Завязанные глаза
28 декабря 2019 г. в 02:18
Раньше они никогда не добавляли в свои игры завязывание глаз, несмотря на все разнообразие экспериментов, хотя Мише эта мысль казалась интересной. И когда Август в очередной раз предложил обвязать его веревкой, он добавил к своему согласию предложение закрыть ему глаза — и тот не стал возражать, наоборот, похоже, это показалось ему интересным.
В качестве повязки на глаза он использовал бинты, которыми обернул мишину голову в несколько слоев, достаточно плотно, чтобы тот ничего не видел и мог полностью сосредоточиться на том, что чувствует.
Он стоял полностью раздетым в середине комнаты. Сначала он терпеливо ожидал, пока Август закончит обвязку, накинет все петли, завяжет все узлы: некоторые прикосновения были возбуждающими — подтягивание сплетений к соскам, нарочито затянутые, похожие на поглаживания, прикосновения к мошонке и корню члена, — другие же просто щекотными, но вместе они складывались в захватывающее единое целое.
Но обвязка закончилась уже несколько минут назад, — может, две или три, а может и намного больше, он потерял ощущение времени — и сейчас Мише оставалось лишь ожидание, достаточно острое, чтобы почти казаться мучительным, но от этого не менее увлекательное.
Ощущение было довольно странным. Миша чувствовал себя немного дезориентированным, но это тоже захватывало, очаровывало, заставляло раствориться в мелочах: звуках дыхания Августа, его шагов, биении собственного сердца, на прохладном воздухе, гладящем кожу, и оборачивающих тело веревках. На этот раз Август обвязал его неплотно, местами петли провисали, но от этого их прикосновение не становилось менее ощутимым.
— Сегодня холодно, — заметил Август, проводя ладонью по его груди, вниз, к животу, чуть подцепляя большим пальцем веревочные петли, но пока что их не натягивая. — Наверное, я должен тебя согреть.
Они договорились, что Миша обязан сохранять неподвижность и молчать так долго, как только может, чтобы заслужить награду за свое послушание; он сомневался, что Август откажет ему в награде, если справиться с испытанием не выйдет, но, все же, дополнительные ограничения делали происходящее еще интереснее.
Хотя бы потому, что Август пытался подтолкнуть Мишу к проигрышу, держась к нему так близко, что он чувствовал тепло его тела, поглаживая веревки, и подогревая постепенно нарастающее возбуждение.
— Ты хочешь, чтобы я сделал это нежно или грубо? — Август опустил ладонь Мише на плечо и, подавшись ближе, почти уткнувшись лицом а основание его шеи, продолжил: — как тебе больше нравится?
Скользнув рукой вниз, он подцепил пальцами веревку, свисавшую между лопаток свободной петлей, и резко потянул на себя, заставляя ее врезаться в кожу груди, задев соски.
Миша вздохнул; вздох едва не превратился в стон, но он заставил себя сдержаться.
Его член уже отчетливо стоял, пока не вытянувшись во всю длину, но постепенно приближающийся к этому — и отчаянно нуждающийся в прикосновении.
Но Миша не собирался отказываться о обещанной награды.
— Думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог — и я готов это сделать, — тихо сказал Август, натягивая веревку сильнее, накручивая ее на пальцы, и она постепенно врезалась в тело все сильнее. Это было уже почти болезненно, не настолько, чтобы попросить об остановке. Наоборот, легкая боль дополняла возбуждение, придавала ему завершенность. — Тебе нужно только попросить.
Он опустил руку, но веревки остались натянутыми — похоже, он завязал еще один узел, — Миша сделал глубокий вдох и почувствовал, как они врезаются в его кожу.
Август — подступив еще ближе, почти прижавшись к нему всем телом — медленно провел пальцами вдоль веревки, до мишиного правого соска и чуть сжал его. Миша вздрогнул и ощутил, как снова впиваются в тело веревочные петли, но сумел удержаться от стона.
