Живые отблески

Кровь у детей Аликр'а горяча, а терпения не хватает, чтобы покорно ждать своей участи, и потому редгарды — победители и завоеватели, и нет им равных в обращении с оружием, будь то меч, слово, сила духа… или археологический молоток. Шарела давно для себя уяснила, что от сидения на месте и гадания по пробегающим вслед за временем облакам ничего не будет — привыкла брать судьбу за поводья и гордо ехать вперёд верхом, а не волочиться следом. Такая наука, как археология, особенно изучение древних орков и их истории, требовала от неё усидчивости, скурпулёзности, склонности к размышлениям и обдумыванию; умение долго оставаться на одном объекте для наиболее полного изучения пригождалось куда чаще, чем любовь к смене мест, а талант договариваться ценился выше возможности доказать свою правоту с помощью более прямых методов, но Шарела оставалась собой — вспыльчивой, упрямой, уверенной, и любую интересную возможность брала ловко и быстро, как и положено воинственной дочери пустыни. А как иначе, если она, хвала Руптге, не эльфийка и не может ждать сотни лет? А вот Лозрат, судя по всему, ещё как может, хотя орки живут немногим больше людей. И сто, и двести — ему только волю дай, и он будет ждать на всю катушку, пока Сатакал не пожрёт мир вновь. Ждать, смущаться, "нечаянно" касаться её пальцев своими, передавая ей инструмент или образец, запинаться, по десять раз переспрашивать, а точно ли она имеет в виду то, что имеет в виду, когда дело касается не рабочих отношений. Шарела заметила его симпатии достаточно давно, но не хотела портить их слаженный археологический дуэт сексом и чувствами — чего доброго, одно начало бы мешать другому, а этого ей совсем не нужно. Но Лозрат был таким… таким Лозратом, что постепенно, очень постепенно, она передумала. Чего уж! Если даже спор из-за Упокоения почтенных не смог их рассорить… если даже века вражды между орками и редгардами не легли между ними непробиваемой стеной, то со всем остальным они точно справятся. Их неординарная пара даже кажется несколько символичной: орк и редгардка сошлись на месте упокоения двух врагов и лучших воинов своего времени — орка и редгарда. Весенние ночи в предгорье холодные, а потому Шареле даже не нужно искать повод, чтобы выпить вдвоём немного, посидеть вместе у костра и придвинуться к нему ближе. Она уже каждый вечер так делала, а Лозрат только и делал, что терялся, заикался, путался в мыслях и отчаянно тупил в ответ на намеки разной степени прозрачности. Вот только на этот раз ему не отвертеться: для захвата хорошо защищённой орочьей крепости Шарела вооружилась крепким штормхейвенским вином и собственной наглостью. Даже купила у каджитки, что снабжала их экспедицию, специальное зелье, чтобы не понести. За болтовнёй и обсуждениями они незаметно прикончили всю бутылку. Они сидели, прижавшись друг к другу, но Лозрат не смущался. Он был немного пьян и в своей стихии, когда разговор заходил о древней древности: и спорил, и размахивал руками, и глаза у него горели… Шарела знала, когда и как задать очень волнующий её вопрос: допив остаток вина в резном стаканчике, стрельнула глазами, хитро улыбнулась, перебирая свои косички, и пошла в лобовую атаку. — А скажи, как орки целуются? — Ч-что? Лозрат, смотревший до этого в огонь, выпрямился и растерянно моргнул. Ох, он само очарование, когда смущается! Вроде и взрослый, умный мужчина, в чём ни разу не пришлось сомневаться, но сейчас больше похож на застигнутого врасплох котёнка. С этими своими большими торчащими ушами и широко открытыми глазами… Шарела не смогла сдержать улыбки, а Лозрат тут же опустил взгляд в землю. — Эй, ну я серьёзно! — Шарела положила ладонь поверх его руки. — Как орки целуются? — Да как и все… — Лозрат шумно сглотнул — Губами. Шарела уже и не знала, смеяться ей или плакать. Её очаровательный орк забаррикадировался где-то внутри своей черепной коробки и держал оборону, не поддаваясь на провокации. Уж в этом орки бесспорно хороши — осада первого Орсиниума длилась без малого тридцать лет. — А клыки не мешают? Лозрат залился густым, ярким румянцем, который видно даже при неверном свете костра, и смущённо прокашлялся. — Они… ну, нет. Клыки, они… — он облизнул губы, замолчал, не зная, что сказать. Зато она знала. — Может, покажешь? — и Шарела придвинулась вплотную. — Я… показать? А как… — он дёрнул головой, будто хотел обернуться и оглядеться, чтобы точно удостовериться, что рядом больше никого нет и обращаются конкретно к нему. — То есть, я могу, но… уф. Шарела погладила его щёку, повернула к себе и взяла его лицо в ладони, большими пальцами провела по острым скулам. Лозрат натурально не дышал и застыл, будто снова попался в парализующую ловушку. Даже не моргал. — Мм? Лозрат, — он немного расслабился от звука своего имени, но всё ещё не двигался, — по части орочьих поцелуев ты у нас эксперт. Так покажи. На самом деле, много ума не надо, чтобы понять, как это делается. По крайней мере, в их случае. Ей просто нравилось его дразнить. Шарела поцеловала его, осторожно примеряясь, как бы к этим его клыкам подступиться. Говорят, по размеру орочьих клыков можно определить и размер кое-чего пониже. Если так, то боги не обделили Лозрата достоинством, и Шарела хотела поскорее это проверить. Но как с раскопками древних курганов, так и с осадой крепости спешить не стоило… или стоило, но явно не тогда, когда Лозрат отчего-то мелко дрожал, когда она провела языком по клыкам и неторопливо целовала его, прихватывая верхнюю губу. Наконец, он ответил: осторожно и нестерпимо нежно, будто боялся спугнуть. Так и хотелось напомнить, что она не сахарная и не фарфоровая — от прикосновений не рассыпется. Но для этого надо оторваться от него. Нет, к скампам слова — уж лучше она ему покажет! Когда воздух закончился, а отстраниться пришлось, Шарела взяла за его руки, переплела пальцы. Ладони у него крупные, мягкие по большей части — Лозрат ведь учёный, а не воин и не рабочий. Потом встала, задев ногой пустую бутылку, и настойчиво потянула за собой. — Пойдём? — ...