96
Какаши прислушался. Из темноты доносилось прерывистое собачье дыхание — Паккун. — Нашли что-нибудь? — Да, — густым басом ответил пес. — Идем скорее. Расскажу по дороге. Они нырнули в черноту тоннеля в развалинах. Вдалеке, негромко сталкиваясь, покатились мелкие камни. Эти мрачные руины убежища чем-то напоминали пещеру, в которой погиб Обито. Ужасы прошлого наслаивались на настоящее. Трагедия команды Минато сливалась с трудностями команды Какаши, и уже новый ребенок из клана Учиха погибал под завалами. — Сарады здесь нет, — мимоходом отрапортовал Паккун, будто унюхал его тревогу. Какаши неожиданно для себя испытал облегчение. Все-таки ушла. Лучше уж так, чем найти ее труп, заваленный камнями. Какаши следовал за Паккуном и размышлял об оставшихся в живых наследниках шарингана. Они были странными. Куда более странными, чем Обито. Какаши одновременно понимал мотивы ребят и терялся в догадках, что на самом деле происходит в этом семействе. Братья Учиха: Итачи и Саске. Вначале из деревни ушел один, вырезав всю свою родню, затем второй, к счастью, чуть с меньшим размахом. Теперь третья. Детей Фугаку — родных и приемных — непреодолимо влекло наружу. Итачи ушел, потому что после такого оставаться в деревне ему уже не было никакого смысла. Саске ушел за Итачи. Какаши видел, с какой жадностью парень искал силу. Пока был Шисуи, Саске оставался в деревне, но как только Шисуи не стало — отыскал себе другого учителя, и то, что этим учителем оказался не он, джонин-наставник команды, уязвляло. Сарада же ушла… Какаши все еще не до конца понимал зачем, но вариантов была масса. Какаши припомнился момент перед встречей с новой командой выпускников-генинов. Сарада явно примерялась к нему как к наставнику в фуиндзюцу, но Какаши честно ответил ей, что она ищет в неправильном месте. Работа с сознанием. Слишком тонко. Совсем не его уровень. А вот Орочимару мог дать ей то, что она искала. Однако с тем же успехом девочка могла уйти и за Саске. Какаши никогда не мог понять, что происходит между этими двумя, а также действительно ли Сарада приемная или все-таки родная? — Будь осторожен. Тут водится крупная хищная живность, — отвлек его от размышлений Паккун. — Насколько крупная? — Весьма крупная. — Если Сарады нет, то куда мы торопимся? — Мы нашли мужские трупы. Анбу. Семь человек. — Семь… Два отряда. Должен быть еще один. Восьмой. — Восьмой жив, но на пределе. Потерял много крови. — Сарада не могла сама… — Верно. Тут и другие запахи. Троицы из Звука и еще один. Новый. Я его не знаю. — Поторопимся. Какаши ловко увернулся от огромной туши, которая собиралась его атаковать. Увернулся в темноте, на одних инстинктах. Паккун тоже прошмыгнул мимо. Они ввалились в разгромленный зал. Часть факелов догорела. Кругом валялись неподвижные тела в черных плащах. Какаши плотно сжал губы и быстро спросил: — Где он? Паккун уже стоял на развалинах колонны. Он дождался внимания и, вильнув мохнатым задом, спрыгнул вниз. Какаши мигом очутился на колонне и спустился вслед за ним. Парень в маске кота с тремя красными полосами на щеках лежал на полу. Его белый плащ, запачканный огромным бурым пятном крови, валялся неподалеку. Какаши подскочил и проверил пульс. Жив. Быстро скользнул пальцами по наспех перебинтованному плечу, тоже заплывшему кровью. В этот миг Какаши отчаянно пожалел, что не взял с собой Сакуру. Она так просилась, но он отказал. Не хватало еще подвергать опасности ее. Столкнись они здесь с Тройкой Звука, не факт, что вернулись бы живыми. Однако в сложившейся ситуации его осторожность могла стоить жизни этому парню. Без медика не факт, что протянет.****
