«Эндорфины»

Tricky - Excess Сбросив звонок, Рональд медленно прошел к стене в «потайной» части студии, открыл дверцу шкафа с девайсами и вытащил оттуда длинный футляр, похожий на тубус для флейты. Раскрыл его, с легким придыханием посмотрел на лежащий в жесткой выемке изящный стальной прут, оканчивающийся тавром в виде буквы М – его символика. Понимать можно по-разному. Master или Mvanga, значения не имело, он мог просто оставить глубокий ожог-метку, знак принадлежности боттома-мазохиста. Он все решил – если этот мягкотелый слизняк, как про себя называл его Рон, не появится к назначенному времени, он заклеймит Джея. Станет для него всем – верным другом, внимательным Топом, заботливым партнером… Всем тем, кем он уже сейчас является, с единственной разницей – в их отношения войдет секс. Дженс не может без него, вернее – тут мужчина горько, с оттенками гнева, ухмыльнулся – не может без боли, которую ему дарит Рон. И, как ни безотрадно, сердце его теперь навсегда принадлежит другому… но его выбор уже не определяющий. Боттом вернувшись в студию, к Мванга, приоритеты расставил, и несущественно, что поступок его продиктован отчасти одиночеством. Пока у Джея не появился ванильный любовник, Мванга интуитивно восхищался им, не задумываясь о сексуальной стороне их отношений. А может, просто понимал, что любые другие отношения Дженса – лишь игра. Или успокаивался мыслью о доминирующем положении Эклза и собственном превосходстве над остальными его партнерами. Он каждую сессию добровольно покорял это дикое, грациозное, необузданное существо и тешил себя осознанием исключительности, полагая, что большей степени доверия Джей уже не в состоянии проявить в силу скрытности натуры и тяги к контролю и власти. Оказалось, ошибался. Глобально и катастрофически, и, на почве черной ревности и чувства уязвленного достоинства, ранее успешно и тщательно скрываемая привязанность переродилась во что-то давящее и разрывающее грудь. Мванга не мог отпустить Джея туда, где он не найдет выхода своим потребностям, даже зная, что проигрывает. Тема прочно въедается в личность, даже старея, Т\тематики не имеют сил отказаться от своих пристрастий. И раз Джей не получит боли там, чуткому Топу остается только лишить его запасных путей к отступлению. Пусть «Миш» приедет. Проявит себя с какой-нибудь идиотской стороны, чтобы Рон окончательно убедился, что его нижнему в чужих, пусть и любимых руках, будет хуже, чем в нелюбимых, но умелых. Мужчина повернул замок газовой минипечи, положил в специальную выемку над горелками тавро и выставил максимальный температурный режим. Сталь достаточно неплавкий, устойчивый металл, не окисляется, почти не дает нагара. Идеально для нанесения клейма. Докрасна не раскалится, конечно – элементарно не успеет, но третьей степени ожог, который будет очень долго заживать, а потом навечно останется со временем белеющим рубцом, нанесет легко. Этот рубец прикует Джея к Мванга крепче самых толстых цепей. Подготовив пугающе-завораживающий девайс, Рон приблизился к лежащему на тахте Джею. Прошло минут десять, как боттом в глубоком сабспейсе, скоро его начнет отпускать, а участие Эклза в предстоящей ситуации лишнее и только помешает. Парень опьянен любовью и одновременно с тем хорошо понимает, что для него значит Тема. Рональд не хотел, чтобы тот испытывал чувство вины. Сейчас, в данном положении, Джей пассивен и ничего не решает. Дело для двух Верхних – Мванга с удивлением отметил, что признает за ванильным право на доминацию. Собственно говоря, очень многие обычные люди – бессознательные Т\тематики, просто по каким-то причинам не идентифицирующие свои желания правильно, но Рон почему-то