Живые отблески

Ночи в Алик'ре бывают холодными и суровыми, а дни — иссушающими и выматывающими. И того, и другого в последние недели две было вдосталь, но награда того стоила: шутка ли, приданое старшей дочки рихадского ювелира! Подсчитать весь скарб времени не нашлось — пришлось бежать, прихватив три сундука, одну шкатулку и двух верблюдов. Верблюдов они продали, чтобы запутать след, в первом же поселении, что встретилось им в дне пути от Рихада к Танету, а добро из сундуков переложили в неприметные мешки и таким образом, меняя животных, добрались до окраин Хегата. Встретились на пути, между Рихадом и Гиланом, и очень, очень неудачливые грабители, но Сарвейя быстро успокоила их парой острых клинков, а Аштад не постеснялся обобрать мертвецам карманы. Среди денег и прочих мелких бонусов вроде колец или цепочек им попалась и колода игральных карт — мало того, что полная, так ещё и хорошая, красивая, оформленная на манер йокуданских барельефов. Наверное, отобрали у каких-нибудь менее удачливых и более богатых путников: несколько карт, точнее, Магнифика-Дама пентаклей, Йокеда-Туз мечей и восьмерка жезлов были заляпаны кровью. Сарвейя всю жизнь пользовалась вещами, на которых оставалась кровь прежних владельцев, потому не увидела ничего зазорного в том, чтобы согласиться на предложение Аштада и разыграть партию в безик. Самонадеянный дурак захотел играть на желание. Ха! Сарвейя играть в карты научилась раньше, чем нормально читать. Аштад, конечно, и сам был тем ещё плутом, но с ней, дочерью бандита, выросшей в разбойничьем лагере, тягаться не мог. Играли они долго, даже дольше, чем в среднем длится партия на двоих, и Сарвейя в итоге первой набрала тысячу очков, хотя Аштад был близок к тому, чтобы обогнать её! Условились, что желание Аштад будет исполнять уже в Хегате, когда погони за ними точно не будет. Ох и долго же пришлось ждать! Сарвейя успела придумать нечто особенное и ей не терпелось увидеть, как Аштад будет это исполнять, а впереди были дни и ночи пути… Желание за это время успело настояться, вызреть и сгущалось горячим влажным клубком внизу живота, стоило об этом только подумать. В Хегате они первым делом сняли каюту на корабле, отправляющемся в Даггерфолл через три дня, нашли комнату в гостинице "Пустынный бегун", вымылись, отдохнули и наконец-то принялись подсчитывать прибыль. Тысяча с небольшим — монетами, ещё приблизительно четыре двести — драгоценностями, три тысячи — тканями, плюс пятьсот — парфюмами, и ещё четыреста — редкими специями. Сарвейя, пока разбиралась, специально отложила лиловое платье с золотой вышивкой и диадему из золота и сапфиров. К счастью, дочурка рихадского ювелира по габаритам походила на хадж-моту, а потому Аштад должен был в платье влезть. Она всё просчитала! — И что я с этим должен делать? — нахмурился Аштад, когда Сарвейя всучила ему шмотки. — Надеть, конечно же! — она только руки на груди сложила. — Это часть моего желания, если ты не забыл. Пойду вниз, закажу выпивку и жр… еду. Смотри, чтоб к моему возвращению ты встретил меня в лучшем виде. — Это, вообще-то, немного странно. И стрёмно. — Боишься, что какое-то платье поимеет твою мужественность? — Да ничего я не боюсь! — Аштад вырвал у неё из рук платье и решительно тряхнул головой. — А какая вторая часть твоего желания, если не секрет? — А кто сказал, что их только две? — Это нечестно! Мы договаривались только на одно. — Так желание одно и есть. Просто разбито на подпункты. И второй из них: чтобы ты мне во всём подчинялся, — Сарвейя положила руку ему и плечо и прошептала на самое ухо: — Тебе же нравится. — Иди давай. Мне же надо подготовиться, не? Сарвейя закусила губу в предвкушении. У неё даже ноги немного дрожали, пока она шла по лестнице вниз. Надеялась, что звучала уверенно, но на самом деле, ничего такого она раньше не делала. У неё даже мужчины до Аштада не было, хотя ему она об этом, ясное дело, не говорила. Потрахаешься тут, когда твой отец — главарь бандитов, который грозился оторвать яйца любому, кто на тебя глянет… Отсутствие опыта Сарвейя компенсировала фантазией и тем, что взяла из очень, очень занимательных книжек. У неё даже сердце забилось чаще, когда она несла кувшин вина и фрукты наверх. А уж войдя в комнату, так и вообще чуть не уронила всё на пол. Широкоплечий и мускулистый Ашатад, стоящий посреди комнаты в огромном лиловом платье, которое он не сумел застегнуть до конца, и в диадеме смотрелся просто нелепо. Но в этом и была задумка! Осталось только несколько штрихов… Сарвейя поставила поднос на низкий столик и выпрямилась, заложила руки