Заставь моё сердце биться

      Лив и Блейн медленно взбирались по скрипучей лестнице. Покрытая ржавчиной железка скулила от легчайшего прикосновения, как побитая собака. Куча полупустых коробок с торчащим из них хламом, голые кирпичные стены, покрытые плесенью, — здание было явно заброшенным. Каждая пылинка усугубляла и без того мрачное состояние Лив; что уж говорить о Блейне, ни слова не удосужившемся проронить после внезапного признания. От стен эхом отдавались лишь топот его тяжёлых ботинок и прерывистое дыхание. В доме царила мерзлота, неестественная даже для мертвеца. Лив тут же обняла себя за плечи, а Блейн в ответ демонстративно застегнул тёплую кожаную куртку. Не из видения — более новую и даже пахнущую дорогим ценником.       Саманта между тем ловила эстетический кайф от этого места. Вонь и сырость, пронизывающие каждый кирпичик, идеально вписывались в её мировоззрение. Тут и выдавливать из себя ничего не нужно — неприятная картинка уже как на ладони.       «Паутину вяжет последний крот, на кирпичной кладке визит замок. Без прогулки этой уйду в ад к ослам, похуй на всю систему, скачусь к ебеням. Порицает сюжет мой обуглившийся слог, пошли они в жопу, он мне помог. Скрип проститутки под седлом укурка, я играю в те игры, для них ты коза» — Телефон, живо! — Лив застыла на месте, вцепившись в щуплое плечо идущего впереди Блейна.       Он резво справился с удивлением и обернулся, с утрированной медлительностью качая головой. — Нет, нет, Лив я знаю этот взгляд, — уголок его рта дрогнул в улыбке. — Я видел его у одной женщины, с которой мне приходилось спать, — он ловко вытащил мобильник из кармана, но лишь для того, чтобы так же ловко бросить его обратно. — Ты очень хочешь чем-то поделиться с миром. А моя страничка в Твиттере — это не пристанище для твоих депрессивных стишков. У меня есть репутация, — добавил он благоговейным шёпотом.       Блейн не собирался придавать внезапному порыву особого значения, поэтому невозмутимо продолжил подниматься; но чуть ли в следующий момент на его плечо снова упала тяжёлая рука зомби. Лив упрямо прижала его к стене так, что звук чуть учащённого сердцебиения Де Бирса бил ей по ушам. Но в подобном состоянии девушку это злило только больше. — Грязная, подлая скотина, не хочешь ли хлебнуть керосина? — проорала Оливия с заливающимися красным глазами. — Нет, спасибо, — голос его не отличался от прежнего ни на йоту. Только сердце, чёртово сердце могло выдать его истинные чувства. — Ты бренный кусок плоти на побегушках адского дерьма! — Знаешь, Лив, я безумно рад, что именно этот мозг поселился сегодня в твоём рассудке, иначе мне было бы сложнее это сделать.       Блейн предпринял смелую попытку тепло ей улыбнуться, но никакой реакции не последовало. ДеБирсу пришлось со скрываемым усилием освобождаться из мёртвой хватки. Он прошёл ещё пару пролётов под буравящим взглядом побледневшей Лив, но довольно быстро оба упёрлись в тяжёлую дверь. Блейн пару раз приложился о неё ногой, после чего она всё же поддалась и со скрипучим грохотом распахнулась, пуская их на крышу.       Блейн с заметным наслаждением шагнул под лучи уходящего солнца; Лив же зашла следом, но с меньшей уверенностью и с пришедшим в норму лицом. На секунду ситуация показалась девушке настолько немыслимой, что даже Сэм отступила от штурвала, галантно пропуская вперёд животный страх. Как же она позволила себе упасть так глубоко в кроличью нору — и, что самое худшее, продолжала в неё падать? Из любопытства ли? Из-за внезапно проснувшегося доверия к Блейну? Или она всего лишь оказалась чересчур уязвимой под влиянием враждебных эмоций? Зачем она полезла на эту крышу? — Ты привёл меня сюда, чтобы убить? — спросила она с неуверенным сарказмом, выходя на центр крыши.       Она летит всё ниже, видит всё больше. Теряет всё на свете в попытке догнать дурацкого белого кролика. Но почему она не может его отпустить? — Нет, что ты, Лив. Это пока не совсем то, что мне нужно, — приятно и мелодично, но от того ещё более жутко проговорил Блейн, обхватывая её за талию.       