на сто процентов уверен, что «Миш» не из их числа, несмотря на то, что ни разу своего соперника даже не видел. Его неоднократно посещала мысль узнать, что же за ваниль такая смогла свести с ума столь сдержанную и уравновешенную личность, как Дженсен, вдобавок, будучи при том мужчиной. Посещала, и в ту же секунду исчезала, стертая ревностью и злостью. К тому, же Рон пытался убедить себя, что увлечение Джея – ненадолго, оно растает, как дымка, и скоро боттом наиграется, и всё вернется на круги своя… Не вернулось. Эклз, впервые в жизни, по-настоящему, искренне влюблен – активный спейс тому прямое доказательство. Обычно в трансе естественной химии он мог лишь тихонько поскуливать, с каждым ударом хлыста погружаясь глубже в бескрайнюю бездну сабзеро. Падал со станка, как только мозг переполняло гормонами настолько, что тело уже не просто не подчинялось, а переставало что-либо чувствовать. Стоило же его ванильным играм в любовь перетечь в горизонтальную плоскость, он постоянно кричит его чертово корявое имя, а экшены затягиваются, длятся от полутора до трех часов. Для одного випинга – долго, учитывая тот факт, что начинали они с двадцати минут, не считая разогрева. И само состояние сабспейса стало диаметрально другим. Глаза Джея пустые, ни искры жизни в них. Пульс и дыхание едва заметные. Губы что-то неслышно шепчут. Отрешенность. Он не здесь. И, несмотря на то, что подобное состояние весьма опасно для боттома, сейчас оно на руку Топу. Сам он уже отошел и здраво смотрит на сессию, не причинит непоправимого вреда. Только эмоциональный восторг от полной власти над покорным телом, а чтобы оно оставалось покорным до того момента, как Джей будет либо окончательно принадлежать другому, или окончательно принадлежать Рональду Мартину Мванга, Топ аккуратно поднял его на руки и понес к станку. Для того чтобы клиенты остались довольны сервисом, клуб прилагал максимум усилий по обеспечению комфорта. Например, девайсы и станки изготавливались на заказ, а студии предоставлялись в индивидуальное пользование. Прочная деревянная рама собиралась специально под Джея. Его рост, его длину рук и ширину плеч. Проект Рона. Возможно, уже тогда, три года назад, набросав на скорую руку эскиз этого станка, Мванга знал, что когда-нибудь Джею придется не только опираться на раму руками. Или так проявились крошечные искорки надежды? Рон одним нажатием опустил перекладину вполовину, поставил боттома на колени, чуть придерживая его, чтобы не упал. Застегнул на запястьях массивные наручи, соединенные прочной цепью, и зафиксировал руки высоко над головой, чуть вывернув суставы назад – не травматично, но ощутимо болезненно, так, чтобы Дженс почти висел. Эклз не в бессознательном состоянии. Сабспейс – транс, сродни состоянию после оргазма. Утомленная нега, безучастность и апатия, но мыслительный процесс сохраняется, как и осознание происходящего, хотя и значительно притупленные. Ощутимо повышается болевой порог, в связи с чем жизненно важно контролировать воздействие, и именно по этой причине и опасен домспейс – состояние полной власти. Рона часто выбивало на сессиях, а если честно, то всегда. Это же Джей, мать его, Эклз. Так наслаждаться болью не умел никто, а за свои двенадцать лет в Теме Мванга повидал достаточно мазохистов, но ни одного чистого. Пожалуй, за годы, сколько они с Джеем вместе, Рональд никогда не отпускал свои желания, не шел до конца, хотя мог неоднократно. Они ведь не проводили сеансов на доверии, а другие просто не могли погасить пожаров, пылающих в груди. Сейчас он может сделать с Дженсом все, что угодно, но не хочет. Пока. — Niidra(*1), — интимно шепнул Топ, склоняясь над боттомом. — Ты