* * *
Он спустился вниз, попутно захватывая пиджак с вешалки, и уже у самой двери удостоил взгляда всех, кто собрался за ужином. Шерил отвела взгляд, но тут же поднялась со своего места и кинулась за Сого вслед. Сердце дрожало. Неизвестность пугала больше всего, но ей не оставалось ничего другого, кроме как встретить свою судьбу лицом к лицу — Куда ты? — она перехватила его за руку, но Окита резко отбросил её нежелательные прикосновения. — Я не должен перед тобой отчитываться. — Должен. Взгляд напротив прожигал дыры внутри души. Шерил всеми силами пыталась удержать Сого рядом, и все эти года ей удавалось это. Она не хотела терять его, потому что сейчас острее всего нуждалась в его присутствии. — Я направляюсь в Амой. — Амой? Но… — Шерил, не вмешивайся. Я не собираюсь ничего менять в собственной жизни. Тебе нет нужды беспокоиться. И тем более переживать за сына. Голос словно не принадлежал ему. Сого Окита не мог так сказать. Не мог просто так взять и объяснить всё. Что-то случилось. — Ты едешь к ней? Я прошу всего лишь ответ на один вопрос. — Я не знаю, к чему я еду и что увижу в конечном итоге. Если тебе будет спокойнее, то Кагуры уже нет. — О чем ты? — Шерил совершенно не понимала, о чем шла речь. Она знала до момента отплытия из Англии, что та жива и здравствует. И что так же, как и раньше, желает увидеть Сого. — Пришел ответ. По решению суда её казнили за измену, поэтому я просто хочу поехать туда. Я должен. Я многим ей обязан. И почтить её память я тоже обязан. Сейчас перед Шерил встали два вопроса: рассказать ему правду и не дать ему уехать в Амой, тратя время, или же позволить всему идти своим чередом? Кагура мертва? Она скорее всего выжила и бежала… или кто-то иной, притворяясь ей, слал письма? Если Сого уедет в Амой, то он точно узнает о том, что его жена жива. И когда он будет столь далеко, то Шерил не сможет контролировать всю ситуацию. — Сперва тебе стоит обсудить этот вопрос с господином Одли Верном, а затем ехать. В последние дни всё чаще звучат слова о том, что торговлю и весь опиум хотят изъять. Борьба между Империей и нами нарастает. — Твоя забота мне ни к чему. Я уже всё тебе сказал. Дверь распахнулась и на пороге возник Джон-младший. Пускай он всего лишь ребенок, но он прекрасно понимал настроение других людей. Он точно подмечал мельчайшие изменения вокруг себя, и этот вечер не стал исключением. — Что происходит? Все за ужином обеспокоены вашим поведением. Мама? — мальчик уставился на мать, которая отвела взгляд. Она что-то скрывала, как, собственно, и её собеседник. — Джон, вернись в дом, и ты, Шерил, тоже. Сообщи Одли о моем уезде, причин не раскрывай. Соври, как ты это умеешь. — Ты уезжаешь? — Джон поспешил подойти ближе. — Куда? Я могу с тобой? Отказывать юнцу было сложно, но Джона это не касалось. Он не знал о Кагуре и о истории до своего рождения. Окита не знал наверняка, но думал, что у Шерил не было причин рассказывать о бывшей жене Сого маленькому ребенку. Возможно, Сого когда-то и откроется перед ним, но сейчас на это не хватает никаких моральных и физических сил. Новость о казни почти выбила почву из-под его ног. Возможно, он даже до конца не осознавал, что Кагуры больше нет. И эта сумасбродная идея с поездкой в Амой лишь попытка усомниться в том, что его жена по-прежнему жива и невредима. — Нет. Это не касается вас. Возможно, что я даже задержусь в Империи дольше, чем планируется. — В лучшем случае, это займет почти месяц в одну сторону! Ты с ума сошел! — Шерил не могла позволить ему уехать. Не могла. Отпусти его сейчас и, кажется, он больше никогда не вернется. — Шерил! Я всё сказал! — Ты вновь помешался на ней! Ты уже достаточно испортил ей жизнь! — У неё её нет! — Зато у нас есть