Лив вся встрепенулась и вынырнула из его объятий, чем доставила ДеБирсу явное удовольствие; но нужно всё-таки понять, что за игра творится здесь и сейчас. Лив не выиграет ответ, пока не узнает хотя бы правил. Вены продолжали слегка пульсировать на её лбу, мысли метались в голове разъярёнными стаями.       Блейн что-то хочет ей показать. Это очевидно! Видно по его хищным глазам, отслеживающим каждый её шаг и случайный взгляд. Судя по его многозначительному брожению из стороны в сторону, ответ к головоломке нужно искать именно в крыше. Она, стоит признать, смотрелась куда более выигрышно, чем остальные части дома, но по какой-то причине здесь Лив ещё сильнее окутывала та самая мерзлота. Здесь царил смертельный холод в самом худшем спектре его значений. Если она уже завершила своё падение, то попала в место намного мрачнее, чем страна чудес. До боли знакомые каменные возвышения, отгораживающие часть крыши от пропасти, чем-то напоминали тюремный забор или крепость деспотичного правителя.       Нить воспоминаний неумолимо ускользала, она крутилась где-то у виска, но едва стоило к ней потянуться — пугливо пряталась. Размеренными, усталыми шагами Лив отмеряла пространство. Съешь она мозг кого-то, кто здесь был, она бы точно успела вызвать не одно видение. Зачем же Блейн её сюда привёл? Ответ вертелся где-то на кончике языка — и тем не менее казался абсолютно недосягаемым и невозможным. Помимо зловещего холода на крыше Мур чётко ощущала ночь, хоть над головой и светило опостылевшее солнце. Это место было пропитано дорогим алкоголем, музыкой и кровью. Лив билась головой о невидимую стену, в отчаянии, даже выпустила из недр сознания Саманту. Возможно, её тухлый взгляд найдёт мелочи, власть над которыми Лив непостижима.       Блейн наблюдал за её стараниями со сдержанным интересом. Привычная гордость в нём чуть поутихла, и со стороны могло показаться, что он безумно устал. ДеБирс присел на пол и со сдавленным стоном опёрся спиной на пыльный кирпич. Ветер с силой бил в лицо, но Блейн этого особо не замечал. Все его мысли летали где-то далеко от этого места. Где-то они переругивались, орали и примирялись, но точно не здесь. Выполнив лишь половину задуманного, он с огорчением ненадолго расслабился, словно сам пытался найти объяснение своим действиям.       Оба бывших врага сегодня отличались несвойственным для себя поведением. Особенно странным было беспокойство Лив касательно того, что происходит с Блейном. Ему ведь не удалось найти её расположения после настоящего признания в любви, зато теперь ей почему-то стало не плевать после дешёвой исповеди. В голове даже вспыхнула, загремела страшная мысль, что Блейн сейчас ловким движением перевалится через ограждение и полетит на асфальт. Что это всё план Блейна по последнему «плевку в лицо» зомби. Не полюбила — так мучайся до конца своих дней, что не предотвратила моё самоубийство… ну, что-то в этом роде. Прыгнуть с чётким посылом «вот что со мной сделала твоя нелюбовь» — мечта идиотов. Саманта этой мысли довольно поддакивала. Мысль о суициде ещё больше усилила желание мисс Мэй прорваться к поверхности сознания, и, как только это произошло, Лив с лёгкостью запрыгнула на ближайший уступ у края крыши.       В детстве не хочется бояться высоты, потому что высота… она везде. Тебе нельзя бояться высоты, если хочешь кататься на аттракционах, если тебе нужно лететь на самолёт или если ты просто не хочешь прослыть жалким трусом. До определённого возраста любой страх — будь то высота, темнота или врачи — не поддаётся критическому анализу. Юный мозг не старается преобразить животный инстинкт в обоснованную осторожность — напротив, смотрит на него максимально поверхностно. В кругах же одногодок страх может только порицаться, а потому тебя постоянно преследуют какие-то псевдопроверки. И боже упаси, чтобы кто-то заметил в твоих глазах хоть капельку испуга при просмотре фильма ужасов или возвышении на гигантском колесе обозрения.       