Отряд лесных эльфов под командованием Трандуила преследовал орков, сумевших прорваться сквозь оцепление и устремившихся аккурат в направлении Лотлориэна. Несчастные осмелились убить оленя под Королём, что больно ударило по его самолюбию и доставшейся в наследство от Орофера и Амдира — Трандуил так и не смог определиться, кто же из двух его отцов был подвержен этому пороку больше — семейной гордости. К тому же, правитель успел привязаться к животному. Сентиментально и глупо, конечно, ведь он был бессмертен, а олень — нет.
Король редко покидал свои владения, но это было делом чести. В конце концов, Лотлориэн был ЕГО лесом! Великодушно сообщив галадрим, что в их направлении движется стадо обезумевших от страха орков, — Золотой Лес с радостью исполнил приказ Его Величества и передал послание Владыке Келеборну, — Трандуил с внушительным войском вооружённых до зубов и крайне воинственно настроенных лесных эльфов перешёл северную границу Лориэна. За последнее время отношения между соседями из ледяных потеплели до прохладных, чему немало поспособствовали участившиеся набеги орков и на редкость плодотворное сотрудничество двух дипломатов — Эллонура и Галурона. Как это ни странно, но они прекрасно дополняли друг друга. Один сглаживал вспыльчивый нрав другого и обладал феноменальным даром убеждения, второй был терпелив настолько, чтобы выдерживать все заскоки своего своенравного и скорого на расправу папаши.
Эльфийские племена не сражались бок о бок с незапамятных времён, что и немудрено, старые раны не могли затянуться за один день. Но воспоминание о кровавой бойне, что прокатилась по Эрин Гален пятьсот лет назад и унесла жизнь его сына, было слишком живо в памяти Трандуила, и потому он не мог допустить повторения той трагедии. К тому же галадрим были народом Амдира, а, следовательно, его народом. Теоретически. Но главным аргументом послужило то, что в Лориэне находился один из его сыновей.
Король предвидел, что Келеборн отправит им навстречу отряд галадрим, но чего он никак не ожидал, так это того, что какой-то мальчишка из Ваниар влетит в него и выбьет опытного наездника из седла. Вообще-то, Трандуил просто-напросто растерялся, потому как мальчонку-то он заприметил намного раньше, чем тот врезался в его коня, но он не был готов увидеть лошадку, в которой текла кровь его породистых жеребцов, и Pâd e-gelaidh в Лориэне!
Малыш, лет восьми от роду, шлёпнулся на попу и громко взвизгнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Ветви маллорна ловко подхватили малыша, аккуратно поставив свою ценную добычу на ножки.
Король в помощи деревьев не нуждался. Древний воин, как кошка, всегда приземлялся на ноги. Но не успел мужчина даже рта раскрыть, чтобы высказать мальчишке всё, что он думает о его бестолковых родителях, как тот звонко расхохотался и захлопал в ладоши:
— Сделай так ещё раз!
—
Что сделать? — проворчал Король, наградив своего вороного красавца-коня испепеляющим взглядом. Тот поджал уши и жалобно заржал, мол, я думал, это орк!
— Сальто, — малыш показал ручками кульбит, который Король совершил в воздухе, когда падал со спины коня. — У тебя здорово получилось! Мой ada тоже так умеет, но ему до тебя далеко. Ты умеешь эффектно появляться, скажу я тебе.
— Да как ты сме…— Трандуил не успел закончить, потому как из кустов выскочил свирепый орк и ринулся на мальчонку, не заметив, что напоролся на эльфийское войско.
Гил даже испугаться не успел, а голова мерзкого существа уже отделилась от тела. Собственно, всё что увидел впечатлительный мальчик, так это МЕЧ!
Таких мечей он ещё никогда не видел! У его ada и atto были
очень красивые мечи, и он мог часами их разглядывать, но этот… Шикарный! Филигранная работа эльфийских мастеров древности, рукоять из митрила, украшенная прорезной резьбой, выполненной в том же стиле, что и узор на клинке. Идеально сбалансированное, лёгкое и смертоносное оружие. Под стать хозяину!
— Охренеть не встать! — выдохнул восхищённый эльфёнок, когда Лесной Король брезгливо стряхнул чёрные капли крови с серебряного лезвия.
— Тебя стая орков воспитывала, не иначе! — скривился Трандуил, вытирая клинок белоснежным платком, который слуга заботливо протянул своему господину.
