Сборник драбблов

— Ты не упоминал, что твоя мама говорит по-немецки. — Совсем немного. Мне как-то не пришло в голову, что это может быть важным. — На самом деле, Мише скорее не приходило в голову, что Август однажды встретится с его мамой, но эта фраза звучала как-то слишком неуверенно и он решил немного сгладить правду. — Надеюсь, она не сказала тебе ничего неприятного? — Она пообещала сломать мне шею, если я тебя обижу, — Август пожал плечами. — Я почти уверен, что это была не шутка, но, раз я не собираюсь тебя обижать, полагаю, моей безопасности ничто не угрожает. — Ты ей понравился. — Да, думаю, если бы я ей не понравился, она бы не предложила нам комнату с одной кроватью. Миша кивнул и перевел взгляд на кровать. Она выглядела достаточно большой и надежной, чтобы они могли с удобством устроиться на ней вдвоем, но он не мог отделаться от чувства неловкости. Конечно, мама давно знала, что он любит мужчин, как и о том, что он планирует жить с Августом вместе, деля с ним постель, но, все же, подобного он не ожидал. Одна комната — возможно, но общая кровать — это определенно был сюрприз. Хотя и довольно приятный. — Эта кровать определенно нравится мне больше гостиничной, — Август с улыбкой толкнул его в грудь и Миша послушно опустился на постель. Сам Миша после вечернего душа переоделся в пижаму, но Август предпочел просто набросить халат. Миша отчетливо видел, что под ним у того нет даже белья, и при мысли об этом он почувствовал как по всему телу проходит приятная щекотка возбуждения — еще не сформировавшегося полностью, но уже узнаваемого. Миша понимал, что встреча с семьей — просто формальность, но все равно острее, чем раньше ощущал, что они с Августом принадлежат друг другу. Это было прекрасное ощущение. И Август, похоже, его разделял. Он опустился сверху, упираясь раскрытыми ладонями в мишины плечи, и тот почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее, с каждым ударом все сильнее разнося по всему телу тепло, постепенно превращающееся в жар. Обычно они редко проводили вдвоем две ночи подряд — по крайней мере, редко проводили их в интимной близости, — но сейчас Август был решительно настроен на близость, и Миша его понимал, чувствуя то же самое. Но, в то же время, мысль о том, чтобы заняться любовью в мамином доме, когда она спит — или не спит — всего лишь этажом выше, его беспокоила. — Я не хочу, чтобы нас услышали. Понимаешь — одно дело, что мама и сестры все знают, и совсем другое — если они услышат, как это происходит. — Попытаемся сделать все тихо, — Август улыбнулся, прижимаясь к нему плотнее и Миша привычным движением запустил руку между пол халата, чтобы, скользнув по груди, ероша завитки волос, провести ее выше, до плеча, стиснуть его пальцами, чувствуя движение мышц под кожей. — У нас не особенно хорошо получается быть тихими. Особенно у тебя. — Я постараюсь. Август наклонился к нему ближе и поцеловал в подбородок: сначала прижался сжатыми губами, неспешно, почти целомудренно потираясь ими о кожу, потом раскрыл их, выпуская язык, обильно смоченный слюной, медленными движениями облизывая его — вечерняя щетина наверняка болезненно кололась, но это Августа не останавливало. Он опустил руку к поясу мишиной пижамы, но не стал подцеплять резинку, вместо этого просто опустив руку на член, чуть поглаживая его сквозь ткань. — Подожди, — Миша уперся ладонью ему в плечо, и Август удивительно послушно замер. — Если ты правда не хочешь... — Хочу, — тихо сказал Миша, снова притягивая его к себе ближе, целуя в основание шеи, чувствуя, как часто бьется близкая к коже жила. Он действительно хотел, это не была просто уступка — то ли из-за долгой дороги, то ли из-за самого ощущения открытия новой главы их жизни, Миша чувствовал удивительный прилив желания, как когда они едва начали друг друга узнавать ближе. В конце концов, вряд ли кто-то станет их подслушивать. И мама сама предложила им комнату с общей кроватью. Если бы она была против — то нашла бы для Августа отдельную комнату, верно? — Тогда сделаем это, — Август улыбнулся, чуть приподнимаясь. Он явно был готов к этому ответу и взял с собой баночку вазелина, спрятал ее в кармане халата. Это было смело и бесстыдно — в точности как и следовало от него ожидать. — Думаю, я знаю, как наградить тебя за решительность, — тихо сказал он, пропихивая руку под мишину поясницу и опуская ее ниже, к складке между ягодиц. — Я не готовился к этому, — предупредил Миша, заранее зная, что для Августа это не важно. — Значит, я сделаю все необходимое сам, — улыбнулся тот. Одной рукой стаскивая мишины штаны, другой