Лив же боялась высоты. Она больше не маленькая девочка с разбитыми коленками, так что теперь она смело может заявлять, что имеет вполне обоснованный страх упасть с большой высоты, — вот только сути это не меняло. Её главной слабостью было то, что она не умела не смотреть вниз. Если Мур знала, что где-то находится нечто, способное её сломать, то ныряла в это с головой. Если она знала, что что-то способно её напугать, то смотрела этому прямо в условные глаза. Так что решительному прыжку вниз предшествовали мучительно скошенные вниз глаза и вместе с ними — сильная дрожь. Руки вспотели, мощно затряслись, в груди что-то грузно бахнуло. Нечто гнилое медленно прокатилось по горлу, растягиваясь, как те самые конфеты пятилетней давности.       Каждой косточкой своего безжизненного тела она прочувствовала ужас собственного положения, но спустя полминуты нашла силы оторвать глаза от бездны. Теперь она уставилась на здание впереди, отчего всё внутри замерло и опустело. Лицо онемело и отказывалось следовать приказам мозга. Её правая нога неосознанно оторвалась от стены и потянулась к пропасти: подсознательно Лив будто хотела покончить со всеми страданиями. Ниточка воспоминания была так близко; она резала омерзительней, чем бумага, но оставалась такой светлой и приятной, что устоять было невозможно. Ниточка висела у самых глаз — необходимо просто её ловко словить. И зачем Блейн привёл Лив на эту крышу, если явным катализатором является совсем другая? Одни вопросы влекли за собой другие.       В очередной, кажется, уже тысячный раз, она вопрошала, что же тут забыла. Часть неё, пропитанная Самантой, и вовсе не утруждалась заполнять голову чем-либо полезным. Она только закатывала истерики, что жизнь не имеет смысла, а в таком случае — почему до сих пор не трахнула Блейна прямо на этой крыше. Настоящая Лив сдерживала её порывы, ведь её тревожили куда более важные вопросы. Где она вообще? Не звонил ли Рави по поводу лекарства или Клайв по поводу дела? Что случится с той изрезанной девочкой и с сотнями, если не тысячами, таких, как она? Взял ли Блейн с собой оружие? Пистолет?.. Пистолет. Он уже брал сюда пистолет.       Она знала обе эти крыши. Знала очень хорошо. Коленки Мур затряслись, руки обвисли, как у тряпичной куклы. Всё вокруг словно замерло, потеряло динамику и звук; она сама едва не выпала из реальности и с трудом собралась, чтобы не потерять сознание и не упасть прямо в объятия смерти.       Она точно знала обе эти крыши. Сама она была на соседней. Так далеко и в то же время близко. Она лежала с винтовкой в чёрном костюме с железными нервами солдата. Прицел был наведён точно на голову проклятого Блейна. А в паре шагов от места, где она сейчас балансирует между двумя мирами, стоял сам ДеБирс. На этой крыше он хладнокровно застрелил её возлюбленного Лоуэлла.       Это случилось уже давно. Но от воспоминаний всё так же неистово кололо в груди. Лив старательно скрыла эту травму в закоулках подсознания, позволяя ей разрастаться своими корнями по всему её нутру, гноиться и отравлять всё, к чему прикасается. Ведь так легко забыться, когда ты толком и не бываешь собой. Слишком велик соблазн окунуться в чужие проблемы, лишь бы отвлечься от своих. Эта кривая порочная терапия сдерживала последствия той злосчастной ночи. Но возвращение на крышу, где её любимый умер с фразой: «Я люблю тебя», — сработало как идеальный повод открыться старой ране. С неё будто резко сковырнули корочку. Тело перестало быть ватным, налилось свинцом, а глаза Лив залила красная пелена боли и гнева. Образы мерцали впереди словно чужие видения — но в этот раз история была о настоящей Лив.       Мур тогда съела какие-то «военные» мозги и сидела в засаде с винтовкой. План с самого начала не был достаточно продуманным; сейчас она никак не могла понять, каким образом пришла к мысли убить Блейна. Она не сделала это, когда имела такую возможность, так почему тогда она всерьёз об этом помышляла? Неужели любовь опьяняет человека или зомби столь сильно, что он способен на подлинное безумие? Они с Лоуэллом точно были форменными безумцами, вот только Лив не смогла нажать на курок. Что-то внутри свернулось в тугой узел и не позволило сделать заветный выстрел. Тогда храбрый зомби решил избавить Лив от бремени убийства. Взял инициативу в свои бледные руки. Ранил Блейна. Попытался убить. Получил прямой