Король смерил мальчишку изучающим взглядом. Простая, но добротная одежда, золотые кудряшки, явно доставшиеся мальчонке по наследству от Ваниар, здоровый румянец на щёчках и обворожительная, до боли знакомая улыбка, голубые миндалевидные глаза с веером чёрных, как смоль, ресничек…
— Не-е-ет! — замотал головой эльфёнок, поднялся на ноги и принялся стряхивать с одежды розовые листочки золотых маллорнов. Одно из деревьев, самое старенькое, сочувственно погладило мальчика веточкой по щеке, из которой тонкой струйкой сочилась алая кровь, заставив Короля нахмуриться. — Воспитанием моим по большей части занимается ada, вот ему действительно сложно угодить. То ему не так, это ему не эдак. А atto много для счастья не нужно. Вернулся домой одним кусочком и хорошо.
— Это многое объясняет, — хмыкнул Король, поправляя подпругу на коне. — В лесу небезопасно. Возвращайся домой и больше не броди в одиночестве.
— Чудной ты право, — заявил мальчуган, смерив древнего эльфа оценивающим взглядом. — Хотя это у вас с ada семейное, наверное. Он тоже не от мира сего. Где я, а где Имладрис, daerada?
Глаза Эллериан смотрели на него с любопытством и нескрываемым восторгом, а Трандуил утратил связь с реальностью. Ему даже пришлось опереться о дерево в поисках поддержки.
— Ч-что?! — маллорн что-то сбивчиво лепетал, осыпая Короля и мальчика водопадом розовых лепестков, а лицо древнего эльфа тем временем становилось всё мрачнее и мрачнее.
— Не что, а кто. Я Гилрион, а ты Трандуил, — вздохнул эльфёнок и погладил его по руке, успокаивая. — Я твой внук, а ты мой daerada. Золотой лес рассказал мне, что ты здесь, и я решил с тобой познакомиться сам, раз ты до сих пор не изъявил желания. Но если мы хотим подружиться, а мы хотим, потому что ты мне нравишься, а я нравлюсь всем, то давай сразу расставим точки над и, Лайниэль я тебе не отдам. У неё жеребёнок дома остался, а Демиро без мамы никак нельзя, — пронзительные синие глаза уставились на Короля и угрожающе сощурились. — Нельзя разлучать детёныша с его мамой. И потом у тебя много других лошадок. Вон хотя бы этот, — малыш ткнул пальцем в норовистого скакуна, нервно рывшего копытом землю. — Трусливый, правда, как зайчонок.
— На кой мне сдалась эта рыжая кляча?! — возмутился совершенно сбитый с толку Король и непонимающе уставился на облезлую лошадку.
— Это не кляча, это Лайниэль! Твоя самая породистая кобылка, которую мой ada взял из твоей конюшни без спросу. Но как он мог добраться через Мглистые горы до Имладриса без лошади? Сам посуди, это очень далеко! — объяснил непонятливому взрослому эльфёнок и вздохнул. — Да, согласен. Это было весьма рискованно и, скажем честно, опрометчиво с его стороны, но ada не всегда трезво оценивает свои возможности.
Чёрная породистая бровь медленно воспарила ввысь.
— Ладно, признаю, это был очень глупый поступок, но ты ведь знаешь своего сына дольше, чем я. Он сначала делает что-то, — что-то безумное, идущее в разрез со здравым смыслом, — а потом включает голову. Atto утверждает, что это у него наследственное. Но ты не бойся, меня наследственность миновала, — утешил Короля эльфёнок, похлопав по руке. — Согласен, ты имеешь полное право на него злиться, но ты не можешь отрицать, что это был очень смелый поступок. И романтичный. Я этого не помню, потому что меня тогда ещё на свете не было, но мой ada в одиночку пересёк Мглистые Горы, когда ему было
всего сорок лет! Файрион говорит, что если он будет чаще думать головой, а не другим местом, то скоро заслужит право носить косы, станет настоящим воином, как attо, и будет разить орков направо и налево… Твою ж маковку, орки! Daerto mae!
С этими словами малыш сорвался с места и устремился прочь как маленькое торнадо. Король изумлённо посмотрел ему вслед, едва заметно склонил голову к плечу, и, повинуясь приказу, один из стражников схватил шустрого мальчугана за шкирку.
