25
Хирузен вынул изо рта трубку и посмотрел на Данзо, который вновь наведался к нему в кабинет. — Уже девять месяцев, как он служит в Анбу, хм? — сказал Хокаге и затянулся. — Ты о чем? — невинно осведомился Данзо. — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Каждый раз, как ты приходишь ко мне — речь заходит об Учихе Итачи. Хирузен раскусил его, и Данзо это взбесило. Он не любил, когда люди читали его как раскрытую книгу. — Ты ведь взял себе Учиху в Анбу помимо Итачи, не так ли, Хирузен? — Ты о Шисуи? Хокаге прищурился. — Именно. — Это в прошлом. Ты ведь сам настоял, чтобы Шисуи отправили решать пограничные разборки. В чем проблема? — Да, но все же ты, ни с кем не посовещавшись, принял в Анбу Учиху. — Ты пришел меня воспитывать, Данзо? — Ни в коем случае. Лицо лидера Корня осталось непроницаемым. — Шисуи просил дать ему полную свободу действий. — С каких это пор Хокаге подчиняется желаниям рядового шиноби? — Я просто учел чувства человека, небезразличного к ситуации с кланом Учиха. — Если ты будешь потакать желаниям каждого — деревня развалится. — Я знаю! — раздраженно воскликнул Хирузен. — Хватит ходить вокруг да около, чего ты от меня хочешь? — Я тоже хочу себе Учиху. — Хочешь забрать Итачи в Корень? — Боже упаси. И мысли такой не было. — Да что ты говоришь, — Хокаге подозрительно прищурился и старческие морщинки по бокам глаз стали еще более глубокими. — Чего ты добиваешься в таком случае? — Почему бы не повысить Итачи до капитана? — Но ему всего лишь одиннадцать! — А капитану Анбу должно быть минимум тринадцать, — Данзо тоненько улыбнулся. — У тебя где-то было такое правило, верно? Хокаге чувствовал себя неуютно. — Анбу — это основа деревни. Капитан должен принимать взвешенные решения… — Итачи уже способен на это. — Спорный вопрос. — Что значит возраст по сравнению с реальными возможностями? Неужели правила настолько важны, Хирузен? Учиха избрали нового лидера. Недолго ждать, они снова заговорят о перевороте. Нам нужен человек, который сможет эффективно использовать силы Анбу и Корня — человек, связанный и со мной, и с тобой. Итачи не сможет игнорировать приказы своего капитана, поэтому я предлагаю повысить его и таким образом дать ему необходимую свободу действий. — Хочешь, чтобы он стал связующим звеном между мной и тобой? Не забирать его в Корень? — Именно. Ты дал особые привилегии Шисуи. Не знаю, что он там делал, — Данзо многозначительно взглянул на него, — но его план провалился. Сейчас наступило время Итачи. Было бы неплохо открыть ему все дороги. — Но одиннадцать лет… Он слишком юн, чтобы руководить командой Анбу! Хирузен колебался. А теперь еще один небольшой толчок… — Хм. А что, если бы ему было двенадцать? Третий Хокаге промолчал. — Публично известный возраст Итачи меняем на год, и… аккуратно обходим правило. — Мне надо подумать. Данзо слабо улыбнулся. Думай. Думай, Хирузен. Уже совсем скоро ему исполнится двенадцать. Я знаю, ты согласишься.****
Дома царила гнетущая атмосфера. Все были подавлены отставкой главы семьи. Дедушка закрылся в комнате и ни с кем не разговаривал, а бабушка ходила печальная и совсем-совсем не улыбалась. Саске ничего не понимал, но тоже инстинктивно ощущал, что над их семьей нависло темное облако. Только Итачи не изменился. Он был все так же скуп на слова и эмоции и почти не появлялся дома. Сарада едва успела расслабиться, как все началось сначала. Тревога, ощущение угрозы, стыд… Она уже мысленно проклинала дедушку за то, что он дал ей допуск на собрания. Не хотела слушать соклановцев, не хотела знать. Даже ходить по кварталу стало страшно. Казалось, все смотрят на нее и думают: «Это приемная дочь свергнутого лидера». И Саске, должно быть, ощущал то же самое. Через несколько дней после рокового собрания Микото попросила Сараду отводить Саске в академию и забирать обратно: она боялась отпускать его гулять одного по кварталу. Казалось бы, ну сменилась власть в клане Учиха. И что? Но материнский инстинкт подсказывал бабушке, что на ее сына может обрушиться ненависть, направленная на мужа. Угрюмый Саске шагал рядом с Сарадой, перекинув через плечо сумку. Они вышли из квартала и направились к академии. Дома были залиты слепящим солнцем, но на улицах все еще стоял свежий утренний воздух, от которого по коже пробегал мороз. — Ты не опоздаешь на миссию? — хмуро спросил папа. Ему было неприятно, что в школу его сопровождает девчонка, будто он сам не может постоять за себя. — У меня сегодня нет миссий, только тренировка. Папа принял ответ и замолчал. — Ты не опоздаешь