выстрел в голову. — Ты… — Лив тряслась, глаза её были красными, а вены по телу пульсировали, как бешеные змеи. — Ты… ты… убил его! Ты посмотрел ему в глаза, ты видел его страх и всё равно застрелил! — она с ужасом всматривалась в пленяющую бездну. Впервые в жизни она не боялась, что упадёт в неё, — настолько была увлечена приятной фантазией, как сбрасывает в неё другого. — Да, убил. И если бы получил шанс всё изменить, то поступил бы так же, — послышался сухой ответ за спиной. — Сукин сын! — Лив развернулась и спрыгнула со стены, уже готовая разорвать этого подлеца на мелкие кусочки, но Блейн стоял с выставленным вперёд пистолетом. Его палец лежал на курке. Язык тела, голос — всё обезоруживало своим спокойствием. — Значит так, да? Привёл меня сюда, чтобы убить? Падение ангела тебе не сберечь, демонов подобных тебе надо жечь! А! — она взвыла и ударила затылком по стене, отчего по ней побежали трещины. Зрачки Блейна расширились. — Лив, ты серьёзно думаешь, что я бы так явно выкрал тебя с рабочего места с целью убить? Мы так хорошо знакомы, что мне даже обидно, — Блейн лучезарно улыбнулся и ещё уверенней выставил ствол. — Если не хочешь меня убивать, — едва сдерживала полный режим зомби Лив, — то просто убери пистолет. — Чтобы ты в ту же секунду разорвала меня на куски? Нет, спасибо, мисс Мур. Может, я не зомби, но я человек. Человек с мозгами, которые останутся только в моём теле, — его голос обволакивал и приказывал Лив успокоиться, но никакие чары не могли подействовать на зомби, чьё сердце и разум полыхали. — Зачем я здесь, Блейн? Чего ещё ты хочешь от меня? — в лице неприятно защипало, заныло. Она не могла перестать впиваться глазами в точку, где когда-то пролилась его кровь. В глазах застыло красное пятно. Мур хотелось заплакать, но показывать слабость перед ДеБирсом было непозволительно. — Я подчищаю концы. Закрываю недописанные главы своей жизни! Как ещё выразиться, чтобы до вас обеих дошло? Сколько ещё бессмысленных метафор добавить? — он сделал шаг назад. Твёрдая рука сжимала пистолет, направленный точно Лив в голову. — Я перешёл дорогу не тем людям. И они нашли меня, — он хотел быть каменной глыбой, но его слова были пропитаны обречённостью. — А поскольку теперь я не очень бессмертен, то полагаю, что жить мне осталось недолго. — Ты устроил этот цирк, чтобы я тебя поцарапала? — Чёрт, Лив! Ты же детектив! — он провёл свободной рукой по волосам. — Тебе не кажется, что мне хватает людей, которые могут меня поцарапать? И мне необязательно для этого устраивать шоу с конями и крышами? — он тяжело дышал, пытался сохранять прежнее выражение лица и изображать привычную холодность, но беспокойство выбивалось наружу, било из него фонтаном вместе с проступающим потом. Сегодня он сдерживался чрезвычайно много, поэтому оказался чересчур близко к точке срыва. — Ненавистный ужасный враг стучит в ворота, надо признать, что дело наше убито койотом. Утрись, мальчик, я тебе… — Не надо, это невозможно слушать, — раздался звук взведённого курка. — Первые пару раз было забавно, теперь буквально больно. Я серьёзно, это физически ранит. — Зачем ты это делаешь со мной?! Зачем привёл сюда?! Зачем мучаешь?!       Холодный ветер противно бил в глаза, так что как ни крути, но они всё равно слезились. Глазницы продолжали переполняться огнём. Почему бы ей просто не побежать на него? Не напасть и не перегрызть глотку? В конце концов, что может сделать человек живому мертвецу? Но нечто невидимое заставляет её не двигаться с места. Одновременно она хочет откусить противнику голову и утонуть в его словах. — Так легко за твоей силой, улыбкой, красивыми словами забыть, что ты жестокий убийца. Ты столько говоришь, столько из себя строишь, но на деле… — Милая моя, ты ещё не заметила? Я чёртов хрестоматийный злодей! — бархатно прохрипел Блейн. — И ты была права, во мне нет ни капли человечности. На этом самом месте, из этого пистолета я застрелил твоего драгоценного парня! И хочешь узнать самое смешное? Я даже не помню его имени! Очередная смазливая мордашка, которую я поцарапал и которая решила пойти против меня. То, что он с тобой спал, не делало его особенным, представляешь? — Блейн засмеялся, тут же потеряв остатки мнимой психопатской харизмы. Он искренне наслаждался тем моментом абсолютной власти, когда отнял очередную жизнь.       