— Отпусти меня, чурбан в доспехах! — заорал Гил и двинул отточенным движением солдату между ног. Тот сложился пополам, упал на колени и выпустил драчливого орчонка из рук. Они ему самому сейчас очень были нужны.
Воинственно настроенный малыш смерил Короля взглядом исподлобья и потребовал:
— Ты не можешь приказывать, что мне делать! Ты мне не отец!
— Я хуже, чем твой отец, принц Гилрион, сын Леголаса, внук Трандуила, правнук Орофера и Амдира. Я Лесной Король, а потому настоятельно советую тебе проявить капельку уважения к главе твоего Дома, — Лесной Король присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с эльфёнком, и задумчиво склонил голову набок. — И откуда ты только такой взялся?
Гил поджал губы и гордо вздёрнул подбородок.
— Я сын лорда Глорфиндела из Дома Золотого Цветка и я приказываю тебе отпустить меня. Я должен спасти моего ada от орков!
— Скорее это орков нужно спасать от твоего ужасающе безумного в своей храбрости ada, — фыркнул Король и сердито нахмурился. — Что ты делаешь один в лесу, сын Леголаса? Разве ты не должен был найти галадрим и привести подмогу?
— Ну должен был, но я решил привести тебя, — малыш пнул листочек маллорна носком замшевого сапожка, спрятал руки за спину и подозрительно сощурился. — А ты откуда знаешь?
— Я Лесной Король. Я всё знаю, — улыбнулся Трандуил и посмотрел вверх. — Золотой Лес — известный сплетник. Не умолкает ни на минуту.
Лес возмущённо фыркнул и окатил древнего эльфа и малыша водопадом малиновых цветков. Трандуил закрыл глаза и что-то прошептал на древнем языке, которого Гил не знал. Малиновые цветочки закружились вокруг них в хороводе. Гил заливисто рассмеялся. В точности как Леголас.
— Ещё! Ещё! — малыш скакал вокруг древнего эльфа, пытаясь поймать ладошками ожившие листочки. — Поколдуй ещё! Пожалуйста!
— Но ты и сам умеешь, — промурлыкал Король и лукаво сощурился.
— Я ничего такого не умею и знать не знаю, о чём ты толкуешь, — спрятал руки за спину Гилрион и уставился на землю.
— А вот золотой разбойник убеждён в обратном.
— Не говори ada, пожалуйста, — Гил покраснел до кончиков ушек. Два синих глаза умоляюще уставились на Короля, а маленькие ладошки сжали его руку. — Он хочет, чтобы я был обычным эльфёнком. Таким же, как все. Это разобьёт ему сердце.
— Но ты не такой, как все! — возмутился Король. — Как можно не заметить этого?!
Малыш неопределённо пожал плечами.
— Взрослые вообще мало что замечают. Losso amba! — прошептал Гилрион на древнем Синдарине, и малиновые листья закружились в танце. — Для тебя и для меня — это магия, а для всех прочих — ветер хоровод водит. То, о чём они не знают, им никак не навредит.
Дитя рассвета и заката лукаво улыбнулось Королю эльфов, бессознательно копируя его мимику.
— Магия — не игрушка, юноша, — склонился над малышом Трандуил, сжал пальцами подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — Использовать её ради забавы непозволительно. Кто-то мог пострадать. Например,
Эрестор.
— Это само собой вышло, — пробубнил Гилрион, стыдливо опустив ушки.
— Юноша, ни один из моих эльфят не мог утаить от меня правду. Что навело тебя на мысль, что ты сможешь? — смерил съёжившегося малыша строгим взглядом Трандуил. — Ты сделал то, что сделал, нарочно, сын Леголаса. И ничуть не сожалеешь о содеянном.
— Эрестор говорил об ada всякие гадости, — зарделся, как маков цвет, эльфёнок и поддел носком замшевого сапожка опавшие листочки, вызывая у Трандуила острый приступ дежавю.
— Ты поранился, горе луковое, — вздохнул Король, опустился на колено и слизал кровь со щеки мальчишки, как кошка вылизывает котёнка. От ранки не осталось и следа. Чего не скажешь о лице древнего эльфа.
Трандуил едва сдержал болезненный стон и хотел отвернуться, чтобы не пугать малыша жуткими ожогами, что покрывали всю левую сторону его тела, но маленькая ладошка нежно погладила его по изуродованной щеке, останавливая.