еще помнишь свое safeword(*2)? – Джей попытался сфокусировать взгляд. Долгий выдох щекотал шею Рону, он с легкой улыбкой и окутывающей все его существо нежностью смотрел на оглушенного ощущениями подопечного. — Нет, — наконец, тихо ответил Джей. Глухо, почти неслышно, голос безжизненный и далекий, чего и следовало ожидать. — Настолько, — Рон ласково потерся щекой о щеку парня, замечая, что тот немедленно прикрыл веки, а на лице отразилось выражение томного блаженства, — доверяешь мне? — Да… — пауза. — Мой Мастер, — и в бархатистый баритон вплелись нотки серой печали и унылой тоски. Мванга знал, почему его боттом, расплываясь в удовольствии боли, все равно грустит. — Ничего, — он решительно заставил себя отнять руки от стройной талии, обнаженной разорванной опояской штанов, покрытой густыми кровоподтеками. Потом алчно припал губами к вспухшей, вскрытой плетью полосе на плече и втянул поврежденный участок кожи резким, грубым поцелуем, отчаянно убеждая себя, что это лишь часть экшена, принуждая не падать в пропасть безумия от хмельного аромата мускуса, неуловимого парфюма и вожделения. Эротичный стон-вздох. — Скоро все будет хорошо. Он отошел, перевел взгляд на циферблат часов. Отчасти душа его умоляла кого-то на небесах, чтобы соперник опоздал, тогда он сможет с чистой совестью заклеймить боттома… Джея. Символ эмуны – то, что Дженс сегодня выдал ему право на безграничную власть, не беспокоясь о том, что тот может ею злоупотребить. Забыл safeword – стоп-слово, позволяющее нижнему немедленно прекратить сеанс, хотя и неудивительно, ведь они, много лет назад оговорив его, никогда не пользовались. И сегодня – проявление внутреннего уничтожающего, убийственного диссонанса в сердце Джея. Устал, замаялся. Измучен духовно и физически. Разум мечется между двух огней – собственной природой и эмоциями, понимая, что от стремления к BDSM никуда не деться. Рон не знал толком, что там у них произошло, Джей давно скрытничает и не посвящает его в подробности, но откровенности и не требуется. Опытный Топ, считывающий реакции по отражениям и теням на лице, и так поймет, ведь между партнерами обязана присутствовать некоторая доля эмпатии. Ванилька, как обычно, швырнула ожидаемое «извращенец» и ушла. Идиот. Мванга Джея не бросит ни за что. Он взял в руки девайс – уже другой. Тоже длинная плеть, но сердечник меньше в диаметре, а на концах хлопушка в пять хвостов с острой металлической оплеткой. Наносит тонкие, намного более глубокие следы, и ощущения, соответственно, интенсивнее. Осталось совсем немного, скоро время, отпущенное расточительному любовнику Джея, истечет. Топ, легко размахиваясь, хлещет спину, несколько поспешно и небрежно, но со зверским усилием – лопатки и плечи немедленно усыпало частой сеткой полос, поясница заново покрылась свежими вязкими струйками, медленно сползающими вниз, под толстую кожу брюк, к ягодицам. Рона обожгло раскаленной волной. В с трудом успокоенное сознание змеей скользнуло иссушающее желание немедленно разорвать на боттоме еще оставшуюся по какому-то недоразумению, не иначе, одежду и испещрить все тело своими порывистыми жестокими поцелуями, нанести беспощадную, самую прекрасную в мире, великолепную гравировку, растереть, размазать границу, непреодолимой стеной вдруг разделившую их, столь близких когда-то. Топ улыбнулся, заметив, как Джей откинул голову назад, навстречу плети. Так неприкрыто откровенно доверялся, так беззащитен он, так искренен. Широко раскрылись глаза. Секундное безмолвие, затем прикушенные губы, парень свел брови, хмуря покрытый потом лоб. Крик. Тот самый крик, от которого у Рона, кажется, поднимается давление, а в глазах темнеет от