Лив думала, что мир вот-вот остановится от того напряжения, что переполняло её тело. А ведь она помнила, как пахли его волосы. Они были тёмными, как ночь, и безумно мягкими на ощупь. В них хотелось запустить пальцы, запутаться и никогда не отпускать. Их отношения с Лив были слишком безмятежными, слишком слащавыми и идеальными для долговечных. И пускай любовь не скатилась в бытовуху, а оборвалась на самой высокой ноте, Лив предпочла бы скорее тихий конец, чем что-то столь кровавое и жестокое. Он был готов жить ради неё и умер за неё. А она продолжила жить, поставив себе главную цель — забыть его. Забыть, спрятать в старый пыльный ящик под кроватью и никогда не вспоминать. Иными словами — она его предала. — Как ты смеешь о нём так говорить? — её голос больше напоминал рык зверя. Лив стояла хищницей, готовящейся напасть на жертву. — Он умер, потому что хотел избавить мир от тебя! — Тогда почему ты не закончила его дело? Почему меня не убила? — он сделал несколько шагов Лив навстречу. Словно швырял ей в лицо: «Я не боюсь». — Это погубило бы Сиэттл. Ты необходим ему для нормального существования. Ты тень, чьё появление неизбежно, хотя не безмятежно. — Отговорки, — он на мгновение опустил глаза и вздёрнул бровью, отчего по лбу побежали морщины. — Что тебе мешает убить меня сейчас? Я привёл тебя сюда, говорю такие вещи о твоём любимом зомби, — он делал шаг за шагом, полностью поглощённый самодовольством, вновь излучал шарм, на который не должен вестись человек без тяжёлых психических проблем, а ещё будто мечтал, чтобы Лив действительно полакомилась его плотью. — Ты можешь разорвать меня на кусочки, съесть мои мозги и прочувствовать всё то, что ты во мне так ненавидишь, но так любишь. — У тебя в руках пистолет. Я не позволю тебе убить меня, прикрываясь самозащитой. Это же ты сделал с Лоуэллом. Хочешь закольцевать истории, крик, злой друг, на перепуг, вдруг… Хватит! — рёвом прервала она саму себя и схватилась за волосы. Глаза пылали, кожа бледнела с каждой секундой. — Кого вы обманываете, мисс Мур? — ехидно протянул он, делая очередной шаг. — Сейчас я подошёл так близко, что никакого труда тебе не составит выбить у меня пистолет из рук. Ты можешь меня обезвредить или уничтожить. Можешь стереть меня в порошок, — он вскинул подбородок и перешёл на шёпот. — Но тем не менее ты продолжаешь стоять у этой кирпичной стены, а я же вижу, что твои руки так и тянутся к тому, чтобы меня за неё выкинуть.       Эта картинка с яростью маячила в сознании Лив, обвитая рамочкой из стишков Саманты. Они были ядовитыми, жестокими, они давили на то, что было важно для Лив, чтобы добиться того, что хочет Мэй. — Признай, тебе ведь интересно, чего я от тебя хочу. Ради чего устроил этот до отвращения пафосный спектакль, — ещё шаг. Теперь дуло пистолета почти упиралось Лив в грудь. Подобный выстрел её никак не убьёт, только причинит сильную боль. Глаза Блейна оценивающе скользили по её телу, по лицу и сжатым в кулаки ладонями. — Я не хочу играть в игры с тем, у кого в руках пистолет, — теперь уже Лив сама сделала маленький шаг навстречу ДеБирсу. С глухим звуком дуло пистолета упёрлось ей в кости. Сделав этот жест, по Оливии распространилось удивительное спокойствие. Будто этот маленький шаг вернул контроль над ситуацией в её руки. Даже глаза перестали заливаться кровью, а вены выпирать на коже. Самым пугающим в ней оставался лишь чёрный смазанный макияж и зловещий парик, а ярость сошла на нет. Но эта мертвецкая пустота пугала в сотни раз больше.       Блейн невозмутимо поднял пистолет на уровень головы Лив и раздался лёгкий щелчок. Вместо смертельной пули в лоб из дула вспыхнул маленький огонёк. Секунд десять он продержал его у лба девушки, пока они оба приходили в себя, но стараясь этого не показывать. — Это зажигалка, мисс полицейская года, — провозгласил он с особым пренебрежением и отбросил пистолет в сторону. — Дешёвая игрушка, купил по дороге сюда. Это нормально, что тебя допустили работать в полицию? Я думал, что вы должны проходить хоть какие-то тесты.       