Орочимару сидел в кресле посреди уютной, по меркам убежища, комнатки, улыбался и краем глаза косился на Сараду. Она переминалась с ноги на ногу слева от его кресла и осматривалась. На столе неподалеку стояли свечи в высоких подсвечниках, а между ними — с десяток одинаковых металлических термосов. Дальше за столом, в мрачном углу, скопились разных размеров горшки. Некоторые пустые, другие запечатанные. Среди них были и совсем маленькие горшочки, и настолько огромные, что Сарада спокойно поместилась бы в них целиком вместе с Кабуто. Под низким потолком тянулись трубы, в которых что-то тихо шумело. Вода? — Добро пожаловать, Сарада, — заискивающе прошипел Орочимару. — Помнится, в прошлый раз мое предложение тебя не привлекло. Что же изменилось? Сарада прошла чуть вперед и встала напротив саннина. Она выспалась, немного отдохнула, успела поразмыслить обо всем, и к ней вернулась уверенность. — Я поняла, что вы были правы, Орочимару-сама. Орочимару склонил голову. Длинные волосы соскользнули с лица, открывая невидимый прежде правый глаз. — В чем же? — Мне стало тесно в деревне. Я хочу развиваться дальше. Он улыбнулся еще шире. — Знал, что рано или поздно ты придешь ко мне. Хатаке Какаши не раскрыл бы твою силу. — Моим наставником был не только Какаши-сенсей, — возразила Сарада. Ей было неприятно, что Орочимару недооценивает Коноху. Пусть его россказни о силе и потолке были логичны и даже соблазнительны, особенно во время миссий D-ранга, но для того, чтобы склонить Сараду к отступничеству, этого было мало. В деревне было чем заняться. Если бы не прозревший Шино-сенсей и грозящая Саске опасность, она бы не ушла. — Кто еще? — полюбопытствовал саннин. — Цунаде-сама. Золотые глаза жадно скользили по ее телу. По коже пробежали мурашки, но Сарада стиснула зубы и не подала виду, что ей страшно. «Сосуд». Вот почему Орочимару смотрел на нее с такой жадностью и тогда, и сейчас. Он хотел забрать ее тело. — Так ты медик? — Немного, — Сарада нервно поправила очки. Было стыдно признаться, насколько плохо ей дается ирьениндзюцу. К серьезным операциям в госпитале ее так и не допустили. — Если хочешь развиваться в этом направлении дальше — Кабуто тебе поможет. Верно, Кабуто? — Так точно, Орочимару-сама. Кабуто как раз что-то перетирал в ступочке у стены при свете свечей. — У меня не очень хорошо получается… — смутилась Сарада. — Не удивительно, — сладко вещал Орочимару. — Вы очень похожи с Саске-куном. Не могу представить его медиком, но если Цунаде обучала тебя… Можно и попытаться. Он прищурился и его жадный золотой взгляд на миг заволокло невидимой ширмой, словно Орочимару перестал представлять себя в теле Сарады и задумался о чем-то полезном. К примеру, о том, чему ее обучать. — Первым делом я бы хотел устроить спарринг между тобой и Саске-куном. Хочу понять твой уровень. — Хай. Сарада отвлеклась от гипнотического золотого взгляда и краем глаза покосилась на Кабуто, который начал снова скрипеть пестиком в ступке. — Отлично. — Орочимару-сама, — наивным голосом спросила Сарада, стараясь не выдать свою осведомленность. — Почему вы мне помогаете? Чем вам… вам это выгодно. Она заметила, как ухмыльнулся Кабуто, и вновь посмотрела в глаза саннину. Тот хитро прищурился. Его змеиные зрачки сузились. — Мне ведь нужны сильные соратники. С одной стороны, Коноха, с другой — «Акацуки». Сотрудничество будет полезно нам обоим, не так ли? Сарада согласно кивнула. «Акацуки». Та организация, из-за которой началась война. Даже в этом времени она слышала о них не раз. Они гонялись за Наруто, и хуже всего было то, что в рядах «Акацуки» состоял и Учиха Итачи. Это не особо сильно марало его и без того кровавую репутацию, но то, что ее родной дядя