— Ты очень красивый! — в синих глазах было столько восхищения и нежности, что гордый Король оцепенел. Малыш тепло улыбнулся ему. — Я тебя и раньше настоящего видел без этой… — Гил задумчиво потёр подбородок, не зная, какое бы слово подобрать тому, определения чему он не знал. — … дымки! — наконец, произнёс малыш и шёпотом добавил: — Тебе так даже лучше. Очень
эффектно! Шрамы украшают мужчину, так atto говорит. У него их много. Владыка Элронд даже как-то предложил убрать их, но atto отказался. Он сказал, что хочет сохранить их, потому что это память.
— Я бы предпочёл, чтобы эту память носил на себе тот дракон, который сделал меня таким… эффектным, — болезненно скривившись, провёл ладонью по изуродованной щеке Трандуил.
— Ada не рассказывал, что ты сражался с драконами! — восхищённо ахнул эльфёнок.
— Всего с одним драконом. Огромной, коварной, бессмертной ящерицей по имени Сма-а-ауг, — с мрачной улыбкой протянул Король эльфов и предпочёл сменить зыбкую тему. — Так говоришь, твой ada рассказывал тебе обо мне? И
что же он тебе обо мне рассказывал?
— Что ты великий воин и справедливый король, — ответил эльфёнок и опустил глаза. — Что вы сильно поссорились, и ты очень зол на него. Ещё он рассказывал мне об Эрин Гален и о моём дяде Келейдуре, которого я никогда не видел. Ada говорит, он хороший. Не такой хороший, как дядя Галурон. Этот всегда так смешно кривит нос, когда меня видит, как будто в лошадиное дерьмо наступил.
— Галурон может быть той ещё занозой в заднице, когда задастся целью, — улыбнулся Трандуил на это замечание внука.
— А ещё аda часто грустит, когда думает, что я не вижу. И плачет. Из-за тебя! — сердито посмотрел в зелёные глаза древнего эльфа надувшийся Гил. — Почему ты не можешь перестать на него злиться? Сдалась тебе эта лошадь! Ну хочешь, я подарю тебе другую? Возьми моего Демиро вместо Лайниэль. Демиро — сын самых быстрых лошадей во всей Арде, Асфалота и Лайниэль.
— Это очень щедрое предложение, но я не могу принять твой дар, князь, — улыбнулся уголками губ Трандуил. — Как я могу разлучить дитя с его матерью?
— Тебе не нужна Лайниэль. Ada солгал мне. Ты злишься, потому что он солгал и тебе тоже, — надул губки малыш и сурово сдвинул брови.
— Ложь — это конец доверию, юноша. Конец доверия — это конец любви. Никогда не лги тем, кого любишь. А читать чужие мысли без разрешения — дурной тон.
— Прости. Я не нарочно.
Трандуил насмешливо вздёрнул бровь, на что эльфёнок закатил глаза.
— Ладно, нарочно. Но больше не буду, клянусь. И вообще, как насчёт лжи во благо? — деловито уперев руки в бока, заявил малыш. Породистая чёрная бровь медленно воспарила ввысь, заставив Трандуила рассмеяться, а его суровых воинов разинуть рты. Малыш ослепительно улыбнулся ему и подмигнул: — Вот видишь, из каждого правила есть исключение. Сделай для моего ada исключение и прости его.
— Ты — прилежный ученик, Гилрион, а Владыка Элронд — блестящий учитель, но разве он не говорил тебе, что переговоры предполагают, что обе стороны должны идти на уступки? Что получу я, если прощу твоего лгунишку ada?
— Меня, — не задумываясь, ответил эльфёнок. — Я буду твоим другом. Ну, а в качестве бонуса, ты всегда можешь наказать моего ada. Отшлёпать, ну или в комнате запереть, или там сладкого лишить. Он обожает сладости.
— Разве могу я отказаться от удовольствия отшлёпать и запереть твоего ada в его комнате, лишив сладостей, — рассмеялся Король. — Что ж... Я готов рассмотреть твоё предложение, но есть одна маленькая проблемка, мой трусишка ion уже девять лет как не показывается на пороге родительского дома, что несколько затрудняет вступление нашего соглашения в силу.
— Если ты обещаешь не наказывать его слишком строго, я подскажу тебе, как решить твою маленькую проблемку, — малыш подался вперёд, робко коснувшись ладони Лесного Короля крохотными пальчиками. Тот медленно кивнул, соглашаясь. — Пригласи меня погостить в твоём лесу. Вот увидишь, он примчится к тебе сломя голову.