гнева. Еще удар, и еще крик в ответ. Топ старается выровнять дыхание, гасить нарастающие, гнетущие и муторные чувства, уговаривая себя – вот-вот решится их судьба… Громкий мелодичный перезвон заставляет его вздрогнуть от неожиданности. Интерком поста секьюрити. — Мастер, — сообщает охранник, — к вам посетитель. По паролю «Vyand», — уточнил он. — Пропустите, — коротко бросает он и отключается. Медленно подходит к боттому… Джею, опускается рядом с ним на одно колено, обхватывает лицо ладонями. — Niidra, — тихо сказал он, — ты слышишь меня? — зрачки медленно сужаются, воспринимая визуальные образы более четко. Едва заметный, слабый кивок. Отлично. Джей в глубоком спейсе. Не помешает. Спустя еще минуту в студию стремительно ворвался запыхавшийся брюнет лет тридцати пяти. Очень привлекательный, но главное его достоинство – глаза. Синие, пронзительно-насыщенного цвета. В обрамлении угольно черных ресниц. Настолько отчетливо-яркие, что даже Рону – на мгновение – показалась понимаемой животная страсть Джея. Пару секунд они просто пялились друг на друга. Мванга на Мишу. Миша на темнокожего, цвета черного шоколада, мужчину. Высокого, красивого, с сильной челюстью и волевым подбородком. Длинные густые волосы сплетены в частые французские косички до лопаток. На широкой груди – частым мелким бисером капли. Коллинз, заметив эти пятна, спустился взглядом по рукам. «Арабская плеть» – всплыл в памяти режущий голос. Повернулся направо. В дальней части мрачного, несмотря на слепящий свет ламп, помещения, пристегнутый, как на дыбе, полувисел-полустоял на коленях Джей, в устрашающем, пугающем состоянии. Кожаные штаны едва держатся на косточках таза, разорванные наискосок по линии ширинки – даже толстая опояска. Спина, живот, плечи, любой доступный взгляду участок тела был покрыт полосами, нет – разрывами, из которых постоянно сочилась кровь, ее приторно-тягучий, сочный запах плотно окутывал студию. Миша снова перевел глаза на Рона, потом накрыл их ладонью и облокотился на стену, глубоко дыша. Он сам не знал, какого черта мчался через весь город, как сумасшедший, нахально нарушая все правила дорожного движения. Прекрасно понимал ведь, куда едет, кого там найдет и что увидит. Но и мысль о том, что Джея, пусть лгавшего и изворачивающегося в течение полутора лет и, скорее всего, предавшего их отношения, подвергнут подобной пытке, невыносимо терзала сердце, не давала перевести дух, не оставила другого выбора, кроме как приехать. Рон, ни на йоту не удовлетворенный осмотром соперника, снисходительно хмыкнул и направился к печи. Молча, ни словом не удостоив визитера, вытащил накалившийся, кое-где докрасна, прут с тавром и положил его на предусмотрительно приготовленный поднос – чтобы ручка чуть поостыла. Сам знак еще минут сорок будет медленно остывать, награждая любого неосторожно прикоснувшегося несходящей меткой. Показав сим недвусмысленным действом непоколебимую серьезность своих намерений, он вернулся к слегка ошалевшему гостю, сложил руки в замок на груди, прислонился к стене напротив. — Поговорим? — холодно спросил он. Гость отнял ладонь от лица, с презрением посмотрел на собеседника, снова на Джея, подавляя вспыхнувшее желание броситься на помощь, снова на Рона. — О чем? — шумно выдохнул он. — Разве у нас есть тема для разговора? Я вас даже не знаю. — Зато ты знаешь, — он кивнул в сторону станка, — его. Ему хреново. — И в чем же причина, интересно?! — с возмущенной иронией воскликнул Миша. В теноре его отчетливо проскочила ярость. Черт, это же Джей! Его Джей, чтоб вас всех… Стоящий напротив мужик, заляпанный кровью, кровью Дженса. Эклз даже не пошевелился, даже не поднял головы! Да и