***
Трандуил бродил по некогда густо населённому, а ныне необитаемому Великому лесу. Когда-то здесь раздавался смех эльфят, женщины пели песни и танцевали, а мужчины жарили мясо у костра и травили байки. Деревья почтительно склоняли кроны, отдавая дань уважения последнему из Эльдар Средиземья. Владыки Элронд, Келеборн, Галадриэль и Кирдан давно покинули эти земли, но они были всего лишь наместниками, а Король у них был один. Извечный оппонент встретил его на поляне, там, где когда-то под светом ныне мёртвых созвездий совсем ещё юные Трандуил и Эллериан принесли друг другу клятву. Благородный олень склонил голову в почтении, и Лесной Король ответил ему тем же. — Я сдержал клятву, Мастер. Пришло нам время проститься. Могу ли я попросить тебя о последней милости? — Корона легла к ногам духа Леса, а гордый эльф преклонил колено. — Даже у приговорённого к смерти есть право на последнее желание, — ответил мудрый голос. Бирюзовые глаза с любопытством посмотрели на эльфа, склонившегося у его ног. — Чего желаешь, дитя? Звезду с неба, или, быть может, камни, что сияют ярче Света Древ? А может быть, ты желаешь вернуть утраченное? — Нет, Мастер. Я прошу лишь об одной скромной милости, — лукаво улыбнулся Трандуил, с трудом поднимаясь с земли. — Даруй моему младшему сыну крылья. Негоже птице по земле ходить. — Каков наглец, — мрачно ухмыльнулся Арон. — Желание — одно, а крыла — два. — Мастер, ты приложил руку к сотворению этого мира, тебе ли не знать, что крыла всегда два. С одним крылом особо не полетаешь, — насмешливо промурлыкал Король, склонив голову набок. — А что я получу взамен? Трандуил поднял голову и встретился глазами с Мастером. Перед древним воином стоял отталкивающе прекрасный юноша с длинными седыми волосами, волевыми чертами лица и ледяными глазами цвета бирюзы. Юноша опирался подбородком на рукоять длинного боевого меча и с насмешкой взирал на эльфа, склонившегося у его ног. — Оленем тебе больше идёт, если хочешь знать моё мнение, Том, — усмехнулся Король. — Оболочка человека тебе не к лицу. Глаза выдают. В них нет ни капли любви или хотя бы толики милосердия. — Разве меня должно интересовать мнение блохи? — оскалился юноша и поморщился, словно у него разболелся зуб. — Ну хорошо! Будут ему крылья… Солнце крылышки-то ему подпалит, а падать с небес так больно. — Всё лучше, чем по земле ползать. — Лучше, — не стал спорить Арон и подтолкнул острием меча терновый венец, что сложил с себя Король, к ногам эльфа. — Как тебе моя Корона? По размеру пришлась ли? — Вполне, — усмехнулся Король. — Экстравагантна только малость, ты не находишь? — По Королю и Корона. Так, может, поносишь ещё? До Конца Мира? — мрачно промурлыкал ледяной красавец. В омуте бирюзовых глаз зажглись демонические огоньки. — Отчего бы и нет. Я с ней, поди, сроднился уже, — вальяжно протянул Трандуил, с полнейшим безразличием разглядывая длинные пальцы. Ни один мускул не дрогнул на красивом лице. Юноша протянул руку и погладил своё совершенное творение по обожжённой щеке. — Тебе идёт. Я буду скучать по нашим беседам, дитя. — Не могу сказать того же о себе, Всемогущий, — язвительно усмехнулся Трандуил. — Позволишь удалиться? А то весь в делах, знаешь ли. Хотя ты знаешь… — Ступай, бестия! — раздражённо махнул на упрямца Мастер. Трандуил грациозно склонил голову, поднял с земли Корону и с довольной ухмылкой на губах уже было собирался направиться во дворец, когда властный жестокий голос окликнул его. — Лесной Король, с террасы открывается чудесный вид на лес. Я бы выбрал эту часть дворца, чтобы встретить рассвет. — Благодарю, Мастер, — обернулся Трандуил и обворожительно улыбнулся пугающе прекрасному юноше. — Именно там я и намеревался эффектно обратиться в пепел. Забегай поболтать, коль наскучит вершить судьбы детей твоих, о Божество. Я буду болтаться здесь неупокоенной душой и пугать сельчан. Присоединяйся! Будет весело! Мастер скривил идеальный носик и фыркнул: — Терпеть не могу это вульгарное обращение к моей персоне. — Привыкай, о Божество! Мир меняется, тебе тоже пора, — поддел его Трандуил и поспешил раствориться в ночи от греха подальше. — Зараза… — вздохнул Мастер. — Даже как-то жаль разрушать такую совершенную оболочку. Мастер обернулся прекрасным конём из породы Меарас и раздражённо встряхнул серой гривой, вглядываясь в темноту. Божеству были чужды сомнения и чувства. Валар просили помиловать, здравая логика требовала казнить. Но эта аномалия выбивалась из общей серой массы. И где только были его мозги, когда он позволил