1 сентября 1922 года.
Очутившись на платформе девять и три четверти, я восхищённо рассматриваю величественную громаду Хогвартс-экспресса, добродушно испускающего белесые клубы густого пара. Выбирая между порталом или поездом, я всегда выберу второе. Подростком я исколесил половину Соединённых Штатов в товарных вагонах. Пришедшая с возрастом тяга к комфорту переместила меня в купе, но моя тяга к поездам остаётся прежней и по сей день. Долгое путешествие с дедом по транссибирской магистрали — одно из самых ярких впечатлений моего детства. Находясь в поезде, я оставляю на вокзале прошлого себя с его грузом повседневных проблем, и пока не доберусь до пункта назначения к будущему себе, наследующему багаж из прошлого, я пребываю в неопределённом квантовом состоянии, являющимся наиболее близким к понятию свободы из спектра ограниченных социальными условностями состояний. Пробираясь через толпу возбуждённо галдящих студентов, я занимаю свободное купе в хвостовом вагоне и аккуратно вешаю клетку со спящим соколом на крючок. В Америке специально выведенные породы соколов широко распространены в качестве почтовых птиц, более быстрых и выносливых по сравнению с совами, что особенно важно для ведомств и частных лиц, регулярно отправляющих корреспонденцию за океан. Сев у окна, я погружаюсь в чтение последнего номера Нью-Йоркера, мысленно переносясь на другой материк. — В других вагонах нет мест, — с печатью глубокого недовольства на красивом лице уведомляет меня Персефона Гринграсс, опускаясь на сиденье напротив. — Если вам так претит моя компания, вы всегда можете расположиться в тамбуре, — великодушно предлагаю я, мельком посмотрев на неё поверх газетных листов. — Не дождётесь, — подобно норовистой лошади фыркает она, прожигая меня неприязненным взглядом. — Я вас и не ждал, — невозмутимо отзываюсь я, переворачивая страницу. На этом наш обмен любезностями подходит к концу и следующие несколько часов мы проводим в тишине, достойной сельского кладбища. Однокурсник Гринграсс вскоре приглашает её на собрание старост, и она покидает купе, на прощание громко хлопнув дверью. Я бездумно разглядываю проплывающие за окном обесцвеченные пасмурной хмарью пейзажи, когда её голос снова вторгается в моё личное слуховое пространство. — Где ваша мантия? — спрашивает она, критически осматривая мой костюм. — У меня нет мантии. — В Хогвартсе все должны носить мантии, — не терпящим возражения тоном произносит она. — Придётся мне покуситься на незыблемость вашей высокой моды, — меланхолично отвечаю я. — Это вопрос школьной дисциплины, а не моды, мистер Грэйвс. Если вы будете ходить без мантии, то другим тоже захочется её снять. — Уверен, что я настолько хорош, чтобы своим видом провоцировать студентов на коллективное обнажение, мисс Гринграсс, — стараюсь успокоить её я. — Вы совершенно невыносимый… Окончание гневной тирады тонет в кромешной тьме, внезапно воцарившейся в купе. Я тут же достаю палочку. — Люмос. Тусклый свет отбрасывает колебающуюся тень на слегка тронутое испугом лицо Гринграсс. — Советую последовать моему примеру. Спустя ещё один «люмос» в помещении становится вдвое светлее. — Нужно узнать, есть ли электричество в других вагонах, — говорит Гринграсс, подходя к дверям. Предложение дельное, вот только неизвестно, что вообще творится за пределами нашего купе, поэтому я предпринимаю попытку умерить её разведывательный пыл. — Стойте. Поезд начинает резко тормозить и мне приходится подхватить стремительно падающую на меня Гринграсс. — Вы целы? — интересуюсь я, когда состав полностью прекращает движение. — Да, — приглушённо отвечает она, отстранясь от меня. — Если не считать травмы, которую нанёс моему обонянию запах вашего одеколона. — Кажется, ваше чувство юмора получило контузию. К счастью, аварийная остановка пагубно не сказалась на целостности клетки и сердито клекочущего Сократа. — Тише, дружище, — ласково обращаюсь к нему я. — Всё хорошо. В последнем я, однако, отнюдь не был убеждён. В тамбуре я сталкиваюсь с бледным, как инфернал, проводником, встречающим меня неприятно колющим зрачки лучом фонаря. — Это вы преподаёте ЗОТИ? — Я. — Умеете прогонять призраков? — Только если это не призраки моего прошлого, — невесело усмехаюсь я, глядя на стоящую поодаль Тину. Призраком, ставшим причиной всеобщего переполоха, оказался молодой парень в той же форме, что и мой провожатый. — Горгулья меня подери, это же Квентин! — удивлённо восклицает проводник, сошедший с поезда вместе со мной. — Мы думали, что он просто слинял куда-то со своей новой девчонкой, как это раньше бывало. Причиной, по которой Хогвартс-экспресс не мог продолжать свой путь, было блокирующее поле, созданное Квентином. — Чего ты хочешь? — спрашиваю я, перекрикивая гуляющий вокруг нас свирепый ветер. — Холодно, — только и говорит он, вперив в меня мутные бельма незрячих глаз. Присмотревшись к нему получше, я различаю толстую корку льда, сковывающую его ледяным саркофагом. И понимаю, что передо мной стоит одиннадцатый труп, сотворённый школьным элементалом. — Я найду того, кто тебя убил, слышишь? Найду и предам суду. — Холодно, — заунывным шёпотом повторяет призрак. Через мгновение он начинает медленно растворяться в вечерних сумерках, и окна поезда снова озаряются тёплым светом. Я спешу вернуться в купе, стряхивая с плечей белое крошево снега.IV
7 декабря 2018 г. в 07:04