был одним из террористов, развязавших последнюю мировую войну, оказалось для Сарады неприятной неожиданностью. Орочимару ничего не сказал про «сосуд». Из того, что Саске станет следующим телом Орочимару, секрета никто не делал, судя по всему. Сараде ничего подобного не предложили. То ли Орочимару не хотел озвучивать свои планы на нее, то ли с ним уже поговорил Саске. Одной проблемой меньше, но… Как быть с папой? Столько времени прошло, а Сарада вновь чувствовала себя маленькой потерянной девочкой на чужом поле битвы. Теперь она смотрела в спину отцу, который сам все решал и за нее, и за себя. И пусть она знала больше об их истинном прошлом и об Итачи, и о будущем, но Саске куда больше нее знал о настоящем и обо всем, что происходило здесь и сейчас в стенах убежища, а также на других базах Орочимару по всему миру. Довериться ему? Или папа неправ и совершает ошибку? Как же сложно…****
В ночное время в вестибюле было пусто. Свет не гасили, но, помимо Какаши, в холле сидела только дежурная девушка на регистратуре. Ёро пришел в себя, и Какаши узнал об этом одним из первых. Он хотел знать, что расскажет капитан Анбу Хокаге. Все-таки это касалось его ученицы. Какаши спрятал книжку и поднялся на второй этаж. Прошелся по мрачному коридору. Из экономии дежурные гасили все лампы, кроме тех, что находились напротив лестничных клеток. Ёро лежал в одиночной палате, и на страже его покоя стояли собратья из Анбу. Какаши успел вовремя. Цунаде-сама как раз заходила в палату. Последние часы она провела в госпитале, несмотря на то, что операцию проводила Шизуне. Какаши проник следом. Анбу пропустили его без возражений. Один из ребят был его бывшим подчиненным из команды «Ро», Какаши узнал его по чакре. Палату освещал холодный больничный свет. Ёро лежал в постели. Его заслоняла Цунаде, и Какаши отклонился чуть вправо, чтобы разглядеть парня из-за ее плеча. Непривычно было видеть Ёро без маски. Последние годы, после отставки из Анбу, Какаши успел свыкнуться с мыслью, что Тонэки Ёро — это светлый плащ и маска кота с красным узором. Но так было не всегда. Короткостриженые серые волосы, острые черты лица и синяки под глазами — все от излишней худобы и истощения. Примерно таким его запомнил Какаши в тот день, когда мальчишка впервые зашел в раздевалку Анбу и тихо представился. Тогда Какаши едва удержался от бестактного вопроса «Ты почему голодаешь?» и по многозначительному взгляду Тензо понял, что тот подумал о том же. С тех пор парень подрос и окреп, а еще сросся со своей маской настолько прочно, что она заменила ему настоящее лицо. Сейчас Ёро на удивление напоминал себя в ранней юности: он был бледным и измученным. Еще бы, Шизуне буквально вернула его с того света. — Ты как? — спросила Цунаде, с трудом скрывая волнение. Парень отвернулся к темному окну, в котором отражались посетители, потом посмотрел на потолок и вздохнул. — Паршиво. Цунаде цыкнула и, цокая каблуками, подошла к его койке. Приложила руку к груди — туда, где была рана. — Не прибедняйся. Будешь жить, — вынесла вердикт Годайме. — Шизуне молодчина. Хорошо постаралась. Ёро прикрыл веки. — Черт с ним, с телом. Я опять потерял два отряда. Он вновь отвернулся к окну, будто глядеть на Хокаге ему было невыносимо. — И все мы жаждем узнать подробности, — в голосе Цунаде мелькнули стальные нотки. Ёро вздохнул и заговорил. Какаши весь обратился в слух. Засада. Сарада… — Ты хоть понял, в какой момент попал в гендзюцу? — хмуро спросила Цунаде. Ёро отрицательно мотнул головой. — Могу поклясться, я не смотрел ей в глаза. А потому — черт знает. — Сакура наводит иллюзии без зрительного… Но Какаши позволил себе перебить Цунаде: — Это