Лив хищно схватила Блейна за горло. Но это была холодная человеческая расчётливость Саманты без доли эмоций. На её лице не шевельнулся ни один мускул. ДеБирс стоял гордо. Саманте хотелось вырвать эту гордость у него из глотки, из-за чего Лив сжимала шею сильнее, а ногти оказывались всё ближе и ближе к коже, едва не царапая противника и тем самым вернув бы к жизни мертвеца. Блейн всё же выразил обеспокоенность, когда одно неловкое движение начало стоить ему, в традиционном смысле этого слова, жизни. — Предлагаю простой обмен. Ты убираешь руку, а я наконец-то утолю твоё дикое любопытство, как тебе? — он говорил так легко, словно далеко так и не ушёл от торговли травкой в переулке.       Лив вздрогнула. Одной этой фразой он перетащил преимущество на себя. Она отвлеклась, что позволило взглянуть на ситуацию со стороны. Когда она стала такой свирепой? Сейчас её разум чист, нет красной пелены, но ей всё равно хочется причинять боль. Или, может, всё-таки Саманте? Насколько сильно она властна над ней, будет ли момент, когда она перестанет это замечать? Или уже перестала? Но худшей была мысль сродни той пули в лоб: «Это я или Саманта?». Лив расслабила руки, и они бессильно опустились, а сама она склонила голову над дрожащими ладонями. — А может, ты хочешь делать вид, что это она? — с фальшивой заботой протянул Блейн, чуть наклоняясь к лицу Оливии. — Что ты такое говоришь? — её взгляд снова впился в Блейна. — Разве ты не знаешь, глупец, что в мыслях моих давно не жилец? Что слилась в одно я — виною мертвец? — она сама переставала верить сказанным словам, всё острее чувствовала отсутствие единого мозга, будто что-то говорила она, а что-то — Саманта. — Иди нахер, ДеБирс, в твоём манямирке никогда не наступит «пис». — Вот что ты делаешь, когда что-то тебя ранит. — Нездоровый огонёк вспыхнул в глазах Блейна. Он сделал пару вальяжных шагов назад и, смеясь, указал пальцем на Лив. — Ты убегаешь. Эти твои перемены в образах, постоянные смены личности. Удобно уйти от проблем, когда твоя работа — становиться кем-то другим, не правда ли? Ты лишь меняешь одну маску за другой, надеясь, что сама забудешь всё, что под ними скрывается, — он стал абсолютно серьёзен. — Ты скрыла настоящую Оливию Мур так глубоко и далеко, что её голос — уже лишь отголосок в мёртвом теле. Ты ищешь в трупах, из которых собираешь мозги, всё то, чего тебе не хватает. Собираешь по крупицам то, что не можешь позволить себе. То, что не позволяла себе, когда жила, как человек. Гоняешься за потерянными и недоступными возможностями. Талант, адреналин, похоть. — Он остановился и слегка улыбнулся. — А сейчас апогей всего этого — желание наконец-то по-настоящему умереть… — Что за бред? Я не могу контролировать влияние мозгов, ты тоже знаешь это! — глаза снова покраснели, Лив тяжело дышала, сжимая и разжимая кулаки. — Лив, я прекрасно помню, каково быть зомби, — он развёл руки в стороны. — И ничьи перепады настроения на фоне поедания мозгов не сравняться с твоими. Ты жаждешь найти себе другую жизнь, потому что в тайне ненавидишь то, кем являешься на самом деле. — Это неправда, — Лив поморщилась и махнула головой — чёрный жёсткий парик щекотал плечи. — Мы не так уж сильно различаемся. — он стал снова подходить ближе и был пугающе сосредоточен. — Мы оба лжём, упиваемся своей властью, чтобы забыть, какими были ущербными до той чёртовой вечеринки! — каждое его слово сквозило уверенностью и силой, которая хотела притворно скрыться за манерами и вежливостью. — Я почти стала врачом! — на глаза девушки наворачивались слёзы. Воспоминания о кажущемся столь далёким «вчера» окутали каждый уголок её разума. Счастливое будущее, которое она записывала в дневнике, но которому не было суждено сбыться. — Ты была пустышкой! Без настоящих подруг, без друзей, только с глуповатым женихом, который ничего из себя интересного представить не способен. У тебя не было жизни — её заменила работа, которую ты ненавидела, — он весь засиял и сдерживал из последних сил ухмылку. — Тебе ведь тоже