наша! Прекрати! Прошу! — она схватила его за руку, всё ещё надеясь, что он прислушается к её мольбе. Признаваться в том, что Кагура жива, Шерил не хотела. Скажи ему, что она где-то рядом с Шанхаем, он бросится искать её. Шум привлек остальных людей, в том числе и господина Одли, который вперед всех поспешил выяснить причину столь необычного поведения его гостей. Еще до приезда делегации из Британии, он был поставлен в курс дела о том, кто такой Сого Окита. Он вкратце знал историю с его бывшей супругой и событиях в Веллейхоле. Потому что Сого был под тщательным наблюдением правительства после того, как его жена сбежала из Англии, нарушив тем самым договор между странами. Окита был несколько месяцев в тюрьме после её отплытия, пытаясь избежать судебного процесса; доказать, что он не был в курсе её побега, о том, как это произошло. Никто так и не узнал, что Сого заложил все семейные драгоценности, только чтобы Кагура смогла уехать. Он прекрасно понимал, сколько бы Кагура не храбрилась, ей было страшно в этом новом для неё мире. Окита был благодарен за то, что она смогла изменить его жизнь к лучшему. И он хотел отплатить ей тем же. — Что происходит? — Одли направил возмущенный взгляд на Сого, которого за руку держала Шерил. — Какие-то проблемы? — Нет, сэр Одли. Мы немного повздорили, но сейчас вернемся к ужину, — Сого сказал это достаточно мягко, чтобы не вызывать подозрений. Одли кивнул и, покачав головой, вернулся обратно в дом. Ему явно не понравилось происходящее, но открыто выразить недовольство ему не позволял этикет. Сого устало выдохнул, понимая, что сейчас ему не вырваться. Он легко отдернул руку от Шерил, взглянул на Джона и молча направился в дом, надеясь, что острое желание отправиться в путь утихнет. Ему действительно необходимо было всё тщательнее взвесить. Рваться в Амой сломя голову теперь казалось поспешным решением. Сого непременно туда отправится, но только тогда, когда позволят обстоятельства. А вот обеспечить себе те самые обстоятельства ему как раз и было необходимо.* * *
Кагура несколько дней приходила в себя после того как её поймали в собственном доме. Она то приходила в сознание, то проваливалась в небытие. Люди, что держали её без еды и воды, совершенно не испытывали угрызений совести или хотя бы капли жалости по отношению к своей пленнице. Ночь не скрыла её приезда, а значит кто-то следил за ней. Но кому это было необходимо? Кагура не знала тех людей, что издевались над ней. Они не представлялись, но ей и не нужно было знать их имен. Она прекрасно понимала, что это расплата за её непослушание от правительства. Отец предупреждал ещё в самый первый день, когда она только узнала о предстоящем приезде её будущего мужа. Её свадьба — это часть сделки, и, пока условия выполняются, никому не грозит опасность. Однако её отец исчез, а сама Кагура попалась в лапы чиновников. Всё это было взаимосвязано, но пока она не могла сообразить что за чем следует. На седьмой день с неё сняли оковы, и Кагура упала на пол, едва находя в себе силы держаться на руках, чтобы лицом не утыкаться в пол. Под нос бросили плошку с кашей. Если бы у неё только были силы дотянуться до еды… Дверь закрылась, поднимая пыль. Мелкая пыль витала в воздухе, а сквозь щели камеры светило солнце. Спина болела и горела огнем после удара розг; запястья истерлись в кровь после долгого пребывания в подвешенном состоянии. Но Кагура всё ещё была жива. Она не задавала вопросов, а её истязатели не распространялись о том, за что так с ней обходятся. К вечеру того дня как её освободили, Кагура всё же добралась до плошки и съела половину предложенного. Хотелось пить, но воды ей не предложили. Сил доползти до двери не было, и она провалилась в долгий беспокойный сон. Она