— Он очень любит тебя и боится потерять, — улыбаясь своим мыслям, промурлыкал Король.
— Не то слово! — улыбнулся ему эльфёнок, сложив руки за спиной. — На грани сумасшествия, как atto говорит. Однажды он такую истерику закатил, когда не смог меня найти, весь Имладрис на уши поставил, а я всего-навсего отправился с друзьями в поход. Мы с ребятами хотели посмотреть на корабли Тэлери в Серых Гаванях.
— Ты не думаешь, что стоило бы спросить разрешения у твоего ada, прежде чем отправляться в незнакомый лес не пойми с кем?
— Зачем? Он же не станет возражать, если я немного погощу у своего daerada? К тому же, ты не не пойми кто, — серьёзно заявил мальчуган и лукаво сощурился. — Ты глава моего Дома и ты обязан взять такого беззащитного раненного меня под свою защиту, ведь этот лес просто кишит орками, и эльфёнку восьми лет от роду в нём бродить в одиночестве небезопасно. Ты сам так сказал.
— То есть ты предлагаешь мне похитить тебя?
— Я предлагаю тебе поближе познакомиться со своим внуком, а не пялиться на меня с дерева, как ты обычно делаешь. Да, я видел тебя. Догадаться, что это ты, было несложно. Нет, мой ada не видит дальше собственного носа. А мой atto не видит ничего, кроме моего ada.
— Ты, кажется, обещал, что не будешь читать мысли без спросу, — улыбнулся уголками губ Трандуил.
— Ты слишком громко думаешь, я не виноват.
— Ты унаследовал все худшие качества своего atto или только
самые худшие из них? — закатил глаза древний эльф.
— Все говорят, что я просто копия моего atto, — эльфёнок за словом в карман не лез. — Вот только глаза у меня…
— У тебя глаза твоего ada, — погладил эльфёнка по щеке Трандуил и печально улыбнулся, поднимаясь на ноги. — Может, хотя бы намекнёшь ему, где тебя искать, чтобы он не волновался?
— Ему лес всё и так расскажет, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Гилрион, но тихий вздох Короля заставил его обернуться. — Ладно, он расскажет ему не всё. Но это ложь во благо.
— Ну если мы лжём во благо, то это и не ложь вовсе, а так… небольшое недопонимание, — хмыкнул Трандуил и, подняв самоуверенного мальчишку на руки, вспорхнул на спину вороного жеребца, прижал найдёныша к груди и поцеловал в золотую кучерявую макушку. — Засыпай, дитя рассвета и сумерек. Хватит с тебя на сегодня великих свершений.
Малыш свернулся клубочком в сильных руках и засопел, а Трандуил поднял гордого жеребца на дыбы.
— Враг повержен! Нам здесь больше нечего делать! — этот голос был создан, чтобы управлять легионами.
Лайниэль протестующе заржала, встряхнув густой гривой.
Трандуил смерил её ледяным взглядом жестоких изумрудных глаз и мрачно улыбнулся:
— Разыщи моего блудного сына, правнучка Алагоса, и, будь так любезна, верни его домой.
***
Очнулся Леголас уже в Карас Галадоне, куда его и других раненых доставили на носилках. Халдир накачал его такой дозой снотворного, что отходняк был тяжелее, чем после крепкого эля, к которому он так и не смог привыкнуть за шесть лет тесного общения с Файрионом и Лайндиром. Последний, к слову, напоминал тень себя самого. Файрион уже два дня как болтался на грани между жизнью и смертью. Всё это время Лайндир не отходил от него ни на шаг. Зеленоглазый Нолдо никого, кроме лекарей, не подпускал к носилкам возлюбленного. Собственно, и последние он тащил сам с одним из воинов из отряда, несмотря на то, что сам был тяжело ранен.
Как и следовало ожидать, юный Синда рвал и метал. Досталось не только мебели и склянкам целителей, но и самим целителям. В итоге, королевский лекарь влил в бунтаря лошадиную дозу успокоительного, смазал не до конца затянувшуюся рану на плече целебной мазью, настоятельно порекомендовал пациенту постельный режим в течение недели, выдал чистую одёжку и выпроводил вон из лазарета, где разместили раненых из Имладриса. Целитель решил, что жизнь буйного пациента вне опасности, раз он способен так свирепствовать, а тяжёлых пациентов у него и без проблемного Синда хватало.