специальность выбрали родители? — К чему ты клонишь, Блейн? — У меня есть силы признать то, что я лжец, а ты продолжаешь строить из себя героиню. Давай будем честны, моя дорогая, мозги — это твой наркотик. Ты раскрываешь преступления, ведь обязана чувствовать себя нужной, хотя всегда имела возможность не погружаться так сильно в чужие жизни. Сама погляди! Даже сейчас ты ловко задвигаешь очередной мозг на задний план, когда реальность приносит тебе что-то интересное. — Как это всё связано с Лоуэллом? Как это связано с этой чёртовой крышей?! — её голос сорвался на хриплый крик. Воспоминания не отпускали. Мур продолжала балансировать на грани полного режима зомби и собой настоящей. Или ненастоящей. — Решил, что это весьма драматичный пример. Ты возвела в своём сознании в честь него религию, построила храмы и написала историю о его самопожертвовании. Ты сотворила из него героя, но вдруг поняла, что даже по герою придётся горевать. — Я горевала. Я плакала, я места себе не находила! Что ты вообще можешь знать об этом? — руки тряслись. Сейчас Мур желала только смерти этому монстру, стоящим перед ней и играющему в очередную игру. Меняет лица, меняет фальшивые эмоции, делает всё, чтобы добиться необходимой реакции. Почему она не может его убить? Ноги словно вросли в крышу, она не могла сделать не единого шага. — Сколько?! Сколько ты страдала? Признайся честно, неделю, а может, даже целый месяц? Я, конечно, не специалист, но не похоже на великую любовь! Ты похоронила своего героя, но не в земле, а в своей голове! — он демонстративно ткнул пальцев в висок. — Как хоронишь под пеленой личностей всё то, что причиняет тебе боль.       Лив даже не заметила, как за время тирады Блейн подошёл к ней вплотную. Он уже мог ощущать на себе её сбивчатое дыхание. ДеБирс оставался слишком спокойным. Его будто не беспокоили трясущиеся руки, так и жаждущие его поцарапать. — А боль полезна, Лив, — он продолжил тираду шёпотом. — Она и говорит о том, что ты ещё жива. Но вот тут заключается главная проблема, Лив, — Блейн положил тёплую шершавую ладонь на её щеку. — Ты забыла о Лоуэлле, ведь начала ему завидовать. Он сделал то, что ты сделать не решаешься. Он умер. Он убил себя, Лив. Он знал, что ему не уйти с этой крыши, если он нападёт на меня, но он сделал это. — Нет! — Лив отодвинула его руку и ловко притянула к себе за воротник. — Он сделал это, потому что готов был на всё ради меня и простых людей, которых ты убивал! Он был готов на всё, чтобы покончить с тобой! — Он был моим рядовым покупателем, который без зазрения совести пожирал мозги сбежавших из дома подростков, которые я доставлял ему в праздничной упаковке! Но он всё же нашёл в себе силы пойти на суицид, хоть и обставил всё это пафосно и красиво, должен признать. Вот главная причина, почему ты не хочешь о нём помнить! Он нашёл в себе силы! Он убил себя! Он перестал страдать! — Блейн с наслаждением обвёл глазами Лив с ног до головы. — А ты продолжаешь гнить. — Ты лжец! — уже прорычала Лив, подобно чудовищу.       Она одним движением повалила его на землю, словно мужчина вообще ничего не весил. ДеБирс застонал от сильного удара по затылку. Беспокойство Блейн демонстрировать не хотел, хотя его сердце бешено билось, отдаваясь эхом в ушах. Скулы дрожали, он чуть прикусил нижнюю губу. Лив была вне себя, вне Саманты и вне кого-либо ещё. Она была бешеным зомби, на чью рану бесстыдно сыпали соль, способным на что угодно. — Давай, убей меня. Я не боюсь, — прокашлял Блейн, опуская вниз руки, до этого оказывавшие хотя бы видимость сопротивления. — Ты только докажешь мою правоту.       Когда соблазн был столь велик, когда одно лёгкое движение отделяло Мур от сладкой мести, которой она ждала так долго, она поняла, что не хочет этого. Рационального объяснения её поступку не было и быть не могло. Ей очень хотелось, чтобы осознание чего бы то ни было упало ей на голову. Чтобы она поняла, как месть разрушительна и какие последствия может за собой повлечь. В идеале она ждала, чтобы на соседней крыше ей померещился Лоуэлл: тогда она могла бы как в дешёвой драме всплакнуть и отпустить все свои проблемы в небеса. А ещё нужна фраза вроде: «Он бы этого не хотел». Или: «Ты этого не стоишь».       