Живые отблески

Теларнел была настоящей отдушиной для Дичи-Ну. Утончённая, по-эльфийски возвышенная, но в то же время страстно, крепко увлечённая своим делом. О, нежная кожа её рук постоянно покрывалась язвами, ожогами, ранками от реагентов, но это не мешало ей ни работать безустанно за алхимическим столом, ни этими же руками доставлять такое удовольствие, что даже в самых сладких снах не снилось. Они познакомились в отделении гильдии и быстро сошлись: магам и учёным проще держаться вместе, особенно в таком, мягко говоря, неприветливом городе как новый Орсиниум. Дичи-Ну как-то помогла ей отыскать реагенты, Теларнел как-то подсобила с нужным зельем, а затем в ход пошли фирменные аргонианские чары и альтмерка быстро отдалась вспыхнувшему вдруг желанию. Конечно, было в их отношениях место выгоде, но — ксут! — не только в ней Дичи-Ну находила удовольствие. Не секрет, что мягкокожие привлекали её больше, чем аргониане. Своей порывистостью, быстротой мысли, экзотикой, в конечно концов, они разгоняли её холодную кровь, дарили новые идеи, вдохновение, вкус жизни… Теларнел, видимо, тоже хотела экзотики, потому что изучала её тело каждый раз как впервые: своими мягкими пальцами очерчивала острые кости черепа, ловила тонкий, беспокойно пробующий воздух язык, целовала блестящие чешуйки, не боясь поранить губы, и дразнила, играя с хвостом и медленно подбираясь ближе к месту, где твёрдая чешуя скрывала вдох в мягкое, податливое нутро. Когда-то, годы назад, Дичи-Ну думала, что кожа у теплокровных настолько нежная, что её можно пропороть случайным неосторожным движением, но теперь знала, что это не так, и выражала свои чувства на полную, оставляя на узких плечах, покрытых россыпью веснушек, красные полосы. Теларнел не жаловалась, увлечённо массируя более мягкие и нежные чешуйки живота и хвоста. Наблюдать за её мимикой было бы очень интересно, если бы внимание не концентрировалось на чутких пальцах. Если в первый раз Теларнел была растеряна, что, как и куда совать, то с тех пор она явно изучила Дичи-Ну лучше. О, эти чудные пальчики с тонкими маленькими ногтями заставляли её нетерпеливо бить хвостом по матрасу и шипеть, запрокидывая голову. Дичи-Ну отвечала ей, лаская грудь — по её мнению, самую интересную часть тела мягкокожих: очень мягкую, невероятно нежную и чувствительную, особенно тёмные соски, которые мгновенно твердели, стоило обвести их когтем. Когда-то она скорее терялась при виде груди — у аргонианок такого не было и Дичи-Ну попросту не знала, что с ней делать, оставляя без должного внимания. Но опыт, как говорится, приходит с практикой, а практики у Дичи-Ну было вдосталь. Когда чешуйки, защищающие вход, наконец приоткрылись, Теларнел не смогла сдержать короткого, довольного стона, будто это её ласкали пальцами. Дичи-Ну раздвинула согнутые ноги и приглашающе зашипела, языком слизнув с её лица капли пота. Она хотела ощутить в себе эти пальцы, их нетерпеливый быстрый ритм, дразнящие, но не причиняющие дискомфорта ноготки, которые Теларнел немного отрастила по её просьбе. Да, с аргонианами так не получилось бы — кожа на пальцах слишком грубая, а когти слишком длинные и острые, чтобы полностью отдаваться страсти без беспокойства о своей безопасности. Теларнел старательно закусывала губу, пока постепенно, с альтмерской рассчетливой выверенностью, наращивала темп и глубину, и раздражённо сдувала попавшие на лицо волосы. Дичи-Ну помогла ей с этим: проведя когтем по линии челюсти и задев влажный искусанный рот, заправила пряди ей за уши. Ах, она жалела, что не могла поцеловать её в эти подвижные, мягкие губы — конечно, они могли соприкоснуться ртами, но не так, как это делают теплокровные. Зато — Дичи-Ну довольно хлестнула хвостом по голому бедру Теларнел, когда та проникла в неё тремя пальцами и чуть развела их в стороны, растягивая, — своим языком, этим совершенным дарованием Хиста, она могла подарить совсем другие ощущения. В конце концов, природа предусмотрительно наделила мягкокожих женщин другими губами, и уж с ними Дичи-Ну справлялась на ура. И планировала справиться сегодня вновь — только бы отойти от тёплого, как воды внутренних озёр, и вязкого, как влажная земля Чернотопья, наслаждения, уверенно и неумолимо затапливающего всё тело.