Сакура. Сарада использует для гендзюцу шаринган. Так было всегда. — Я тоже так думал, — раздраженно откликнулся Ёро. — И вы видите, к чему это привело, семпай. Какаши протестующе взмахнул рукой. — Я уже не семпай. Забудь. — В таком случае, как ты это объяснишь, Какаши? — строго спросила Цунаде. — Вы как никто знаете навыки Сарады, Годайме. И вы, как и я, понимаете, что она не справилась бы с целым отрядом Анбу. По крайней мере, не с отрядом капитана Тонэки, который изучил ее вдоль и поперек. С двумя — тем более. Отряды Анбу наверняка уничтожили шиноби Звука. Капитан Тонэки на койке горько хмыкнул. Похоже, Ёро был уверен, что Хокаге лишит его звания капитана. Что же, такое случалось. И это было бы вполне справедливо. — Ёро, ты сам не понимаешь, в какой момент попал в гендзюцу, — продолжил Какаши. — По твоему рассказу Тройка Звука появилась после того, как подоспел второй отряд. Но на деле они могли появиться еще до того, как Сарада угодила в засаду. Ты говорил, одна из Тройки использует гендзюцу? — У нее другая манера. Она использует флейту. Это не она. Я бы услышал. — Ага, а Сарада использует шаринган, и ты не смотрел ей в глаза. Выходит, ни та, ни другая не могли тебя подловить, но тем не менее в гендзюцу ты попал. Ёро стоически выдержал упреки, прожигая взглядом белый потолок. — Паккун говорит, с ними был кто-то четвертый, — продолжил свою мысль Какаши. — Девчонка… — поддакнул Ёро. — Она могла навести гендзюцу. Так, что ты бы не заметил. Мы же не знаем ее способностей. — Она медик. Так я понял. — Одно другого не исключает, — отозвалась Цунаде. — Она может быть как наша Сакура. Ёро покачал головой, хмурясь все больше. — О чем ты думаешь? — спросил Какаши. — Думаю о Шисуи, — глухо произнес парень. В палате стало тихо. Какаши и Цунаде обдумывали его слова. — И при чем тут Шисуи? — спросила наконец Цунаде. Она прибыла в Коноху уже после гибели своего потенциального предшественника и знала о нем лишь по слухам. — Он мог наводить иллюзии на огромном расстоянии и без зрительного контакта с жертвой. — Он обладал Мангеке, — возразил Какаши. — Сарада… Хотел сказать, что Сарада на такое не способна, поскольку Мангеке Шарингана у нее нет, но Ёро понял его с полуслова и перебил. — Уверены, семпай? Какаши осекся, напоровшись на острый взгляд парня. Ёро глядел настолько пристально, словно пытался насильно вдавить свою идею ему в голову. Сарада с Мангеке? Какаши заглянул внутрь себя. Нырнул в самую глубину, в темный морок лабиринтов души, и отыскал там корни проклятой силы Учиха. Мангеке Шаринган… Настолько редкий дар, что многие шиноби даже всерьез не верили в его существование. Какаши тоже обладал этим даром. И он как никто другой знал уровень дна, которого надо достичь, чтобы открыть в себе эту силу. Ладонь слабо запекла, пальцы рефлекторно дернулись. Рука все еще помнила жжение Чидори, а запястье — тепло тела Рин, когда Чидори пробило ей сердце. Эти ощущения не удавалось отогнать, забыть, не удавалось отмыть, сколько он ни тер руку. Была ли в Сараде такая глубокая тьма? Он вспомнил девочку до мельчайших деталей. Все время, что проводил с ней. Ее слова, ее взгляды, интонации. Выражение лица в те моменты, когда она, задумавшись, глядела туда, где ничего нет. Если бы Ёро предположил, что Мангеке пробудил Саске, Какаши и то бы не факт, что поверил. Но Сарада… Это звучало еще более нелепо. — Ты ошибаешься, — сказал он твердо. Теперь уже он давил взглядом бывшего подчиненного. Ёро терпел долго и смотрел на него с интересом, словно сквозь зрачки мог проникать в голову и читать чужие мысли. Игра в гляделки продолжалась еще несколько секунд и наконец достигла апогея. Взгляд Ёро изменился и погас. Парень отвернулся. — О чем вы? — с подозрением спросила Цунаде. — Ни о чем, — ответил Какаши. — Это неважно, Цунаде-сама.****
