Сборник драбблов

Миша не был уверен, что ему понравится эта игра, но все же согласился — он редко отвечал отказом, полагаясь на опыт Августа и его умение находить для них способы доставить друг другу удовольствие или хотя бы просто неплохо провести вместе время. Отказывал Миша только в крайних случаях, казавшихся слишком рискованными или оскорбительными, но этот случай таким не был. Немного странным — но не более, а странности друг друга они уже привыкли уважать. К тому же очередная возможность показать свою силу была лестной, поэтому Миша не отказался от превращения в лошадь, послушную любому приказу своего хозяина, хотя это и не казалось ему особенно возбуждающим. Скорее он чувствовал себя глупо. И пол был холодным. Не таким холодным, как на Колдфронте, но медпункт в фабричном районе, куда их вернули еще в начале весны, плохо отапливался. — Mein kleine Gaul, — пробормотал Август, наклонившись, чтобы потрепать его по плечу. В отличие от Миши, он не стал раздеваться полностью, оставшись в носках, кальсонах, тонкой майке и расстегнутой рубашке — еще одна условность, подчеркивающая, что он — хозяин. По крайней мере, сейчас эта роль его устраивала и он не собирался сегодня испытывать границы власти. Миша был не против. — Ты будешь послушным? — Август снова потрепал его по плечу, уже грубее. — Конечно. — Тише, — Август легко ударил его по ягодице сложенным вдвое ремнем, не столько пытаясь причинить боль, сколько просто напоминая, что может это сделать. — Лошади не разговаривают. Миша послушно кивнул, сдерживая смешок, и опустил голову. Иногда ему трудно было понять разницу между теми условностями, которые непременно нужно соблюдать, и теми, которые можно было отбросить, если они кажутся совсем уж неуместными — но, все же, он старался подчиняться правилам. В этом был главный смысл всех игр. Погладив Мишу по шее, точно предупреждая, что готов перейти к действиям, Август перекинул через него ногу и плавно опустился, устраиваясь на плечах. Несколько секунд Миша оставался неподвижным, привыкая к его тяжести — ощущение было непривычным, но, удобно распределенный, вес Августа казался совсем незначительным, удерживать того на спине было куда легче, чем на руках. Наконец, он двинулся вперед, осторожно, шаг за шагом — сначала руки, потом — колени. Август стиснул его ногами, стараясь сохранить равновесие, и крепко вцепился в основание шеи — хватка была резкой, почти болезненной, но не настолько, чтобы это было неприятно. — Вот так. Ты молодец, — Август опять наклонился чуть ближе и Миша почувствовал его дыхание. — Немного быстрее. Он повиновался. Тепло тела Августа не давало ему замерзнуть и он чувствовал, как согревается с каждым шагом. Ему не удавалось проникнуться в полной мере ролью, выбранной для него Августом, но само происходящее определенно увлекало. Это было совершенно не похоже на их обычные игры, где часто находилось место приказам, но не командам, точно адресованным животному, и, поэтому, Миша не был уверен полностью, что происходящее ему действительно нравится — впрочем, не настолько, чтобы просить об остановке. Медпункт фабричного района состоял из двух больших комнат, тянувшихся вдоль всего здания, и, по плану, он должен был пройти на четвереньках, упираясь в пол сжатыми кулаками, от самого входа комнаты ожидания до дальней стены операционной. Не самый длинный путь. Снова — шаг за шагом, сначала руки, потом — колени. Август старался держаться неподвижно, чтобы не испортить все, заставив Мишу сбиться с ритма, но, время от времени, тот все же ерзал, то ли пытаясь устроиться удобнее, то ли согревая себя этими легкими, едва ощутимыми движениями, отдававшимися в теле Миши приятным эхом. Это все еще не было настоящем возбуждением, скорее — просто приятным тянущим чувством, постепенно собиравшимся в нижней части тела, готовясь слиться в горячую волну, стекающую в пах. — Остановись, — скомандовал Август, когда они были в метре от двери, делившей медпункт надвое, и Миша немедленно исполнил приказ. Если лошади не разговаривают, то, видимо, и двери открывать не должны. Август слез с него, открыл дверь и вернулся на место. Миша послушно смотрел в пол, не поднимая головы, но без труда мог представить себе каждое его движение — и то, как под кальсонами обозначился уже наметившийся стояк. Ощущение превосходства всегда заводило Августа, и вряд ли происходившее сейчас стало исключением. Миша повел плечами, разгоняя кровь, и Август снова заерзал, устраиваясь удобнее. Ему приходилось подгибать ноги, вжимая пятки в мишины бока так сильно, что это было больно — но вполне терпимо. — Вези дальше, — скомандовал Август, снова хлопнув его по заду, на этот раз — раскрытой ладонью. Сейчас