***
— Мне иногда кажется, что я тебе раздавлю, — Чанёль курит рядом с открытой форточкой, потому что лень выходить на балкон, и смотрит, как девушка одевается. — Я серьезно, ты пиздец какая худая. Мне же тебя трогать иногда страшно. — Тогда зачем трогаешь? — огрызается Бона, застёгивая лифчик. Она ненавидит, когда оценивают её фигуру, а тем более критикуют. — Можешь найти лучше. — Блядь, — ругается он, струей выдыхая дым. — Это я так криво хочу намекнуть, чтобы ты ела. Ты в этой своей Японии вообще ничего не жрала? — Там пахнет суши, — скривилась девушка. — Мне вообще не очень нравится Япония. Они там все помешаны на аниме и порно. — А ты принципиально не ешь в странах, в которых живут извращенцы? — он тушит бычок в пепельнице и закрывает форточку, ухмыляясь. — Нет, — Бона натягивает джинсы и встаёт с кровати. — Я просто не ем. — Это паршиво, — говорит он и через секунду. — Пошли, я тебя покормлю. — Ты меня слушаешь вообще? Я не хочу. — Бона… — тихо говорит он и кладёт ей свои руки на талию. — Боже, я же обхватываю своими руками всю твою талию. Хочешь сказать, это нормально? — Я ела в самолёте, — она никогда не думала, что будет оправдываться перед кем-то из-за еды, потому что обычно такие разговоры её очень злят: кто, кроме неё самой, может указывать, что и когда ей есть? А тут Чанёль одним своим видом и взглядом не даёт ей покоя. — Я сейчас уйду. — Боже, — парень поднимает голову вверх и прикрывает глаза. Она невыносимая. Да. Чанёль хоть сейчас может прекратить с ней любое общение, если захочет. Бона его не держит. — Поешь хотя бы рис. — Я съем тот салат, который у тебя в холодильнике, — кивает она самой себе, потому что это единственное, что она сейчас может есть. У неё скоро очень и очень важный кастинг, а кто её выберет, если она будет выглядеть как свинья? — Его вообще-то едят с мясом, — тяжело выдыхает он. — И что? — Ладно, — поджимает губы Чанёль, радуясь, что они нашли хоть какой-то компромисс. Они идут на кухню. Ёнсу запрыгивает на колени Боны, как только она садится за стол, и мурлычет, когда она его начинает гладить. Чанёль как хозяин квартиры берет из серванта пару тарелок и специально громко накладывает ложкой этот зелёный и наверняка «очень вкусный» салат в тарелку девушки. Ему точно это не нравится. — Знаешь, такое вот едят только всякие козочки в поле, — он хмурит брови и кладёт тарелку рядом с ней. Бона смеется. — Ты минуту назад сказал: «Это лучше, чем ничего» — она спокойно продолжает гладить кота. — А еще ты этот салат сам приготовил. Для кого? Для козочки? — Продолжишь так питаться и точно в неё превратишься. Ким тяжело выдыхает и берёт в руки вилку, насаживая на неё кусочек салата. Ссориться или выяснять отношения с Чанёлем у неё нет сил и желания. Ей тут хорошо, даже когда парень надоедает ей по поводу еды, но ещё чуть-чуть, и она сорвётся. — Ладно, прости, — говорит он, как только замечает её уставшее выражение лица, и садится за стол и накладывает себе поесть. — Я просто переживаю. Бона очень хочет спросить почему, но молчит. Жует салат. Кто они друг другу такие, что Чанёль должен за неё переживать? У них вообще всё должно сводиться только к сексу, а они даже едят вместе, иногда спят в обнимку до самого утра или смотрят фильмы. Фильмы, черт побери, Бона никогда ни с кем их не смотрела, и это странно. — Ты занята сегодня? — отвлекает её от своих мыслей Чанёль. — Я выходная, а что? — У меня с группой выступление будет, хочешь прийти посмотреть? — Только если ты не будешь задалбывать меня по поводу еды. — Хорошо, — наконец-то улыбается он. — Но исключительно сегодня. Будешь чай? — Да, только… — Без сахара, я знаю, — он заправляет её розовые пряди за ухо, пару раз гладит по макушке и встаёт со стола, чтобы набрать в чайник воды.***
Бона приезжает в клуб ровно в девять вечера на такси, за полчаса до начала выступления. Чанёль встречает её прямо у входа и целует её в щеку, потому что по-другому не может. — Это же клипса такая, надеюсь? — она смотрит на его губы, особенно на нижнюю, которую обхватывает тонкое серебреное колечко, выглядит как настоящий пирсинг и смотрится очень круто, но Чанёль вряд ли бы решился пробить губу. — Конечно, — он ухмыляется и берет её за руку. — Пошли, познакомишься со всеми. — Со всеми — это с кем? — удивляется Ким, но смотрит завороженно на его шею, потому что она полностью покрыта татуировками, она даже пару раз трогает, проверяет — не стирается. — С моими друзьями, — он смеется, и он в хорошем настроении, это видно, у него глаза светятся. Наверное, так каждый раз перед выступлением. Он же обожает музыку. — Они не настоящие, — говорит про татуировки парень, посильнее сжимая её руку, и кивает на клуб, чтобы они зашли, а когда они заходят, сразу же идут к лифту. — Ты такая красивая, — Пак облизывает губы и смотрит на неё с искринкой в глазах, подходит ближе и гладит её по внутренней стороне бедра, сжимает, неожиданно целует в шею, и Бона чувствует, как колечко на губе Чанёля сдавливает её кожу, а когда Чанёль поднимается ниже, залезает под и так короткую юбку, прикрывает глаза от мурашек. В голове не самые приличные мысли, хочется нажать в лифте на кнопку «Стоп» и, о боже, сделать с парнем все, о чем она мечтала, как только увидела. Чанёль убирает руку, только