Возвращаясь из палаты Ёро, Какаши столкнулся с Сакурой. Она выглядела чуть лучше, чем измученный кровопотерей капитан Анбу. Может, потому, что Какаши смотрел на нее в полумраке коридора. Сакура задерживалась на работе допоздна. Обучение у Цунаде и работа в госпитале выжимали из нее все соки, а напряженная ситуация в бывшей команде добивала окончательно. — Какаши-сенсей, пройдемся до моего дома? — Конечно. Время уже давно перевалило за полночь, так что Какаши был где-то рад, что Сакура все-таки держит путь домой, а не останется здесь ночевать. И без нее справятся. Нельзя так себя загонять. Они неспешно вышли из госпиталя и двинулись по улице, подсвеченной фонарями, прислушивались к тишине спящей деревни. Какаши украдкой косился на Сакуру, шагающую рядом. Она задумчиво глядела себе под ноги. Сакура как-то незаметно ускользнула из-под его крыла к Годайме, и у Какаши язык бы уже не повернулся назвать Сакуру своей ученицей. Она уже была не наивной выпускницей академии, незнакомой с реальностью мира шиноби, а ученицей Цунаде-сама. Сакура жила в своей сфере, понятной только ей и другим медикам, и ее навыки, пусть и не столь обширные пока еще, были уже бесценны для любой команды. Сакуре наверняка было тяжело. Сначала ушел Саске. Теперь ушла подруга. Команда Семь рассыпалась снова и снова. Это всецело моя вина. Как наставник я должен был проследить… — Это я виновата, Какаши-сенсей, — тихо сказала Сакура, все так же глядя себе под ноги. Неожиданно. Ее слова повторяли его мысли, но Какаши решил, что это простое совпадение. Никакой вины Сакуры не было и быть не могло, она наверняка говорила о чем-то другом. Просто так совпало. — М-м? — То, что Сарада ушла. Это из-за меня. Какаши остановился. Сакура тоже. Перестала глядеть под ноги и посмотрела ему в глаза. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Какаши. На мгновение он почувствовал себя идиотом. И не только себя. Годайме и Тонэки Ёро тоже показались ему идиотами. Они грешили на Орочимару, пытались отыскать потаённые мотивы Сарады, а правду все это время знала… Сакура? Сакура заправила прядь волос за ухо, облизнула губы и заговорила: — Я когда-то тоже хотела сбежать из деревни. Вы знаете? Какаши кивнул. Он слышал, что его команда пыталась сбежать за Саске, но Джирайя-сама их вовремя отловил и возглавил. — Из-за Саске? — спросил он глухо. — Да. — Это было неосмотрительно. — Я знала. Но все равно решилась. — Решилась? — Да. Тогда, когда мы с Джирайей-сама отправились на поиски Саске-куна, это… это из-за меня. Наруто не захотел оставлять меня. Сарада — тоже. Новость поразила Какаши. Саске и Наруто всегда были проблемными детьми, Сарада и Сакура в противовес им были образцом сознательности. Но Сарада была Учихой. Происхождение накладывало отпечаток, если не генетически, то социально. В Сакуре же он бы под пытками не заподозрил такого бунтарского порыва. Он был уверен, что за Саске решил бежать Наруто, а Сарада и Сакура просто по-товарищески решили не оставлять его. Но Какаши и подумать не мог, что инициатором мятежного порыва была Сакура. — Надо же. Не ожидал, — признался Какаши. — Думал, это Наруто. Сакура покачала головой. — И как это связано с Сарадой? — Незадолго до ухода Сарады я рассказала ей… На той миссии с Джирайей-сама Кабуто невзначай упомянул, что Саске-кун — «сосуд» для Орочимару. — Думаешь, она пошла предупредить его? — Да. Сердце сжала тоска. Какаши подозревал, что Сарада не пойдет на предательство. Это было не в ее характере. Если она покинула деревню, то