он обильно зачерпнул вазелин, и пропихнул в дырку сразу два пальца — проникновение вышло немного резким, но по-своему приятным, и Мише пришлось прикусить губу, чтобы сдержать вздох. Август действовал немного грубо, но не переходя ту грань, за которой боль становилась чрезмерной, наоборот — он хорошо знал мишино тело, знал, когда можно чуть поторопиться, а когда лучше оставаться медленным. Они нечасто делали это именно так: проникновение всегда ограничивает свободу, и обычно Август готов был мириться с этим только ради внутренней стимуляции, которую он так любил. Мишу устраивало это положение вещей, активная роль казалась ему вполне интересной, он получал немалое удовольствие, входя в тело Августа, ощущая, как плотно он обхватывает его член, но, все же, иногда ему самому недоставало того же ощущения заполненности, прикосновения к чувствительным точкам внутри. Скорее всего, именно поэтому Август и предложил сейчас именно это, как не слишком значительную, но приятную награду. Кровать не скрипела под их общей тяжестью — пока, во всяком случае, — но Август все равно избегал слишком резких движений, и не только потому, что они могли оказаться болезненными. Вряд ли его так уж беспокоило, что мишина мама и сестры могут их услышать — скорее, это была для него еще одна игра. Но к играм Август относился серьезно. Миша стиснул его ногами, но тут же ослабил хватку, чуть приподнимаясь, позволяя пристроиться удобнее, и Август чуть ускорил движения, вскидывая бедра вверх, проезжаясь по самому чувствительному месту. Миша двинулся ему навстречу, обхватив пальцами член, стиснул челюсти, прикусывая слишком шумный вздох и плавно опустился на матрас, не позволяя себе двигаться слишком резко. Август коротко вздохнул, снова резко подаваясь вперед, и на излете его вздох прекратился в стон. Не слишком громкий, — но вполне отчетливый. Едва ли кто-то, услышавший его, мог бы решить, что это — просто скрип половицы или вой ветра за окном. Миша резко вскинулся, поспешно зажимая Августу рот, и вместо нового стона у того получилось лишь невнятное мычание. Плавные движения распаляли сильнее, чем резкие, Миша мог прочувствовать их целиком, представить себе каждую мелочь: как скользит внутри набухшая головка, как сползают вниз вытекшие из дырки капли вазелина. Захваченный этим ощущением, он почти упустил новый стон Августа и едва успел опять прижать ладонь к его рту. Неспешно двигаясь Августу навстречу, Миша провел пальцами по своему члену вверх, задерживая дыхание всякий раз, когда Август снова вскидывал бедра. Даже собственное сердцебиение казалось ему слишком громким, каждый тихий скрип кровати, каждый вдох точно отдавался эхом по всему дому, и на секунду Миша даже подумал, что им стоит остановиться, избегая лишнего шума, но эта мысль потонула в разливавшемся внутри удовольствии. Наконец, Август резко — слишком резко — подался назад, полностью высвобождаясь, и, чуть приподнявшись, выплеснул сперму Мише на живот; теплые струи щекотно стекали по коже, собираясь тяжелыми каплями, пачкая волосы, заливаясь в ямку пупка, и, стиснув челюсти, сжав левую руку в кулак, продолжая ритмично двигать правой, изо всех сил стараясь не издать ни единого лишнего звука, Миша тоже кончил. Короткий стон остался у него во рту, под чуть прикушенным языком. Слюна теперь едва заметно отдавала кровью. — Ты думаешь, это было достаточно бесшумно? — шепотом спросил Август, опускаясь на постель рядом. — Сомневаюсь, — честно сказал Миша, все еще опасаясь слишком повышать тон. — Мы вряд ли можем двигаться бесшумно. Август усмехнулся и снова пожал плечами: — По крайней мере, мы попытались. Я надеюсь, обойдется без неловких вопросов за завтраком. Миша кивнул с новым вздохом, надеясь, что он вышел не слишком громким. Он откинулся на спину, наслаждаясь разливавшимся внутри удовольствием, смешанным с умиротворением, и, не поворачиваясь к Августу, взял его за руку, стиснув пальцами ладонь, влажную от пота, вслушиваясь в его пульс. — Пожалуй, я пойду в ванную первым, — сказал он, наконец. — Хорошо. Не обижайся, если я усну к твоему возвращению, — выдохнул Август, вытягиваясь во весь рост. Он не стал даже поправлять одежду: то ли из показного бесстыдства, то ли просто потому, что слишком устал. Миша кивнул и медленно перевернулся на бок, чтобы встать с постели. Несмотря на некоторую неловкость, он ничуть не жалел о том, что принял предложение Августа. Он обернулся, прежде чем выйти за порог. В полумраке он не мог разглядеть выражение лица Августа, но был уверен, что тот умиротворенно улыбается. Так же, как и он сам.