POV Мэтт Уолст
Я спускаюсь по небольшим ступенькам вниз, выходя на площадку бэкстейджа. Хватаю одно из подготовленных заранее полотенец, чтобы промокнуть выступивший бисеринками пот с лица и шеи, а после набрасываю на голову, дабы промокнуть насквозь мокрые волосы. Я весь сейчас выгляжу так, словно гулял под ливнем, а не выступал на сцене крытого клуба. На белой махровой ткани остаются серые разводы, остатки узоров на моем теле. Прислоняюсь спиной к прохладной поверхности металлической ограды и на пару минут закрываю усталые глаза. Жарко. Так получается, что Барри спускается последним. Слышно грузные шаги, гул голосов, среди которых ярче выделяется Сандерсон. Он уже нашел какую-то статью на интернет-сайте весомого в музыкальных кругах журнала, где был отзыв о прошлых проведенных концертах. Судя по восторженным крикам и смеху, отзыв был более чем положителен. Когда я приоткрываю глаза, вижу ребят собранных в круг, обнявшихся, — так мы обычно собираемся перед выступлением, словно напоминая себе, что мы одно целое, мы выступим как положено, всей слаженной командой. Сейчас же они обнялись с другими эмоциями — не волнение и предвкушающий блеск в глазах, это чистая радость и облегченные смешки за признание, за благодарности и похвалу в сторону группы. Я все так же подпираю спиной стену, не смея пошевелиться. Внутри меня разливается тепло радости за них, за «Three Days Grace», за группу, которую я знаю всю свою жизнь. Я все так же стою в стороне, как и в праздничный день Рождества 1994 года, когда вечером спустился на первый этаж дома и увидел свою семью в импровизированных семейных объятиях. Накануне, Брэд получил стипендию и это было поводом для мамы и папы чтобы искренне порадоваться за талантливого старшего сына. Брэд во всем был талантлив. На самом деле, несмотря на все его чудачества, родители возлагали большие надежды на будущее своего старшего сына. Я же на тот момент, в силу своего вступления в тяжелую пору переходного возраста, кажется, приносил лишь больше неприятностей. Я стою в стороне и с щемящим чувством наблюдаю, как дорогие мне люди вместе разделяют общую радость. Они заслужили это. Они смогли пережить предательство и с достоинством показать себя в первом большом туре. Выступать на одной сцене с такими уважаемыми группами как «Shinedown» и «P.O.D.» — как доказательство, что они уже большие мальчики и готовы к большим сценам. — Хэй, Мэтт, — внезапно Брэд протягивает в мою сторону руку, на его губах еще играют отголоски счастливой улыбки. Все устремляют свой взгляд на меня и я волнительно делаю шаг навстречу. Меня одолевает странное состояние, заставляющее сорваться на бег и влететь в раскрытые навстречу руки, как и тогда, в праздничный день Рождества, как хотелось живущему мальчишке во мне, несмотря на то, что меня так и не заметили тогда. Сейчас же я быстро преодолеваю расстояние между нами и буквально ныряю в объятия, утыкаясь пылающим лицом во влажную шею брата. Я чувствую как он часто дышит, как грудь ходит ходуном от бодро стучащего сердца и как родные руки оплетают мою спину. Я не замечаю, насколько сильно сгребаю пальцами футболку Брэда. Я наконец-то чувствую себя на месте, в родном круге, рядом именно с тем человеком, с кем мне в любой точке земного шара будет спокойно. Из моего горла помимо воли вырывается всхлип. — Ох, у нашего Мэтти эмоции куда больше зашкаливают, чем у нас, — Брэд тепло смеется и его смех подхватывают другие. На моей спине не одна пара рук, мне дико душно, настолько, что начинает кружиться голова, но я не смею разжать пальцы и отпустить брата. — Без тебя у нас бы ничего не получилось, слышишь? — Ты большой молодец! Я знал, что так и будет, знал, что моя отдача на все сто будет оценена по-достоинству, но все равно произнесенные в живую слова как щекотка по оголенным нервам. И не знаю как мне реагировать, от переизбытка эмоций плакать или смеяться.***
Мы стоим небольшой компанией в просторном холле гостиницы. Вокруг нас потертые от долгого служения диваны, кресла и журнальные столики со всякой макулатурой, над нами висит инкрустированная блестящими камнями роскошная люстра, а под ногами плотный темный ковер. Мы тихо переговариваемся, обвешанные сумками и рюкзаками со своим барахлом, и ждем менеджера, ответственного за расселение. От скуки я начинаю рассматривать брошюры, предлагающие посетить гостиничный бассейн и СПА. Идея с массажем кажется даже заманчивой. — У меня две новости: хорошая и плохая. С которой начать? — я случайно роняю листик с тайским массажем. — Ладно, сначала с плохой. Случилась накладка и «AccorHotels» предоставит нам на один номер меньше оговоренного. Придется кому-нибудь заночевать вдвоем. Как и ожидалось, среди