на тренировку? — спросил он снова с нескрываемым раздражением. — Слушай, это не я придумала. Меня попросила Микото-сан. — Лучше бы попросила нии-сана. — У него дел явно больше, чем у меня. Ему некогда. — Да уж, — буркнул Саске. Сарада остановилась за оградой академии и наблюдала, как насупленный маленький папа идет к дверям. Вот же вредный. Проводив Саске, она отправилась на третий полигон. Там они договорились встретиться с Генмой-сенсеем и ребятами. Тренировка вдохновляла Сараду больше, чем миссии. Она наивно полагала, что в прошлом миссии будут суровее, но их все так же посылали ловить котов и полоть огороды. Я сыта по горло этими кошками. Возмущаться о том, что ей дают несерьезные миссии — это было так по-детски. Но Сарада успела закончить достаточно миссий ранга D в будущем и вступала в схватки с серьезными соперниками еще до окончания академии. Оба ее напарника из Команды Девять были в разы слабее, и Сарада откровенно скучала. На место встречи она пришла не первой. В тени тренировочного бревна уже сидел, скрестив ноги, молчаливый Ёро. — Привет, — сказала Сарада. Ёро поднял на нее взгляд и молча кивнул. Неужели он все еще дуется? Черт, знала бы, что меня кинет с ним в команду — выбирала бы иллюзию помягче. Ни Генмы-сенсея, ни Ходэки все не было. Присутствие молчащего Ёро давило на Сараду, и, наконец, она не выдержала. — Слушай. Ты все еще злишься на меня? В глазах Ёро читался вопрос. — За то, что случилось на выпускном, — подсказала она. Он снова опустил лицо и продолжил молчать. Странный ребенок. Измученный, бледный, неразговорчивый. Сарада взобралась на верхушку тренировочного бревна, чтобы не мочить платье в траве. — Сделай это снова, — сказал вдруг Ёро. Сарада с удивлением уставилась на его колючую макушку. — Что сделать? — Гендзюцу. Ёро продолжал прожигать взглядом влажную от росы траву и даже не думал обернуться. Он что, мазохист? — Ты уверен? — Да. Он поднялся на ноги и посмотрел ей в глаза. Затравленный взгляд, но твердый, будто камень. — Если ты так настаиваешь… А что. Преодолеть свою слабость — мужественный поступок. Шаринган активировался моментально. Сарада даже не слезала с бревна. В этот раз не будет никаких ужасов, гендзюцу — это искусство управления реальностью, не только кошмары. У ног Ёро земля вспучилась. Он отскочил с кунаем наготове. «Зачем тебе кунай,— устало подумала Сарада. — Это гендзюцу». Земля продолжала сама собой разрыхляться, формируя нечто похожее на кротовую нору. Теперь слух. Из норки, отфыркиваясь, вылезало существо. Округлое, жирненькое, с короткими когтистыми лапками. Его каменное тело было покрыто мхом, подобно той бабе, которая перенесла Сараду с дороги на кладбище в жилище божества. Существо отряхнулось и стало тереть лапой глаза, запорошенные землей. Голова его плавно сливалась с туловищем. На морде чернели круглые провалы глаз, тонкой полоской был обозначен рот. Ёро швырнул в него несколько сюрикенов. Они глубоко вошли в землю, но сам Ёро увидел иное: в его реальности сюрикены со звоном стукнулись о каменное тело существа и отрикошетили в сторону. Зверек обиженно заурчал и вопросительно склонил голову. — Эй! — возмутилась Сарада. — Не обижай его. Но Ёро был настроен решительно. Он бросился на ожившего каменного идола. Существо испуганно приоткрыло маленький рот, запищало и принялось неуклюже удирать. Сарада хихикнула. Но тут ее каменный зверек споткнулся и растянулся на земле. Перевернулся на спину, полз, пятясь, словно это могло спасти его от смертельного удара. Внутри все упало. Былой смех сменился тревогой и страхом за иллюзорное создание. Это было чертовски глупо, но на какое-то мгновение Сарада представила, что ситуация в ее воображении реальна. Обостренное чувство справедливости вскипело в крови. Безжалостный мальчишка. Этот малыш ведь ничего тебе не сделал… Ёро со всей силы ударил кунаем воздух. Сарада продолжала управлять иллюзией. В воображении Ёро кончик клинка откололся, наткнувшись на каменное тело идола. Существо осталось целехонько. В моей реальности ты не сможешь нанести ему вред. Сумасшедший. Зачем ты гоняешься за иллюзией? Ты же знаешь, что это гендзюцу! Ну ничего, сейчас я тебе задам. Вестибулярный аппарат…. Слух… Ёро настороженно поднялся. Земля под ногами дрожала. Он опасливо обернулся. Прямо на него надвигалось такое же существо, только огромное. Обижал малыша? Встречай мамашу. Гигантская каменная туша остановилась перед Ёро, и он задрал голову, глядя на нее огромными от ужаса глазами. — Эй, Ёро. Он резко повернул к ней голову. — Что