За то время, что Леголас провёл где-то между сном и явью, к нему в палату наведывались Владыки Лориэна и, как ни странно, Галурон. Не терпящим возражений тоном, старший брат приказал обезумевшему от волнения папаше дать ему и Эллонуру возможность уладить вопрос с возвращением Гилриона его законным родителям, но тот пропустил его слова мимо ушей. То обстоятельство, что Гил был цел и невредим, конечно, не могло не радовать Леголаса, но он прекрасно понимал, что теперь у Трандуила появился эффективный рычаг давления. Но самым худшим во всей этой ситуации было даже не это — Его Величество хранил молчание. Ни требований, ни условий. На Трандуила это было совсем не похоже.
Той же ночью Леголас попытался совершить побег, но был схвачен Халдиром, связан по рукам и ногам, как «дурная коза, от которой берёт начало его род», и доставлен в талан, где был грубо сброшен с плеча на кровать. Так он и пролежал до утра, проклиная род Халдира до седьмого колена на чистейшем Валарине, Квенья, Синдарине и Кхуздуле.
После неудавшейся попытки побега лорд-командующий Лориэна приставил к его дверям двух сторожевых псов — Орофина и Румиля. Теперь братья сопровождали его куда бы он ни пошёл. Даже по ночам от них спасу не было.
Прибытия Глорфиндела ожидали со дня на день с большим нетерпением. Во многом потому, что Трандуил всё-таки выдвинул требование, но от юного Синда его сохранили в тайне. Но, как известно, всё тайное становится явным…
***
Прошла неделя с тех пор, как отец был разлучён с сыном. Леголас рыскал по Карас Галадону как раненный зверь, не зная, куда себя деть и чем себя занять. Чувствовать свою беспомощность было невыносимо. Чтобы отвлечься от жутких картин, которые подкидывало разыгравшееся не на шутку воображение, принц отправился проведать Файриона, который до сих пор находился в лазарете.
Файрион спал, накачанный лекарствами, и Леголас, подержав друга за руку и поделившись с ним наболевшим, — приятно бывает поговорить с тем, кто слушает и не перебивает, — побрёл на поиски Лайндира. Всегда весёлый и неунывающий Нолдо нашёлся на укромном балкончике, с которого открывался шикарный вид на Карас Галадон, но выглядел он ещё хуже, чем его раненный любовник. Лайндир был даже не зелёный, а серый от недосыпа и переживаний. Он сидел на резных перилах, прислонившись спиной к стене талана, и задумчиво перекатывал в ладони два золотых колечка.
Синда молча присел рядом и положил другу руку на плечо. Иногда прикосновение может сказать больше, чем слова.
Над Карас Галадоном разносилась тихая грустная песня — галадрим устроили плач по погибшим воинам. Из пятидесяти воинов, отправившихся в путь, до конечного пункта назначения добрались лишь двадцать пять гондолиндрим. Пять из них были в критическом состоянии.
— Файрион обязательно поправится. Он очень-очень сильный, — нарушил неловкую паузу Синда, она и так растянулось слишком уж надолго. Хотя можно ли подобрать подходящие слова для отчаяния, страха или боли? В какую словесную форму облечь засевшее глубоко внутри страдание, которое ускользает от разума и чувств? — Ты должен поспать. Когда Файрион придёт в себя, он всыпет тебе по первое число за то, что ты довёл себя до такого состояния.
— Ты на себя-то в зеркало давно смотрел? — парировал Лайндир.
— Это другое… — прошептал Леголас.
— Это любовь! Она имеет много форм и граней, но больно так же! — взорвался зеленоглазый шутник. — Впустишь кого-то в сердце, любишь, заботишься, удержать хочешь… А удержать-то никого нельзя! Лежит там как мертвец и даже не шелохнётся! Обещал, что если погибнем, то вместе, а сам… Лжец! А я ещё и кольца купил, влюблённый дурак. Вот! — как растерянный эльфёнок, он сунул Леголасу под нос золотые колечки в подтверждение весомости своих слов.
— Он обязательно поправится, — Синда сжал протянутую ладонь друга в кулак. — Он же обещал тебе, а Файрион всегда держит своё слово. Он любит тебя, глупый. Любовь сильнее смерти и страха смерти.
— Сказал мне тот, кто за семь лет так и не набрался храбрости встретиться со своим отцом, — фыркнул Лайндир, спрыгнул с перил и замер на полпути невесть куда.