не помнила, что ей снилось, но, кажется, это было впервые что-то приятное, потому что утром, когда солнце лизнуло щеку, Кагура проснулась, чувствуя, что ей лучше. Дверь вновь открылась, и на пороге стояло уже несколько человек. Кажется, это были все мужчины. Из-за яркого солнца, пробивавшегося сквозь дверной проем, фигуры казались черными. — Вставай! — сверху раздался мужской голос. — Вставай! Сейчас же! Причин не повиноваться у Кагуры не было, и ей пришлось превозмочь саму себя и подняться. Ноги с трудом держали исхудавшее тело. Теперь, когда глаза привыкли к свету, Кагура поняла, кто перед ней стоял. Судья и несколько чиновников, которые часто были гостями в доме её отца. Она знала почти всех поименно, знала их семьи. И теперь они вершили её судьбу. — Только из-за уважения к Канко ты останешься жить. Но для всех ты — Кагура — мертва. Казнена через повешение. Если бы она могла произнести хотя бы слово, то сказала бы спасибо. Несмотря ни на что, она была благодарна за то, что её жизнь сохранили. — До заката солнца ты покинешь Амой и больше никогда не вернёшься сюда, — вступил в разговор один из чиновников. У него была дочь такого же возраста, как и Кагура. Возможно ей показалось, но голос у мужчины дрожал. Может он представил свою дочь на месте Кагуры? — Мой отец… — все что смогла сказать Кагура в ответ. — Он… — Канко покинул порт, и никто не знает, куда он отправился. Кагура кивнула, и мужчины ушли. Она собралась к вечеру и, как было велено, направилась прочь из Амоя. Впереди её никто не ждал, как и позади. Настоящее, прошлое и будущее стёрлись, как истираются горы в песок. Время не щадило никого и ничего. Кагура едва помнила себя в этот период. Жизнь продолжала ломать, продолжала испытывать, но отчего-то в её хрупком теле находились силы противостоять всему. Противостоять судьбе. Она шла от города к городу, прячась в тени. Кагура представлялась разными именами, зарабатывала как могла. Самый тяжёлый труд не вызывал у неё беспокойства. И во всем этом она пыталась видеть что-то хорошее: люди, места, новые навыки. Кагура почти забыла о той боли, что пережила когда-то. Она даже не вспоминала о своём муже, пока однажды перед лицом не мелькнул Британский флаг. Её прошибло, словно молнией в грозу. Сердце сжалось в груди до такой степени, что стало больно, и Кагура едва устояла на ногах. В тот же вечер она собралась и, не сказав ни слова людям, что её приютили, бросилась, куда глаза глядят. С тех самых пор Кагура оказалась близ Шанхая, в небольшой деревушке, расположенной в горах. Возможно, тогда её жизнь бы оборвалась, но мамаша Сюин спасла её, когда Кагура свалилась с неизвестной лихорадкой у самого подступа к деревне. Почему-то именно здесь сердце обрело долгожданный покой, и Кагуре захотелось оставаться здесь как можно дольше.***
Рассвет забрезжил в окне, а Сого так и не сомкнул глаз. Мысли о смерти жены не давали покоя. Мог ли он позволить себе спать? Мог ли позволить утру наступить, когда теперь он знал обо всём? Чего он ждал от поездки в Амой? Он даже не знает, похоронили ли её. Шерил спала в комнате сына, явно понимая, что в эту ночь ей не стоит быть с Сого рядом. У Окиты не было ни сил, ни желания спускаться на завтрак ко всем. Так он и поступил. Вышел через проход для прислуги и покинул дом, направляясь в сторону теснившегося у города леса. Ему хотелось просто отвлечься от своей жизни, затеряться в тени лесного массива, среди сотен птичьих голосов. Сого вспомнил, как Кагура в глупом порыве наладить с ним контакт как-то рассказывала о том, что выходила птенца. Тогда это не стоило его внимания, а теперь он прекрасно понимал, что такой поступок характеризовал её. Найди птенца с поломанным крылом, Сого убил бы его, а не стал