ты делаешь? — скучным голосом спросила Сарада. Ёро не отвечал. — Это гендзюцу. Все это существует лишь в твоем воображении. Этого нет. Панический страх в его глазах немного угас. Ёро осторожно прикоснулся к пузу каменной громадины. Сарада исправно подключила к делу тактильные рецепторы своей жертвы. Чувствуй. Чувствуй холод камня, неровности, шероховатости, мягкий мох… — Но оно есть… — произнес он неверяще. — Вас в академии разве не учили как противостоять гендзюцу? — поразилась Сарада. — Учили. Сокомандник, кажется, понял, что иллюзорный каменный идол не собирается на него нападать и полностью подчиняется Сараде, которая миролюбиво с ним, Ёро, беседует. — Но в академии было сразу понятно, что это гендзюцу, — он продолжал гладить холодное брюхо несуществующего каменного зверя. — Такого… Такого никогда не было. Он ведь настоящий. Я его вижу, слышу, чувствую… Он смотрит на меня, как живой. В памяти оживали уроки дяди. «Есть два направления в создании гендзюцу. Первое — сбить человека с толку, заставить сомневаться во всем, что его окружает. Второе — погрузить в гендзюцу незаметно, и это уже гораздо сложнее». Сарада использовала второй путь. — Зачем ты с ним сражался? — недоумевала Сарада. — Ты знал, что это гендзюцу. — Нет… — Но ты же попросил меня создать… — Да, но я подумал, что ты использовала ниндзюцу. Призыв или стихию земли… — Но мы же договорились о гендзюцу! Да и откуда бы я знала дотон? — Райтон ведь знаешь. Оно слишком реально. Это совсем не похоже на иллюзию. — Развей ее. Сарада невольно напоминала себе дядю. Когда-то он так же руководил ею. Ёро сосредоточился, прикрыл веки. — Кай! Но Сарада почувствовала, что контроль над ним никуда не исчез. Ёро открыл глаза и снова увидел каменного гиганта. Со спины к нему подобрался малыш и стал дергать лапкой за штанину. Ёро вздрогнул и встряхнул ногой. — Не сработало. Ты не умеешь прерывать гендзюцу? — Умею, — напряженно произнес Ёро. — Оно не работает. — Еще раз. Он снова приготовился. — Кай! Все равно не сработало. Сарада не собиралась поддаваться и прерывать гендзюцу, но и сам Ёро выбраться не мог. — Это сила Учиха, — процедил за спиной мужской голос. Сарада вздрогнула и обернулась. Генма-сенсей отлично скрывал свою чакру. Он стоял позади бревен и перекатывал в зубах сенбон. — Из гендзюцу такого уровня так просто не вырваться. Гендзюцу такого уровня… Только сейчас Сарада впервые осознала, насколько продвинулись ее успехи в гендзюцу. Дядя ее иллюзии лишь критиковал. Изуми научилась противостоять им. И вот наконец иллюзию Сарады оценил человек со стороны, и не мальчишка-генин, а джонин-наставник. На лице Ёро отразилось отчаяние. Он замахнулся кунаем и со всей силы вонзил острие себе в ладонь. То ли думал, что кунай тупой после столкновения с тушкой идола, то ли понял, что его оружие в порядке и все это — иллюзия, и пытался ее развеять новым способом. Сарада почувствовала, что понемногу теряет контроль над его сознанием. Сильнейшая боль в руке вытесняла все остальные чувства, и гендзюцу отступило. Поступок Ёро шокировал. Сарада очень хорошо помнила ощущение режущей боли в своей правой ладони во время пыток у Данзо. Намеренно самого себя так ранить… Генма-сенсей озадаченно на него уставился. — Хм. Да, тоже вариант, — пробормотал он привычно сквозь зубы. — Но это всего лишь тренировка. Не стоило так… Ёро выдернул из руки кунай, не издав ни звука, и озирался в поисках пропавших каменных созданий. Сараде было немного жаль, что ее зверьки исчезли. Она уже успела к ним привыкнуть. В ее воображении они все еще были живы, но по-настоящему в них верить Сарада начинала только тогда, когда разделяла свои видения с кем-то еще. — К тому же, если это сработало с Сарадой, — продолжил наставник, — то не значит, что сработает в любом другом случае. Существуют иллюзии, которые наоборот усиливают боль, делают ее невыносимой. Учти это. Сарада заинтересованно слушала. Этого она не знала. Надо будет спросить у дяди. По натуре она была человеком мягким. Она еще ни разу не включала в иллюзию контроль над болевыми рецепторами. Ее соперники были детьми или родными, она не хотела причинять им боль. Но узнать механизм гендзюцу, о котором говорил сейчас Генма-сенсей, было бы интересно. — Эй, г’ебята! Мы опоздали… Пг’остите. На тренировочную площадку примчался Ходэки. Он задыхался от быстрого бега. Его волчонок Таки тоже тяжело дышал, вывалив розовый язык. — Вы тг’енигуетесь без нас? — обиженно протянул Ходэки, но тут заметил окровавленную руку товарища. — Воу, Ёг’о, что с тобой?