Dragon's place: BNHA

      Их связь пробудилась значительно позже обычного.       Где-то в четырнадцать лет Бакуго начал думать, что, возможно, он один из тех «свободных» людей, которым при рождении не отвели родственную душу. В шестнадцать – обозначил для себя, что соулмейты – это глупости, что он прекрасно проживёт самостоятельно, без помощи дурацкой судьбы. В девятнадцать вообще забил. Решил, что больше не хочет думать об этом. Не хочет загоняться. Завидовать тем, у кого в личной жизни всё отлично. Решил, что ему просто не светит, значит, и чёрт с ним.       А в двадцать лет он впервые увидел во сне мужские крепкие руки с зажатой между пальцами дешёвой сигаретой и розовые волосы на массажной расчёске, от вида которой ему захотелось характерно хмыкнуть.       Первое, что он подумал о своём соулмейте: «Пижон».       И будь они просто прохожими, пересёкшимися на долю мгновения посреди многолюдной улицы, быстрый незаинтересованный взгляд стал бы единственным, чем наградил бы его Бакуго. Они прошли бы мимо друг друга и растворились в собственных жизнях.       Но так уж вышло, что странный парень, забывающий подкрашивать свои волосы и курящий на балконе в окружении десятков растений на закате, – его соулмейт, который, вероятно, заблудился по дороге к его снам и слегка опоздал, но всё же пришёл.       И теперь каждую ночь Бакуго узнаёт нечто новое.       Каждую ночь Бакуго немного влюбляется.       Бакуго узнаёт, что он вовсе не такой лощёный, каким показался при первой «встрече», просто красить волосы в красный – привычка с юношества, от которой не хочется избавляться, а сигареты – зависимость родом из самостоятельной нервозной жизни, от которой избавиться не получается. А цветы на балконе и не его вовсе – соседские, их разводит пожилая дружелюбная парочка, считающая парня из квартиры напротив своим названным внуком.       Ещё несколько снов, и Бакуго знает его странных друзей, которые кажутся ему откровенными, но верными придурками. Знает, как соулмейту нравится зависать в тренажёрном зале поздней ночью. Знает, как он заваривает себе чай, как может сидеть целыми днями за обработкой фотографий до потери пульса и даже забыть при этом поесть. Знает, как любит гулять по городу в одиночестве, чтобы никто не мешал фотографировать, и сны, когда Бакуго может видеть природу его глазами, – самые любимые.       Единственное, чего не знает Бакуго, – то, как выглядит его родственная душа и то, как её зовут.       Он не видит, как его соул смотрит в зеркало, – лишь цепляет неясные отражения в стёклах чужих солнцезащитных очков, улавливает размытый силуэт в проплывающих мимо витринах, старается ухватиться за очертания хотя бы краем глаза.       Не слышит имени – оно тонет в подсознании, словно память проглатывает его целиком, не брезгуя ни единым звуком.       Бакуго не намерен выпрашивать у судьбы поблажки – он слишком давно полагается на одного лишь себя. И потому размышляет недолго – покупает пачку чужих любимых сигарет, скуривает одну, чтобы запомнить запах, находит в сети те самые фотографии, создание которых ему снилось ночами, и со стаканчиком облепихового чая из Старбакса отправляется к своей родственной душе.       Его соулмейта зовут Киришима Эйджиро, и он опять забывает вовремя покрасить свои волосы.       Бакуго это нравится.