— Прости, я не хотел, — прошептал он, не поворачивая головы.
— Мне не за что тебя прощать, — ответил Леголас и грустно улыбнулся. — Ты прав. Эрин Гален полон призраков из прошлого, а я боюсь ворошить прошлое. Я боюсь встречи с ним и желаю её всем сердцем. Глупо, да?
— Нет, — повернулся лицом к другу воин Дома Золотого Цветка, что видел величие и падение Гондолина. — Глупо бегать от призраков, вместо того, чтобы посмотреть им в лицо.
— Трандуил ненавидит меня. Стоит мне переступить границу Эрин Гален, его цепные псы меня обезглавят, — вздохнул Леголас.
— Скажи, ты любишь Гила? — Лайндир подошёл к нему вплотную и схватил упрямца за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, заставляя услышать его.
— Больше жизни. Я всё ради…
Взгляд изумрудных мудрых глаз оборвал его на полуслове.
— Почему?
— Что, почему? — непонимающе заморгал принц.
— Почему ты любишь его, ведь этот мальчик причинил тебе столько боли?
— Потому что он мой сын, а я его отец! Сколько бы боли он мне ни причинил, я всегда буду любить его! — воскликнул Леголас.
— Трандуил тоже отец, Леголас. Твой отец, — улыбнулся Лайндир и оставил Леголаса переваривать его слова в гордом одиночестве.
***
Принц неспешно брёл в свой пустой талан, пиная листья маллорна, затерявшись в тяжких думах, когда Золотой Лес поманил его к себе. Леголас удивлённо вздёрнул бровь, но приглашение поболтать принял.
— Лайниэль! — воскликнул принц, когда из кустов раздалось знакомое фырканье и на залитую лунным светом тропинку вышла рыжая лошадка.
— Не лошадь, а собака! — рассмеялся Орофин, следовавший за принцем по пятам.
— Ищейка, — улыбнулся Леголас и погладил Лайниэль по гриве. — Она меня даже в королевском саду Имладриса выследила.
— Я отведу её в стойло, — предложил Орофин и взял лошадку под уздцы. — Пойдём, красавица, накормим тебя и напоим. Вычешем, как следует…
Лайниэль довольно заржала и последовала за милым эльфом, который как-то сразу пришёлся ей по душе. Леголас проводил их усталым взглядом и прислонился спиной к маллорну, вглядываясь в звёздное небо.
— Спокойный ночи, малыш, — одними губами прошептал Синда, надеясь, что ветер донесёт его слова эльфёнку, который должно быть уже ложился спать где-то там, за тысячи лиг от Лориэна.
Властный холодный голос — такой родной и в то же время такой чужой — полился из дерева перезвоном серебряных струн, натянутых до предела:
— Тебе очень больно, Леголас? Тебе страшно, наверное? Ещё бы тебе не было страшно, ведь ты за тысячи лиг от своего эльфёнка и ничем не можешь ему помочь, не можешь защитить его, не можешь… Ты ничего не можешь, Леголас. Твой сын полностью в моей власти, его жизнь зависит от моей прихоти. Как там мои подданные говорят, настроение Лесного Короля подобно переменчивой весне? Но теперь ты можешь хотя бы отдалённо представить себе, что чувствует отец, потерявший своё дитя. И ты потеряешь его, если немедленно не вернёшься домой! Поверь, душевные терзания последних дней покажутся тебе цветочками по сравнению с тем, что ты испытаешь, когда твоя маленькая звёздочка перестанет сиять, мой строптивый щенок.
Принц в бессильной ярости заехал затылком по стволу маллорна и закусил губу, чтобы не застонать от боли.
— Всё в порядке, Леголас? — окликнул Синда взволнованный Румиль.
— ДА! — прорычал юноша и уже намного дружелюбнее добавил: — Так… в глазах потемнело что-то. Столько всего сразу навалилось. Я так переживаю за сына, что стоит закрыть глаза, как всякие ужасы в голову лезут. Ты не попросишь у лекаря снотворного для меня? Может, это поможет мне немного вздремнуть…
Румиль участливо кивнул и побежал в лазарет. А Леголас сжал руки в кулаки и направился к своему талану. Ему ещё предстояло спланировать побег.
***
А где-то на другом конце древнего леса маленький принц мечтательно вздохнул, дослушав сказку до конца, закрыл глаза и прошептал:
— Losto vae, ada. Losto vae, atto. Losto vae, daerada.
