Живые отблески

Ваши народы устали от борьбы, ты чувствуешь это, как и полагает мудрому и ответственному лидеру. Пусть многие – и с твоей, и с их стороны – ропщут и напоказ выставляют свою ненависть, но ты, ты слушал и слышал, что говорили Корни, и Корни говорили о мире. Тёмные эльфы – извечные и проклятые враги аргониан, посланные демонами пустот, и долг каждого – защищать от них Топи и Древа, но ты, ты слушал и слышал Корни, и Корни говорили тебе о совместном процветании. Ты впускаешь их в свой дом, как желанных друзей. Домом тебе стал город-твердыня, пограничный пост, воздвигнутый на руинах тёмноэльфийской агломерации Дресов, где твоих предков втаптывали в извращённую теплокровными землю серые ступни, где сверх-вы восстали, зубами и когтями вырвав своё право на свободу, где ты теперь пытаешься сделать всё лучше, где ты теперь зажат между двумя неистово горячими пепельно-серыми телами, мягкими и нежными. Одно движение – и когти оставят на голой, незащищённой коже жестокие красные борозды. Поэтому ты предельно осторожен. Один из красноглазых демонов носит имя брата-по-болоту, да и ведёт себя соответственно. Сплетённые в одном теле аргонианское прошлое и эльфийское будущее дарят вдохновение пополам с восхищением. Бранд-Шей спокоен и знаком, но изменчив, как тёмная гладь вод вашей и сверх-вашей земли. Он обводит своим коротким и широким языком чешуйки на твоём животе – он прекрасно знает, как тебя раздразнить и завести. От его странно-привычных и, вместе с тем, необычных ласк ты выворачиваешься наизнанку. Имя красноглазой демоницы произносится легко, в нём много шипящих звуков, знакомых твоему языку. Раваса. Р-р-равас-с-са. Джель в её устах звучит непривычно: грубей и неожиданно певучей. Она дарит совсем иные ощущения: обсасывает мягкими губами все выступы на теле, а, забывшись, иногда делает так с твоим лицом. Но когда ты в шутку говоришь, что Хист явно обделил их, тонкокожих, в плане оральных ласк, Раваса смеётся и берёт себя за кончик языка… и растягивает его вдвое, втрое, и обводит тебя так, как делала бы это аргонианка. Проклятые Телванни. Ты пробуешь на вкус их обоих: Бранд-Шей чувствуется как оседающий на воде пепел и влажный ветер с топей, Раваса – как огненная соль и подстерегающая буря. Как чувствуешься ты, теплокровные никогда не узнают. Бранд-Шей стонет, выгибаясь навстречу, когда ты обвиваешь его член языком и обводишь, очерчивая выступающие вены и нежную головку, и в который раз думаешь, что член наружу – явно опасно и непредусмотрительно. Когда бесчисленное количество ночей назад тонкокожий впервые издал при тебе такой звук, ты подумал, что причинил ему боль. От наслаждения не кричат – шипят, хлеща хвостом по сторонам, скалят мелкие зубы, впиваются когтями в твёрдые чешуйчатые бока… Раваса ведёт по твоему животу острыми костяшками пальцев, имитируя выступы на спине у аргонианских женщин, а удлинившимся языком облизывает твоё лицо и плечи, и грудь, и ноги, каждую чешуйку, и приникает к вывернувшемуся из хвоста члену – языком и мягкими, нежными губами. С ней ты узнал, что у теплокровных женщин целых два отверстия… и что она несколько разочарована, что аргониане могут пользоваться лишь одним членом одновременно…