Но нет. Никаких прозрений или укоризненных влюблённых призраков не наблюдалось. У Лив не переменилось внутри ничего, а значит, что и во все предыдущие разы у неё не было разумной причины. Она имела одно простое желание — оставить Блейна живым, каким бы сукиным сыном он ни был. Он причинял ей боль, он приходил только тогда, когда было нужно ему, она знала, что могла бы ему помочь, но он никогда к искуплению не стремился. ДеБирс выкачивал из Лив все соки, с причмокиванием высасывал кровь, а Лив лишь наблюдала за этим немного со стороны. Их общение последнее время строилось на внезапных встречах и обмене колких фраз. Но она нуждалась в этих встречах. Только сейчас она чётко осознала, что Блейн является её личным сортом наркотика, который всегда был ей необходим. Так что она не может его убить. — Ты вообще помнишь, что я ещё здесь? — устало напомнил о себе Блейн, постукивая пальцами по крыше.       Вспышка. Знакомое бурление в желудке, лёгкое помутнение… Да, это ощущение ни с чем не спутаешь. Наша Лив отправляется в старое доброе видение. Моментально весь пейзаж перед ней рассыпается в прах и возводит свои стены вновь, но уже в несколько изменённом виде.       Те же не слишком приятные дома — только теперь она на другой крыше. Сквозь зеленоватый туман прошлого Лив всматривается в глубину глазами Саманты. Её рука держит какую-то девушку за майку и с силой вдавливает в пол. — Ты вообще помнишь, что я ещё здесь? — истошно орёт сильно накрашенная блондинка. — Ты думаешь хоть о ком-то кроме себя, конченная мразь?!       Блондинка плюнула ей в лицо. Мур испытала яростный приток омерзения, заливающий краской лицо. Лив видит, как рука Саманты отпускает ткань, зато вторая поднимается и даёт пощёчину блондинке. Затем Сэм с неожиданной нежностью провела по оставшемуся на коже красному следу. Незнакомка плакала и что-то шептала себе под нос. Видение уплывало от неё. А ещё лишь в самую последнюю секунду видения она заметила, что белое платьице на незнакомке сильно порвано и больше напоминает месиво из старых лоскутов, чем полноценный предмет одежды,       Лив ослабила хватку. Пальцы с хрустом разжимались, и в конце концов она окончательно отпустила Блейна. Мур тяжело дышала, буквально ощущала, как пульсирует кровь, медленно циркулирующая по венам. Она с силой сжимала зубы, хмурилась и искала в закоулках сознания ответы. Что это за девушка, которую Сэм так сильно хочет ударить, но вместе с тем защитить? Похоже, что долг зовёт — пора возвращаться к Рави, погрязшему в изучении фансайтов мисс Мэй. — А у тебя тяжёлая рука, — продолжал откашливаться Блейн, пытаясь устоять на ватных ногах. — Если честно, не ожидал, что ты зайдёшь так далеко. Клянусь, если бы я не знал, что убить меня ты не способна, то не на шутку бы испугался. — Он довольно положил руку на сердце. — Ты добился чего хотел? Твой любимый театр вчера прогрел. Ты сдурел? — Лив выглядела ещё мертвее, чем обычно. Исчезла царившая и бурлящая в ней раньше внутренняя жизнь. Как же выкинуть всё сказанное из головы? А если и получится избавиться от этих ядовитых строчек, то не докажет ли это их правдивость? Лив металась меж двух несуществующих огней. — Мне пора, Блейн. — Лив открыла дверь к лестнице и напоследок окатила ДеБирса пронизывающе холодным взглядом. Он молча стоял на прежнем месте, в свою очередь, сгорая от удовольствия.       Мысли крутились как в детской карусели. Образы мелькали перед глазами, путались, пугали. Паутина тьмы Саманты окутывала каждое брошенное Блейном слово, делало его в сотни раз реальнее и ужаснее, чем оно звучало на самом деле. Неужели она действительно являлась лгуньей, убегающей от неудавшейся жизни? Правда ли, что Лоуэлл знал о последствиях своего решения? Вопросов было слишком много, и самое печальное заключалось в том, что никто не мог дать Лив на них чётких ответов.       Одно можно было сказать точно. После всего что было сказано и пережито на этой крыше, Лив, разумеется, на время забыла о вечернем визите Блейна, а уж тем более — о той злополучной куртке.