наверняка потому, что считала это правильным. Защитить друга… Провалить миссию, нарушить все правила, но не бросать «своего». Он сам учил этому свою команду. Отсеивал всех, кто действовали иначе, а теперь пожинал плоды. С грустью, но в то же время с необъяснимой гордостью. Седьмая Команда не была бы Седьмой без Саске. Саске ушел, и один из центров команды сместился в сторону убежища Орочимару. Друзья не собирались его бросать. Команда отчаянно пыталась воссоединиться, даже вопреки законам деревни. — Они теперь не вернутся? — с горечью спросила Сакура. — Сарада и Саске-кун. Какаши промолчал. Официально их должны были объявить отступниками, как любых шиноби, своевольно покинувших деревню, но Цунаде-сама все еще этого не сделала, и Какаши догадывался почему. Генины официально считались полноценными шиноби и подчинялись общим для всех правилам. По всем законам они были преступниками. Но фактически Саске и Сарада были просто детьми, причем детьми с тяжелым прошлым. Деревня не уследила за Итачи и допустила уничтожение всего их клана. На месте Саске и Сарады могли оказаться любые дети, точно так же, как на месте Фугаку и Микото могли оказаться любые родители. Шиноби умирали за деревню с мыслью, что в случае их гибели о близких обязательно позаботятся. Бросать детей бывшего главы Учиха, испуганных и запутавшихся, на произвол судьбы, объявлять их вне закона было слишком жестоко. Третий считал семьей всю деревню. Цунаде-сама была ученицей Третьего и придерживалась такой же политики. После гибели Шисуи, последнего взрослого из Учиха, Саске и Сарада остались совсем одни. Все они, наставники и друзья, не уследили за ребятами, не помогли в нужный момент, не подсказали, не защитили. Оглядываясь на год назад, Какаши понимал, что на это не было времени. После нападения Орочимару деревня была в тяжелом состоянии. В окрестностях бродили «Акацуки». Его самого отправляли с миссии на миссию, тогда как Саске и Сарада оказались предоставлены сами себе. Было грубейшей ошибкой оставлять их, но… выбора-то и не было. Судя по всему, Годайме была готова простить ребят. Лишить званий, наверняка не без этого, но простить, вопреки всем правилам. Дать им шанс. В деревне Скрытого Листа все были слишком тесно связаны между собой. Объявить наследников Фугаку вне закона, и они никогда не вернутся в деревню. А если они не вернутся, то за ними отправятся их близкие друзья. Если даже сознательная Сакура решилась уйти за Саске, то что говорить о других? Более вспыльчивых, более… — Сенсей, что мы скажем Наруто? — жалобно спросила Сакура. Какаши вздохнул. Кажется, эта девушка умела читать его мысли.****
За плотным куполом седых облаков рассвет наступил незаметно. Лес был сырым от обильно выпавшей за ночь росы. Киба промочил все ноги, направляясь к полигону, где еще накануне вечером Куренай-сенсей назначила встречу всей команде. Акамару остановился пометить куст ежевики. Он слизывал с листьев желтоватую влагу дрожащим от возбуждения языком. Дегустировал. От росы у него намокла и слиплась шерсть на лапах и брюшке, среди шерстинок затерялись крошки грязи. Киба принюхался. С привычного полигона ветер нес запахи Хинаты и Шино. Эти двое уже были на месте, а вот сенсея еще не было. Время до назначенной встречи оставалось, но приходить в последний момент все равно не хотелось. — Идем, Акамару, — поторопил он пса. — Нас уже ждут. Акамару не отреагировал. Все так же лизал подрагивающим языком лист ежевики. Медленно, с наслаждением. Течная сука, не иначе. Эх, ладно… Он почуял ее еще у ручья. Все равно привел бы сюда. Киба потоптался на скользкой траве. Она щедро осыпала его мелкими зелеными семенами, которые тут же