нашей компании прокатывается недовольные тихие возгласы. Шон виновато пожимает плечами, хотя никто ему и не ставит в упрек сложившуюся ситуацию. Накладки случаются, никто от них не застрахован. Но мы только после полуторачасового перелета, уставшие и голодные и единственное, чего требует по крайней мере мое тело — сон. Желательно, в горизонтальном положении. Поэтому, мне уже плевать, даже если меня подселят в кладовку к уборщице. Тот факт, что под разнос попадает моя кандидатура воспринимается как само собой разумеющееся. — Я думаю, этих двоих можно смело в один номер. Им не привыкать, — Нил указывает на нас с Брэдом и тот в ответ недовольно сверлит взглядом Сандерсона. — Нам хотя бы кровати раздельные дадут? — Ну, я постараюсь уладить этот вопрос... — В смысле? Я думал, ты сразу уточнил эту важную деталь! — Нет, я был слишком увлечен подписанием официальных бумаг. — Я надеюсь, хорошая новость компенсирует мое разочарование? — Брэд вопросительно вздергивает бровь, уставившись на Шона. — Один сеанс тайского массажа, которым так заинтересовался Мэтт, будет бесплатным. Все тут же начинают смотреть как я, покраснев непонятно от чего, пытаюсь всунуть помятую глянцевую бумажку с изображением полуобнаженной девушки обратно в подставку. Я настолько устал сегодня, что даже не подключился к смеху ребят. Поправляю лямки тяжелого рюкзака и направляюсь за Барри, прямиком к лифтам. Нил и Брэд все еще о чем-то переругиваются, скорее шуточно, поэтому никто не обращает внимания. Железная коробка поднимает нас на шестой этаж, мы выбираемся по очереди и ожидаем, когда Шон отдаст нам наш ключ-карту в двух экземплярах. Как назло, магнит срабатывает лишь с третьей попытки. — Ну я прям как чувствовал! — Брэд упирает руки в бока и кивком указывает мне на широкую двуспальную кровать, украшенную декоративными подушками в форме сердец. Я оглядываюсь, но кроме небольшого мягкого уголка спальных мест больше нет. Да и чего я ожидал увидеть в обычном двухместном стандарте? Братец сбрасывает куртку, обходит ложе со всех возможных сторон и решительно сдергивает тонкое покрывало бордового цвета. Я с ленивым интересом наблюдаю за его действиями. Брэд продолжает раздевать кровать как луковицу, снимая тонкое одеяло, простынь, наматрасник, пока не доходит до самого матраса. Раздельного матраса. Возможно, именно это нас и спасло. Он забавно пыхтит, когда пытается разделить составленные две одинарные кровати по разным углам номера. Дерево противно шуршит по плотному ковру. В качестве перегородки он перенес от противоположной стены дубовую тумбочку, водрузив на нее светильник и интересную статуэтку в форме двух кошек. — Спасибо! — я важно киваю вспотевшему после кропотливой работы братишке и улыбаюсь, зная, что тот сейчас наверняка недоволен. Если хотел помощи, почему не попросил? В качестве извинений пропускаю Брэда первым в душ. А сам пытаюсь застелить разобранное спальное место. Без зазрения совести отбираю себе единственное одеяло и простынь в номере. Хорошо хоть подушке две — каждому по одной. Декоративные красивой стопочкой устраиваю на кровати брата. Когда я вышел из душа, Брэд уже дремал на своей отвоеванной половине. Он завернулся в бордовое покрывало, как большая гусеница в кокон, и я только и видел что его мелированные пряди да нос. Я усмехнулся и выключил свет, погружая нас в темноту.***
Удивительно, но на следующий день я проснулся ничуть не отдохнувшим, несмотря на то, что проспали мы добрых девять часов. Когда все участники, во главе с Шоном и Стивеном, главным помощником, собрались в холле, мы отправились завтракать. Администратор с широкой улыбкой подсказал, как быстрее пройти к ресторанчику, где нас должны вкусно покормить. И как позже выяснилось, эту короткую дорогу знали лишь местные. Мы шли через какие-то внутренние дворы, обогнули цветочную лавку, всю усеянную живыми растениями самых разнообразных расцветок, уличного музыканта с гитарой, — которому с энтузиазмом похлопал Барри, а Нил, кажется, даже подкинул несколько монет в шляпу, — прежде чем на глаза попалась вывеска с названием ресторана, которая и была указана на брошюре в руках Шона. Весь день был расписан. Нам повезло, что с даты последнего концерта и до следующего было отведено аж два с половиной свободных дня, но даже на этот случай у нас были другие планы и заботы. Что угодно, кроме вольного отдыха. Хэмм вкратце ввел нас в курс дела. Небольшая экскурсия по местным достопримечательностям, хотя, признаться честно, никому этого не хотелось, после интервью на местном радио, и наконец важная часть, осмотр площадки и репетиция, на которой будем выступать завтра вечером. Нам ничего не оставалось, кроме как согласно