за спину, по-хозяйски оценивающе осмотрела "красотку". — Стой смирно, — приказала она, обойдя Аштада и направившись к одной из своих шкатулок. У неё были "всякие женские штучки": и сурьма, чтобы подводить глаза, и яркие краски для губ. Сарвейя не так уж часто ими пользовалась — на чужих свадьбах, по большей части, — но всё же пользоваться умела. — А это обязательно? — поинтересовался Аштад, когда она поднесла всё это к нему. — Молчать, — оборвала Сарвейя. — Это второй подпункт моего желания — чтобы ты подчинялся приказам. Я же говорила. — О, во имя Руптги… — Я сказала, молчать. Последнее устное предупреждение, — Сарвейя ухмыльнулась. — Закрой глаза. Красить Аштада оказалось забавно. Он смотрелся ещё более нелепо с яркой краской на губах и густо подведёнными глазами, а ещё был почти полностью в её власти… как заманчиво! Сарвейя отошла на пару шагов, любуясь плодами своего труда, а Аштад недовольно скрестил руки, всем своим видом показывая, что думает об этих её причудах. Она цокнула языком, покачала головой, затем достала зеркальце, маленькое, практичное, совсем не такое, как у неё раньше было, и поднесла к лицу Аштада, властно и уверенно взяв его за тяжёлый подбородок. — Ну и куда ты так вырядилась? — с презрением спросила она. Аштад удивлённо дёрнул бровями, но смолчал. — Разве не ясно, что так красятся только шлюхи и прочие слабые на передок девицы? Тц. Ничего доверить нельзя. Она провела по его полным губам, размазывая ею же нанесённую краску, надавила на подбородок, вынуждая приоткрыть рот, и вставила большой палец. Аштад, подыгрывая, тут же обхватил его губами, пощекотал языком и принялся посасывать. Вот чем он ей нравился: готовностью на любые сомнительного рода авантюры. — Что и требовалось доказать. Сарвейя отняла руку и прошлась, выразительно покачивая бедрами, к столику и подушкам. Села на них, расслабившись, расставив ноги, налила себе вина и пригубила немного, рассматривая Аштада. Он терпеливо дожидался новых указаний. — Ты очень, очень плохая девочка. Ведёшь себя недостойно, позоришь меня… как бы мне тебя проучить? Может, выпороть? — Сарвейя прищурилась. — Что ты можешь сказать в своё оправдание? — Мне нет оправдания… госпожа, — Аштад опустил взгляд и склонил голову. Ну точно провинившаяся служанка! А он и правда хорошо вошёл в роль. Сарвейя даже обрадовалась, что ему понравилась придуманная ею игра. — Молодец. Если будешь послушной, я, может быть, не выпорю тебя. Сегодня, — добавила она, закинув в рот две виноградины. — Ладно уж. Иди сюда, помоги мне разуться! Аштад послушно подошёл и опустился рядом с ней на колени, заглядывая в глаза. Сарвейя провела рукой между своих широко раздвинутых ног и облизнулась. Нестерпимо хотелось снять штаны и ласкать себя как следует, но, раз уж затеяла игру, надо играть до конца. — Приступай. Аштад снял левый ботинок, размял немного её стопу сильными пальцами, затем вдруг лизнул большой палец… и все остальные по очереди, а после и все вместе взял в рот, всё это время глядя ей в глаза. Сарвейя едва не застонала, но вовремя опомнилась и оттолкнула его, ногой упершись ему в шею. — Да ты ведёшь себя хуже псины! Где твоё воспитание? Где твоё достоинство? — она провела влажными пальцами по его плоской волосатой груди, открытой в вырезе платья. — И я сказала тебе разуть меня, а не вылизать. Это — после. — Хорошо… госпожа. Когда со вторым ботинком было покончено, Сарвейя отстранилась и выпила ещё немного вина. — Так-то лучше. Вот, держи, — она всунула ему виноградину между приоткрытых губ, и Аштад покорно принял её. Затем поцеловал пальцы, средний и безымянный, и принялся старательно вылизывать её раскрытую ладонь. Сарвейя улыбнулась — щекотно! Она вновь схватила его за подбородок, заставив прекратить, и оценивающе осмотрела: щёки пылали, зрачки расширились. — Я смотрю, тебе нравится, — издевательски протянула она. — Ну-ка встань! Аштад поднялся, нахмурившись и закусив губу. — Как мне может не нравиться служить моей госпоже? — виновато ответил он, пожав плечами. Натянутая тонкая ткань не давала усомниться в искренности, но Сарвейя всё равно "удостоверилась": запустив руку под платье, она нащупала стоящий влажный член и поджавшиеся яйца. Сжала в ладони мошонку, чуть оттянула… Аштад застонал на вдохе и толкнулся в руку. — Нравится, значит? — спросила Сарвейя, медленно проведя по члену и огладив головку большим пальцем. По нему тут же щекотно скатилась на запястье капля предсемени. — Нравится, когда тобой помыкают, когда смешивают с грязью? Ничтожество. Аштад вновь застонал, мучительно зажмурившись, и запрокинул