Валар пойти против устоявшегося порядка вещей?! Ох уж эта его страсть к экспериментам. Большинство его детей почему-то наивно полагало, что ему больше заняться нечем, кроме как беспокоиться об их благополучии. Но он и так дал им непозволительно много — жизнь и свободу выбора, а дети в силу инфантильности упрямо отказывались понимать, что за любой дар нужно платить. Но этот… Не просил, не боялся, не умолял. «Казнить нельзя, помиловать…» — задумалось Божество. — «Казнить, нельзя помиловать! А что если? Ох, это опасное и соблазнительное слово «если»… Мастер расплылся в мрачной улыбке. Он испытывал слабость к непопулярным решениям, чего или кого бы они не касались. Серогрив встал на дыбы и унёсся прочь. Эру не любил смотреть, как горят его шедевры. Для грязной работы у него была старуха с косой. Надо признать, у Мандоса всегда было весьма странное чувство юмора.***
Трандуил стоял на террасе в королевском крыле дворца, устремив взор на Север, туда, где поднимались заснеженные пики Серых Гор. Эру знает, чего ему стоило взобраться по витиеватой лестнице. Но вид на лес с самой высокой точки дворца и вправду был великолепный. Идеальное место, чтобы встретить первый день весны. Хотя Трандуил предпочёл бы встретить его на той поляне, но проклятое Божество лишило его этой роскоши. Король посмотрел на Корону в своей руке, снял с головы мифриловую диадему, небрежно швырнул её в бездну и вернул терновый венок на его законное место. Сквозь серые тучи пробился первый лучик света и погладил измождённого Лесного Короля по щеке. Трандуил тяжело вздохнул, закрыл глаза и представил, что это её прикосновение. Самовнушение — сильное и недооценённое оружие. Оно позволяет переносить практически любую боль и оглушающую тишину огромного пустого дворца. В какой-то момент в жизни Трандуила появилось слишком много тишины, так много, что казалось, будто ничего уже не изменится. Тишина давно перестала пугать его, стала привычной, и, похоже, единственно возможной спутницей. — Мне приснился такой странный сон, любимый, — проворковал ему на ухо нежный голосок. Тёплые руки обняли со спины, а шею опалило горячее дыхание. — Мне приснилось, что наш Элвир погиб… — Это всего лишь сон, любовь моя, — хрипло прошептал Трандуил, боясь обернуться, чтобы не спугнуть морок. Ну и пусть, что морок! Всё лучше, чем одиночество в первый день весны. — Все наши эльфята в безопасности. — Наш Листочек стал таким красивым, — нежно улыбнулась Эллериан. — И своенравным, — тяжело вздохнул Трандуил. — Свободным, — поправила его жена. — Скорее уж диким, — усмехнулся Король. Боль острым ножом вонзилась в сердце. Как бы он хотел продлить это драгоценное несбыточное мгновение, но его время утекало как песок сквозь пальцы… Хлопья чёрного пепла разлетались по террасе, вальсируя с ветром. Трандуил зажмурился, отчаянно цепляясь за то, что осталось от некогда красивого молодого тела. Он боялся вовсе не смерти, он боялся открыть глаза и увидеть, что её рядом с ним нет. Что она — всего лишь видение. Чарующее видение, несбыточное и оттого самое сокровенное. — Посмотри на меня, Трандуил, — поцеловала желанные губы эллет. — Не нужно бояться, ты не один, любимый мой. Я нашла тебя и больше никогда не брошу. Навеки твой. Навеки моя. Навеки мы — наши. Настал новый день. Весна вступила в свои права, потеснив холод и стужу; корона, сплетённая из зелёных листочков бука и алых, как кровь, цветов, с глухим стуком упала на мраморный пол, а ветер разнёс по бескрайним просторам чёрный пепел. «Говорят, когда-то волшебство было повсюду, оно витало в воздухе, проникало в землю, просачивалось в воду… Но прошли века, короли умерли, королевства обратились в прах, а магия ушла из этого мира. Правда, люди, что жили на границе древнего леса, утверждали обратное. Они верили, что магия никуда не исчезла, а просто затаилась в самых укромных уголках Средиземья, не желая встречаться с беспощадной реальностью. Да и как можно было в этом усомниться, когда над древним лесом частенько висела двойная радуга, зимой на залитых солнцем полянах распускались луговые цветы, а летом, бывало, шёл снег, ветер-озорник напевал забытые мелодии без слов, вода нашёптывала что-то на странном забытом языке, а древние буки и дубы тихо вздыхали и смеялись как малые дети? Легенда гласила, что в том лесу нашли приют души влюблённых, разделённые при жизни, но сумевшие найти друг друга после смерти. И люди, чьих сердец коснулась магия любви, в этом не сомневались, ведь если любовь настоящая, смерть над ней не властна».