На страницах моих книг

«Прекрати лыбиться, как идиотка. Прекрати, слышишь меня? Заканчивай!» — внутренний голос вторил, а Кира расплывалась по парте. Чувствуя себя последней дурой, она в спешке делала короткие записи и возвращалась к Эвелине Юрьевне. Почерк напоминал наспех отстроенный забор. Наверное, даже Кира не разобрала бы свои каракули, но в тот момент было совсем не до них. Разговор на остановке по непонятным [и таким простым] причинам задел ее, и она разуверилась во всем, что касалось преподавательницы даже мимоходом, начиная со сплетен и заканчивая открытой грубостью. Ей захотелось почувствовать себя особенной, будто бы только ей открылась настоящая Эвелина Юрьевна - не «заноза в студенческих задницах», а человек со своим видением вещей. Она одернула себя: скорее всего, ей было просто удобно идеализировать преподавательницу, выдумать ей сложный внутренний мир и оправдывать этим внешнее безразличие. Может быть? Да. И, скорее всего, так оно и было, но как только Эвелина Юрьевна появлялась в коридоре, Киру словно сбивало с ног. Это не было похоже на книжную «волну, захлестнувшую героиню» или на порыв радости. Казалось, что в колени просто ударили с разбегу и заставили упасть. Но колени не хрусталь - выдержат, думалось Кире. И вновь, и вновь она захлебывалась в безумии сумасшедшего [с ума сшедшего благодаря той, что усложняет простые вещи]. Преподавательница бегло взглянула на часы: — Надеюсь, к следующему занятию Вы определитесь с темой реферата. Если нет - распределю все сама. А теперь, — обернувшись к студентам, она... улыбнулась? Быть не может. — Все свободны. И не забудьте про сегодняшний вечер. Случайно пророненная радость не осталась без внимания. И Кириного в первую очередь. Но студентам было совсем до лампочки о ее причинах, и все устало поплелись к выходу. Кира нацепила наушники и в полусне, с мечтами завалиться спать в пять вечера и проспать весь день и всю ночь, заторопилась спуститься. Эвелина Юрьевна металась возле стола с компьютерными проводами. Студентка схмурилась: — Синенький наоборот вставляется. — Что? — вздернула голову преподавательница. — Ну, тот синий кабель наоборот нужно подключить. Та сторона, которая в колонках, должна быть в компьютере, а компьютерный конец вы зачем-то воткнули в разъем USB. В него обычно флешки вставляют. — Разбираешься в этом? Пожав плечами: — Да не особо. — Может, поможешь? Тяжелый выдох - Кира оказалась около стола; поменяв шнуры местами и настроив звук, она кивнула: — Можете попробовать. Правда, не знаю, сработает или как. Запущенная программа появилась на огромном экране позади кафедры. — Ну, наконец-то, этот звук заработал. Спасибо, — Эвелина спустилась к студентке. — А то черт сломит ногу с этими проводами. — Вы, я смотрю, с техникой на «короткой ноге», да? Да не за что, — улыбнувшись, Кира даже не заметила, как начала стремительно выдавать себя. — Обращайтесь, если что. Она почти растворилась из аудитории, как в спину предательски прилетела чужая реплика: — Твоя оценка за зачет еще не поставлена. — Что? — Можешь исправить. — В третий раз? — девушка рассмеялась, но беззлобно, и это не могло не задеть Эвелину, ждущую в каждой фразе подвох. — Это уже какое-то издевательство над моими бедными мозгами. — Ну, решим сегодня вечером, что делать с твоим неудом. Может, придумаю что. Ты же собираешься прийти? — Знаете, я вообще-то не большой поклонник любительского кино и так что... — кривая усмешка. — А Вы что, собираетесь? Преподавательница пожала плечами: — Конечно. Обычно на каждом конкурсе таких фильмов есть что-то стоящее. И ты приходи, будет интересно. Внутри словно щелкнул какой-то переключатель. Щелкнул, развалив весь механизм, и аппарат разлетелся к чертовой матери. Рассыпаясь по деталькам, не думаешь, как работать дальше; все мысли только о том, как собрать себя воедино обратно. — Ну, раз так... хорошо, я приду. — Вот и отлично. Не пожалеешь. — Надеюсь на Ваш вкус. Студентка выскочила из аудитории, даже не дослушав ответ Эвелины Юрьевны. За внешним спокойствием крылось безумие, которое не смывалось фальшивыми улыбками и не забывалось случайно в разговоре. Плевать на пресловутые предрассудки и тех, кто покрутит у виска, смотря на нее. Когда кто-то обречен, остается смириться и идти на дно с улыбкой сумасшедшего [с ума сшедшего из-за той].