голову. Сарвейя на всякий случай обхватила его на основания, запустив пальцы в густую поросль кудрявых волос — вычитала в одной похабной сиродиильской книженции, что так можно задержать мужчину, когда он на грани. Кажется, угадала с моментом. — И куда это ты собралась вперёд своей госпожи, негодница? — Сарвейя шлёпнула его по внутренней стороне бедра. Ноги у Аштада дрожали, но под платьем это было почти незаметно. — Давай, работай дальше. Покажи, что я не зря тебя тут держу. Аштад вновь опустился рядом с ней на подушки, кусая губы — тонкая нежная ткань наверняка дразнила натянувший её член, и сидеть вот так ему было очень и очень проблематично, и с каждым движением он глубоко и рвано дышал. Сарвейя подняла руки, чтобы Аштад снял с неё рубашку. Придвинувшись к ней, он потёрся членом о её коленку и принялся ласкать соски: обводить языком, покусывать, пощипывать, руками сжимать талию так, что становилось трудно дышать… Сарвейя схватила его за волосы и оттянула от себя. Ободок диадемы больно впился в пальцы. Взгляд у Аштада был мутный, полногубый рот влажно блестел, язык беспокойно очерчивал зубы, почти белые на фоне тёмной кожи. — Вижу, сегодня ты не прочь работать ртом, да? Что ж… — Сарвейя запнулась: волна жара поднялась с низа живота и окатила всё тело, — приступай. После этого, возможно, ты получишь свою награду. Аштад принялся развязывать её пояс, и Сарвейя приподнялась, чтобы он смог стянуть с неё штаны, в предвкушении развела согнутые в коленях ноги и откинулась спиной на гору подушек. Рукой она взялась за свою грудь, пощипывая ещё влажный и напряжённо затвердевший сосок. Аштад отчаянно застонал сквозь сомкнутые губы, лизнул сначало левое бедро, затем правое, одним кончиком языка задел чувствительный бугорок и принялся дразнить, обводя его. Сарвейя вновь взяла его за волосы, на этот раз притягивая ближе. Диадему она отбросила в сторону, запоздало испугавшись, что мягкое золото от удара об пол погнётся. — Только не надо строить из себя целку. Уж я-то знаю, что... ты… способна на большее. Аштад послушно приник, поцеловал её нижние губы и принялся широкими мазками слизывать давно стекающие соки, языком проникать в разгорячённое податливое лоно. Руками он сжимал её ягодицы, пододвигая к себе, а колючими щеками раздражал кожу, и Сарвейя сдалась — застонала в голос, закинула ногу Аштаду на плечо и погладила его по волосам. Он всё продолжал, не меняя темпа, коротко, мягко постанывал в ответ на её прикосновения, и вскоре влажное, томное возбуждение, собравшееся в тугой ком, разлилось по всему телу. Сарвейя хрипло застонала, голыми лопатками соскользнув вниз по стене окончательно, и прикрыла глаза. Было так хорошо, что она не сразу заметила, что горячий рот больше не ласкает её. Слух зацепился за резкие влажные звуки, и она, прищурившись, посмотрела на Аштада. Он, зажмурившись и отчаянно кусая губы, надрачивал себе, задрав платье, и матерился сквозь зубы, когда скользкая ткань вновь падала и мешала рукам. Сурьма,которой она подвела ему глаза, немного растеклась по лицу. Сарвейя решительно приподнялась и требовательно оттолкнула его руку. — Всё приходится делать за тебя! — воскликнула она, нырнув под упавшее платье. Аштад расслабился, привалившись плечом к стене. Она слизнула с головки горькое семя, нежно провела рукой от основания и обратно, а затем медленно взяла в рот, пока не уткнулась носом в кудрявые волосы. Затем, туго обхватив губами, так же медленно отстранилась, и снова вобрала… Аштад не выдержал, недовольно рыкнул и толкнулся в горло. На затылок поверх скользкой ткани легла широкая ладонь, и Сарвейя дала ему волю, позволив ритмично и быстро трахать себя. Рука будто сама скользнула между ног — внутри вновь зарождалось тягучее возбуждение, и она только подпитывала его, лаская себя. Аштад резко дёрнулся, прижавшись и протолкнувшись до основания, и излился в неё, гортанно застонав. Даже не предупредив, собака! Семя, которое она не успела проглотить, струйкой потекло по подбородку, затем шее и груди. Отдышавшись, Сарвейя вынырнула из-под платья, но не успела и слова сказать: Аштад, подавшись вперёд, поцеловал её припухшими губами… а затем слизнул с подбородка своё же семя. — Позвольте мне загладить вину… госпожа, — хрипло сказал он, заглядывая в глаза. С трудом Сарвейя справилась с собой и ответила: — Хорошо, что ты понимаешь, где ошиблась. Ты всё ещё очень, очень плохая девочка, и тебе всё ещё грозит порка. — Да, госпожа. — Готовься, мы сейчас продолжим, — Сарвейя встала, напоследок шлёпнув Аштада по упругой заднице. — Только рот прополощу.