***

Ты, пожалуй, не думаешь головой, когда пытаешься соблазнить ящера. Точно не головой. Но Брандил оказывается прав – аргониане действительно нечто. От скользких прикосновений прохладной чешуи к твоей нежной коже по телу разливается жгучая лава. Сар-Джера на диво прелестен – он аккуратен, хоть и не забывает показывать зубы. Особенно, когда касается тебя между ног своим длинным, тонким и юрким языком. Тебя бросает в жар и дрожь от неприкрыто-сладостных движений внутри и вне… то, как он обводит клитор, то, как он ласкает разгорячённую кожу, то, как он проникает, извиваясь, сродни медленной, пьянящей пытке. Его перья стоят дыбом. Разведённые колени дрожат, нутро горит, и ты, повернув голову, вбираешь в рот серый, горячий, пульсирующий желанием член. Брандил в этом отношении привычней. Он реагирует ожидаемо: стонет, сжимая руки в кулаки, отбрасывает назад чёрные волосы и толкается, мягко задавая нужный ритм. Ты прекрасно знаешь, что делать: от основания до блестящей пурпурной открытой головки, по вздувающимся венам, слизывая горьковатую смазку. Ты знаешь, что делать, и знаешь, когда нужно остановиться, сдавив у основания и вырвав у него разочарованный вздох-стон. Рука в твоих волосах исчезает. Ты переворачиваешься на живот, и они – сразу двое – будто чуют твои мысли: Сар-Джера отстраняется, его язык громко выскальзывает, и ты несдержанно подаёшься назад, за ним, жадная и голодная до ласки. Брандил ловко проскальзывает под тебя, мнёт горячими пальцами грудь, а другой рукой трёт между ног. Ты целуешь его, долго и глубоко, вернув языку нормальную форму, насаживаешься, медленно, осторожно, и вдруг – соскальзываешь до упора. Брандил протяжно стонет, и его стон отдаётся в твоём горящем горле нарастающей вибрацией. Сар-Джера наваливается сверху, впиваясь когтями в бока – больно и резко, – трётся об тебя тонким упругим членом и медлит. Секс с ним – настоящий вызов твоим способностям и концентрации – член у аргониан хоть и тоньше, чем у меров, зато с дразнящими и не слишком безопасными шипами. Ты долго тренировалась, но школа Изменения – по праву твоё поприще, и Сар-Джера, громко, протяжно и развязно шипя, входит безболезненно. Ты задыхаешься, замерев и ненароком прикусив Брандилу губу, и подаёшься навстречу обоим.

***

Ты чувствуешь пьянящее единение: с твёрдым, резко двигающимся Сар-Джерой, которого ты чувствуешь сквозь тонкую перегородку нежных тканей, и с мягкой, млеющей между вами сэрджо Равасой. Ритм ускользает от тебя: аргонианин медленней и терпеливей, но гораздо более настойчивый – он тянет Равасу за угольно-чёрные волосы, истребуя с неё протяжный, порочно-безупречный стон. Её лоно сжимается, но ты чувствуешь неожиданную свободу: Сар-Джера покидает её и, не выдержав, с громким шипением изливается тебе на бёдра. Сэрджо выгибается, почти кричит, утыкается лбом тебе в грудь и яростно царапает плечи. Жарко, нестерпимо-невыносимо жарко… она плавит тебя, словно лава, но Сар-Джера ласково касается длинным языком твоего острого уха, даря живительную, спасительную прохладу топей. Ты не замечаешь, что стон твой переходит в шипение, а затем – снова в стон, только ловишь её влажные губы и целуешь, бездумно и пьяно. В голове твоей – редкая пустота.

***

Бранд-Шей всё ещё сливается с ней, никак не насытившись, толкается размашисто и быстро, сплетаясь с Равасой ногами, рукам и взглядами – пепел к пеплу, кровь к крови… но ты не чувствуешь себя лишним. …бесчисленные ночи назад ты опасался отдыхать с красноглазыми демонами, ожидая нападения: ты уязвим как никогда, и любой момент просто ужасающе удобен… но они не нападают: чуть отдышавшись, эльфы обнимаются, заключая тебя в мягкий, гладкий, обжигающе-тёплый трепетный кокон, и вы лежите так, пока не позовёт рассвет. Своим жаром они греют твою чешую.