Сборник драбблов

Когда дело доходило до постели, обычно именно Август решал, чем и как им заняться, предлагал что-то новое, порой даже просто выбирал время. Мише это казалось вполне логичным: тот был опытнее, лучше представлял, чего хочет, да и попросту лучше знал, на что способно человеческое тело, само по себе или с помощью науки. К тому же ему нравилась ведущая роль — а Мишу вполне устраивало положение ведомого; отчасти это было привычкой, пришедшей с поля боя, где они, как правило, действовали точно так же. Но «обычно» — вовсе не «всегда», и если Мише приходила в голову какая-нибудь интересная идея, то он делился ей с Августом. Иногда — при первом же удобном случае, стоило им остаться наедине, иногда — наоборот, придерживал ее, пытаясь понять, стоит ли она такого разговора. И мысль о том, чтобы во время секса попробовать удерживать Августа навесу, не давая никакой опоры, кроме себя, была как раз из вторых. В ней не было ничего слишком рискованного, но зато хватало заурядного тщеславия, желания показать себя не просто сильным, а по-настоящему особенным. Еще в самом начале их сближения, едва ли не в первом по-настоящему откровенном разговоре, Август назвал себя «большим ценителем партнеров как можно более мощного сложения» — ему, рослому и крепкому, всегда было непросто находить мужчин крупнее и сильнее него самого, поэтому встреча с Мишей оказалась удивительно удачной. Эти слова и натолкнули самого Мишу на мысль о том, что интересно было бы попробовать поднять того на руки, только не так, как приходилось порой поднимать на поле боя, чтобы оттащить в укрытие, и точно не так, как поднимает жених невесту — порой Августу нравились разные вульгарные проявления нежности, но порой они его только сердили. И из этого смутного желания Миша постепенно вырастил другое, новое, которое, спустя некоторое время, почти убедившись, что оно состоит не только из готовности всегда похвастаться своей силой, высказал Августу вслух. Тот задумался на несколько секунд — а потом согласился. Ему определенно больше нравилось контролировать чужую силу, а не подчиняться ей, но для возможности так наглядно почувствовать ее, отдаться ей полностью, Август готов был сделать исключение. Они встали у стены, так, чтобы, устав, или почувствовав, что Миша уже не в силах его удержать, Август мог откинуться назад, прижаться к ней, перенеся на стену часть веса — но Миша догадывался, что тот этого не сделает. Август ненавидел отказываться от первоначальных планов, к тому же происходящее было не просто сексом, но еще и небольшим экспериментом, пусть даже совсем простым. И успех этого эксперимента зависел от Миши. Удерживать Августа навесу было сложнее, чем он предполагал вначале, и дело было не столько в тяжести — весил тот заметно меньше Саши — сколько в росте и резких движениях: то откидываясь назад, то подаваясь ближе, тот раскачивался так сильно, что Миша едва не терял равновесия, но сдаваться он не собирался. Он поддерживал Августа под бедра, позволив тому перекинуть ноги через сгибы локтей, и, с каждым рывком скопившийся там пот влажно хлюпал, короткие ногти Августа болезненно впивались в кожу Миши почти у самой шеи, едва не царапая ее в кровь, но он продолжал наращивать темп. То толкаясь бедрами вверх, то сгибая руки сильнее, чтобы поднять Августа выше, он чувствовал, как сползают от ствола члена вниз, к яйцам, жирные капли вазелина, как стекает пот по затылку и спине, как натягиваются все жилы, он жадно хватал ртом воздух, пропитанный его собственным запахом, смешавшимся с запахом Августа, и все эти ощущения, соединяясь вместе, все сильнее накаляли его возбуждение. На этот раз Миша не старался продержаться дольше, наоборот — поспешность делала происходящее еще больше похожим на развязку боя, на захват чужой точки, когда нет времени на мысли и остаются только ощущения, захватывающие водоворотом и уносящие прочь. Когда Август, в очередной раз откинувшись назад, негромко застонал, Миша почувствовал, что кончает, и едва ли не полностью разогнув руки, позволил тому опуститься как можно ниже, представляя, как заполняет его семенем изнутри, как оно начнет стекать вниз, смешанное с остатками вазелина. От резкого движения Август коротко охнул, вцепившись в мишины плечи еще болезненней, и откинулся назад с такой силой, что взметнулась вверх прилипшая ко лбу влажная прядь волос. Миша в последний раз рывком поднял его выше, высвобождая обмякший член, и плавно прижал Августа к стене, прежде чем осторожно опустить сначала правую руку, а после и левую, позволяя тому распрямить ноги и, наконец, встать на пол. На секунду тот отпустил плечи Миши, но, почти сразу же, снова его обнял — скорее не от нахлынувшей нежности, а просто потому что нетвердо стоял на ногах. Он явно устал — но они еще не закончили. Подавшись ему навстречу, Миша прижался лицом к ключице Августа, легко целуя, собирая губами проступившую испарину, и опустил руку вниз, чтобы, обхватив пальцами стоящий во всю длину член, довести все до завершения, грубоватыми, чуть поспешными движениями, вслушиваясь в сбивающееся дыхание. Усталость гудела в его теле, каждый вдох отдавался в ней эхом, бицепсы все еще были напряжены, точно сведены легкой судорогой, но, несмотря на грань с болезненным, чувство было приятным. С новым стоном, таким же отрывистым и тихим, Август тоже кончил. Миша не стал вытирать руку, просто снова опустил ее, чувствуя, как сперма скапывает с пальцев на пол, не стал и отодвигаться, наслаждаясь моментом, таким прекрасным в своей законченности. Дыхание Августа постепенно выровнялось. — Я думаю, нам стоит как-нибудь это повторить, — негромко сказал он. Миша не видел его лица, но отчетливо слышал в голосе довольную улыбку. — Но в следующий раз используем стимуляторы. Я пока подумаю, какие лучше выбрать, чтобы было... интереснее. Миша молча кивнул, отступая на шаг. Ему очень хотелось, несмотря на усталость, все же подхватить Августа на руки, как жених — невесту и так донести до кровати, но он решил, что и это оставит до следующего раза. Он мог позволить себе не торопиться.