куда? — В шатёр, балбес, — она никак не могла понять, чего хотела больше: треснуть его чем-нибудь или погладить по голове. — А ты уверена? Потому что если ты хочешь, то я… — Лозрат облизнул губы, едва показав кончик языка, и резко, решительно вздохнул, — то я тоже. Давно. Лозрат поднялся вслед за ней, осторожно притянул к себе и снова помедлил. Шарела коротко поцеловала его в массивный подбородок. — Только... на нас смотрят уже. — Тебя это смущает? — Шарела и правда словила взгляд каджитки, но не обратила внимания. — У нас в Рихаде можно хоть полуголыми ходить, никто и слова не скажет. Лозрат улыбнулся и отвёл взгляд. — У нас в Ротгаре для такого холодновато. — Тогда идём внутрь! Чего зазря мёрзнуть? Как бы ни хотелось Шареле поскорее приступить к главному, она и сама понимала, что слишком быстрое развитие событий может испортить весь момент. Как и слишком медленное. Лозрат бережно обхватил её плечи крупными ладонями и заглянул в глаза. В шатре из-за светильника было даже светлее, чем у костра. — Ты... точно уверена? — Ох, во имя Морвы! — вздохнула она и притянула к себе этого… этого Лозрата. Нет, мать его, не уверена! Он глухо застонал, когда Шарела вновь очертила языком клыки и требовательно скользнула внутрь, исследуя его рот. Горячие большие руки огладили спину, и она выгнулась, прижавшись теснее, и не отпускала, пока не закончился воздух. — А ты говорила, будто не знаешь, как мы целуемся, — с наигранным укором заметил Лозрат. — Я быстро учусь! Может, ещё чему-нибудь научишь? Она подтолкнула его к кровати — точнее, "кровати", просто набитому соломой матрацу с несколькими подушками и спальником, — и Лозрат послушно опустился на него, подобрав ноги, на ходу расстегнув и сняв куртку и сапоги. Шарела же раздевалась медленно, слой за слоем, благо, их было достаточно: плотная шаль, длинная тёплая куртка с мехом, одна рубашка, затем вторая. Лозрат ахнул и впился пальцами в подушку, когда она полностью оголила верх. Он следил за её движениями, подавшись вперёд, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот. Такой очаровательный… Она подошла к нему, украв ещё один клыкастый поцелуй, прошлась рукой по груди, покрытой густыми рыжеватыми волосками, а горячие ладони легли ей на бедра. Надо было сразу снимать и штаны… но тогда Лозрат не расшнуровывал бы их сам, уткнувшись плоским носом ей в живот, пока она гладила его по выбритым вискам и массировала острые большие уши. Когда ему наконец удалось, Лозрат вдруг лизнул её живот широким влажным мазком от самой кромки волос до пупка, и между ног Шарела почувствовала томную, влажную тяжесть, которую нестерпимо хотелось утолить. Она толкнула Лозрата на спину, быстро стянула штаны вместе с обувью и помогла избавиться от одежды ему. Лозрат с облегчением выдохнул, когда весь оказался на свободе. Он был неприкрыто, жадно, совершенно дико возбуждён: член, крупный, тёмно-зелёный со светлой влажной головкой — интересный контраст с рыжими волосами — бесстыдно стоял и, к счастью, не думал опадать — А не соврали, что у орка чем больше клыки, тем больше достоинство. — Шарела! — смущенно воскликнул Лозрат и мученически воззрился в потолок шатра. Шарела засмеялась и перекинула через него ногу, устраилась сверху. О-о-о! И пусть на зелёных щеках пылал бурыми пятнами румянец, глаза у Лозрата блестели голодно. Он нетерпеливо потёрся о внутреннюю сторону её бедра, и Шарела не заставила его ждать — зачем, если желание ей самой туманило разум так, что всё плыло. Она садилась на него медленно, привыкая — всё же, довольно давно ничего не было, со всеми этими потрясениями, — а Лозрат терпеливо ждал, кусая губы и комкая ткань под собой. Он такой… такой красивый, хоть сам так не считает: у него красивые мышцы рук, и стройные бедра, и мощная шея, и глаза, сразу выдающие в нём мужчину образованного, чуткого. Ей нравился контраст рыжины и зелёной кожи. Надо будет сказать ему об этом. Обязательно. А затем Лозрат толкнулся в неё, растягивая мышцы и проникая до предела, и положил мягкие, крупные ладони ей на ягодицы, сжал их, направляя в нужном, им обоим нужном ритме. Шарела поначалу старалась не стонать слишком громко, всё же, в лагере они не одни, но вскоре ей стало абсолютно всё равно. Все уже взрослые мальчики и девочки, ничего страшного. Тем более, когда так невыносимо, крышесносно хорошо. Чуть позже Шарела, выдохшись и вымотавшись с непривычки, устроилась у Лозрата на плече, гладила его широкую грудь с этими изумительными рыжими волосками, выцеловывала на его ключице слова на йоку, слушала, как он сбивчиво, взволнованно шептал ей в макушку всякие приятные глупости, и чувствовала себя запредельно, всепоглощающе легко, будто сама Тава подхватила её и вознесла над облаками.