Сборник драбблов

Эта идея выглядела достаточно странно, даже немного рискованно, из-за чего Миша чуть было не отказался. Он боялся, что обвязанная вокруг тела тонкая веревка помешает ему в бою и он подведет всю команду — конечно, одно поражение ничего не значит, но все же было неправильно позволять своим желаниям брать верх над обязанностями. Но Август сумел его уговорить, и Миша не пожалел, хотя не был уверен, что захотел бы это повторить. Веревка ему не помешала, по крайней мере — не в физическом смысле, хотя ощущение было странным, но ее витки были умело проложены рядом с суставами, она не врезалась в кожу, не сдерживала движения, не распускалась. Сложнее было другое: он чувствовал веревку, каждый виток, каждый узел, и это ощущение ни на секунду не позволяло забыть о том, как именно она была завязана. И кем. Хоть сама обвязка не заняла много времени, но веревка точно повторяла каждое прикосновение снова и снова, с каждым движением едва заметно потираясь о кожу. Конечно, он мог бы просто сорвать веревку перед тем, как отправиться в душ, но это было бы нечестно, поэтому он отправился к Августу, в медицинское отделение, чтобы попросить об освобождении — в конце концов, хоть они это и не обговаривали, оно было частью игры. Август уже ждал его. Он уже снял забрызганный кровью халат, и, увидев, как Миша прикрывает за собой дверь, стянул с рук испачканные перчатки, но остальная одежда была та же, что на поле боя. Белая рубашка приставала к телу, подмышками были заметны темные влажные пятна, на вороте темнела пара высохших кровавых брызг. — Разденься, — скомандовал Август, не тратя времени на приветствия. Миша, с коротким кивком, подчинился. Освобождаясь от одежды, он с каждым движением отчетливее чувствовал, как движется веревка, больше не прижатая к коже тканью, то провисая, то натягиваясь. Медленно приближаясь, шаг за шагом, Август пристально наблюдал за каждым его движением. Его глаза светились любопытством, как во время какого-нибудь лабораторного опыта, но сейчас к нему примешивалось явное возбуждение. Пожалуй, даже более явное, чем когда он утром завязывал эти узлы. Он наверняка ждал этот момент весь день, не меньше чем сам Миша. — Я должен тебя наградить, верно? — Август подцепил пальцами узел, находившийся чуть ниже левого мишиного соска и потянул на себя. Веревка скользнула по коже. — За весь день ты даже не спросил, можно ли ее развязать. — Это было бы неинтересно, — Миша пожал плечами и потянулся к Августу, чтобы обнять, но тот осторожно его отстранил: — Подожди. Я весь день ждал этого момента и не позволю так быстро все закончить. Он снова запустил пальцы под веревку и повел вдоль нее, чуть натягивая, повторяя собственные прикосновения во время обвязки, то и дело останавливаясь, чтобы обвести ногтем узел. — Стоило уговорить тебя на это раньше. Надеюсь, в следующий раз ты согласишься быстрее. Миша подумал, не стоит ли сейчас сказать, что веревка слишком тревожила его и отвлекала от поля боя — но об этом можно было поговорить и позже. Август резко потянул за созвездие из четырех узлов, заставляя веревку натянуться, впиваясь в бока и болезненно дергая обернувшиеся вокруг нее волосы, но тут же отпустил. Теперь его пальцы уже заметно быстрее скользили вниз, по животу, вдоль двух веревок, спускавшихся к паху, чтобы там, у последнего узла, наконец, разделиться и спуститься к промежности, с разных сторон огибая мошонку. Миша замер в предвкушении, почувствовав, как чуть влажные от собранного пота пальцы пробежались по едва начавшему наливаться кровью члену. Август скорее дразнил его, чем ласкал, чуть сжимая ствол, сдвигая складки крайней плоти, то и дело останавливая движения, но самого ощущения контакта, самой близости Мише было вполне достаточно. Его сердце билось все быстрее и пульс отчетливо отдавался в набухающем члене. Август отступил на шаг и Миша не смог сдержать разочарованный вздох. Смешанное с усталостью после битвы, возбуждение было почти мучительным. Во рту у него пересохло. — Стой спокойно и я тебя развяжу, — пообещал Август, — как только мы закончим. Август опустился на колени, снова провел пальцами по его члену, прежде чем податься ближе и, приоткрыв рот, провести кончиком языка по головке, снова дразня, без слов обещая больше. После он поднял взгляд — все такой же любопытный и голодный — точно прикидывая в уме, чего именно сейчас хочет Миша — а потом, резко наклонившись, заглотил его член целиком, обеими руками вцепившись в бедра. Миша протянул руку к его голове, чтобы, запустив пальцы в волосы, притянуть ее ближе, но так и не решился это сделать. Прикосновение разрушило бы очарование момента. К тому же не было совершенно никакой необходимости торопить Августа — тот и так старался. Он сосал жадно, торопливо, впуская Мишу так глубоко, как только мог, двигался чуть резковато, слишком сильно сжимал пальцы, болезненно впечатывая их в кожу, но это тоже было по-своему приятно, боль обостряла ощущения. Наверняка сам Август был возбужден не меньше, но сейчас полностью сосредоточился на Мише. Тот чувствовал, как влажно подрагивает глотка, когда в нее опять и опять утыкается головка члена, чувствовал, как податливая мягкость сменяется твердостью неба, когда Август откидывается назад, чтобы сделать вдох, а потом все движения слились в единое целое, и он кончил, стиснув руки в кулаки, запрокинув голову, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вся веревка точно разом натянулась, врезаясь в тело, но, несколько секунд спустя, это ощущение рассеялось. Осталось только разливающееся внутри чувство удовлетворения. Август отодвинулся, вытирая рот и медленно поднялся с колен. Хрипло пробормотав что-то по-немецки, он довольно кивнул и вытащил из кармана ножницы, и, оттянув веревку у плеча Миши, перерезал ее. Обвисшие петли сползли вниз. — Все, ты свободен, можешь одеваться и идти в душ. Я приведу себя в порядок, — Август облизал порозовевшие влажные губы, — и догоню тебя. — Думаю, будет честно, если я останусь и помогу тебе, — Миша улыбнулся в ответ и протянул ему руку. Возможно, действительно стоило попробовать обвязывание еще раз. Но только в свободный от боев день.