, рядом с которым стоял… — Без комментариев, — тихо протянул Галлант, бросив взгляд на Лэнгдона. Перед глазами Майкла предстала чудная картина. Смертельно бледная растрепанная Мэллори с черными кругами под глазами и взъерошенный Галлант с разбитой губой. Оба стояли закованные в кандалы: девушка глядя в пол, а Габриэль куда-то в угол. — Сели оба! — низко прошипел Лэнгдон, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. Галлант и Мэллори приблизились к небольшому столу, что стоял в центре комнаты и опустились на покачивающиеся стулья. — Я этого не делала, — шепотом произнесла Мэллори не отрывая взгляда от стола. — Сейчас не время, дорогая, — тихо сказал Габриэль, почти не размыкая губ. Подойдя к столу, Лэнгдон уперся в него кулаками, и поднял на них взгляд. Он даже не знал, кого из них ему сейчас хотелось убить больше. — Я даже знать не хочу, каким, блять, образом у вас это получилось, но факт остается в том, что вы оба вляпались в такое дерьмо, что даже протекция королевы идет к чертовой матери, — произнес Майкл чеканя каждое слово. Мэлори нервно сглотнула, все еще не поднимая глаз, а Галлант дернул бровью и тихо откашлялся. — Нас теперь казнят? — пролепетала девушка. — Заткнись, Мэллори! — рявкнул Лэнгдон, не сдержавшись. Он тяжело дышал, крепко сжимая руки в кулаки. Говорить спокойно ему сейчас стоило огромных трудов, но Майкл понимал, что криками тут уже все равно ничего не исправишь. — Они знают, что вы здесь ни при чем, — сказал он наконец, относительно ровным голосом, — ты, Галлант, я думаю, это понимаешь и без меня. — Что? — потрясенно выдохнула Мэллори, увидев, как Габриэль молча кивнул. — Если бы все считали, что вы правда причастны к убийству государственного масштаба, вы бы сидели не здесь, а в подвале, где вам бы уже загоняли иголки под ногти и выбивали из вас информацию, на кого вы работаете и кому это было выгодно, — жестко сказал Лэнгдон, — то, что тебя подставили — очевидно, они не настолько идиоты, чтобы в такое поверить. — Тогда почему нас не отпустят? — с непониманием спросила Мэллори, поднимая взгляд на Майкла. — Потому что им нужны крайние, — встрял в разговор Габриэль, — пока они будут копать, кто на самом деле зарезал посла, им потребуется устроить показательную казнь, просто для отвода глаз… в нашей ситуации, это скорее жест вежливости в сторону Франции. Они покажут им два трупа, чтобы те немного успокоились, а сами продолжать выискивать настоящих заговорщиков. Девушка побледнела еще сильнее. — Да, — сухо произнес Лэнгдон, — все именно так. И то, что я сейчас не сижу в клетке вместе с вами — скорее исключение из правил и личная привилегия от королевы. Будь на моем месте кто другой, уже давно болтался бы на виселице. — Я думал, вас загребут сразу же, как нас сюда посадили, — тихо сказал Габриэль, стуча пальцами по своему колену. — Из-за меня? — полушепотом переспросила Мэллори. — Я все еще несу за тебя ответственность, — мрачно ответил Майкл, — и в нынешнем положении, у меня юридически остается только два пути. Или отказаться от тебя или пойти на эшафот следом. То, что меня сюда вообще пустили сегодня к вам двоим — не более, чем разовая уступка от Виктории. — И что теперь делать? — со страхом спросила Мэллори, глядя на Лэнгдона. Майкл вздохнул и тяжело посмотрел девушке в глаза. Если бы он только знал, что сейчас ей ответить… … О случившемся Лэнгдон узнал раньше, чем ему успели сообщить в совете. Он не знал, что именно натворила Мэллори, но через ее сознание смог увидеть и почувствовать, что дела были настолько плохи, насколько это вообще было возможно. Узнав подробности, Майкл едва не поседел. Убийство иностранного посла на территории чужого государства — это грандиозный скандал, от которого недалеко и до объявления войны. Отношения Британии и Франции и так были довольно натянутыми последние десятки лет, и подобный резонанс мог стать последней каплей в чаше терпения. Будь на месте Мэллори кто-то другой, Лэнгдон бы лишь обрадовался подобному стечению обстоятельств. В конце концов, его планы на человечество в любом случае, не предполагали мирного развития событий. Эта война могла оказаться ему на руку, но, черт возьми, не такой ценой… В кой-то веки отец решил протянуть в его планах руку помощи, и теперь явно насмехался над сыном, что был не в состоянии оценить и принять его подарок. Лэнгдон понимал, что от правосудия Мэллори не уйти живой. Оба государства не успокоятся, пока ее шея не окажется в петле. Им