налипли на голые пальцы ног. — Идем уже. Сколько можно? Пес перестал лакать, приподнял заднюю лапу и пометил куст. Уже в третий раз. Киба вздохнул и поплелся на полигон один. Уговаривать Акамару, учуявшего течную суку, было бесполезно. Догонит, как разум прояснится. Благо не давал деру за ней, хватало силы духа. Сознательный. Умница. Немного погодя за спиной послышались шорохи. Киба оглянулся. Мелко перебирая лапками, следом семенил Акамару. Выбирал наиболее удобную для себя дорогу, изящно просачивался сквозь густые заросли низкорослых кустарников. Наконец пес остановился и вывалил язык, растянув рот в широкой улыбке. «У-у, кобелина», — сердито подумал Киба. Акамару прошел мимо и устремился к полигону как ни в чем не бывало. Киба фыркнул. Еще с таким видом, будто это я его задерживаю, а не он меня. Друзья ожидали в центре полигона. Хината нервно складывала пальцы то так, то сяк. Шино стоял молча и неподвижно, как четвертое тренировочное бревно. Глаз за темными очками было не разглядеть. Киба поднял руку в знак приветствия и воскликнул издалека: — Привет, Хината! Акамару бодро тявкнул, вторя ему. — Привет, Киба-кун, — тихо отозвалась девушка. — Привет, Шино. Нет, мы не беседовали вчера, — выдал Киба по привычке, подойдя чуть ближе. Шино не ответил. Не смутился, как обычно, а это было очень смешно, наблюдать, как таинственная скала Шино неловко поводит плечами и отворачивается куда-то в сторону. Киба насторожился. Хината беспокойно переводила взгляд с него на Шино и обратно. — К-киба-кун… Шино все еще молчал, но Киба чувствовал, как на каком-то невидимом слое мироздания над его товарищем сгущаются тучи. Наконец он не выдержал и воскликнул: — Черт… Да что я уже не так сделал? Задолбала эта таинственность. Никогда не понимал, что у него в голове творится. — Киба-кун, Шино-кун уже… уже не спрашивает. — Что не спрашивает? Хината смущенно потупилась. И тут до Кибы дошло. — Серьезно?! Киба вначале расхохотался, а потом почесал затылок и ехидно спросил: — Эй, так ты все-таки вспомнил, с кем разговаривал «прошлым утром»? — Вспомнил, — лаконично ответил Шино. — И с кем же? — продолжал ехидничать Киба. — Ни с кем. — Серьезно?! Так ты на пустом месте, значит, всем мозг выносил? Хината с опаской покосилась на Шино. Потом на Кибу, уже укоризненно, словно хотела передать своим бесцветным взглядом спящего бьякугана: «Ты что, не видишь, что обидел его? Лучше помолчи, не делай хуже. Или извинись, пока не поздно». Однако вслух ничего не сказала. Кибе стало дико стыдно за свою бестактность, но он сделал вид, что не понял безмолвных намеков Хинаты. Он старался вести себя прилично, но его вечно тянуло обращаться к товарищам панибратски, травить шуточки, подкалывать, ехидничать. Вот только развернуться было негде. Хината была нежной, тихой и кроткой, а Шино в упор не понимал юмора, и оттого каждая шутка в его адрес звучала нелепо и обидно. Как-то так само собой получалось, что даже самая качественная, по мнению Кибы, колкость, достигая Шино, отлетала рикошетом в Хинату и оставляла обиду Шино, невидимые синяки Хинате, неприятный осадок Кибе, а также всеобщее ощущение неловкости. — Ну… э-э… Просто, ты того… Ты же целый год спрашивал одно и то же. Это странно было. Вот. Хината в отчаянии вздохнула и закрыла глаза. Прости, Хината. Я знаю. Я невыносим. — Терпимее к друзьям своим быть надо, — холодно ответил Шино. — И добрее. А потому терпимее и добрее, что на их месте оказаться ты можешь, и тем же отплатят тебе за насмешки. — Надеюсь, я не чокнусь, — буркнул Киба себе под нос, молясь, чтобы если не Шино, то хотя бы Хината этого не расслышала. Ее лишний раз огорчать уж никак не хотелось.