Сборник драбблов

Август утверждал, что лучше всего — бить не задумываясь, замахиваться и ударять одним движением, не позволяя себе остановиться. Так, чтобы ремень рассекал воздух и врезался в кожу, обжигая ее, впечатываясь в нее, оставляя отчетливый след. На словах это выглядело просто, но на деле у Миши выходило далеко не каждый раз. Бить не задумываясь у него получалось плохо; Август нередко с притворной строгостью говорил, что, если Миша продолжит в этом духе, то никогда не заслужит права пользоваться кнутом. Впрочем, Миша и сам не был уверен, что ему хотелось бы попробовать кнут. Обычного старого ремня им вполне хватало — и для игр, и, тем более, для обычной порки. На этот раз Август принес в спальню кресло и поставил его перед зеркалом, так, чтобы упираясь в спинку ладонями, смотреть в глаза собственному отражению. Удивительно, что подобное не пришло ему в голову раньше. Миша тоже постоянно возвращался взглядом к его лицу, замечая, как меняется выражение с каждым ударом: то сосредоточенное, то полностью потерянное, губы чуть приоткрыты, или, напротив, плотно сжаты, веки полуопущены, или же, наоборот — глаза широко распахнуты и жадно вглядываются в зеркальную поверхность. На этот раз — никаких приказов, Август позволил Мише самому выбирать и ритм, и силу ударов, ничего не требуя, полностью растворившись в ощущениях. Тому оставалось только прикладывать все усилия, чтобы не разочаровать — и пока, похоже, все шло отлично, по крайней мере, Август не возражал. И, судя по заметной эрекции, происходящее доставляло ему удовольствие. Прежде чем начать полноценную порку, Миша подготовил его несколькими минутами медленных ударов ладонью, разгонявших кровь по коже, заставляя ее краснеть, и только после, почувствовав, как она прогрелась, взял ремень. Он обернул его вокруг ладони, так, чтобы придерживать пальцами пряжку, не давая ему выскользнуть — и перешел к хлестким ударам. Выдерживать какой-то определенный ритм Миша не пытался, просто старался не слишком торопиться, но, в то же время, не позволял Августу заскучать, зная, что слишком длительная пауза его рассердит. Сильный удар по левой ягодице, почти сразу же — точно так же, но справа, достаточно резкий, чтобы заставить Августа вздрогнуть, чуть выгнувшись, а потом — небольшая пауза, всего на несколько секунд, за которые Миша подошел чуть ближе, перехватив конец ремня, чтобы следующий удар нанести уже петлей, по правому бедру, сантиметров на двадцать ниже предыдущего. Этот был сильным, белый отпечаток ремня быстро потемнел и припух, наливаясь кровью. Август охнул, вцепившись обеими руками в спинку кресла. Возможно, сейчас был подходящий момент для нового удара, такого же резкого и болезненного, но, вместо этого, Миша подступил еще на шаг ближе, опустил свободную руку Августу на поясницу, собирая ладонью испарину, двинул ее вниз, к складке между ягодиц, чтобы завести в нее пальцы. Здесь нежная кожа тоже была влажной от пота, — но не только. Он смешивался с вазелином, по которому пальцы приятно скользили, опускаясь все ниже — к разогретому металлу крупной пробки, растягивавшей дырку. Чуть поддев пальцем край пробки, Миша медленно потянул ее на себя, нежно поглаживая кожу рядом. Пробка подавалась легко, раскрывая дырку шире, постепенно приближаясь к самому широкому месту, но, когда Миша легко ударил его ремнем по уже исхлестанному бедру, Август мгновенно напрягся всем телом, вбирая пробку, мгновенно скользнувшую внутрь. Миша поцеловал его в плечо, а потом перевел взгляд на отражение в зеркале — и, не позволяя паузе затянуться, хлестнул еще раз, по свежему следу, уже сильнее. Август шумно вздохнул, когда петля ремня врезалась в его кожу, чуть подвернувшись, так, что удар пришелся не плашмя, а ребром; Миша не видел, но легко представил себе как темнеет, наливаясь кровью, свернувшийся змеей свежий узкий отпечаток. Точно желая загладить его, он ударил снова, значительно легче, но по тому же месту — и Август чуть качнулся вперед, плотнее стискивая спинку кресла. Двинув свободной рукой ниже, Миша медленно погладил мошонку Августа, дотронулся до корня уже крепко стоявшего члена, — но обхватывать его не стал, вместо этого снова вернувшись к пробке. Ни к чему торопить события. На это раз он вытащил ее полностью одним плавным движением, не сводя глаз с отражения Августа, замершего в предвкушении, которое успело на секунду смениться легким невольным разочарованием, когда пробка полностью высвободилась, оставляя его пустым. Потерев ее о пальцы, старательно смазывая их растопившимся вазелином, Миша не оглядываясь отбросил пробку на кровать и надавил на дырку, раскрывая ее сильнее. Указательный и средний пальцы легко проскользнули внутрь. Август подался навстречу, насаживаясь на пальцы, и Миша завел их глубже, дотрагиваясь до чувствительного места — и тут же отвел руку назад, к самой кромке, прошелся по краю, раскрывая дырку шире, а потом, перехватив ремень, хлестнул Августа по левому бедру. Тот снова сжался, стискивая пальцы, но отпустил их почти сразу, позволяя опять проскользнуть внутрь. Следующий удар, звонкий, резкий, пришелся ближе к внутренней стороне бедра, заставив Августа вздрогнуть от резкой боли всем телом, снова сжимая мишины пальцы, втягивая их чуть глубже, впуская в себя почти полностью. На этот раз он держал их дольше, стискивал сильнее, и Миша тоже замер, наслаждаясь моментом, полнотой контакта, прижавшись к нему всем телом, глядя в глаза отражению. — Знаешь, — тихо сказал Август, — порка, это, конечно, интересно, но нам пора перейти к чему-нибудь более существенному. Миша снова поцеловал его в плечо, без слов соглашаясь, и, разжав пальцы, позволил ремню упасть на пол.