может ли он двигаться? Он жив вообще?! — О, нет, мой ванильный друг, — покачал головой Топ. — Сейчас ему… никак. Раньше бы я сказал, что моему, — он нарочито подчеркнул местоимение, — боттому хорошо, но сейчас я в его состоянии совершенно разубежден. А знаешь, почему? — Проклятье, какой бред! – отмахнулся Коллинз. За время в разлуке с Дженсеном он каждой клеточкой организма и сознания хотел увидеть бывшего любовника, но вовсе не в такой ситуации. Он многое обдумал, понял… что Джей нужен ему. И удерживала его от звонка только обида, смешанная с ревностью – хоть Эклз и сказал, что не спит со своим партнером по BDSM, но как Миша мог ему верить после невероятного количества лжи, нагроможденного за все время их отношений? — Смотри! — внезапно приказал Мванга. Молниеносно поднял со стола плеть и нанес несколько сокрушительных ударов подряд по и без того покрытой кровавой кашей спине. Дженс едва слышно стонал от первых трех. На четвертом запрокинул голову, как всегда, когда смеялся над шутками Миши, и сорвался на стон. Протяжный, печальный, маняще-призывный. Певучее, короткое имя, непривычное и неудобное для американского слуха и произношения. Дженс умолял в стоне так, что у обладателя просочившегося из его груди имени душа перевернулось вверх дном. Еще удар, и еще один стон. Такой, что у Миши руки задрожали. — Хватит! — Коллинз побледнел. Кулаки у него то сжимались до побелевших костяшек, то опять разжимались, на лице – отчетливый гнев, в глубокой кобальтовой сини – исступленная ярость. Он едва сдерживал желание растереть темнокожего в порошок. — Какого черта вы это делаете?! — Хочу, чтобы ты понял, — спокойно ответил Рон. — Ему хреново не со мной. Ему хреново без тебя. — Да, и потому он от меня бегал к тебе?! — вышел из себя Коллинз. — Лгал столько, что можно лапшу с ушей вилами снимать? Ты! — он ткнул пальцем в Мванга, слетая с катушек по секундам, — сейчас рядом с ним! И я никак не могу взять в толк, зачем вообще нахожусь здесь! — Дело в том… — Рон внимательно рассмотрел изображение трикселя на сердечнике хлыста, стараясь успокоиться. — Будет у нас с ним секс или нет – он обязательно вернется. Но если ты не дашь ему то, в чем он нуждается – он несомненно уйдет. Потому что, невзирая на свою невероятную, мать ее, любовь, не сможет бороться с собственными потребностями. Знал бы ты, кем он был до тебя, — зло бросил Топ. — Гордым. Отчаянным. Бесстрашным и независимым. Уравновешенным и хладнокровным. Сильным. Только мне даровалось право видеть его слабость – желание испытывать боль! И знаешь, я делал так, как хотел он – всегда. Потому что всегда смотрел на него не так, как он хотел. А я ведь… — ухмыльнулся мужчина, — гетеро. — К чему ты ведешь? — с подозрением нахмурился Миша. — Возьми в руки плеть, – пожал плечами Мванга. Коллинз, казалось, совершенно растерялся, буквально в момент, подался назад. — Я… — покачал он головой с беспомощной, несколько горькой улыбкой на губах. — Я не могу! — Тогда выметайся и забудь о нем, — безапелляционно заявил Мванга. — Я возьму свое тавро и выжгу на его лопатке… Нет, — он хитро прищурился. — На груди. Прямо над сердцем – метку. А потом надену на него ошейник, который он никогда не сможет снять. Я садист. Просто жить не могу, если не причиняю страданий, — с явственным оттенком хищной, лютой кровожадности, рассказывал мужчина. — Сломаю твоего любовника пополам, ванилька, — закончил он. Глаза его посверкивали лихорадочным нездоровым блеском, не оставляющим сомнений в искренности сказанного. Niidra(*1) – обещание, амхарский. safeword(*2) – стоп-слово, англ. Используется в BDSM-практиках для остановки действия\сессии Vyand(*3) - чужой, амхарский.