Ему казалось, что из-за повязки на глазах обоняние обострилось так же, как слух, запах Августа, давно знакомый и привычный, казался удивительно острым, он щекотал ноздри, точно проникая внутрь, возбуждал, почти обжигал. Август то подступал ближе, водя пальцами вдоль веревок, гладил его кожу, вжимал пальцы в плотный жировой слой на животе, перебирал волосы на груди — то снова отступал, оставляя Мишу наедине с собственными мыслями и попытками разобраться в происходящем.
Тот терялся в происходящем чем дальше, тем больше, но это захватывало и очаровывало.
Наконец, он услышал тихий шорох одежды, скрип половиц и понял, что Август опустился перед ним на колени, готовясь перейти к более решительной атаке.
Скользнув рукой вдоль тянувшейся к паху веревки, он подался вперед, чтобы прижаться губами к основанию члена; чувствуя, как горячее дыхание Августа ерошит волосы у него в паху, Миша судорожно сглотнул. Внутри у него поднималась новая волна возбуждения, заполняющая все тело, омывающая горло, ноющие от соприкосновения с веревкой соски и набухшие яйца.
Приоткрыв рот, Август медленно провел языком и губами по его члену вверх, до самой головки.
Миша ожидал, что тот продолжит тянуть время, будет дразнить его, подводить к краю все ближе, не давая разрядки, но, вместо этого Август, не переставая водить пальцами вдоль веревок, подался вперед, принимая член целиком.
Чувствуя, как пульсирует влажная глотка, Миша стиснул челюсти, не давая себе застонать, а Август прижался к нему еще плотнее, впуская член так глубоко, как только мог. Секунду спустя, он чуть подался назад, только чтобы снова принять его полностью, едва сделав вздох.
Ему не потребовалось много времени, чтобы довести Мишу до оргазма — тот и так был возбужден до предела, а, осознав, что игра окончена, он перестал даже пытаться сдержаться, вместо этого позволив себе раствориться в происходящем.
Даже не видя Августа, он мог легко представить себе, как тот чуть прикрывает глаза, как испарина у него на лбу постепенно превращается в капли пота, скатывающиеся вниз. Как он откидывается назад, когда обхватывает влажный от слюны член пальцами, чтобы направить его, одновременно доводя все до завершения несколькими движениями руки.
Чуть прихватив зубами нижнюю губу, удерживаясь от стона, Миша кончил и замер, глубоко дыша, внимательно прислушиваясь к каждому шороху: Август наверняка неспешно вытер лицо рукавом пижамы, облизал пальцы, и только потом поднялся с колен.
Он конечно тоже уже давно был возбужден и наверняка ожидал, что Миша, наконец, отбросив попытки сдержаться, уделит ему немного внимания.
Тот не стал его разочаровывать.
— Я так и знал, что ты сдашься первым, — заметил Миша, сжимая и разжимая кулаки, стараясь выровнять дыхание, хотя сердце все еще отчаянно колотилось, разнося эхо ударов по всему телу. — Нужно быть терпеливым, чтобы испытывать чужое терпение.
— Я не сдался, — со смешком в голосе возразил Август, подцепляя пальцами бинт, все еще обмотанный вокруг мишиной головы. — Просто посчитал, что пора перейти к чему-нибудь поинтереснее.
— Ты прав, — кивнул Миша. — И если ты снимешь с меня повязку, думаю, я тоже смогу сделать что-нибудь интересное.
Август тихо рассмеялся и сорвал с него бинты, таким резким движением, что они почти обожгли кожу, немного болезненно зацепились за отросшие волосы на затылке, но именно так Миша и представлял себе завершение происходящего.
Возможно, в следующий раз он попробует остаться с завязанными глазами до конца близости, но сейчас он хотел видеть Августа, а не только чувствовать.
Миша медленно опустился на колени — веревки сдвинулись, снова врезаясь в тело — и потянулся к Августу, чтобы исполнить обещанное.