Сборник драбблов

Обычно Миша старался избегать ненужных трат, но о покупке зеркала не пожалел ни секунды. Крошечная комната, в которой едва хватало места для него самого и пушек, теперь хотя бы выглядела чуть побольше. Теперь, сидя на кровати и полируя Сашу или Оксану — особенно Оксану, с ее нежным латунным сиянием — он мог осматривать ее с обеих сторон, следить за движением собственных рук, видеть, как зеркало удваивает блеск начищенного металла. Иногда ему казалось, что пушки сами любуются своим отражением, собирая гладкой поверхностью блики света, наслаждаясь его прикосновениями. Ему нравилось думать о них как о живых. Впрочем, конечно, дело было не только в пушках. Мише нравилось наблюдать за отражением Августа, когда они были вместе — в мокром кафеле, в оконном стекле, в дверцах аптечного шкафчика. Но раньше они никогда не занималась любовью перед настоящим зеркалом. Конечно, Августу это тоже показалось интересным. Ему нравилось и его отражение, и то, как им любовался Миша. — Обзор со всех сторон? — он поправил жилет, поворачиваясь к зеркалу три четверти. — Звучит крайне любопытно. — Я смогу смотреть тебе в глаза, когда устраиваюсь сзади, — тихо сказал Миша, целуя его в шею, постепенно поднимаясь к мочке уха, чтобы прихватить ее зубами. — Я смогу смотреть на тебя, когда ты сзади, — в тон ему ответил Август, чуть запрокидывая голову. — И на самого себя тоже. Миша обеими руками стиснул его ягодицы, провел ладонями вверх, обхватил Августа за пояс, снова сбивая только что поправленный жилет — в ответ Август с деланным неудовольствием заворчал, но прижался плотнее и чуть потерся об Мишу, наверняка чувствуя, как твердеет его член. Еще раз прихватив мочку уха зубами, Миша начал спускаться вниз, легко покусывая шею Августа там же, где только что целовал. Он не отрывал взгляда от отражения, жадно ловя каждую деталь — мелкие морщины, серебристые нити седины в волосах, влажно блестящие в приоткрытом рту зубы, расширившейся зрачки и узор радужки вокруг них. Зеркало придавало давно знакомым чертам новизну. Август явно считал так же. Поэтому и не стал снимать очки — наверное, не желая упускать ни одной мелочи. Он замер — все так же чуть приподняв плечи, красуясь перед зеркалом — переводя взгляд с собственного отражения на мишино и обратно. Миша, потираясь членом об его ягодицы, расстегнул пуговицу жилета, но, уже заводя пальцы между полами, понял, что не хочет тратить время на то, чтобы раздеть Августа полностью — и не хочет разрушать очарование его образа. Костюм шел Августу почти так же, как белый халат, сейчас его отражение выглядело почти идеально. И Миша просто опустил руку ниже и расстегнул ширинку, чтобы высвободить член, привычно обхватить его пальцами. Август охотно толкнулся ему навстречу, все так же не отводя взгляда от зеркала, и Миша снова потерся об него пахом, чувствуя как нарастает его собственное возбуждение. Когда он наблюдал за отражениями, время всегда немного размывалось, он мог не заметить, как потратил на полировку Оксаны куда больше времени, чем планировал — такое случалось не раз. И с Августом, похоже, повторялось: чем дольше он смотрел, тем острее становился жар внутри. То наращивая темп движений, то сбавляя, Миша продолжал смотреть на их общее отражение, дробившееся на множество деталей и в то же время остававшееся целым. Плотные штаны давили на член слишком сильно, почти болезненно, но Мишу это не останавливало. Захваченный моментом, он прижался к Августу плотнее, замирая на несколько секунд. Он наслаждался прикосновением, запахом, возможностью смотреть Августу в глаза, снова целуя его шею. Тот чуть подался назад, тоже вжимаясь в Мишу плотнее, полностью замирая. Некоторое время они оба стояли неподвижно, наслаждаясь ощущением полного контакта, разделенные лишь слоями одежды, казавшимся сейчас почти неощутимым препятствием. Дыхание в унисон, тепло тел, сливающееся в единое целое. — Не останавливайся, — тихо приказал Август, опуская голову. Миша послушно продолжил движения, но теперь — наваливаясь на Августа сильнее и тот уперся рукой в стену, рядом с зеркалом. Чуть нахмурившись, закусив нижнюю губу, он явно сосредоточился на ощущениях — но эта сосредоточенность продолжалась недолго: он медленно поднял голову, поправил очки, снова переводя взгляд на отражение. Он сосредоточенно рассматривал себя, так же внимательно, как сам Миша, ловя все детали, каждое мелкое движение. Любопытство в его взгляде было вполне искренним, похожим на то, с которым он иногда изучал результаты собственных экспериментов, но теперь к любопытству явно примешивалось возбуждение, брови были сведены вместе, рот чуть приоткрыт, на шее проступила испарина. Чуть откинувшись назад, Миша ускорился, тоже не отводя взгляда от отражения, уже чувствуя, что скоро все закончится. Он провел тыльной стороной свободной руки по шее Августа, отчетливо чувствуя, как бьется его сердце, скользнул пальцами ниже, вдоль ворота рубашки, поддел узел галстука, но не решился его распускать, нарушая совершенство отражения. Кончая, Август с коротким стоном чуть подался назад, и выплеснул сперму на гладкую поверхность зеркала. Белесые капли поползли вниз по стеклу, точно снова делая отражение плоским, забирая на миг его очарование. Опять обхватив Августа рукой поперек живота, Миша снова прижался к нему всем телом, уткнувшись лбом в основание шеи и почувствовал, что тоже кончает, даже не расстегнув штаны. Наверное, неплохо будет заглянуть еще раз в душевую — но после. Сейчас Миша обнимал Августа, вжимаясь лбом в его затылок, наслаждаясь теплом, глубоким дыханием, участившимся пульсом, и больше не глядя на отражение, полностью захваченный ощущением физического контакта. Наконец, Август чуть дернул плечами, без слов требуя его отпустить и Миша чуть отодвинулся. — Иногда тебе в голову приходят совершенно потрясающие идеи. Думаю, нам определенно стоит продолжить эти опыты. — Август снова повернулся к зеркалу три четверти, одернул жилет, застегнул расстегнутую пуговицу, и только после застегнул ширинку. — Стоило захватить с собой вазелин. Обещаю сделать это в следующий раз. Миша тихо засмеялся. Он знал, что Августу понравится зеркало и догадывался: тот придумает еще множество занятий для них обоих, за которыми они проведут у зеркала не один вечер. Пушки не будут ревновать.