не спать ночами, в попытках выходить беднягу. Возможно, для Кагуры он тоже был подобным птенцом, которого она решила во что бы то ни стало вернуть к жизни. И она его вернула. Вернула смысл. Вернула ясность. Кагура подарила ему ту жизнь, которую когда-то отняла смерть его матери и сестры. А теперь её жизнь была оборвана. Сого в это не хотелось верить и возможно… в Амое он бы нашёл подтверждение своим желаниям. Он не грезил о встрече с Кагурой, но мысли о ней захлестнули его с головой, когда он ступил на китайский берег. Утренний лес одарил прохладой и сыростью. Притаившиеся птицы встрепенулись, сорвались с веток и, щебеча, устремились в глубь. Сого не знал куда шёл, но отчётливо видневшаяся тропа, проложенная множеством людей, не переставала вести его все дальше и дальше. Сколько прошло времени он не знал, но когда Сого вышел к небольшому скалистому утесу, солнце висело почти над головой. Лес закончился обрывом, и перед взором раскинулся океан. Бушующие волны бились о скалы. Было спокойно. Вдалеке виднелся пляж, но как пройти до него, как спуститься вниз Окита не знал. Возможно, он сразу бы ушёл, но взгляд зацепился за неприметную до этого фигуру внизу на пляже. Кто-то шёл к океану, Окита едва мог различить очертания, и ему показалось, что это ребёнок. Малыш уверенно шёл к воде, словно знал, что там нет ничего опасного, но волны… Волны бились о берег, выбрасывая тину и грязь, поднятую со дна. Сегодня настроение у водной стихии не позволяло вдоволь насладиться купанием. Сого понимал, что если он и крикнет, то его никто не услышит; и времени, чтобы найти способ спуститься, у него нет. Ему оставалось только молча смотреть на то, что скоро произойдёт. Так? Что-то треснуло за его спиной. Он отвлёкся от ребёнка, переводя взгляд на источник шума.***
— Как он ушёл?! — Кагура не могла поверить в услышанное. — Он сказал, что без тебя ему плохо, поэтому… — ответила девочка, которая еле дышала из-за того, что слишком быстро бежала до этого момента. — Сказал, что пойдёт к океану… Но сестрица, ты же знаешь, что нам нельзя выходить из деревни… Мы его заперли в доме, но он сбежал. Корзинка с фруктами выпала у Кагуры из рук. — Сянь, возвращайся в деревню. А я на пляж. Скорее! Кагура не могла думать о чем-то другом, кроме как о малыше Шене, которой сейчас, возможно, был в смертельной опасности. Она не думала ни о себе, ни о том, что бросила Сянь одну с тяжелой корзиной фруктов. Почему именно в этот день, когда казалось, что все столь спокойно, произошло это? Шен слишком привязан к ней, и Кагуре это не нравилось. Всё чувства привязанности, трепета и любви она желала отвергать, но это крайне плохо у неё выходило. Она хотела быть более жёсткой, чёрствой и даже жестокой, но её натура всегда брала верх над разумом. Она мчалась спасать. Она всегда пыталась спасти всех, кто оказывался в беде. И во всем этом Кагура забывала о том, что иногда и ей самой требуется помощь. Океан лечил её, а сейчас, возможно, отбирал жизнь у дорогого для неё человека. Кагура плохо знала дорогу через этот лес, потому что ей редко выдавалась возможность ходить так близко к городу. Но сейчас, когда ноги сами несли её по тропе, она не задавалась вопросом о правильности движения. Ей казалось, что она слышит шум океана, но, возможно, это лишь шумело у неё в ушах от того, что кровь гналась с бешеной скоростью по телу. Ветка хлестнула её по лицу, и это заставило Кагуру остановиться. Мимолетно прикоснувшись к щеке, на пальцах осталась кровь. Ветка рассекла кожу, и проступили алые капли. Это задержало её на долю секунды и спасло ей жизнь. За ветками куста, что преградил ей путь, мелькнула фигура, и Кагура услышала мужской голос, который говорил на уже знакомом ей английском языке.