закивать. Музыканты в туре люди подневольные и во всем нужно соглашаться с менеджером. Я чувствовал себя еще более подневольным человеком, чем все присутствующие разом. Хотя бы потому, что здесь я был гостем. Пометка «сессионный вокалист» пропускает тебя в закулисье, на сцену, в узкий круг всей большой команды «Three Days Grace» и позволяет петь песни на почти законном основании. Когда я говорю почти, то имею ввиду что иногда чувствую, будто моя роль сессионного вокалиста выглядит так, словно я перед большим скоплением людей делаю каверы на чужие известные песни. Я был специальным, ценным гостем в этом туре, а как и любой другой в гостях, не имел права самостоятельно лезть в хозяйский сервиз. Я уверял себя, что меня не напрягает это. За день мне удалось поболтать с Эшли. Она знала о каждой дате запланированного концерта и что сегодня у нас свободный день, а значит рассчитывала услышать мой голос и получить чуточку внимания. Я был рад слышать ее. Мне не составило большого труда увильнуть и спрятаться за угол клуба, чтобы совместить приятное с полезным, что означало разговор по телефону и выкуривание сигареты. Я курил и наслаждался простыми темами, которыми со мной делилась моя любимая девушка. Как же мне не хватало ее присутствия рядом. Не припомню, чтобы прежде мы расставались на такой длительный срок. Концерты «My Darkest Day», как правило, случались не так часто и проходили поближе к родному городу. И прекрасная Эшли, тогда еще не будучи моей, старалась присутствовать почти на каждом. Сейчас же у нее физически не получилось бы гастролировать за нами по пятам. С одной стороны я понимал всю логичность ситуации, с другой же — чертовски скучал. Когда я закончил разговор, телефон ожил новым входящим вызовом. Моя улыбка стала еще шире, когда в динамике услышал своего лучшего друга: — Рид! Рад слышать, — пачка сигарет, секундой ранее убрана в карман, вновь оказалась у моего носа. Я вытащил зубами никотиновую палочку и попытался прикурить, балансируя с прижатым к уху мобильным и зажигалкой в руках. Сквозняк за клубом издевался над моими тщетными попытками. Со стороны центрального входа послышался голос Шона, зовущий меня. Я чертыхнулся. — Чувак, ты не представляешь, кто со мной вчера связался! — Рид понятия не имел о моих насущных проблемах. Он продолжал радостно вываливать на меня всю скопившуюся за время моего отсутствия информацию, а я был слишком рад слышать близких мне людей. — Чэд подумывает о продолжении сотрудничества. Спрашивал, есть ли у нас что-то новенькое. А я ему говорю — да мы же альбом почти записали! — Почти записали? — Ну, — Рид замялся. Я расслышал звон стекла и чей-то заливистый смех. Рид явно был не один. — Мы же и так планировали. И кто знает, может, мы запишем его в крутой студии. Это ли не круто, а, дружище? — Это просто охренеть можно, как круто, — я убрал сигареты обратно и выглянул из-за угла. Прямо ко мне направлялся Брэд. Черт. — Но он просил показать наши наброски, чтобы удостовериться что... — голос Рида потонул в возникшем голосе Брэда. Я сконцентрировался на близко стоящему ко мне старшему брату, все так же продолжая держать мобильный. — Что? — Я говорю, мы уже все собрались. Одного тебя ждем. — Звонок, — я пожал плечами, ткнув пальцем свободной руки в сторону телефона. — Ну так по дороге договоришь, давай, пошли. Мы спешим. Ну куда мы опять спешим? Брэд начал осторожно подталкивать меня в спину, по направлению к машине. Рид все так же продолжал трещать в трубку. А у меня начинала потихоньку ныть давней болью голова. — Подожди, что? Я тебя плохо слышу... — я забрался в тонированный черный автомобиль и с силой прижал мобильный к одному уху, а второе закрыл ладонью, словно мне это могло помочь абстрагироваться от окружающего шума. — Я ничерта не услышал, хэй, повтори! — У нас месяц будет, целый месяц! — Рид тараторил о какой-то ерунде. Я начисто потерял суть, добрую часть помимо своей воли прослушав. Рядом сел Сандерсон, случайно толкнув меня плечом. Он повернулся ко мне, извинился, выразительно зашевелив губами и сжав на долю секунды ладонью мое колено. Он видел, что я пытаюсь говорить по телефону и, видимо, не хотел мешать. Но затем он повернулся к остальным и в полный голос продолжил прерванную беседу. Я закатил глаза и попробовал вернуться к своей. Но к превеликому сожалению услышал лишь частые гудки. — Вот дерьмо! Я попытался несколько раз перенабрать Рида, но тот уже не отвечал. — Ну, наберешь еще раз из гостиницы, — возможно заметив мое расстроенное лицо, Брэд попытался меня подбодрить. — Не наберу. С Ридом нужно говорить до того, как он доберется до третьего раунда. — М? — До третьей бутылки с текилой, — перефразировал я и отвернулся к окну.