плевать, что девчонку явно кто-то подставил, хоть и обвинения, что были выдвинуты против нее, казались довольно убедительными. Против нее выступила фаворитка Дюмонда, а также, часть французской делегации, что в голос утверждали, будто видели, как Мэллори Холланд на протяжении всего дня ошивалась вокруг посла, а ночью, они уединились в его комнате. Когда на утро его фаворитка обнаружила в постели свежий труп с перерезанным горлом, она подняла на уши всю охрану, потребовав ареста девушки. Слов десятка людей и кинжала, что грубо и нелепо подбросили ей в комнату, было достаточно, чтобы отправить Мэллори в Тауэр. Короне нужно было создать видимость, что они держат ситуацию под контролем, а значит требовался крайний, кого пустят в расход ради благой цели. Майкл перебирал в голове десятки вариантов, как выкрутиться из сложившихся обстоятельств. Он уже успел обсудить это с Викторией, и хоть та нисколько не сомневалась в невиновности девчонки, оставалась непреклонна в своем решении. Если она не казнит Мэллори прилюдно, пострадает ее репутация, на что королева никак не могла пойти. Да и потом, даже если девчонка каким-то чудом избежит смерти, ей не останется ничего, кроме как покинуть страну и до конца своих дней прятаться под чужим именем. Лэнгдон уже не сможет держать ее рядом с собой, и если хоть кто-то заподозрит его в связях с лицом, что считался изменником короны — все его труды и старания, что он потратил, будучи при дворе, полетят к чертям. Майклу придется забиться на дно и начинать все с нуля, что при нынешнем раскладе он не мог себе позволить. О чем он только ни думал… и о том, чтобы пойти на казнь вместо Мэллори, снова приняв ее облик. Это решало проблему, что девушка останется жива, а Майкла едва ли убьет сломанный хребет, но только что с этим делать дальше? Дать Мэллори чужое лицо и выдать за другого человека? Подобные чары не были долговечны, и в этом случае Майклу постоянно придется поддерживать их, или же, держать девушку взаперти ближайший десяток лет, пока от британской империи не останется и следа. Но чем это сильно отличалось от того, что она и так уже была заперта в четырех стенах? Менять ржавую клетку на золотую — сомнительная благодетель. Мысль, о которой Лэнгдон меньше всего хотел думать, неотвратимо мелькала в его голове все чаще. Как бы он не пытался вывернуть ситуацию, ему приходила на ум только одна стоящая идея. Дать Мэллори независимость, и в то же время, сковать в кандалы, но только эти кандалы будут куда тяжелее тех, что она уже носила на своих руках. Все, что от нее требовалось — это согласие и одна капля крови. И тогда, он сможет дать ей такие силы, что девушке больше не придется прятаться, и какую бы казнь ни уготовил ей суд, она сможет ее пережить. Сможет принять любую форму, защитить себя каким угодно заклятием, и для этого ей уже не потребуется его помощь. Но то, что придется отдать взамен… Лэнгдон с трудом мог себе представить, как он скажет об этом Мэллори. Не только о том, что ее душа отныне будет завещана дьяволу и обречена вечность гореть в аду, но и о том, кто он на самом деле, и что скрывал от нее до сих пор. … — Сейчас вас отведут обратно в камеры, — холодно сказал Лэнгдон, — и там я поговорю отдельно с каждым из вас. Он видел обреченность и ужас в глазах Мэллори и это разъедало его обжигающим ядом изнутри. Но что он сейчас еще мог сделать? В комнату вошли гвардейцы и заключенные медленно поднялись на ноги под громкий звон цепей. Майкл смотрел, как Мэллори удаляется по коридору, с трудом утаскивая на своих хрупких руках кандалы. Это зрелище разрывало его на части. Если бы он мог, то взорвал бы эту проклятую крепость вместе со всеми узниками и охраной, но утащил бы отсюда девушку. Еще никогда Лэнгдон не чувствовал себя в такой ловушке, как сейчас. Хоть на нем и не было видно цепей, мужчина чувствовал, насколько крепко был ими связан. Беспомощный антихрист — разве могло быть что-то более унизительное и жалкое, чем эта картина? Чувствуя отвращение к самому себе, Майкл шел следом за конвоем. Когда они дошли до поворота, Галланта и Мэллори развели по разным коридорам. Он заметил, как девушка бросила на него испуганный взгляд через плечо, но сейчас он был не в состоянии хотя бы ободряюще ей улыбнуться. Сложно было сказать, кто из них чувствовал себя сейчас в большей безысходности — Мэллори, что неотвратимо приближалась к эшафоту, или Лэнгдон, который, пусть и косвенно, но собственными руками затянет петлю на ее шее?