он был хозяином по-настоящему. Эта мысль неожиданно увлекла Мишу, он почувствовал, как его тело, наконец, отзывается на происходящее: сейчас он — всего лишь послушное Августу животное, покорно выполняющее любой приказ, и если он позволит себе ослушаться, то будет немедленно наказан. Теперь это были не просто обговоренные заранее правила, Миша ощущал их, физически, на собственной шкуре. Он показывал свою силу и, в то же время, был низведен до положения животного. Бессловесной покорной твари. Он медленно вошел в следующую комнату. Приемная, отделенная от операционной только ширмой, была залита теплым вечерним светом. От пола тянуло запахом дезинфицирующего раствора и кое-где были видны плохо замытые следы крови — Август никогда не любил заниматься уборкой, а медиган и респаун делали санитарные требования всего лишь условностью, соблюдаемой от случая к случаю. Раньше Мише и в голову бы не пришло, что ему покажется приятным, даже по-своему романтичным, ползти на четвереньках по такому полу. Но присутствие Августа все меняло. Август вообще умел менять все, к чему прикасался. Шаг за шагом, сначала руки, потом — колени, не слишком торопясь, но и не сбиваясь с ритма. Так, чтобы Августу понравилось и захотелось похвалить. Наградить. — Наверное, стоило надеть на тебя какую-нибудь сбрую, — чуть откинувшись назад, Август провел пальцами по мишиному боку: сначала вниз, легко, нежно, чуть щекотно, и сразу же вверх, вжимая с силой, болезненно, резко, прощупывая сквозь плотный слой жира и крепкие мышцы ребра — или уязвимые впадины между ними. — Но, боюсь, это непростая задача. У меня, кажется, была подобная вещица, но определенно не твоего размера. Слова о сбруе — для него самого, или для Августа, раз у того она уже есть — неожиданно отозвались у Миши внутри легкой волной любопытства, хотя он едва мог понять, почему именно. Он позволил себе отогнать все мысли, полностью погрузившись в происходящее, в движения, в приказы и необходимость их выполнять; с каждым шагом это становилось проще — он вживался в предложенную роль, проникался ей, уж если не душой, то телом — определенно. — Остановись, — на этот раз голос Августа звучал уже менее строго. — Довольно. Миша остановился на расстоянии вытянутой руки от стены, и Август снова слез с него, на этот раз — более торопливо, наверное, ему уже не терпелось перейти к следующей части игры. Миша едва сдержал вздох разочарования, почувствовав, как исчезает тепло чужого тела и приятное, ставшее за эти минуты уже привычным, давние на плечи. — Ты молодец, ты со всем справился, — опустившись на колени рядом, Август провел обеими руками вдоль спины Миши, от поясницы — вверх, к лопаткам, и волна тепла растеклась по всему телу, сливаясь с давно назревавшим возбуждением, отдаваясь в отяжелевших яйцах и головке члена. — Ты очень сильный. Он двинул руками вверх, к все еще напряженным плечам, и начал их растирать, едва слышно бормоча что-то на смеси немецкого и английского — похоже, это были новые похвалы, но Миша не сказал бы с точностью, его сердце начало биться быстрее в ответ на прикосновения, и грохот собственного пульса не давал ему сосредоточиться на словах Августа. Тот гладил его старательно и с любовью — кажется, так растирают настоящих лошадей, наводя блеск на вычищенную щеткой шерсть — руки скользнули по плечам вниз, до самых локтей, опять вверх, потом — к бокам, к груди. Август замер на несколько секунд, почти неподвижный, ероша витки волос, но потом, даже не притронувшись к соскам, повел ладони дальше, прижавшись к Мише так плотно, что тот отчетливо отчетливо ощущал его возбуждение. Он больше не говорил, только гладил: перебирая волосы, переминая пальцами жир отвисшего живота — снова то легко и щекотно, то грубо, немного болезненно, прощупывая спрятанные под ним мышцы — но так и не повел руки ниже, не притронулся к мишиному члену. Вместо этого Август снова пристроил руки на его спине, чуть выше поясницы и замер на несколько секунд. Тепло прикосновений постепенно становилось жаром возбуждения и Миша отчетливо чувствовал, как его член встает все крепче. Сейчас его возбуждало уже само ожидание новых прикосновений, награды за старательное выполнение команд. — Думаю, я должен выразить благодарность нагляднее, — Август подался вперед, потираясь членом о бедро Миши. Наклонившись, Август снова завел руку ему под живот, чтобы обхватить влажной от испарины ладонью член и Миша качнул бедрами, толкаясь ему навстречу, все так же опустив голову, с силой сжав челюсти, чтобы не издать какой-нибудь неуместный вздох, в последний момент испортив всю игру. — И ты можешь говорить, — вполголоса добавил Август, прижавшись лбом к его плечу, — mein Liebling.