Сборник драбблов

Это задумывалось как очередная игра, но, несмотря на умение Августа вживаться в образ, Миша так и не смог его представить его непослушным мальчишкой, заслуживающим наказания — за то, что плохо ел, не мыл руки или брал без спроса чужие вещи. Они не раз пробовали довести игру до конца, но ничего толком не получалось, и не из-за того, что Мише казалась неправильной мысль о физических наказаниях. Впрочем, то, что игра проваливалась снова и снова, Августа не огорчало, его вполне устраивала готовность Миши перейти сразу к заключительной части. То есть положить его себе на колени и отшлепать. Это было довольно странно, но по-своему увлекательно — как и многое из того, что предлагал Август. Сейчас тот, полностью раздетый, лежал, упираясь в пол руками, прижавшись пахом к его коленям, выставив зад в готовности к первому удару. Зад у него был красивый, не слишком волосатый, но и не голый, не слишком округлый, несмотря на накачанные мышцы, скорее немного квадратный — в самый раз, чтобы его приятно было гладить. И поэтому, прежде чем начать, Миша не стал себе отказывать в этом удовольствии, пусть даже Август недовольно заворчал, поторапливая его. Впрочем, Миша не заставил его ждать слишком долго. Первый удар — совсем легкий, но звонкий, ладонь едва задела кожу, но Август чуть напрягся, принимая его, прижался к нему плотнее сразу же, и замер. Миша тоже остановился на несколько секунд, позволяя тому снова расслабиться — расслабленные мышцы всегда приятнее отзываются на удар. Он не особенно любил причинять боль — по крайней мере, вне поля боя — но ему всегда нравилось чувствовать, как Август возбуждается от его ударов. Следующий шлепок был сильнее и пришелся выше, к самому началу складки между ягодиц. Август охнул и снова напрягся, всего на секунду — и тут же расслабился, принимая третий удар. Миша старался наращивать силу постепенно, двигая рукой то вверх, до самого начала складки между ягодиц, то вниз, до середины бедер, чувствуя, как постепенно мышцы расслабляются, а кожа становится все горячее. Член Августа, прижимавшийся к мишиному бедру, твердел едва ли не с каждым новым шлепком, и, после очередного, Август начал протираться об Мишу, задевая его собственный член бедром. Грубая ткань штанов не особо подходила для того, чтобы возиться по ней туда-сюда, но Августа возможная болезненность происходящего вполне устраивала. А, значит, устраивала и Мишу. Он продолжал шлепки, стараясь чередовать слабые и сильные. Бледная кожа горела под его ладонью ярко-красным от прилившей крови, да и сама ладонь постепенно начинала ныть, но он не останавливался. И дело было не только в нежелании разочаровывать Августа — ему и самому нравилось это ощущение замкнутого круга повторяющихся движений. Все просто, как в бою, легко захватывает, но требует полной сосредоточенности. Каждый новый отпечаток ладони на пару секунд становился почти белым, но почти сразу же прилившая кровь окрашивала его в алый. Удар за ударом — выше или ниже, тише или громче, они повторялись снова и снова. И точно так же повторялись движения Августа — вперед и назад, не пытаясь выдерживать определенный ритм, до тех пор, пока после очередного удара тот не кончил с коротким стоном. Кончая, он продолжал двигаться, не сбавляя темпа. Миша чувствовал, как расплывается теплое пятно на ткани его штанов, и это ощущение, само по себе — едва ли приятное, но из-за близости Августа ставшее невероятно захватывающим, отозвалось во всем его теле обжигающе горячим эхом. Наконец, Август замер, снова почти полностью расслабившись, лишь упираясь в пол руками. Он тяжело дышал, на шее даже со спины был виден проступивший румянец. Миша снова провел ладонью по ягодицам Августа. Тот в ответ издал тихий звук, не то стон, не то вздох, и Мише показалось, что это — предложение сделать что-то ещё, продолжить, не повторяясь. Потянувшись, он взял с прикроватной тумбы баночку вазелина и зачерпнул немного, чтобы пройтись пальцами по покрасневшей коже, представляя себе саднящее ощущение боли. — Думаю, — Август почти выдохнул это слово, — мне лучше встать. — Подожди, — Миша нежно прижал его к себе свободной рукой. — Я понимаю, что у тебя есть медиган, но... Он провел смазанными пальцами по разгоряченной и припухшей коже. Та жадно впитывала вазелин, но краснота не уходила, и Миша зачерпнул из баночки еще. Следы от отдельных ударов уже не были видны, но Миша их помнил, и старался повторить их, растереть вазелин рукой по каждому, точно заглаживая беспорядочные отпечатки собственной ладони. — Ты же понимаешь, что следы от ударов ладонью не требуют обработки? — Август делал паузу после каждого слова, явно все еще пытаясь выровнять дыхание. — И это не заживляющая мазь. — Если тебе можно притворяться непослушным ребенком, мне можно притворяться, что это — заживляющая мазь, — Миша пожал плечами. — И что она тебе нужна. Август хмыкнул в ответ, прижимаясь к нему чуть плотнее. Он определенно получал удовольствие от происходящего, хоть и не такое острое, как от ударов — он не возбуждался, но охотно подавался руке навстречу, в то же время не напрягаясь слишком сильно. Он ласкался, не требуя большего. На самом деле, Миша не был уверен, почему именно ему самому так нравится происходящее — дело ли в желании доставить удовольствие, в заботе, в простом очаровании прикосновения к голой коже, еще помнящей удары, или в том, как удивительно приятно было держать Августа на коленях, уже без необходимости его шлепать. Причина не имела ни малейшего значения. — Интересно, смогу ли я использовать это настойчивое желание заботиться обо мне, чтобы раскрыть твою властную сторону? — голос Августа все еще звучал приглушенно, а дыхание оставалось беспокойным, но теперь в его тоне явно преобладало любопытство. — Не думаю, что у меня есть властная сторона, — возразил Миша, продолжая нежно водить пальцами по покрасневшей коже, размазывая уже не впитывавшийся вазелин. Его собственный член ныл от возбуждения, но Миша не торопился им заняться, ему слишком нравилось ощущение прикосновения, и то, как расслабленно лежал у него на коленях Август, уже не готовившийся к новым ударам, а просто наслаждавшийся лаской уже не меньше, чем недавней болью. — Это — всего лишь забота. Я ничего не приказываю, не требую, не пытаюсь тебя контролировать. Август только еще раз хмыкнул в ответ, явно не настроенный на спор, и снова опустил голову.