когда створки лифта открываются, снова облизывает губы и смотрит на неё затуманенными глазами, улыбается, делает вид, что хочет поцеловать, но не целует, играется, а Бона с ума сходит. — Пошли, — он легонько бьет её по заднице и ведет к нужной двери, Бона, честно, на знакомства сейчас никак не настроена, ей бы еще с парнем время провести или домой быстрее приехать, чтобы Чанёль её прямо в коридоре взял, а не это вот всё. — Потише думай, я всё слышу, — он хитро улыбается и открывает дверь и с порога начинает её, не успевшую и слова сказать, со всеми знакомить. Бона мысленно думает, что как-нибудь за это ему отомстит. Друзья Чанёля весёлые, постоянно шутки шутят и подкалывают друг друга, всех она по именам пока не выучила, но запомнила барабанщика, высокого такого с оранжевыми волосами, и вокалиста, красивого, с родинкой на губе, и если бы не низкий рост, ему бы прямиком в модельный бизнес. Они разговаривают недолго, потому что им скоро выступать, и нужно готовиться, Чанёль говорит, на каком этаже всё будет проходить, и провожает до лифта, Ким еле успевает сесть на свободное место у барной стойки, потому что народу много, особенно девушек. Она заказывает какой-то коктейль и ждёт, когда на сцену выйдут парни, а когда они всё-таки выходят, все начинают собираться ближе к сцене, и Бону как-то передёргивает, потому что она уже это видела в Китае. Чанёль посередине, он играет на гитаре, и он по-прежнему тут самый красивый. На него светят прожекторы, а девчонки, когда он поет, верещат как невменяемые. Бона понимает почему. Чего стоит его хитрый соблазнительный взгляд, только смотрит он не на них, а на неё, и это действительно будоражит сознание. Она следит за выступлением почти сорок минут, делает пару фоток и снимает на видео, а когда всё заканчивается, бежит в коридор, чтобы его встретить. — Поехали домой, — тихо говорит Чанёль после поцелуев и смотрит. Просто смотрит. На неё еще никто так не смотрел. — Поехали.***
— Может, мне тоже перекраситься? — В розовый? — Бона лежит на груди Чанёля и пытается перестать смеяться: мысль, что Чанёль может перекраситься в этот цвет, её невероятно смешит. — Нет, — он улыбается и нежно гладит её по волосам, и ей так приятно, что она вот-вот готова уснуть. — Может, в красный или пепельный. — Тебе бы пошло, — кивает она, поднимает голову и внимательно смотрит на парня. — Мне кажется, тебе бы с любым цветом было красиво. — А тебе идёт розовый, ты на конфетку похожа, знаешь, сладенькую такую, которую сразу хочется съесть, — он сжимает её крепче и чуть прикусывает ей шею, совсем немного, такой след сразу же пройдет. Бона пытается вырваться, но бесполезно, она даже случайно будит Ёнсу, который примостился к ней с боку, но когда Чанёль наконец-то её отпускает, она вновь ложится на его грудь и кладёт руку на татуировку, обводит буквы пальчиком, пытаясь понять, что там написано, но надпись даже не на английском. Она прикрывает глаза и только сильнее к нему прижимается. Ей здесь тепло и приятно, с Чанёлем приятно, и Бона готова это признать, но только сегодня. — Спокойной ночи, Бон-бон.***
— Чанёль, — девушка дёргает его за плечо, пытаясь разбудить, но тот лишь хмурит брови. — Чанёль, — повторяет она, и Пак, наконец, сонно разлепляет глаза, чуть приподнимается и смотрит в окно — еще даже солнце не встало. — Не вставай, — тихо говорит она. — Я хотела спросить, у тебя не лежит где-то пачка лапши? Или, я не знаю… просто в холодильнике ничего нет. — Ты голодная? — он тут же садится в кровати и трёт глаза. — Если сейчас что-то не съем, то точно умру, — Бона кусает губы, и, боже, у неё руки трясутся, Чанёль это сразу замечает и хмурит брови, когда она пытается это скрыть. — Сколько же ты не ела, — он не спрашивает, просто думает вслух, встаёт с кровати и начинает надевать джинсы. — Ты куда? — удивляется девушка. — В магазин, он тут рядом, что ты хочешь? У Боны тут же загораются глаза, и она начинает диктовать ему список, а потом: — Просто купи всё. Всё что попадётся на глаза. Я всё съем, — Чанёль кивает, надевает толстовку с капюшоном и выходит из квартиры, и Бона даже не успевает моргнуть, как брюнет возвращается с большим пакетом еды, кладёт на стол и включает чайник. Девушка сначала не знает, за что браться, поэтому открывает всё, берет вилку и ест что глаза видят, пока Чанёль не ставит ей на стол тарелку лапши, которую она так сильно хотела, он подсаживается к ней сзади и даже не удивляется, что они помещаются на одном стуле, потому что Бона крохотная, маленькая, даже несмотря на свой рост. — Иди поспи, не сиди со мной, — тихо говорит девушка. — Мне вставать через полчаса. Всё нормально. — Прости. — Кушай, — Чанёль обнимает её со спины, кладёт свой подбородок на плечо и гладит её по волосам. — Ты должна покушать. Бона честно не знает, что хочет больше: разрыдаться или умереть от стыда, потому что она еще ни перед кем не была такой откровенно слабой. Она хочет кушать, она голодная до смерти, потому что нормально не ела несколько недель, и это неправильно, она знает и то, что говорит Чанёль, — правда, и она позволит гордости немного отступить, без стыда съест лапшу, которую ей в принципе никогда нельзя было есть, и прижмется к Чанёлю, в которого ей в принципе никогда нельзя было влюбляться.